
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Возможно ли ответить взаимностью на чувства того, кто погрузил всю твою семью в огонь, тем самым обрекая на мучительное детство? А если он кинет под ноги весь мир и отдаст свое сердце, которое никогда и никого не любило прежде?
Примечания
Визуализация персонажей - https://vk.com/album-205711909_280264734
Возраст персонажей на момент основных событий:
Тэхен - 28 лет
Чонгук - 20 лет
Хосок - 30 лет
Юнги - 16 лет
Чимин - 23 года
Джин - 33 года
Намджун - 30 лет
Даешь свободу публичной бете!
Мой тик-ток ruprince_author
5469060028111513
- Шоколадочку!
- Какую?
- Вот эту.
- А она тебе нужна?
- Да нужна.
- Ну зачем?
- Ннадо очень ннадо🥺😄
Посвящение
Посвящаю моим рупринцессам👑
и всем тем, кто верит в чистую, неподдельную любовь в этом порочном и мрачном мире...
Глава 2
18 июля 2021, 10:53
Сколько раз нужно оказаться между жизнью и смертью, чтобы наконец понять, для чего нам и то, и другое?
***
Вдох глубокий, легкие могут с величайшим удовольствием постичь эту приятную и жизненно необходимую способность — дышать. Слабые пальцы со всей силы хватаются за рубашку, омега пытается прийти в себя. Медленно подняв усталое тело, Чонгук пополз к месту великой и глупой ошибки. Ноги слушаются через раз, ни один пьяница такими волнами не ходит, потому как ни у одного пьяницы не забирают все за одну ночь. Чон не хочет идти к тому злосчастному месту, но сердце просит, бьется ради последней надежды. Заря. Небо сбрасывает с себя темноту ночи, взамен даря проблески красно-желтого света. Но в Чонгуке подобного волшебства не происходит. Ветер, сильный, он должен унести с собой всю боль, но уносит лишь прах тех, кто не сдался, не сломился, поэтому сгубил себя сам. В воздухе парит белый пепел с превеликой честью и достоинством. Глазам мерещится, будто все омеги деревни облачились? В белые покрывала, что скрывает их прикрасы, но обнажает другие — верность себе, своим принципам и мужьям. На что готовы пойти омеги для того, чтобы не запятнать свою честь… Чонгук подходит к горе из останков сильных омег, опускается на колени, берет в ладонь прах, сильно сжимая, стараясь впитать в себя остаток теплоты, но не от огня. По площади разносится вопль ребенка, что остался без папы, без дома, без семьи, без смысла на существование. В это утро весь мир слышал крик ужаса и не смиренной боли. — Зачем? Зачем? Зачем? Этот вопрос звучал громко, истошно, пока голос не охрип, но тогда Чонгук стал шептать как в бреду, нет, как в туманном лесу, когда хочешь найти дорогу, но ты не можешь, потому что ее нет. Омега двинулся в сторону дома, вернее в то место, где он находился. Ничего нет, а ничего и не должно быть, кроме Чонгука и его одиночества. Обычно в наследство родители своим детям оставляют украшения, посуду или семейные реликвии, но ему достались неутихающая боль и много-много теплых воспоминаний, ранящих еще сильней от осознания, что это больше не повторится, не в этой жизни.*воспоминание*
— Беги! — кричит на весь дом старший сын, подрываясь с места. Сегодня, кажется, снова достанется и, кажется, старший разозлен, но почему, это всего лишь шутка. И эта всего лишь шутка чуть не спалила дом и не съела волосы альфы, ведь омега решил проверить, как будет смотреться огонь не в печи, а на столе возле окна с головного конца кровати, где тихо и мирно спал старший брат Чонгука. Несмотря на всю юношескую ловкость и силу, старшему так и не удалось поймать семилетнего Чонгука. Оторвавшись от преследователя, омега двинулся в сторону пирса. Сейчас там стирает одежду папа, а отец начищает сапоги всем членам милого семейства. Маленький омега подходит сзади к папе, нежно обхватывает шею и лепечет так по-детски наивно: «Давай полюбимся». Омега опускает мыльную одежду в огромный металлический таз, промакивает руки в воде, обтирая фартуком, потом только тянется к сыну. Этот ребенок слишком сильно зависит от папиных объятий. — Иди ко мне. Я бы тоже полюбился с твоим отцом, — омега проводит по тонким волосам ребенка, игриво поглядывая в сторону мужа. Тот стоит, подхватив волну, продолжает свое дело. И спустя девять месяцев у них рождается еще один альфа. Теперь детей пятеро. Отец, папа и милые детишки. Веет теплом.*конец воспоминания*
*воспоминание*
— Нет! Я тебя никуда не пущу, ты два месяца назад вернулся с войны, а теперь снова решил меня оставить с пятью детьми? — омега, скрестив руки на груди, продолжал сверлить глазами мужа. — Сделал детей, будь добр — заботься о них. Альфа ласково улыбнулся и обнял сопротивляющегося мужа, тот пыхтел как забытая в печи кастрюля, потом сдался под нежным дыханием у шеи. — Я скоро вернусь. В прошлый раз помогли нам, теперь мы. Я обещаю вернуться как можно скорее, а потом мы все вместе заживем как прежде. Омега успокоился, но только снаружи, потому как бурю в душе не хотел выносить изнутри. Теперь вдвойне страшно, муж идет не один, он берет старшего сына — альфу, ему восемнадцать, долг зовет, детство плачет.*конец воспоминания*
— Как прежде, — повторяет слова отца, — ты такой обманщик, отец. Голова тяжелая, вот-вот взорвется, сколько раз память убила его — и не сосчитать. Каждое воспоминание отзывается болью. Слез больше нет, он оставил их на площади, кажется, каждая горсточка пепла познакомилась со слезами Чонгука. Он оплакивал всех, всех кого только знал и видел лишь раз, даже тех, кого он злил, и тех, кто вечно жаловался на него. Сейчас он отдал бы все, лишь бы его снова отругали и с укором посмотрели. Думал ли когда-нибудь, что этой цветущей деревне придет конец? Нет, Чонгук никогда не думал, он лишь плыл на корабле из своих импульсов и желания что-нибудь испытать. Вечереет. Ветер до сих пор играет с пеплом и волосами Чонгука. Каждый его волосок за весь день скитаний точно собрал по кусочку от каждой души. Нельзя так быть, нужно что-то сделать. Либо боль потери убьет его, либо она даст силы, чтобы бороться. А за что бороться? За мирное небо над головой?! Бороться нужно, чтобы выжить, стать сильным и отомстить тому, кто отобрал у него все. Неизвестно, кто он и где, но его имени и лица достаточно, чтобы найти. Кто ищет, тот найдет.***
Дорога ведет в неизвестность, с собой ничего нет, кроме горя и кучи ненужных воспоминаний — ценный груз для путника, что нашел свою цель. Чонгуку казалось, что он выживет, после увиденного возникало одно желание — пойти за семьей, но ненависть и желание отомстить в нем были настолько сильны, что он находился в дороге два дня и ни разу не остановился. В дороге омега отвлекался на что угодно, лишь бы не думать о том, что случилось с ним несколько дней назад. А вот у этой ветки такие ровные листочки, у этой странные, это дерево похоже на статую, которая скрестила руки и сейчас будет ворчать из-за глупых мелочей, папа всегда так делал... Но, к сожалению, он лишь натыкался на воспоминания о прошлом. Сердце не вынесет этой боли. Не может, не может двенадцатилетнее дитя вынести тех мук, что окутывают сейчас Чонгука. Какое небо красивое, ясное, в отличие от мыслей омеги. В кармане нож, который всегда носит при себе, острый, отец точил перед уходом неделю назад. Дрожащей рукой тянется в карман, рукоятка крепкая, а в отражении металла видит глаза, уставшие, измученные, красные и бездушные, в ту ночь сгорела не только деревня, его жители, но жизнерадостный и любопытный омега двенадцати лет. Всего одно движение, и небо окажется не над головой, он будет рядом с семьей. Один рывок, один, и все страдания закончатся в одно волшебное мгновение. Одно движение, один рывок. — Что ты делаешь? Позади послышался детский голосок, совсем тоненький. Чонгук обернулся с тяжелым сердцем. Перед ним стоял альфа лет пяти, совсем как его младший брат. Огромные глаза, еще чистые, он еще не сломлен. Смотрел альфа с нескрываемым любопытством. В сердце омеги что-то кольнуло, живое еще. Небеса решили, что сегодня не день смерти Чонгука — еще рано. Альфа заметил нож в руках омеги и подбежал, перехватив его с рук. Рассматривая красную рукоятку с надписями из букв, которые он не знает, ребенок поймал свое отражение и блеск в глазах. — Какой красивый! Мой отец делает оружия, твой тоже? Сколько непосредственности в этих словах! — Нет, он оружия точит, — хрипло начал Чонгук, голос совсем не поддавался, — точил, — грустно исправил себя. — Ты потерялся, малыш? — Чон быстро заметил, что в такой глуши кроме него никого не видно. — Нет, я сбежал из дома. Мои родители ищут мне няню, но я не хочу с ними играть, я хочу, чтобы отец учил меня воевать, — на одном дыхании выпалил альфа. Какие дети доверчивые, или просто Чонгук умеет к себе располагать? Чонгук прошелся внимательным взглядом по одежде альфы. Чистая рубашка из плотного, но не грубого материала. Кожаные ботиночки в размер. Чистые пальцы и уложенные волосы. Вид малыша выдавал в нем не простого смертного. — А кто твой отец? — подал голос Чон, все еще не звонкий, но больше напоминающий собственный. — Он готовит личную стражу короля, еще он наставник для тех, кто ему приглянется. Своим ученикам он делает мечи. А еще он катается со мной на лошади, иногда дает потрогать оружие. Только папе не говори, а то он ругаться будет, — ребенок хитро подмигнул. В критические моменты наш мозг может думать быстрее, а в случае Чонгука — импульсы мгновенно достигли нужной точки и загорелась лампочка. Тело омеги выпрямилось. Глаза загорелись и чуть сузились, появилась улыбка. — Малыш, хочешь я буду твоей няней? Омега улыбнулся во все зубы, что у него остались. Это отличный шанс, если все получится, то сейчас пишется картина под названием «Новая жизнь Чон Чонгука». — Да! И мы будем играть с твоим кинжалом, — не вопрос, а утверждение. Чонгук и не думал, что альфа так быстро согласится. Ребенок доверчиво протянул свою маленькую ладошку. Взяв омегу за руку, счастливый малыш направился в сторону дома. По дороге рассказывал, что любит смотреть, как отец тренирует своих учеников, нравится, как папа каждый раз пытается догнать сбегающего альфу, когда тот не хочет есть кашу. Альфа повел к полю новую няню и плюхнулся на траву, потянулся к небольшой деревянной коробке показывать свои игрушки. Такого Чонгук точно не видел. Игрушки не такие, с которыми он играл в детстве, они все целые и ярко окрашены в различные цвета, очень много фигур с животными, есть так же фигурки солдат и их оружия. Альфа рассказывал с нескрываемым восхищением о своих игрушках. Смотря на него, хотелось смеяться, хотелось жить. Милое повествование прервал топот копыт. К детям подошли несколько стражников, позади них альфа и омега с благородными, но холодными лицами. Высокие, статные, хорошо одеты. Родители малыша. Отец выглядел суровым с глубокими морщинами, в глазах папы кричала недоверчивость и скрытность. Строгие на первый взгляд родители, без стеснения скользнули глазами по фигуре новой няни. Чонгук поежился от таких взглядов. — Кто ты? — подал голос альфа. Наконец кому-то хватило смелости прервать тишину. Пришло время для великолепного входа (врывания) Чонгука в эту семью. Поднявшись с земли, омега расправил рубашку, вздернул носик вверх и пропел почти как песню: «Здравствуйте! Меня зовут Чон Чонгук, и я ваша новая няня». Нет, так он не представится точно, смелости или наглости не хватит. — Меня зовут Чон Чонгук. Я из деревни гор, — тихо и совсем без той радости, к которой уже успел привыкнуть малыш. — Почему наш ребенок играет с тобой? — настойчиво продолжил допрашивать мужчина в белом костюме. — Он сам меня позвал, — как по-детски, Чон, — я ему понравился, — еще лучше, с чего ты взял? Родители малыша переглянулись без слов, только они понимали возникшую тишину. Альфа шагнул в сторону ребенка, протянул руки, чтобы поднять, но тот начал отстраняться, хныча, что хочет еще поиграть. Выпрямив спину, альфа вновь бросил взгляд на незнакомца, затем на супруга, смягчив лицо полуулыбкой. Еще несколько подобных дерганий мимических мышц, и Чонгук не выдержит. — На самом деле мне нужна работа, и меня отправили сюда, — на одном дыхании выпалил Чонгук. И снова эти многозначительные взгляды. Омега понимал, что они явно что-то значат, но язык глаз пока не выучил. Альфа шагнул в сторону супруга, помог ему залезть на коня, после сам строго, но без прежнего холода вынес решение: — Вечером приходи в дом. Весь взрослый состав тронулся, покидая детей. Лес впечатлял масштабами, но то, что случится в скором времени с Чонгуком, куда масштабнее.