Вкус рома и свободы на губах

      Холодная, как и в прошлый раз, поверхность стены столкнулась с телом. Фил не особо сопротивлялся, намериваясь для начала позволить флибустьеру выпустить пар и лишь потом начать. Как оказалось, план весьма резкий, спонтанный и неприятный — его уже как минут пять вдавливают в эту чёртову стену и, откровенно говоря, поливают грязью. Фил не вслушивался особо, дабы сохранить остатки гордости, но всему приходит конец. Его терпение не исключение. — Ты вылез из окна! Как я по-твоему должен это расценивать? Ты, — Илья ткнул принца в грудь и свёл и без того хмурые брови к переносице, — Мог подставить меня. Себя и весь наш план, в конце концов! По-твоему, как я должен был ещё реагировать? — Да к чему эта истерика ревнивой жены? Я пытался избежать встречи со знакомым, поэтому и ушёл на время. Да, вылез из окна. Но иначе было нельзя! Ничего более. Возвращался уже, на минутку, пока ты меня не поймал.       Перехватив чужие запястья, Фил пытался поймать мечущийся взгляд двух янтарей флибустьера: нервы шалили у последнего на славу. И в этом, принц хотел верить, его вина составляла лишь жалкие единицы. Что-то расстроило Илью сильнее, гораздо сильнее его выходки. Что-то, что явно раздражало его не первый день, а может и месяц. И Фил хотел разузнать о ней, об очередной детальке к замысловатому пазлу по имени Илья.       Покрытая крапинками, как худые щёки флибустьера, кисть подрагивала в чужой, но не сопротивлялась, оставаясь в кольце бледных пальцев. Янтарный взгляд бродил по земле, стенам и плечам юноши. Грудь, скрытая в льняной рубахе, подрагивала от сбитого в гневе дыхания, то открывая, то закрывая линию ключиц. Фил честно старался не опускать на них взгляд в попытках поймать чужой, но время от времени давал слабину, разглядывая флибустьера. Последний, в прочем, и не замечал горящих голубых глаз, заострённых на нём. Он всё ещё метался в своих мыслях и старался найти выход, одну лишь частичку, к возвращению баланса в хаосе его внутренних демонов.       Гельдерн плохо на него влиял — в этом нет сомнений. — Конфликт нам не нужен, ведь так? Давай вместе выдохнем и придём к перемирию, — натянув наилучшую из своих улыбок, Фил вобрал грудью воздух и обомлел: за шатром гадалки бродила Кира. — Ты вдыхать-то буде... — прерванный на полуслова Илья округлил глаза, когда ладонь зажала ему рот и чужое тело придавило к стене.       Флибустьер шипел, но Фил лишь шикнул в ответ на недовольство первого: нужно уходить вглубь проулка мелкими шажками.       Ругань лучницы не слышно отсюда, но перекошенное в раздражение лицо, казалось, принц мог отличить даже под покровом ночи. Рядом металась неизвестная зверушка, но рассмотреть её уже не мог — он с Кирой скрылся за пёстрыми полами шатра. Ладонь пронзили незаметные до ныне маленькие клычки Ильи, и её пришлось отнять от угрюмого лица. Укус дополнила горящая от садины скула, которая ещё помнила встречу с флибустьером. Фил поморщился. — Скажу сразу, так нужно было. На её глаза лучше не попадаться, просто поверь, — пряча вспыхнувшую в румянце щёку, Фил отступил.       Он не задумывался ранее, в каком положении они стояли, как близко находилось к нему веснушчатое лицо. Они едва соприкасались грудью при каждом вздохе — от этой мысли краска сильнее прилегала к некогда бледному лицу принца. Фил опустил взгляд от нахлувшего вновь волной неясного трепета. — Скажи спасибо, что это была всего лишь пощёчина, а не разбитый нос, — расценив странное поведение проблемного юноши по-своему, Илья скрестил руки. — Спасибо, — потирая красный след на щеке, Фил мельком посмотрел в глаза напротив: чувствовал он себя и правда паршиво. — Совсем дурак? Не благодари за садины, — Илья закрыл лицо рукой и пробормотал одно лишь ему известное, после потянул за рукав всё ещё пылавшего аки маковка юношу за собой, — Ладно, считай конфликт исчерпан. Ещё раз... Хотя, тебе без толку ставить ультиматумы. В общем, не доводи до греха и пошевеливайся. Я обещал найти тебе одежду.       Дойдя до конца закоулка, они свернули к чёрному входу бирюзового дома. Старый, давно заросший сад навевал Филу воспоминания о доме матери Арта с похожими завядшими растениями и пёстрыми бутонами диких цветов редеющих среди жухлых собратьев. Даже колодец так же покинут, но, к несчастью, полуразрушен. Единственное, что настораживало и одновременно притягивало внимание — белое надгробие, обрамлённое голубыми пучками пролеска, любимыми и часто упоминаемыми Виком цветами. Разглядеть изображённого на полустёртом портрете Фил не успевал: Илья не останавливался и не оглядывался, упрямо ведя к запертой на навесной замок двери. Он явно не хотел оставаться здесь не лишней минуты. Ещё один кусочек к пазлу найден, но его место в картине пока скрыто от принца.       Илью не смутила ни запертая дверь, ни отсутствия ключа, как выяснилось, в известном ему тайничке. Он напросто сшиб крепление рукоятью кинжала и бегло осмотрелся по сторонам. Этот дом знаком флибустьеру, но проникает он в него совсем как пират, днём ранее ограбивший дом Мещеряковых. Король трюма не так прост и приземист, как считал Фил. Этот факт слегка разочаровывал его и вновь изменял мысленный портрет флибустьера. — По сторонам не глазеть. Идёшь след в след. Тронешь или сломаешь что-нибудь, наказание последует без промедлений, — вталкивая за собой юношу, Илья нашарил у двери пыльную масляную лампу и зажёг взятыми из кармана спичками: коробок был при нём весь их путь, а принц и не заметил, — Большая просьба, Златовласка: не задавай мне вопросов. Я не отвечу...       Коридор осветил тусклый свет запылённой лампы и едва касался покрытых творениями безызвестных ткачей белёсых паутин. Фил насекомых не особо жаловал, но плетенья, вырастающие в поистине завораживающие узоры, привлекали его внимание при каждой встречи — в старой лачужке, к сожалению принца и стараниями стража, таковые исчезали гораздо быстрее, чем их удавалось запечатлеть в памяти. Здесь же их не трогали, не сметали и дали полную волю разрастись по всем углам и стенам.       Скрип половиц перевёл внимание Фила на застывшего у двери флибустьера с новым замком и, к раздражению последнего, уже не навесным. Возможность осмотреться получше сама напрашивалась и манила детским любопытством. Черных младший не против вопреки просьбе «не глазеть» случайно огляделся вокруг.       Коридор вывел их к другому, более узкому, но не менее захламлённому — паучки и здесь на славу постарались. Напротив двери с неподдававшимся замком стояли по бокам высокие вазы с сухими и декоративными пальмовыми листьями, а в середине, словно возвышаясь над юношей, расположилась картина. Казалось бы, что привлекательного в пыльном в местах портрете, кои часто встречали Фила своими презрительными взглядами в холле замка. Но нет. Женщина, точнее девушка, которая наслаждалась своей беззаботной молодостью, искренне улыбалась художнику и прижимала к груди букет свежих лилий, чьи белые бутоны едва сливались с воздушным её платьем. Сад на фоне мог оказаться тем местом, которое в эти минуты уныло заростало и вяло без внимания своей хозяйки. Фил не мог отвести от портрета взгляд — огненные пряди, выглядывавшие озорными волнами из под соломенной шляпки, завораживали наравне с улыбкой. Девушка любила жизнь и художника — ничто другое не мог он представить. — Наконец, — брякнув ручкой, Илья отворил дверь и двинулся вместе со светом вглубь, — Не отставай.       Комнатка встретила их запахом пыли и старых книг, коих на книжных полках и столике превышало количество в кабинете отца. Пробежав взглядом по корешку двух из них, Фил понял почему: учебные пособия наравне с художественной литературой. Неужто Илья прочёл их все (в том, что комната принадлежала флибустьеру у него не было не малейшего сомнения) и хранил здесь? Сложная литература с изданиями на иностранных языках рябила перед глазами вставшего перед ними Фила — лампа позволяла разглядеть лишь их и односпальную, к удивлению, аккуратно заправленную кровать напротив вещевого шкафа. Шелест и чихание от излишка пыли флибустьера отвлекали время от времени забывшегося в изучении интерьера Фила, что не осталось безнаказанным. Льняная туника легла ему на голову, когда Илья заметил тянущуюся руку к книгам. — Соберись, Златовласка, — как ни в чем не бывало продолжил флибустьер и осмотрел какие-то бурые штанчики, подобные носили ученики пансионов, — Посмотри по плечам и вот это после, — и штаны полетели вслед за туникой, на два тона светлее тех, — Нужно спешить, так что без предирок и не медли. Пуговица, уж поверь, довольно хороша в наказаниях.       «Не поверю, что она прям уж так строга к тебе, — оставив свой комментарий при себе, Фил переменил свои штаны на поданные и приложил тунику к плечам, — По щиколотки. Но уж лучше такие в пекло, чем мои. Да и по плечам подходит. Хм, а у нас один размер, как не посмотри. Кира бы оценила тунику.»       Скинув вещи и вернув прежний облик, Фил поднял взгляд на ухмылявшегося по-своему, по-кошачьи, флибустьера с накрест лежащими руками. Рыжий кот с насмешкой над пойманной мышью — этот образ всплыл перед глазами принца, когда вымеренными шагами тот направился к нему.       Последнее, похоже, он выразил в слух. Принц хотел верить, что не весь комментарий сразу. — Мне начинать бояться? — в защиту Фил расплылся в глупой улыбке и на всякий случай двинулся назад. — Я вот тут вспомнил. Кого же ты так испугался, что аж в номер пробрался и тогда со стеной слиться хотел? — заставив упереться юношу спиной в комод, Илья наклонил голову чуть в бок, — На глаза ей попадаться не хотел. Так боятся лишь двух девушек: у которых ты в должниках или гнусно обманутых. Что из этого ты натворил?       «И вот чем ему Кира так приглянулась? Сам же про время твердил... Не думал, что буду так рад гневу Пуговицы, но выбора нет,» — скользнув вместе с вещами в проём и уйдя от рук флибустьера, Фил поймал горящий в отблеске лампы медовый взгляд. — Все расспросы после. Время-то как спешит. Пора бежать, разве нет?       Фыркнув в ответ, Илья всмотрелся в голубые глаза напротив и двинулся дальше, к двери. Задерживаться и правда не хотелось, а объяснять перед капитаном и подавно. На допросы с пристрастием он выделит ещё время — ночь предстоит долгая и, судя по облакам, полная лунного света. Разузнать о причинах побега и тайнах непослушного недостража всегда успееться. Хотя что-то внутри не хотело оставлять всё, как есть, напоминая о поступках на счету Фила.       Дом с бирюзовыми стенами остался позади. Знакомые обшарпанные здания провожали парней унылым своим видом, прощаясь на этот раз навсегда. В рыжей голове засела мысль неугомонного язвительного чувства. — Какая цепь тебе нравится? — Эм... Не знаю, стальная? Она прочная, вроде как, — не ожидавший вопросов от флибустьера как минимум следующие три переулка, Фил поравнялся с ним шагом, чтобы видеть вновь воспылавшую ухмылку, — А ты к чему это? — Когда питомец начинает своевольничать и гадить в тапки, его садят на цепь. Увы, тапок нет, но сапоги мне жалко, — беззаботно протянул Илья и повернулся с невинной улыбкой к юноше. — Я по-твоему пёс? — светлые брови скривились в негодование, — Илья, ты... — Фу, Златовласка. Будешь паинькой, дам поспать лишний часок ночью. А будешь докучать, не жди пощады, — произнёс будничным тоном тот и потрепал в конец взъерошенные волосы Фила, после чего тихо рассмеялся при виде искажённого обидой, но смущённого лица, — Ну-ну, не дуйся. Нам ещё всю ночь вместе стоять. Давай лучше прибавим шагу, пока не пришлось гребсти, чтобы отстоять.       И Илья скрылся за ближайшей стеной, оставив Фила полыхать от пробуждённых вновь чувств.

***

      «Привязались, чёрт бы их побрал,» — прильнув к стене, Вэлл прислушивалась к нарастающим шагам в холле, бряцканьем железных оправ гвардейских сапог и перешёптованием некудышных стражей. Принцесса скрылась в очередной раз. Лишние уши ей не нужны: загадочный коридор с ночной пташкой не давали покоя, сколько бы она не старалась сосредоточиться на предстоящей аудиенции. Наёмник отошёл на второй план, так как не маячил более перед глазами своей белобрысой шевелюрой, а значит сохранить хладнокровие не такая уже и непосильная ноша. Спокойствие — отличительная черта жителей Тайного поселения, но молодая кровь бурлила в жилах принцессы и перечила старым устоям. В прочем, здесь не обошлось без треклятого Моргарта и его влияния на ныне заклятого врага в лице Вэлл. Она ждала тот день, когда груз ненависти отпустит её вместе с щелчком излюбленного револьера.       Стража скрылась за стенами сада. Выждав минуту, за которую те потерялись бы из виду в кустах роз, Вэлл перебралась в конечный коридор. Каменные стены дыхнули на неё своим холодом и поросшим без должного внимания мхом. Тупик. Ни дверей, ни выходов — лишь факелы, вместо привычных ламп, которые встречались в восточном крыле. Ветхость западного раскрывалась во всех своих красках, когда в тени угла принцесса заметила труп мыши. Бедная полёвка испустила дух сутки назад, не больше. — Ночная пташка не могла упорхнуть бесследно, значит... Значит ему открыты секреты замка, — пробежав подушечками пальцев по булыжникам, Велл прощупала выступ вдоль всей стены, но безрезультатно.       Стен три, две из них принцесса успела проверить, но единственное, что она смогла обнаружить — застрявшую в одной из трещин старенькую записочку. Мило, конечно, но бесполезно. Признание явно совсем зелёного юноши к одной из здешних девушек ей никак не пригодиться. Сомнения насчёт увиденного ночью начинали брать вверх над одержимостью идеей о секретах, что таят замки. Чем же её так заинтересовал тайный гость сада? Он направил на неё оружие — разве он не угроза? Нет, он извинился за свою дерзость, а значит угроза не была причиной. Она не хотела верить, что в причине столь надменного желания виновен... — А вот и ключик, — щёлкнув переключателем, Вэлл заглянула в пахнувший в лицо прохладой и тьмой туннель: дальше пяти шагов он уходит вниз, затем начинались владения мрака, — Ночная пташка не несла с собой свет, но и лампы здесь не видно. Что ж... Надеюсь, никто не против, если я позаимствую один из факелов.       Вокруг никого, в саду тишина, из туннеля доносился хор разбивавшихся капель. Пережав рукоять посильнее Вэлл шагнула в неизвестность, и дверь за ней закрылась мгновенно — механизм работал на славу, хоть и был старым и заброшенным с виду. Каменистые стены уходили вниз на этаж, навевая мысль о подземном своём происхождении. — Ход ведёт в укрытие, не иначе.       Шаги эхом раздавались от стен вместе с ударами подошв о водную гладь: сырость свойственна подобным местам. Стараясь не задерживаться, но и не упускать деталей из виду, Вэлл едва не оступилась вросшую из мглы продолговатой ямы. Функция её принцессе была не ясна. Ловушка в подобном месте немыслима. Решение оставить ту в покое и дойти до конца взяло вверх, поэтому, переступив по безопасному краю, Вэлл завидела в скоре проблеск света у проросшего мхом и плесью потолка.       Туннель не приподнимался вверх, что означало лишь одно — проход выходил в низменность. Отодвинув дверцу, Вэлл выглянула на свет и обнаружила валявшийся в траве замок: кто-то проходил здесь, но назад не возвращался. Лес окружал худую тропу, уходя верхушками в небо, казалось бы, аж до самых облаков. В туманные утра те наверняка тонули в них, вырисовывая тёмные фигуры стволов в белёсой дымке. Сейчас же они высылись над следующей тропинкой и двумя парами следов, мелькавших по пути в грязи и пыли, принцессе. Что-то не давало ей покоя. Сломанный замок валялся в траве, хотя проходом пользовались не единожды и точно не в последний раз. Разве мог тот, кто так тщательно скрывал существование туннеля, так беспечно поступить с дверью? Ночная пташка постаралась? Вэлл хотела найти разгадки на свои вопросы, когда тянулась к западному крылу, но чем дальше она заходила, тем больше вопросов становилось, а ответы расплывчаты и прозрачны.       Бродить, к счастью, долго не пришлось: лачуга выросла среди голых стволов елей меньше, чем минуло четверть часа. Небольшое, на вид ветхое строение с закрытыми по-старинному ставнями. Домик лесника, не иначе.       «Ночная пташка наведывалась сюда, а значит лачуга не столь заброшена, коей кажется на первый взгляд, — оглядывая дом вдоль и поперёк, Вэлл остановилась у заросшего спорышем подкосившегося крыльца, — Знакомый почерк... Нет, здесь точно что-то не ладно». Навесной замок валялся у носков её перепачканных грязью сапог и поблескивал в падавших лучах на него из проплешен крон ржавчиной. Рука потянулась к кобуре, вторая приоткрыла дверь. Стоило проверить. Как не посмотри, а подозрения лачужка вызывала не малые.       Скрип проржавевших петель огласился на всю чащобу — войти бесшумно не получиться.       Оттолкнув дверь окончательно, Вэлл провела дулом вдоль комнаты и замерла, прислушиваясь к шуму. Ничего постороннего, кроме естественных шорохов и завываний лачуги. Тишина и ни единой живой души вокруг. Если здесь и была ночная пташка, то его давно уже и след простыл. Подойдя ближе к стулу, Вэлл убрала револьвер и осмотрела одежду. Мужская, из хороших и на ощупь дорогих тканей. Принадлежать обычному стражу, тем более столь юному она попросту не могла. Значит у ночной пташки есть друг или... — Какая встреча, — щелчок курка раздался над ухом принцессы: дуло упиралось в белёсый затылок, — Милая, что ты забыла в этой глуши? Будь душкой, ответь, коль спрашиваю, и помни, врать мне крайне нежелательно. Не так ли?       Голубые глаза горели от ненависти и раздражения к собственной беспечности. В лачуге было что-то не так — она знала это.

***

— Не прошло и года, явились, — обновив узел на парусном канате, Угрюмый уставился на прибывших, — Белоснежка и Трюмная Крыса. Почему я не удивлён этой парочке?       Высокая фигура пирата выросла перед Филом, но флибустьер закрыл юношу собой. В этом жесте хотелось видеть нечто большее, что трогало чувства принца, но ничего, кроме холодного расчёта и ненависти, в нём не было. — Не помню, что бы ты обязан был дожидаться возвращавшихся вместо отдыха перед дневным заступлением, — расплываясь в ехидной улыбке, Илья склонил голову к правому плечу, —Неужели решил подмазаться перед капитаном? Как жаль. Пуговица-то в курсе моих похождений. А вот при чём здесь ты, я не понимаю. Так заинтересовал тебя? — Ошалел, крысёныш! — притянув флибустьера за ворот, Угрюмый взвыл тому прямо в лицо, но ухмылка не потухла на веснушчатом лице даже после встряски.       Кулаки непроизвольно сжимались от происходящего, но Фил не мог сдвинуться с места: жест флибустьера пресёк все его попытки сделать хоть что-нибудь. Илья держал под контролем, казалось бы, невозможное. Носки его сапог едва не отрывались от палубы, пока сам он запрокидывал голову от очередной встряски крепких рук пирата. Сердце сжималось при каждом движении мужчины, оседая глухой болью в висках. Секунда-другая и Фил не выдержит давления в груди и... — Это что за самосуд, чёрт тебя дери? — возглас капитана послышался за спинами мужчин, — Я спрашиваю, какого Дьявола здесь происходит?       «Он... Нет, он же не мог знать, — обернувшись к флибустьеру, Фил замер при виде вспыхнувших огней в янтарях, — Он знал с самого начала... Но для кого весь этот спектакль?» — наблюдая, как выражение на лицах меняется с каждым шагом Пуговицы, он искренне поражался театральным навыкам юноши и смеренному подчинению капитану пирата. — Не представляешь, — избавившись от ослабевших рук, Илья схватился за грудь и склонился перед подругой, — Наш дорогой Угрюмый совершенно не видит краёв своей вседозволенности. Мне оказывается запрещено сходить на сушу, чтобы вернуть моего несмышлёныша, — притянув принца к себе, Илья состроил самое невинное выражение, кое видеть приходилось юноше впервые за всё их краткое знакомство, — Так ведь, Златовласка? — Т-так, — неуверенность в собственных словах проскользнула сама собой, как бы Фил не старался подстроиться под театр одного актёра: сердце совершало кульбиты от прижимавших к себе рук.       Он чувствовал ровное дыхание Ильи, чуть учащённый от азарта пульс, холодную ладонь на плече... Хотелось забыться и отдаться неясным, но таким приятным ощущениям, но в то же время сосредоточиться на развитие конфликта и решением капитана. Одновременно делать и то, и то, попусто не выходило — ощущение неги то вздымалось над холоднящим желудок напряжением, то прогибалась под ним в полной капитуляции. Скачки резкими порывами отдавали в груди и висках, что не нравилось вдвойне Филу. Выбор пал на второй и, к сожалению, менее приятный вариант. — Они оба припёрлись аж с переулка! — прийдя в себя, Угрюмый шагнул навстречу к флибустьеру, — Их не было на Саламандре всяко больше, чем он заливает. Фазан подтвердит.       В отличии от сохранявшего хладнокровие Ильи, Фил ощущал подкативший к горлу ком, отчего соприкосновения его груди о чужую участились при глубоких вдохах. Его пугали ледяные охры глаз капитана, скользившие по их лицам и палубе за ними. Ком перекрыл кислород на минуты молчания. — Фазан говоришь? — скрестив руки перед спрятаной за кожаным жилетом грудью, Пуговица сделала шаг к пирату, — Не о том обнаглевшем куске плоти с бутылкой в руках ты говоришь? Как интересно выходит, — и в руке блеснуло лезвие кортика за мгновение перед тем, как впиться в доски у головы Фазана: точный бросок раздул спящего, — Подъём, салага! Кто дал приказ дрыхнуть на посту? Подобрал свою хмельную тушу и брысь в каюту. Ещё раз ужрёшься на дозоре, кортик по гланды затолкаю, усёк? — Так... Так точно, к-капитан.       Вскрикнув напоследок, Фазан шатаясь на ватных ногах скоро побрёл вниз. Филу казалось, что тот вот-вот да вспахает носом палубу, ан нет. Бредёт себе, еле переставляя ноги, торопиться. Капитана боится, даже не соображая толком. Фил мысленно отдал той честь — авторитет у неё не рушим, как не погляди. — Слабоват аргумент, не находишь? — обернувшись вновь к пирату, Пуговица поманила того нагнуться к ней ближе и продолжила уже на ухо тому, — Нарушать кодекс не хочется, но ты так из кожи и лезешь, поэтому предупреждаю в последний раз. Продолжишь безпричино трогать Илью — с головой распрощаешься. Я ясно выражаюсь? — Да, капитан, — буркнул в ответ Угрюмый, прожигая взглядом до ужаса довольного своей выходкой рыжего. — Пойдём-ка, поможешь парусные канаты закрепить, — уводя под руку пирата, Пуговица всего на миг обернулась к парням, и его сполна хватило, чтобы понять её уровень недовольства.       «Она ведь раскусила план Ильи? Такой взгляд был... Подыграла ему из дружбы или чего-то иного? Никак не пойму,» — следуя тряпичной куклой вслед за флибустьером, Фил в размышлениях не заметил, как дверь трюма захлопнулась за его спиной и одежда, хранившаяся до этого в его руках, перекочевала к вещам Ильи в одну из полок стола. — Чего застыл? Дуй наверх. Пора отрабатывать проживание, — вытолкав юношу за дверь, Илья захлопнул ту перед его носом.       «Чего это он? Мы же вместе должны были заступить. Что мне там одному делать? Да и Угрюмый бродит рядом... Нет, одному идти бестолку, значит, — шорох с последовавшим за ним грохотом раздался за секунду до того, как рука принца коснулась дверной ручки: подавленный гнев наверху выплеснулся наружу, — Хорошо, я понял. Один так один. Лезть на рожон не требуют. Забьюсь наверху или поищу Шрама, он адекватный и точно побезопаснее будет Угрюмого. Только в Воробье не уверен. Гиперактивный больно, когда его напарника занимают. Кх, точно ревнует, ей-Богу,» — улыбка вернулась на бледноватое при лунном свете лицо, Фил вдохнул свежесть морского бриза. Ночь обещает быть прохладной.       Развернувшись к фок-мачте, он едва не поскользнулся, когда Шрам вырос перед ним, словно из тени. Его рост пугал, но в то же время завораживал привыкшего к лишь на пару сантиметров выше его самого Арту — высота же пирата сравнима только с Угрюмым, но это, к сожалению, Фил склонял больше к минусу на его счёт, чем к плюсу. Вот лицо Дмитрия абсолютно другое дело. Гораздо приятнее и спокойнее, чем вечно недовольная морда Михаила с перекошенными от гнева мохнатыми бровями. К слову, Фил потерял из жизни тот момент, когда Воробей начал кидать на него пламенные взгляды из-за той же мачты. Жаль, что пламенными они были лишь от нетерпения и неприязни — он казался вполне адекватным человеком, которого можно не переносить в список к другим недоброжелателям, коий из-за одного Ильи у него вырос чуть ли не вдвое. — Златовлашка, ты шлушаешь меня? — щёлкнув пару раз перед носом принца, Шрам скрестил руки перед грудью, — Ты поможешь мне или так и продолжишь ворон шчитать? — Не-ет, я весь во внимании, — решив, что переглядки с пиратом на сегодня окончены, Фил перевёл взгляд на смуглое лицо мужчины, при лунном свете казавшимся на тон-два светлее, — Что нужно делать? — Значит, не шлушал, — вместо ожидаемых издёвок или оскорблений, которые стали уже привычные принцу после опыта с Кирой и Ильёй, Дмитрий устало потёр переносицу и указал на бочки у люка, — Воробей ш вантами возитьшя, а в одного переть их вниз невозможно. Нужно пополнить провизию и шпуштить их в шклад. В некоторых вода. Разольёшь — предштанишь перед капитаном и Рыжим. Шмотри на меня шначала, потом повторяй, яшно? — Ясно-ясно, — наблюдая, как пират с лёгкостью поднимает первую бочку, Фил не мог отбросить вопрос, крутившившийся в мыслях при каждой фразе Шрама, — Слушай, не прими в штыки, но с языком... Это, ну как бы, с рождение или ну... — Меньше швоим мели, больше работай, — процедил спустившийся на половину в люк пират и указал на оставленную недалеко от себя бочку, — Подам шигнал, ты подашь мне её, — и скрылся полностью, замерев на мгновение на уровне шеи и тихо добавил, — Позавчера прикушил неудачно. Буря — нечего шказать. Вшё, жди шигнала.       Удовлетворив своё любопытство, Фил приподнял на пробу ближайшую на полчаса работу и, поубавив пыл, еле оторвал ту от палубы. Первая — комом, как говориться, но, в случае с припасами, приглашение на доску и знакомство с морскими жителями. Бочка была с водой. Сигнал не заставил себя ждать, и, скрипя зубами и сердцем за поясницу, Фил вцепился в деревянный корпус из всех сил. Ронять столь дорогой для моряков в открытом море ресурс не хотелось от слова «совсем». Последствия пугали гораздо больше, чем обезвоживание.       Не разбив ни первую, ни последующие пять бочек, Фил списал это событие в свои успехи и опустился недалеко от фок-мачты перевести дух, пока Шрам отдыхал внизу. Таскать и особенно спускать бочки, а в последствии и свою тушу на самый низ судна — то ещё испытание на веку принца. Работать приходилось и раньше, бесспорно. Но сегодняшний день разнёс в щепки бывшую планку его сил, сменив на пройденную за день и эту четверть с хвостиком часа нагрузкой. Руки и поясница уже успели напомнить о себе стрельнувшей болью, как только он облокотился на мачту.       «Ещё три и свободен... Надеюсь,» — мысленно простонав от предстоящих мук, Фил сомкнул веки на доли секунды: шорох раздался над ухом и лезвие коснулось открытой шеи. Капелька пота разбилась о подставленный кортик — синие в темноте глаза распахнулись в то же мгновение. — Что за игру ты ведёшь, Белоснежка? — звонкий голос перешёл в шёпот: плечо сдавила чужая рука, — Не советую врать, когда жизнь на волоске. Твоём, чёрт тебя дери, блондинистом волоске. Вникаешь?