Запястья в кровавом озере

Страх порождает злость.

Зелёный чай остывает в кружке. Ыну сидит на велюровом кресле, безотрывно вглядываясь невидящим взглядом в электронные часы. Минуты сменяются часами, положение парня так и не изменилось, а когда-то греющая кружка сменилась холодом. Яркими цветами горит совсем огорчающее 02:33. Чёлка падает на красные глаза, вызывая дискомфорт, но Ыну, забыв об этом чувстве, не двигается с места. Зашторенные окна не пропускают ни один просвет, ни одно мигание фонарей, ни один фактор того, что за пределами этого дома есть жизнь. Рука медленно опускается, оставляя всё ещё полную чашку на мраморном столе. Припухшие глаза не моргают, смотрят сквозь, не замечая вокруг себя ничего. Негромкий скрип кресла, и холодные ступни касаются паркетного пола. Бесшумным шагом доходит до панорамного окна, резким движением руки распахивая тёмные шторы, устремляя взгляд вниз, на дорогу, замечает яркие огни. Оставленная на одной шторе рука съезжает ослабленно вниз. Веки прикрываются ненадолго, чёрные вспышки не дают покоя, и приходится их вновь приоткрыть. На полусогнутых коленях разворачивается, хочет ступить по полу, но отвлекается на звук, исходящий из прихожей. Улавливает скрежет замочной скважины и звук открывающейся двери. Его плечи поднимаются в напряжении. Ноги медленно плетутся к входной двери. Совершенно потерянный в пространстве, он двигается за счёт автоматизма. Происходящее замедляется, а потухший давно взгляд мутнеет. Тянет назад. Но наперекор своим желаниям продолжает переходить через мёртвую душу, топча её каждым проделанным шагом: гордость со слабыми сопротивлениями ломается в последний момент. Нет больше отстаивающего свою позицию парня — его так же легко переехали бульдозером. Ча не замечает высокую фигуру перед собой, как тот снимает ботинки и то, как припадает холодными губами к его тонким, искусанным. Руки болтыхаются где-то внизу, он ощущает себя марионеткой, которой легко управляет рядом стоящий что ни на есть кукловод. Ыну чувствует всю грубость прикосновений, но продолжает молчать, ноги словно приковали к полу гвоздями, помещая рядом табличку с надписью: «Руками не трогать». Но Намджун, который сам же поместил эту надпись, плюёт на собственные правила и какие-то там немыслимые запреты. С большим восхищением рассматривает бледное лицо, то и дело пробегаясь длинными пальцами по худощавой фигуре, вызывая этим абсолютное ничего. Тень улыбки проходится по его лицу, глаза приобретают опасный блеск, очень даже знакомый Ча. Все бабочки потухли, сгнили внутри давно, оставляя после себя только безжалостный пепел, которым задыхается Ыну каждый раз при виде Кима. — Как ты? — произносит Намджун с тем же блеском в глазах, стальным голосом, который не меняется даже для Ча. Эта ежедневная серьёзность в его глазах и действиях добивает Ыну всё сильнее, размашисто ударяя по больным участкам на теле. Всё больней и больней. Вопрос, который на самом деле не требует ответа, задан исключительно для пометки в его больной голове, что с этим парнем всё в порядке и желания Кима будут удовлетворены. Но стойкость Ыну не даёт ответить правду, показывая таким образом себя жалким: он стерпит, проглотит ужасный ком в горле, но никогда не скажет, что он умирает в душе, — чёртовы принципы. Ыну лучше солжёт, нежели оголит сокровенную часть себя перед Намджуном. Вернее, её остаток. Медленный кивок Ча порождает новую ухмылку. Намджун цепляется за его подбородок, крепко сжимая в своих длинных пальцах, принося туманную боль. Заставляет выдавить из себя слабую улыбку. Показать, что да, всё как всегда — он снова вынужден ждать его до поздней ночи. Язык Кима проходится по нижней губе, пронизывая холодностью своих глаз Ыну. Всё так же не убирает пальцы с подбородка, заставляя приоткрыть губы, чтобы пройтись языком и там. Ча прикрывает глаза, стараясь не так заметно жмурить веки. Спокойность снаружи никак не сочетается с разбушевавшимся органом внутри. Он кладёт ладони на крепкую спину, скрытую чёрным пальто, сжимает в кулаки ткань, настойчиво отгоняя мысли в голове, отвечает на целесообразный поцелуй, который сразу прерывается Намджуном. — Где ты был? — Ыну смотрит с потухшим огоньком в глазах, скрывая тревожность безмятежностью. Руки тянутся к воротнику пальто, принимаясь поправлять его, дабы занять себя таким бессмысленным занятием. Ким перехватывает его запястья на уровне шеи, не двигает, лишь сильнее впиваясь в них пальцами. Улыбка медленно сползает с его лица, отводит руки Ыну, смотря в его глаза прямо, замечая каждое подрагивание ресниц, после чего отпускает тонкие запястья и так же легко отводит пристальный взгляд. — Не имеет значения, — холодные льдины в глазах его поселились, Ыну смотрит неотрывно, стараясь отыскать хоть каплю того тепла, которым был одарен почти два года назад. — Детка, я устал. Обессиленно опускаются руки Ыну. Делает несмелые шаги назад, освобождая проход. Немигающе наблюдает за невозмутимостью своего партнёра, который вешает тяжёлое пальто в шкаф и уже шагает мимо него, расслабленно вынимая пуговицы с петель белоснежной рубашки. Заглядывает на кухню, двигаясь в сторону кофеварки. Засучив рукава, принимается приготавливать кофе, прислушиваясь к тихим шагам возле входа на кухню. Ыну облокачивается о дверной косяк, отстранённо следя за умелыми движениями. Опускает взгляд на крепкую спину, обтянутую тканью, на жилистые руки, которые словно невесомо касаются кнопок. Неожиданно встречается с глазами напротив, в тех ночи чернильные отражаются, не подпускают к себе ближе подобраться. Ча отворачивает голову. Копошение затягивается, и вскоре перед ним снова возвышается парень, протягивая крепкий кофе и демонстрируя свои глубокие ямочки на щеках. Ыну нехотя отрывается от стены, забирая напиток, и несмело направляется к дивану. Ким сменяет улыбку на серьёзность, следуя за Ча, присаживается на спинку дивана, обитую бархатом. — Тебя что-то тревожит? — Намджун ловкостью одарён, двигается ближе, лишая воздуха внутри. Ыну же не смотрит, увлечённый сейчас пенкой, которая хорошо отгоняет мысль о рядом сидящем парне. Но из-за затянувшегося ответа он смело поднимает подбородок и уголки губ тянутся вверх вынужденно. — Не волнуйся, — наигранный прищур глаз, и подозрение Кима словно улетает. Мысль о том, что он ни за что не покажет свою вывернутую душу этому человеку, ни на секунду не отступает. Ким руку близко к его бедру пододвигает, испепеляя своими глазами, выражающими только азарт и похоть. Ыну с трудом выдерживает сузившийся взгляд, а напор Намджуна намеревается сбить его с толку, будто добиваясь этим самым вынудить из него часть правды — целиком она ему не понадобится. Чашка остаётся на круглом журнальном столике. Последний раз проводя ничего не выражающим взглядом по крупной фигуре, Ыну сворачивает за угол, осторожно ступая босыми ногами по ступенькам. Нет ни вороха мыслей, ни запредельных желаний, ни чувств. Не ведёт себя как оголённый нерв, не требует внимания, не зовёт, не отталкивает. Он, кажется, потерял потребность в другом человеке. Кажется, потерял сам себя. Его фигуру спокойно провожают тёмные глаза, определённо подмечая каждую деталь.

***

Молодой человек устало прикрывает глаза, облокотившись о деревянную спинку стула. Скука окутывает его: ему неинтересно слушать нудного преподавателя. Тот ходит без конца от одного угла к другому, читая материал с книги по Отечественной истории, и уже напрягает Чимина своей ходьбой. Он еле перебарывает желание свалить нахрен, ибо сама по себе история нудная для него, как и преподаватель, который сухо рассказывает свой предмет. Нет никакого желания тратить время на это. Но в таком случае преподаватель его не впустит в следующий раз, потому что это его третье посещение за этот месяц. Чимин явно не заполучил внимание и уж тем более восхищение препода к своей персоне. Но пара обрывается резким звучанием звонка, и такие же скучающие студенты сразу плетутся к дверям, Пак в том же числе, не отставая. Решает навестить Тэхёна и вместе двинуться в правый корпус для дальнейшей учёбы, для которой необходимо приложить огромные усилия. Честно признаться, Чимин не фанат учёбы, университетов, он лишь с трудом оканчивает второй курс, закончить хорошо ему его важно, ибо для профессии в ближайшем будущем это будет играть главную роль. Клинический психолог — это всё же огромный труд для такого иногда ленящегося Чимина. Но цель задана, и, выполнив её, он сможет обрести облегчение в совокупности с наслаждением. Пак идёт по коридору, одновременно доставая пару наушников, слегка задевая студентов разных курсов, разных направлений и даже с другого корпуса. Ремонт начали незамедлительно и, по предположениям самого Пака, то дело явно не добровольное, и, скорее всего, ректора напугала предстоящая проверка министерства. И это вновь не удивляет. Последний ремонт проводился в том месте лет так сорок назад, и снова, Чимин уверен, что дело не в низком старичке в круглых очках, а в людях выше по статусу. Сосредоточившись на запутанных наушниках, Пак хмурит брови вместе с носом и не замечает парня, идущего прямо на него — столкновения не избежать, наушники вылетают из рук из-за попытки удержать равновесие. Потирает ладонью ушибленное место, в голове уже представляя, как будет испепелять своим сердитым взглядом этого человека, принося этим ему явный дискомфорт. Но тот тянет ему руку, помогая встать. Пак не обращает внимания, поднимаясь самостоятельно, поправляя одежду на себе. Парень напротив улыбку давит и руку не убирает, теперь только протягивая для приветствия. Чимин бровь недоумённо выгибает, в удивлении косясь на предоставленную ладонь. Всё с тем же неподдельным потрясением поднимает голову и узнаёт в этом парне Джесона. Тот руку не убирает, читая во взгляде Чимина смену настроений: от резко негативного, сопровождающее удар по руке, дружелюбно выставленной, до нейтрального — желание оставить синяк исчезло вместе с негативом. Так же поднимает уголки губ и ладонь пожимает, после заматывая этой же рукой наушники, отправляя их в рюкзак. — Чимин, — сверкая широкой улыбкой, проговаривает Джесон, выглядя слишком жизнерадостным. Пак фыркает про себя, но на деле улыбается так же. — Прошло больше недели с нашего последнего общения, — тараторит, уже шагая вместе с Чимином в нужную сторону Пака. Не перестаёт болтать руками в воздухе, показывая свою радость, что они вновь смогли увидеться. Ну да, будто не они учатся на одном факультете. — Точно, — уклончиво отвечает и смотрит по сторонам, избегая лишних столкновений: ему их хватит на сегодня. — Я направляюсь к другу, — улыбается виновато, покачиваясь на пятках, как только они притормаживают. Джесон голову опускает, кивая в ответ. — Но ты можешь пойти со мной, — медленно проговаривает, внутри надеясь, что этот парень всё же откажет. — Если хочешь. Тот голову приподнимает, снова улыбку растягивая, но медлит с ответом. Толпа проносится мимо них, то и дело задевая плечом. В глазах Джесона горело жадное желание, когда он смотрел в глаза Чимина. Медленный кивок головы, сопровождаемый неловкой улыбкой. И такой же неуютный кивок головы со стороны Пака. — Нам в правый корпус, но перед этим зайдём в столовую, — уже двинувшись с места, Чимин кратко вводит в курс дела Джесона. — Тэхён должен быть там, — поясняет. Джесон идёт за ним следом, едва успевая за его размашистым шагом, поправляя всё время сползающий с плеча рюкзак. Он не успевает по сторонам смотреть, когда Чимин уже оказывается за поворотом, толкая массивную дверь в столовую. Гул голосов по ощущениям стал куда сильнее. Чимин, недовольно поморщив нос, осматривается в большом помещении, переполненном студентами. Он ещё несколько секунд осматривается, пока его не дёргают за локоть. Он бросает недовольный взгляд на подошедшего Тэхёна, продолжающего хвататься за его руку. Игривая улыбка Кима не покидает лица до тех пор, пока он не сталкивается взглядом с незнакомым для него парнем. Непонимающе косится в сторону Чимина, который, по всей видимости, не собирается устраивать ознакомительную программу, позабыв об этом и уже, кажется, давно прибывая в собственных мыслях. Тэхён озадаченно всматривается в хмурую гримасу Пака и, мысленно не понимая причин мрачности на его лице, в конечном итоге останавливает свой взгляд на двух причинах остолбенения Пака. Ким легко толкает Чимина в плечо, резко отрывая от серьёзного вглядывания в дальний столик, вернее говоря, в знакомые фигуры. — Может, познакомишь? — на подсознательном уровне Ким догадывается о дальнейших действиях Чимина и решает, наконец, отвлечь его от мыслей, в конце концов, он до сих пор не знает парня, с которым пришёл Пак, а тот выглядит уж больно стеснительным. Пак отрешённо поворачивает голову, натыкаясь сразу на два пристальных взгляда: Тэхёна, который уже понял смену настроения, но удачно скрывающий это, и Джесона, который непонимающе бегает глазами от одного к другому. Неловко прокашлившись в кулак, Чимин теребит лямку рюкзака, а в голове красная строка пробегает раз за разом: «Какого чёрта». — Джесон. Хван Джесон, — Чимин, не успевая и рта открыть, видит, как Джесон уже сам протягивает ладонь Киму, при этом улыбаясь так ослепительно. Тэхён незамедлительно пожимает руку парня, вглядываясь в его утончённые черты лица, отвечает: — Тэхён, — в тон Джесону говорит он. — Ким Тэхён. Пак смотрит на двоих с непониманием, выгибая чёрную бровь. Это выглядит довольно странно, потому как оба парня непозволительно долго жмут друг другу руки, при этом выглядя забавно. Улыбка Тэхёна доходит чуть ли не до ушей, а слегка смущённый Джесон поглядывает на него из-под белокурой чёлки. Нервно дёргая ногой, Пак стреляет сужеными глазами на тот же стол, натыкаясь на пару чёрных зрачков, которые при случайном столкновении не собираются скрыться, наоборот, всматриваясь пуще прежнего. Если чёртово жжение в груди можно назвать злостью, то Пак сейчас с сжатыми кулаками, глубоким дыханием и крепко закрытыми веками удерживает разбушевавшуюся ярость, заталкивает куда поглубже, и с огнём в зрачках смотрит на дальний стол. Неутолимый клубок злости завязывается внутри, всецело преграждая дорогу ясности. Но резко потянувшая чужая рука уводит в другой конец студенческой столовой, картинка размывается, напоследок запечатляя нечеткий образ Чона. Возвращая свои мысли в нужное русло, тряся для этого макушкой, Чимин собирается вынуть руку из давящего захвата Тэхёна, но тот лишь сильнее скрепляет пальцы на запястье. Пыхтя и делая страдательное выражение лица, Пак, прилагая для этого большую часть усилий, выдёргивает руку, стреляя яростными глазами в Кима. Тэхён не то чтобы озадаченно смотрит на Чимина, просто ему уже порядком поднадоели непонятные ему поступки Пака. Он согласен, что оба парня не вызывают положительных эмоций, с аурой у них не всё в порядке, это ощущается в радиусе двадцати метров, да и сами по себе — знакомства не заводят, при том, что кандидаты у обоих имеются. Проще говоря, ему с ними детей не крестить и влазить в их заросли у Кима нет никакого желания, а если у его друга заднее место горит и прям жаждет приключений — Ким с этим ничего поделать не может, предупреждения о сомнительных парнях никак не действуют, значит остужать свою задницу он будет сам. И пусть потом не говорит, что Тэхён не предупреждал. Столик на четыре персоны находится в совершенно противоположной стороне. Чем удобен он, так это тем, что здесь меньшая проходимость и всякие студенты меньше создают шума, по большей части тусуясь где-то возле входа или, на крайний случай, в центре столовой. Их выбор Пак, честно говоря, никогда не понимал: он ведь любимец спокойствия и тишины, а громкие сплетники за обедом всегда мешают его трапезе, ведь: «Какого хера, я пришёл сюда поесть, а не давиться едой, ибо их истории одни краше других». И в самом деле, наслаждения не приносят истории начиная от «Он трахнул её в школьном туалете, представляешь?» и до «Пошли слухи, что в преподавательском крыле один из преподов оказался геем. Какой позор!». Обычно реакции у сплетников на такие вот крышесносные и очень увлекательные истории разные: одни отделываются коротким «фу», другие чуть ли не с открытым ртом сидят, впоследствии чего с красным лицом собирают по столу вывалившуюся еду. Таких вот чудаковатых однокурсников да одногруппников много, и по статистике, великими сплетницами являются особи женского пола, но сюда нельзя не приписать отдельных личностей мужского пола, а у них истории, как показывает практика Чимина, намного пересиливают красноречивые и иногда выдуманные рассказы девушек. Сидеть здесь — невыносимо, но куда лучше, нежели на улице. Выбора у него особо-то и нет. — Джесон, на каком факультете ты учишься? — пережёвывая фруктовый салат, интересуется Тэхён. Переключая всё своё внимание на парня, который уже немного раскрепостился и может хотя бы свободно поднять голову, не схватывая при этом смущения. Прогресс уже, получается. — Я учусь вместе с Чимином, — Хван кидает взгляд в сторону притихшего Пака, который только и делает, что ковыряется вилкой в овощном салате, не принимая никакого участия в разговоре. — На факультете «Консультативной и клинической психологии», — делая небольшой глоток апельсинового сока, Джесон осматривается в какой-то спешке, непонятной для Тэхёна. Натягивает улыбку и без фальшивого интереса Ким интересуется у парня его успехами, из-за чего лицо Хвана приобретает розовато-персиковый оттенок, расползаясь аж до самой шеи. Его широкая майка с глубоким вырезом позволяет рассмотреть большое красное пятно и отчётливо выделяющиеся ключицы. Джесон выглядит слишком худощаво для среднестатистического парня: ярко выраженные скулы, тонкие предплечья и ноги, больше похожие на две ветки берёзы. Одежда висит на нём, но не сказать, что этот парень отталкивает своей явной худобой, как и не скажешь, что она ему к лицу. Питаться бы этому пареньку не салатиками и йогуртами, а мясом, желательно хорошо обжаренным — вредно, но зато вкусно и в набирание веса это ему уж точно поможет. — Я слышал, ты на биохимическом факультете учишься? — отправляя наколенный на вилку лист салата в рот, делает озадаченное выражение лица Джесон, обращаясь к Киму. Тщательно пережёвывая яблоко, — а во рту у него их порядком три куска, — Тэхён делает жест ладонью, мол, секунду, наконец проглочу эти паршивые кусочки. Прожёвывая последний, Тэхён кидает взгляд на слишком молчаливого Чимина, в вопросе выгибая обе брови. Но Пак, увлечённый чем-то в телефоне, совершенно не обращает внимания на парней, параллельно попивая горячий чай в стаканчике. Всё так же не реагирует на Тэхёна, который спустя десять минут обеда решает вернуть парня в их бессмысленную беседу, но и это выходит не с первой попытки. Только после сильного толчка локтём Пак резко поднимает голову, вынимая наушники из ушей, выглядя при этом нахмуренно: брови его сведены к переносице, глаза широко распахнуты, а губы хотят произнести нелестные высказывания, но рядом сидящий Джесон не даёт такую возможность Чимину: не хочется ему выглядеть перед ним невоспитанным сопляком. — Да, правильно слышал, — улыбка снова появляется на его лице. Хмурость вмиг испарилась, но легко читаемые слова во взгляде Тэхёна, предназначенные исключительно Чимину, Пак вскоре понял. Но поделать с собой ничего не может, при тухлом разговоре его клонит в сон, а в соцсетях хоть можно почитать юморные истории. И это вправду отвлекает. Сон, конечно, в одном глазу остался, но теперь Пак способен хотя бы открывать рот для изложения членораздельных предложений. — А ты, Чимин, уже нашёл материал для реферата по этиопатогенезу психосоматических расстройств? — с большим желанием продолжить разговор, Джесон задаёт крайне интересующий его вопрос. И плевать, что эта тема весьма скучная, и, по большей вероятности, Чимину не захочется отвечать, но скопившаяся надежда толкает его на безрезультатные действия. Но вопреки сомнениям Хвана, Пак откладывает смартфон в сторону, вероятно прокручивая заданный вопрос ещё раз в голове. — У меня возникли некоторые проблемы, но… — по привычке прикладывая руку к затылку, раздумывает о том, как не выставить себя дураком и не ляпнуть, не подумав, Чимин на некоторое время стопорится. Не начинал он ещё, и своей головой-то он понимает, что снова всё перенесётся на последний день и бегать, хватаясь за всё сразу, уже тоже вроде как обыденность, от которой просто хочется улететь на крыльях ветра. Вот только что с этим делать, Чимин, например, будучи на втором курсе так и не нашёл ответа. — Ещё же, в принципе, две недели до сдачи, так что, я думаю, все неполадки уладятся, — ну или снова перед сдачей Пак будет винить себя за свою бездарность и неумение выполнять работу вовремя. — Если понадобится моя помощь, то напишешь. Окей? — убирая руку с затылка, Пак кладёт её на коленку, плотно обтянутую черной тканью. Неуверенная улыбка расползается по его лицу — всё как и всегда, только в ней явное: «прости, но если я напишу, ты сойдёшь с ума, ибо за один день это нереально сделать». Тэхёнов смешок привлекает внимание Чимина, пока Джесон снова хватается за пластиковую бутылку, делая небольшие глотки сладкого напитка. Вскидывая бровь, Чимин с таким же рвением открывает рот, чтобы поинтересоваться у своего друга, что в его словах вызвало сомнения, — действие больше наигранное, мол, не смейся над чужими неудачами, и его любимое: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним». Выигрывая в бессмысленной битве взглядами, Пак отворачивается первым, дабы посмотреть на время. И рот его открывается в растерянности — до конца перемены остаётся считанные пять минут, а им нужно добраться до чёртового правого корпуса, но, спасибо на том, что он находится как раз в пяти минутах ходьбы, если сравнивать с третьим — северным. Северный корпус один из главных, поскольку там проходят лабораторные работы, которые требуют особого оборудования. Там же находится ректорат. В этом корпусе больше всего обучаются четвёртые курсы, так как, по словам, всех преподавателей, им требуется практики побольше, нежели вам, второкурсникам. Находится он чуть ли не за три версты, а иногда так и кажется, потому что, когда группу Чимина отправляли туда для практики, Пак успел заблудиться, вернуться в начало корпуса и отыскать туалет, что в принципе всегда невозможно во всех корпусах, но с немалым опозданием он добрался, не говоря истинной причины опоздания. Всё-таки он не пятнадцатилетний подросток, чтобы путаться в помещении, но оправдание по типу больницы сработало с трудом. И решение больше не по необходимости там не появляться было нарушено, ибо очень вежливый преподаватель попросил самого Пак Чимина зайти в преподавательское крыло, которое и находится в этом злосчастном северном корпусе. И в тот момент Чимин снова прошёл через все круги ада. — У меня чёртова лекция по молекулярной химии, — делая тяжёлую для себя паузу, Тэхён страдальчески поднимается со стула, закидывая рюкзак на одно плечо. — И этот препод нудила, чтоб его… В дружеском жесте постукивая Кима по плечу, Чимин улыбается сочувственно, потому что понимает его: у него самого не лучше. Философия не так проста, как казалось ему на первый взгляд, и сейчас он готов себе хоть ногу вывихнуть, только бы не идти на лекцию. Но рискованные мысли покидают его голову сразу, как он вспоминает однокурсника, который хоть и не специально, но всё же сломал ногу: тогда было больно смотреть на него, когда он отдувался за свой больничный, бегая то в одном, то уже в другом месте. Боль уже переходила на второстепенный план, потому что преподаватели не искрились сочувствием к бедному парню, а наоборот, давали заданий до конца семестра по закону подлости в три раза больше. А если Пак с трудом справляется без тяжких повреждений, то как бы он бегал с переломом? Создаётся толпа возле выхода из столовой, нервированный и без того Чимин ругается про себя, проклиная каждого, кто только способствует торможению. Тяжело вздыхая от созданной духоты, Пак грубо поправляет сползающий с плеча рюкзак, каждый раз возвращая его на место. Вставая на носочки, он высматривает пробку из студентов, хмуря при этом брови, потому что они, похоже, вообще не собираются сдвигаться с места сегодня. Кто-то так же ругается про себя, а один взвинченный студент кроет благим матом рядом стоящего парня — всё потому, что он толкнул его в попытке пробраться вперёд. М-да, парень, сейчас здесь все на нервяке, потому что причина грёбаной пробки никому не известна. Грозно фыркнув, Пак тяжёлым взглядом пилит студентов. В голове прокручивая успокаивающие мысли, он старается погрузиться в расслабленную обстановку: нервы ему пригодятся всё же, а попросту тратить их не хочется. Но громкий вскрик, дополняемый глухим ударом и визгом толпы, заставляет резко открыть глаза. Все начали шуметь пуще прежнего, стоящие в самом конце начали подпрыгивать, дабы рассмотреть потасовку. Как выяснилось, к сожалению Чимина, движение возросло между людьми, но никак не к выходу. Громкий шёпот девушек вызывает большие вопросы, они, не раздумывая, делятся между собой предположениями о непонятной шумихе, являя друг другу сплетни, которые только могли услышать от других лиц. И этот как-то раздражает Чимина, потому что, если не знаете точной информации, так нечего пустословить и обманывать других людей. Ситуация не решается и после долгих минут. Периодичные крики из толпы только заселяют больший интерес. Кто и кому перешёл дорогу, что они уже хуебесятся все пять минут, которые Чимин порядочно хотел потратить на дорогу к другому корпусу. Но, смотря на часы, он прекрасно понимает, что теперь ему придётся не просто бежать до нужного кабинета, а вот прям перепрыгивать через три ступеньки, чтобы не получить по черепной коробке от гнусного препода. Наступает неожиданная тишина. Чимин уже успел прикрыть глаза, чтобы таким же громким шёпотом, как у этих девчонок, сказать спокойному Киму о своих выдуманных ужасных планах. Но резкое молчание толпы непонятно, и, крутя головой по сторонам, стараясь всмотреться вперёд, Пак улавливает силуэты одного препода и рядом с ним ректора — это понятно по его сутулой спине. Быстро решая создавшийся конфликт, мужчины дают проход взбешённым студентам, отводя в сторону зачинщиков и тех, у кого язык длинный — те ребята, которые вмешались и создали самую настоящую взбучку. Чувствует Пак — у кого-то назрели серьёзные проблемы. Но, слава всем Богам, теперь поток движется хоть и в замедленном действии, но зато уже без стычек, а это радует безумно. И есть вероятность, что в толпе собрались его одногруппники, которым в тот же кабинет, куда и Чимину, и ему не придётся одному краснеть, разъясняя причину опоздания, а преподавателю, который ведёт философию, разъяснять что-либо бессмысленно.

***

Шагая по длинным коридорам и нервно поправляя лямку рюкзака, Пак старается внимательно всматриваться в таблички на дверях, чтобы не пропустить свой кабинет и запомнить для будущих походов, а он уверен, что их будет не один десяток. Шаги раздаются эхом, а ругательства, вылетающие из его рта, привлекают внимание больше всего в больших аудиториях, в которых слышимость идеальная. Только Чимин уверен, что он один блуждает по корпусу, а остальные уже давно улетели в мир знаний и никому нет дела до блуждающего парня. В принципе, как и Тэхёну с Джесоном — они оставили его на произвол судьбы, аргументируя это тем, что самих придушат кипой бумаг. И возникать у него просто не осталось времени, потому что они попорхали в разные стороны на лестничной площадке. А Чимину вперёд — куда именно, он, правда, не знает, но зато двигается в правильном направлении. Неразборчивое хмыканье то ли звук, похожий на то, будто у кого-то насморк и он пытается запихать его обратно, доходит и до Чимина. По-видимому, этот человек стоит за поворотом и борется с сильной простудой, потому как звук становится отчётливее для такого большого расстояния. Чимин, кажется, сомневается в своём хорошем зрении, моргая несколько раз, перед тем как округлить рот. Картина маслом: Чонгук, облокотившийся о подоконник, стоит в каплях крови, протирая нос одной салфеткой. Вопрос застревает в горле, а он так и стоит возле поворота, обескураженно смотря на парня, который вытирает капли полностью испачканной в крови салфеткой. Понемногу возвращая свой мозг к работе, Чимин начинает понимать, сопоставляя картинки в одно целое. Но слов не находится — не то чтобы он испугался крови или его злость к Чонгуку сейчас выходит на передний план, ему чисто по-человечески хочется посочувствовать, потому что к своим годам Чон, видимо, не научился работать извилинами головного мозга. Но вопрос о произошедшем вырывается прежде, чем Чимин успевает подумать: — И кто тебя так разукрасил? — прикусывая язык, Пак мысленно бьёт себя по голове. Не хотел он, чёрт возьми, интересоваться у него. Чонгук спускает смешок, сжимая в пораненной руке грязную салфетку. Медлит с ответом, продолжая вглядываться в скривлённое лицо Чимина. Пак, сначала непроизвольно осматривая ссадины на видных участках, поднимает голову, всё тем же взглядом врезаясь в нечитаемый взгляд Чонгука. Он у него вообще когда-нибудь меняется? Но не Чимину задавать такие вопросы: сам не лучше. На этого парня он смотрит только с ненавистью, взявшейся из личных паковых неприязней. — Один очень многословный парень, — усмехается, отворачивая голову в сторону, но только для того, чтобы сменить эмоции и надеть на побитое лицо кровавую улыбку, и это, кстати, в прямом смысле. Чонгук возвращает былое положение головы, пропуская сквозь сомкнутые зубы шипение. Чимин внимательно следит за сменой на его лице, отмечая для себя, что пострадали не только видимые участки, а всё куда серьезней и растяжение мышц может определить не только специалист — Пак всё-таки, как никак, медик, хоть и специальность у него совершенно другая. — Ага, и по этому поводу была толкучка возле входа? — многозначительно хмыкнув, Пак, пробегаясь ещё раз по подозрительно спокойному лицу, переключает внимание на рюкзак, которому снова неймётся на чиминовом плече. Раздражённо поправляя его и не собираясь снова смотреть на Чона, Чимин проверяет замочки, якобы для сохранения его вещей — чтобы они не выпали. Чонгук лишь снова усмехается. — Благодаря чему я теперь опоздал. — Прости, — Чимину сейчас не послышалось и вечно серьёзный-недовольный Чонгук говорит такое глубокое слово, как «прости»? Пак точно этого не ожидал. Резко вскидывает голову, слава Богу, стоя от Чонгука в пятнадцати шагах. Но, всё же делая один неуверенный шаг вперёд, Пак озадаченно смотрит в глаза Чонгука. Нет, он точно уснул в столовой, а это всё рисует его больное воображение. — Что? — озвучивая вслух, Чимин останавливается на месте. Не сводя глаз, он думает, что Чон сейчас скажет что-то на подобии: «Шутка, расслабься». И это в его стиле, и Чимин, как будущий работник по специальности клинической психологии пытается разгадать, в голове у себя производя реальные слова, а может и действия, которые на самом деле хотел сказать Чонгук, или понять элементарную вещь: он правда просит прощения у Чимина за такую мелочь? Но всё тщетно. — Находи плюсы, — Чон отодвигается от подоконника, коряво становясь напротив Чимина, проделывая для этого несколько шагов, и легко можно заметить, что этому парню стоять даже больно. Через каждый шаг слышится шипение, но легко скрываемое Чонгуком. Видимо, ему не нравится, когда видят его боль. — Ты не пошёл на скучную пару, великодушно беседуя со мной, — хотя, нет, знаете, Чимин ошибся. Чонгук никогда не говорит такие слова на полном серьёзе. Чимин усмехается. Смешно видеть реального Чонгука, который похрамывает, скрывая это через силу и слышать Чонгука. Как эти два образа уживаются в одном теле — страшно представить. — Да, а ещё, раз тебе уже внесли краски в твою жизнь, я бы с радостью внёс и свои, — как бы намекая, говорит Пак. Вдарил же ему один раз, вдарит и во второй. — Считай ещё один плюс, — складывая руки на груди, Пак смотрит с неким вызовом. Эта бессмысленная битва принесёт ровным счётом ничего, но как же ему хочется язвить в ответ, видя неменяющееся выражение лица напротив. А у него оно бывает только двух видов: мрачно-спокойное и язвительное. И сейчас как раз таки тот момент, когда Пак видит это язвительное выражение лица в четвертый раз. С трудом удерживая себя на ногах, Чон хмыкает в ответ. Многозначительно, конечно, но Паку кажется, что он потихоньку сдаёт позиции. Кровь у Чонгука вообще не останавливается, продолжая капать под ноги, что не ускользает от зоркого взгляда Чимина. Сведя брови к переносице, он молча смотрит на Чона, ноги которого слегка начинают подкашиваться. И это не есть хорошо, потому что Пак здесь один на один с ним — помощи попросить будет не у кого. — На пол хоть не завались, — удерживая себя от того, чтобы подойти ближе и помочь страдальцу, Чимин надеется, что у того мозги имеются вообще и он дойдёт до опоры сам. Но, вопреки желаниям Пака, Чонгук чуть было не падает, когда делает шаг к окну. Чимин еле успевает его схватить за предплечье, стараясь удержать от болезненного падения. И чёрт Чимина побрал идти в этот корпус, лучше бы, ей Богу, пропустил лекцию. Глухой стон боли срывается с губ Чонгука. — Ты ногами что-ли стенку бил? — скрипя зубами, Чимин старается дотащить обнаглевшего Чона, который уж больно налегает на него. Пак не так силён, чтобы на своём горбу таскать всяких идиотов. Таких, как Чонгук. — Чёрт, — хмурясь, Чонгук останавливает движение, чтобы самому дыхание перевести и дать время Чимину, не вовремя оказавшемуся в этом месте. Чимину приходится одной рукой схватиться за талию, а другой крепко удерживать руку Чонгука, чтобы тот не слишком вперёд наклонялся. Чон не может передвигаться без помощи и, по-хорошему, ему бы в больницу, а не здесь корячиться в муках. — Может в больницу? — с некой надеждой задаёт вопрос Чимин. Там в любом случае выяснят травму и окажут первую помощь, Пак ведь, по факту, ничего не может сделать, кроме как помочь с передвижением. И то, с этим, кажется, он тоже начинает не справляться, потому как Чон не пушинка и мужчина всё-таки. Добравшись до окна, Чимин помогает ему встать удобнее, чтобы скорее уйти — лекция-то идёт, а прогуливать до конца Пак не хочет, только проблем себе создаст. Опора на ноги всё равно создаётся и самое время вспомнить уроки ОБЖ, на которых рассказывалось про первую помощь, и, действуя быстро, Пак старается помочь Чону присесть. Силы, кажется, начинают покидать Чонгука, усталость накатывается на него, и он с большим усилием держит веки открытыми. — Вы точно просто кулаками раскидывались? — Пак вымученно откидывает волосы назад, облокачиваясь о стену. Похоже, произошло что-то серьёзное: вид Чонгука так и кричит, что его пару раз об стену покидали, только Чимину кажется, что противник его просто так не отделался и сейчас лежит уже в стационаре. А этот упрямый баран думает, что всемогущий и боль пройдёт, как только мама ему волшебно подует на коленку. — Чон Чонгук. Чимин строго смотрит на парня сверху. Дыхание у того утяжеляется, становится прерывистым, и это верный знак того, что он тотчас же отключится. Пак не понимает, как можно было довести себя дракой до такого состояния — предобморочного. — Ненавижу тебя, — вкладывая всю ненависть в эту фразу, Пак старается растормошить его, иначе же он просто свалится и Чимин его и с места сдвинуть не сможет. — У тебя есть здесь кто-то из знакомых? — предпринимая попытку разговорить его и всё же узнать — помощь лишней не будет. Чонгук в ответ мычит неразборчиво. Опускаясь на одинаковый уровень к Чону, Чимин переспрашивает ещё раз, начиная раздражаться. — Нет, — более-менее слышно говорит Чонгук, а Чимину остаётся тяжело выдохнуть, не рассчитывая на помощь. Что мешает Чимину уйти прямо сейчас? Ведь Чонгук не его приятель даже, он по гроб жизни ему не обязан, так и смысла здесь нет возиться с ним. — Помоги встать, — собирая последние силы, Чон мужественно держит глаза открытыми, с усилием приподнимаясь по стеночке. У Пака не остаётся выбора, как придерживать за руку. — Поехали в больницу. — Ты же как-то добрался досюда, так, может, и до больницы сам? — надежда, как говорится, умирает последней. Вот и чиминова тоже умерла. Чонгук в отрицании качает головой, и Пак неглупый — даже любое действие отдаётся ему тупой болью, а где-то даже острой. — Поможешь добраться до больницы, а потом иди куда хочешь, — не желая слышать протестов, сказал Чон, закрепляя перекинутую руку на чиминовом плече. Не описать словами возмущения Пака, — они потоком вьются в голове, — но наяву он лишь фыркает озлобленно, но Чона старается удержать. Ответственность сейчас лежит на его плечах, и допустить того, что с этим парнем что-то случится в видимости Пака, он не может. Чёртовы принципы. Паку, конечно, интересно, каким способом они будут добираться до больницы, но больше всего сейчас он не хочет слышать от Чонгука ничего. Он подпортил ему весь день, так теперь он должен доставлять его в поликлинику. Похрамывая, Чонгук старается держать себя в сознании, что получается не особо хорошо. Его голова всё больше начинает склоняться, и вовремя заметивший это Чимин бьёт его по щекам, стараясь поддерживать и его голову. Чимин точно по приезде домой выпьет пару таблеток успокоительного, потому что несносный парень хоть и оживляется на несколько секунд, но потом его тело словно обмякает, и тащить его на себе несильному Чимину тяжеловато. Останавливаясь возле крайней стены, он ударяет Чона ладонями, придерживая и его голову, и сползающие вниз тело. Вымученно простонав, Чимин держит его странным образом ногами, чтобы тот не спускался. — За что ты мне свалился. Вьющаяся чёлка закрывает глаза Чона, мешая Паку узнать, жив тот хотя бы или нет. И в который раз Чимину приходится идти на жертвы самому себе, убирая спадающие волосы Чонгука. Это ужасно неудобно, но зато, в награждение его усилиям, Пак видит еле открытые глаза Чона. Очень вовремя вспоминая о более перспективном методе, ему приходится извернуться так, чуть ли не придавливая Чонгука своим телом, чтобы выудить из портфеля бутылку воды. Мысленно поблагодарив себя за находчивость, Чимин одним разом выливает содержимое прямо в лицо Чону. И с самого начала он сомневался, что это вообще принесёт пользу, но сейчас, видя, как Чон хватает ртом воздух, даёт толчок, чтобы подхватить его снова и вывести на улицу. А на улице полный пиздец. Не сообразив, что снег как в последний раз идёт, Чимин уже начинает жалеть, что вылил половину бутылки на парня, а тот ещё в простой футболке и она уже мокрая наполовину. Так что, Пак Чимин, хватит стоять, булки мять — тормоши Чонгука. — К машине, — достав ключи и снимая свою навороченную тачку с сигнализации, Чонгук перебирает ногами по сугробам, помогая Чимину хоть этой мелочью. — Я водить не умею, — паника начинает подступать к горлу. Либо они разобьются благодаря Чимину, который ни черта не умеет водить, либо Чонгуку, который просто отключится в машине, а потом делай, что хочешь, Чимин. Прощайся с жизнью. — Минут пять постою, — Чонгук мыслит здраво. Ему сейчас нужно подышать свежим воздухом, набраться сил, а после холодного воздуха всё равно потерять сознание. Господи, как же это неразумно, никто не даёт гарантии, что все останутся живы. Чимин ему не доверяет. — Знаешь, если это такой способ избавиться от меня, то хлопаю стоя за оригинальность, — его плечи подрагивают от холода, ведь, чёрт возьми, он всего лишь в чёрной толстовке и в первых попавшихся джинсах. А холодно ужасно. — А если ты на полном серьёзе мне предлагаешь сесть в машину с тобой, — указывает на его состояние. — То мой ответ «нет». Чонгук понял бы его, если бы не критичность ситуации. Он из последних сил выжимает из себя соки, держась бодрячком, а Чимин тратит их на свои возмущения. Вполне себе оправданные возмущения. — Ты тратишь время зря, — тяжело вздыхает Чон. — А его катастрофически мало. Сомнения продолжают одолевать его. По сути, сейчас он никому и ничем не обязан и стопориться нет смысла — развернуться и уйти. Но здравая и более добрая часть Чимина рвётся вперёд, заграждая все капризы и опасения. Помочь человеку, — хоть этим человеком и является Чонгук, — он бы выбрал вне зависимости от ситуации. Однако свою жизнь Чимин так же не хочет закончить таким образом — а шанс велик. Облокотившись о капот серой машины, Чонгук смотрит ожидающе. Считывает смену эмоций на лице Пака, и, судя по расправленным бровям в скором времени, Чон понимает, что тот принял решение. Чимин выходит из раздумий, и взгляд его странный, почти ничего не выражающий, но проблески на дне зрачков подсказывают, что тот согласен на оказание помощи. Со смятением смотрит на время — он чертовски долго принимал решение. Без лишних слов он открывает дверь с водительской стороны и с большим усилием заталкивает туда Чонгука. Его шипение, переходящее в тихие ругательства, привлекают внимание Пака, когда он остаётся стоять на улице, смотря сверху вниз на Чонгука. Взгляд Чимина укоризненный. Он, конечно, в здравом уме и понимает всё, но, Чонгук — ты всё-таки его должник, имей в виду. Быстро обходя машину и залезая сразу в кресло, Пак трёт ладони о джинсы, в результате трения выделяется энергия, значит температура увеличится и руки согреются. Это самый действенный способ отвлечься, вспоминая школьные годы, обращая внимание на мелкие детали, как пример — холодные руки и физика, неосознанно взявшаяся в его голове. Пак мельком замечает действия Чонгука, который первым делом включает печку, за что Чимин чистосердечное спасибо говорит, — в мыслях, конечно. Задача Пака заключается в том, чтобы не дать больному уснуть, но как это сделать — он в душе не знает. — Ты в норме? — задает крайне тихо вопрос, чтобы Чон поднапрягся и заставил свой мозг работать усиленнее. Чон выворачивает на главную улицу, ведя машину сосредоточенно, и не сказать, что он буквально пару минут назад падал в обмороки. Хоть он и не давал никаких обещаний, — Чимин уже жалеет, что не взял их с него, — Паку всё равно кажется, что Чонгук берёт ситуацию в свои руки и по возможности не допустит ничего чрезвычайного. Но такое лёгкое на вес «по возможности» особой надежды не вселяет. — Тебе лучше отвлечь меня, иначе я отключусь в считанные минуты, — он хмур. И, пожалуй, больше ничего про его выражение лица не скажешь. Испарилась его артистичность — остался лишь Чонгук, который впервые попросил о помощи. И Чонгук, который хоть и не по гроб жизни будет благодарен, но искреннее «спасибо» ему не составит труда произнести. Но жизнь Чимина научила, что моменты слабости не всегда показательны, бывают и великие актёры, способные отыгрывать роль и в такие жизненно-опасные ситуации. Так что Чимин ему не верит — нет необходимости в этом. — Как давно ты получил права? — вопрос, который поистине интересует Чимина. Он же должен знать, вдруг Чонгук вообще купил права, так и поставив обе жизни под угрозу. Кажется, Чимину все вокруг твердят, что он пессимист. Но он бы внёс некоторые поправки: он больше относится к реалистичным пессимистам. И, так сказать, этим вопросом он убивает двух зайцев: Чонгук оживляется, и на его лицо снова надевается маска саркастичности; и Пак сможет утешить свою тревожность. — Я и не ожидал услышать что-то другое, — сиплый смех, вскоре переходящий в глубокий кашель, заставляет напрячься. — Я уже подвозил тебя, если ты вдруг забыл, — короткий взгляд в сторону Пака. Чонгук заметно мрачнеет, и всё время отвёрнутый к окну Пак по его голосу распознаёт что-то неладное. Кидая короткий опасливый взгляд на Чона, он теряется. Пак Чимин сейчас чувствует тревогу, не смышляя, что ему следует сделать первым делом. — Эй, Чонгук, — напрягается полностью, готовясь к любым действиям, которые бы могли спасти положение. — Я слышал, ты перевёлся к нам по причине, что тебя пинком выгнали из прошлого универа, — это, наверное, самое глупое, что можно было придумать для удержания человека в сознании, но в данный момент у Пака и выбора толком нет — если не это, то тогда ничего. И, на удивление Чимина, Чон переводит на него взгляд, вместе с выгнутой бровью. Кажется, это помогло. — Скорее я им дал пинка, а после ушёл, — усмешка, с трудом натянутая на губы Чонгука, позволяет Паку, конечно, не всей грудью вздохнуть, но хотя бы Чон всё ещё не собирается отключаться. Чимин поражается в который раз. Черноволосый крутит руль, и здание центральной больницы виднеется почти сразу. Чимин выдыхает, отпуская все тревоги, потому как опасность минует их. Никогда он так радостно не открывал глаза, чуть ли не выбегая из автомобиля сразу, как он затормаживает. Дверь Чонгук открывает сам, позволяя Чимину вытащить себя на холодный воздух. Дело осталось за малым. Чимин придерживает парня по старой схеме, пока они двигаются к главному входу, чтобы там уже попросить помощи у медсестёр, которые с волнением сразу примутся за слабого Чонгука. И Пак считает их удачу ничем иным, кроме как чудом, свалившимся точно с небес. Как Чимин и думал, возле стойки регистрации к ним подбегает радушная женщина, хватая Чона под руку и давая знаки и другим медбратам, которые так же подбегают к ним. Вид у Чонгука ухудшился. Он еле открывает глаза, проваливаясь в синкопальное состояние. Чимин собирается разворачиваться, — с чистой совестью и спокойным сердцем, — как его окликает вялый голос Чонгука: — Спасибо, — Пак так и остался стоять в полуразвороте. Это та искренность, о которой твердил Чимин? Или… по-другому не может быть. Чонгук правда благодарит его. — Тебе спасибо, что мы не разбились, — встречаясь с полуотключенным Чонгуком глазами, Пак чувствует облегчение — теперь этот парень в надежных руках. Помощь его не требуется, а это значит, что пора уходить. Пак направляется к выходу. День выдался тяжёлым. Он обдумывает маловажные вещи, по типу, как забрать верхнюю одежду или как добраться до самого универа. Тревога постепенно отступает, дыхание нормализовывается, только мысль о том, что ему предстоит ждать автобус неизвестно сколько, не радует от слова совсем. Он сделал всё возможное, и от этого сердце не сжимается, а, кажется, наоборот, даёт понять, что Чимин поступил правильно. Как бы поступил любой на его месте.