Пахнешь солнышком

Тьма ночи окутала Бьёрстад. Симон гулял по городу, рассматривая силуэты деревьев в саду за местной школой и причудливые тени, которые они отбрасывали в свете фонарей. Поднял голову и обвёл глазами почти беззвёздное небо, когда на лицо ему упали пара капель. Парень смахнул их с лица и ускорил шаг, не желая промокнуть под собирающимся дождём. Мимо с протяжным гулом проехал пошарпанный трамвай. Где-то спереди группа его ровесников стояла у ларька, умоляя продавщицу продать им пиво, поэтому Симон перешёл на другую сторону улицы, не желая создавать себе лишних проблем. Но, повернув голову на один из громких возгласов компании у ларька, он заметил знакомое лицо. На журнале. Дождь начинал накрапывать всё сильнее, но Симон быстро перебежал трамвайные пути, и, оказавшись у ларька, взял с прилавка журнал. «Принц Вильгельм: его детство, отрочество и юность», — гласил заголовок огромными розовыми буквами с завитушками. Парень усмехнулся и, всё ещё улыбаясь, раскрыл его на случайной странице, пытаясь найти ту глупую статью с биографией Вильгельма. — Дружок, сначала купи его, — мягко сказала продавщица. — Как же я по-твоему буду зарабатывать, если все вы такие умные читаете с прилавка. Симон смущённо улыбнулся, пробормотав что-то нечленораздельное, и отложил журнал в сторону. В кармане куртки зазвенел телефон. — Привет? — чуть удивлённо проговорил Симон и зашёл под козырёк соседнего ларька, чтобы укрыться от дождя. — Завтра суббота, и я подумал... Я мог бы к тебе приехать на ночь. Просто поспать, — не здороваясь, проговорил Вильгельм и повисла пауза. — Если ты не против. И твоя мама. Если у тебя не было других планов. И вообще. Да. Последний автобус отходит через двадцать минут, так что... Симон рассмеялся и закусил губу. — С места в карьер, — усмехнулся он. — Да. Приезжай, Вилле. — Правда? — Правда. Симон положил трубку и оглянулся. Пересекшись взглядом с работником какой-то забегаловки, тот начал на ломаном шведском предлагать Симону скидку за «такие прелестные глаза цвета темного шоколада с недобрыми танцующими огоньками в них». Симон рассмеялся и пошёл в сторону дома, размышляя про «недобрые огоньки» в его глазах, но резко развернулся, подбежал к ларьку и, оставив женщине на тарелочке чуть больше десятка крон, забрал журнал с таким родным лицом на обложке.