Ставка — жизнь

      Антонио Шасти

             От постоянной качки на воде тошнило так же, как от животного страха. Вонючая тряпка, которую запихали в рот, делала только хуже. От слабости в теле хотелось упасть, но грубые верёвки, сильно перетягивающие грудь, заставляли опираться на шест за спиной. По красному, обгоревшему лицу стекал пот: Антонио выставили на солнцепёк. Ужасно хотелось пить и избавиться от солёного привкуса моря во рту. Перед глазами всё плыло от усталости и головокружения. Казалось, что время издевательски замерло.              На яхте было по меньшей мере трое незнакомых мужчин с глумливыми улыбками на лицах. Ещё один – их босс – выходил наружу редко и прятался в кабине рулевого. К их чёрным костюмам прилипало солнце, от которого они спасались тёмными очками, шляпами и напитками со льдом – ими же незнакомцы праздновали свою победу. Для выпивки был отличный повод: на их судне одиннадцатилетний сын и жена Дона одной из самых перспективных мафиозных семей во всей Сицилии. Похитители не смогли выдержать конкуренции и решили играть грязно, забыв про кодекс и правила.              – Может быть, оставим эту куколку себе, как трофей? – предложил один из мужчин, подходя к связанной женщине в разорванном после борьбы платье. Антонио смотрел на маму со слезами и отчаянно мотал головой, скулил и вопил, но раздавались лишь глухие жалкие звуки, от которых похитители смеялись в унисон. – Зачем женщина трупу?              – А мальчишку продадим шейху Салиду. Вон какой симпатичный. Кудрявый, как любит. Он нам за него целое состояние предложит, – подхватил второй, хищным взглядом оценивая Антонио.              – Вы словно мародёры, – бросил третий, который всё это время отдыхал под зонтом и вовсе не уделял внимание гостям. Он и сейчас казался голосом разума. Всё выглядело так, будто ему идея с похищением не по душе.              Грязные беседы касались слуха Антонио обрывками. Ему слышались предложения «развлечься», в другой момент чудились крики и стоны, после всё перекрывала задорная музыка, а потом тишина, словно в вакууме. Состояние между жизнью и смертью, между сном и реальностью. Он и представить не мог, что принесёт следующая минута. Прежде его не оставляла слабая надежда на спасение себя и мамы, но на отчаянную попытку вырваться ушли все силы. Теперь хотелось, чтобы этот кошмар закончился. Воображение рисовало холодное дуло у виска, звенящий выстрел и пустоту. Он уже видел, как Андреа расправляется с неугодными, видел шматки мозгов по стенам, видел, как в глазах гаснет жизнь, видел искорёженные от страха лица и кривые рты, застывшие в немом крике. В свои одиннадцать Антонио видел смерть. А теперь он её ждал, молился ей, словно самому отзывчивому Богу. Утопичные мечты на спасение покинули его, когда похитители оповестили, что отец не собирается принимать их условия, что ради семьи по крови он не готов ударить даже палец об палец.              Когда на горизонте появилась вторая яхта и похитители с восторженным улюлюканьем подошли к борту, на небе красовалось кровавое зарево заката. Красные оттенки били в глаза, от них хотелось жмуриться, но Антонио заставил себя сосредоточится на происходящем. Мужчины увлечённо вели переговоры с Андреа, нарочито громко смеялись и не воздерживались от издевательских фраз. Мама лежала на шезлонге, свернувшись в жалкий комок. Её прежде пушистые русые волосы были всклокочены, некоторые локоны прилипали к мокрому от слёз лицу. Ранее красивые губы теперь имели многочисленные кровавые ранки. Они без конца шевелились, но не было ни звука. Заплаканными глазами она смотрела на Антонио, но видела ли его? Взгляд её был пуст. Они даже не посчитали необходимым связывать её, понимая, что женщина не в состоянии для побега.              Нужно было спасаться. За спинами похитителей Антонио стал активно расшатывать верёвки, дёргать связанными за шестом руками. Вместе с отчаянием росла его сила, словно открылось второе дыхание. Вот-вот он высвободится, заберёт маму, и они вместе прыгнут за борт. Всё будет хорошо, но сейчас через боль в натёртых запястьях ему приходилось шевелить руками. Антонио глотал слёзы, чувствуя, как нежная кожа всё больше стирается и скоро верёвки будут впиваться в его мясо. Да пускай даже в кости, но он не остановится. Когда всё закончится, обязательно крепко прижмётся к маме и скажет, как её любит. Слишком редко ему удавалось говорить эти важные слова.              И у Антонио получилось. Неожиданно верёвки высвободили руки, а потом упали и те, что стягивали грудь. Шасти приметил тень за своей спиной и быстро развернулся, но чуть не свалился от головокружения. Снятие оков не заслуга Антонио, а человека, пришедшего на помощь. Мокрые руки аквалангиста поймали за плечи, они же и с силой выбросили за борт с громким шлепком об воду. Всё произошло слишком стремительно, чтобы похитители не успели опомниться.              Приземление мягким назвать было нельзя. Антонио не успел ничего сообразить, не успел как следует задержать дыхание и сгруппироваться. Воздух оставил лёгкие от страха. Нужно было выплывать на поверхность, но сил для этого категорически не хватало. Он сбросил кроссовки и ремень, лишь бы они не тянули его на дно, и стал брыкаться ногами, тянуться к поверхности, выпуская изо рта пузыри. Ещё немного. Антонио не пропускал мысли о неудаче, не обращал внимание, что соль разъедает его кровоточащие раны. Каждое его движение – включившееся чувство самосохранение, инстинкт для выживания. Он уже не отдавал себе отчёт в действиях. Задыхающийся мозг трубил: «SOS».              Когда Антонио наконец удалось добраться до поверхности, он сделал пару глубоких вдохов. С жужжанием и свистом над головой пронеслось несколько дронов на высокой скорости. А следом звон в ушах, вспышки и глухие, едва различимые хлопки. Ударной волной Антонио отнесло дальше от загоревшейся яхты, дым от которой заволок всё вокруг.              В следующий момент Антонио оказался на борту отцовского судна. Он совершенно не помнил, как там оказался, и предполагал, что после взрыва стал тонуть, потому что, откашливаясь, пришлось выплюнуть много солёной воды. Шасти лежал и смотрел вверх, на небо с россыпью звёзд, а в носу стоял запах гари и копоти. У него не было сил даже пошевелить пальцем ноги. Внутри обосновалась звенящая пустота. Антонио ещё не до конца осознал, что именно произошло, но внутреннее чутьё говорило о трагедии.              Его покой нарушил отец, который рывком за мокрый ворот футболки поднял парня с пола и поставил на колени перед собой. Его смуглое лицо потемнело сильнее от гнева. Глаза лихорадочно горели даже при слабом освещении яхты.              – Я говорил тебе не убегать от мамы?! – закричал вдруг отец, а Антонио вздрогнул. Не то чтобы он рассчитывал на нежные родственные объятия или тёплый приём, но неконтролируемый гнев Андреа стал болезненной неожиданностью. – Это произошло из-за тебя, маленький мерзавец! Твоя мать и Томас умерли из-за тебя, – помимо словесной пощечины, последовала физическая звонкая оплеуха. От боли посыпались искры из глаз. Сожжённое на солнце лицо стало в разы чувствительнее к удару. От падения удержала лишь рука, которая продолжала держать за ворот футболки.              – Прости, – только и смог вымолвить слабым голосом Антонио. Его мутило от всего пережитого. В носу теперь чудился запах жареной человечины, а в ушах стояли крики горящих людей, среди которых его любимая мама, которой он так и не успел сказать важные слова. – Пожалуйста, прости, – повторил Шасти-младший. Он бы хотел расплакаться, но не было слёз. И страшно, ужасно страшно было показывать слабость перед отцом, который даже в этот момент оставался грубой скалой.              – Это всё, что ты можешь мне сказать? – почти что взревел Андреа и тряхнул сына за ворот.              Резкое движение вызвало приступ тошноты. Антонио вырвало на ботинки отца, который тут же вскочил со звериным рычанием.              – Уберите его отсюда живо, пока я не отправил его следом за матерью!              После распоряжения к Антонио подошёл Арс с мягким пледом и укрыл дрожащие плечи, вместе с этим помогая встать на ватные ноги. Он говорил слова поддержки, пытался растормошить и привести в чувства, но в голове крутилось лишь одно: «Они умерли из-за тебя».       

      ***

             На белой могиле была нанесена короткая эпитафия: «Бесконечно любим и скучаем». На этих словах настаивал Антонио, впервые повысив голос на отца. Ему пришлось игнорировать насмешки Андреа, чтобы доказать серьёзность намерений. Тогда из его рта сорвались грубые, осознанные слова, звучащие совершенно не по-детски: «Я виноват в её смерти и, может быть, даже не имею права сознаваться ей в любви так поздно, но это всё ещё мои чувства и моё право. Если ты мне откажешь, мне придётся прийти к ней на могилу и написать это самостоятельно».              На похоронах Антонио не плакал, не плакал и сейчас. А внутри маленький сломанный ребёнок скрутился в комок рядом с умершей матерью и заунывно плакал, с мольбой просил о прощении и рвал на голове волосы, прося маму вернуться к нему, обнять его и пожалеть. Ему не хватало её советов, её ласки и теплоты даже в те моменты, когда Антонио к ней был ужасно несправедлив. Как он сильно ненавидел себя за то, что в тот злополучный день, поддавшись своим капризам, сбежал от мамы и угодил в руки похитителям. Семейная прогулка обернулась трагедией, после которой Шасти не смог оправиться.              За спиной безмолвной статуей стоял Арс, держащий руку на плече друга. В простом жесте выражалась поддержка, без которой Антонио бы и не шагнул на территорию кладбища. Они стояли так около часа, вспоминая роковой день – Шасти был уверен, что Поповичи думает об этом вместе с ним.              Вокруг было мертвенно тихо. В отдалении шумели листья одинокого дерева. Среди стройных рядов белых могил не затерялись люди. Только громогласные вороны пролетали мимо с траурным карканьем и садились на раскрытые руки статуи Христа посреди кладбища.              – Он тогда не спешил нас спасать, – с презрением бросил Антонио, прекрасно понимая, что друг поймёт, о ком идёт речь.              – Ты просто не знаешь всю историю до конца. Андреа обращался к властям, чтобы достать взрывчатку и дроны, – хмыкнул Арс, крепче сжимая плечо. – Без разрешения на «развязывание войны» между семьями он не мог действовать. Ему пришлось поклясться в верности интересам властей и стать их марионеткой, хоть до этого он и так уже выполнял их мелкие поручения – отсюда и такой большой рост влиятельности. Ты прекрасно знаешь, что без ведома властей ни одна семья не принимает решения.              – Мафия и есть власть. Андреа среди них, и они с ним советуются, – воспротивился Антонио.              – Пусть так. Но мои слова о согласовании при этом не становятся ложью, – спокойно отметил Арс.              – Откуда тебе про это известно? – поинтересовался Антонио, оборачиваясь к другу всем телом.              – Мне рассказывал об этом мой отец, – сдержанно ответил Арс, ясными голубыми глазами глядя в глаза Антонио. – Андреа делился с ним многим. А меня воспитывали так, чтобы я смог стать его заменой. Так что мне рассказывали немало информации, о которой не знали другие. Отец верил, что из всего этого я буду делать правильные выводы.              – А ты?              Но откровенный разговор прервал звонок на телефон Арса, который он не смог проигнорировать. Сославшись на то, что вызывает Шарль, друг отошёл к одинокому дереву в отдалении и ответил на звонок. Антонио желал полюбопытствовать и узнать о предмете разговора, но вернулся к могиле матери, и тоска заслонила собой кольнувшее в сердце чувство ревности. В фарфоровую вазу с водой Шасти поставил цветы: букет из нежных маленьких кустовых розочек, которые она вместе с садовником высаживала на территории особняка.              – Прости меня, молю, – присев на корточки, обращался Антонио к холодному камню. – Лучше бы на твоём месте был я, а не ты, – шептал он, жмурясь от накатывающих эмоций.              – Нет, не лучше, – возразил Арс, подошедший совсем тихо. – Думаю, её очень бы расстроили твои слова. Никто и никогда не будет желать смерти своему сыну, никто не предпочтёт собственную жизнь. Уверен, что единственное, за что тебе стоит попросить прощение: то, что ты живёшь в постоянном сожалении и чувстве вины, которые топишь алкоголем и беспорядочными связями. Ей бы хотелось, чтобы ты рос с памятью о ней, но о чём-то хорошем, а не зацикливался на моменте смерти. И уж наверняка ей бы хотелось видеть достойного юношу, гордиться тобой и твоими поступками.              Слова Арса задевали за живое. Возомнил, что многое знает! Но это не он стоял и наблюдал за тем, как мужчины отпускали грязные фразы и распускали руки. Это не он видел застоявшиеся слёзы в глазах мамы, которой требовалось спасение. Это не он ощущал себя бесполезным и жалким, когда мать молила о помощи. Это не он спасся бегством, оставив её на верную смерть. Это не он несколько лет просыпался от кошмаров и везде чувствовал фантомный запах гари. Это не ради него погиб Томас. Это не он был виновен в смерти любимого родственника.              Что ему вообще об этом известно? Антонио знал, что известно многое, но тонул в своих злости и отчаянии, не желая принимать чужую правду. Ему ясно одно: каждый прожитый день на бренном свете он бы отдал маме.              – Ну и строй свои догадки дальше, философ, – процедил сквозь сжатые зубы Антонио и широкими шагами пошёл на выход, больно ударив Арса плечом. Он вытащил из кармана пачку сигарет и трясущимися руками поджёг одну из них, прежде зажав её между губ. Спасительный дым опалил лёгкие. – Вот станешь некромантом, тогда и поговорим. Пусть она сама мне это скажет. И что там тебе сказал твой дорогой дружок? – с ядом выплюнул Антонио, облокачиваясь на бампер машины друга. Потом он обязательно пожалеет о словах, но сейчас ему хотелось сделать больно. Чтобы этот советчик хоть немного приблизился к пониманию его состояния.               Однако, вопреки ожиданиям, эмоций на лице Арса не прибавилось. Он умел держать лицо и временами действительно напоминал не больше, чем телохранителя, созданного из камня.              – Шарль сообщил, что нашли Маттеи, – холодно уведомил Арс, остановившись напротив Антонио.              – Так и чего же мы ждём? – вскинул брови Шасти и сорвался с места. Не спросив мнения друга, он сел за руль его машины: знал, что тот будет плестись медленно и соблюдать все правила дорожного движения даже в момент, когда каждая секунда на счету.              Сорвались с места с довольным урчанием мотора. Через открытые окна в салон задувал ветер, треплющий волосы. Прежнюю свежесть заполонил сигаретный дым, но Арс не возмущался. Он вообще сидел молча и выискивал что-то в телефоне, заставляя Антонио сильнее раздражаться. Последний бы наверняка уточнил с кем ведёт такую увлекательную переписку друг, но сейчас ему куда важнее были мысли о поимке Маттеи. Взбудораженное сознание уже рисовало картинки благодарного и счастливого отца. Скоро Антонио докажет, что способен на большее, чем просто соблазнять девушек.              Самозабвенные мечты прервало новое сообщение, в котором говорилось, что Серджио раздобыл машину и уже стремится выехать из города. Намечалась погоня, а этот факт только больше раззадоривал Антонио. Гонки он любил и возможность погонять вновь с «Королём Стритрейсинга» ему улыбалась. Вдавив педаль газа в пол, Шасти сорвался с первого ряда у светофора и без поворотника вырулил на соседнюю улицу, ведущую на окраину города. Обгон за обгоном, забывая про скоростные ограничения на дороге, наплевав на безопасность, он мчался вперёд по узким городским улицам. Множество недовольных взглядов цеплялось на машину, но Антонио это лишь смешило. В крови кипел адреналин, от скорости приятно щекотало в животе. Выезжая на широкую трассу, Шасти чувствовал себя властителем улиц. Ему сигналили в след, а особо азартные желали потягаться с ним в скорости, но быстро проигрывали этот заезд, не решаясь лишний раз рисковать. Он быстро нагонял разницу между им и Маттеи, за которым пытался поспевать Шарль на мотоцикле с GPS.              Эта эйфория продолжалась ровно до того момента, как позади послышались противные сигналы полицейской машины, севшей на хвост. Антонио оставалось надеяться, что их не догнать. Намеренно он вилял среди немаленького потока машин, удаляясь дальше и дальше от правоохранительных органов. Последние приняли волевое решение и перестроились на встречную полосу, стараясь нагнать проигранное время. Шасти бы свернул на обочину, но его заблокировала длинная фура, везущая в другой город продукцию местного бренда. Впереди – относительно медленная пробка, образовавшаяся на перекрёстке. И пока Антонио мучительно долго соображал, что делать, перед ним со свистом покрышек развернулся служебный автомобиль, загородивший целую полосу. Шасти хотелось сдать назад, наплевав на повреждения, но Арс положил ладонь на его руку и отрицательно покачал головой.              – Поднял руки с руля и вышел из машины, – скомандовал подоспевший водитель полицейской машины. Стоило Антонио послушно выйти, как сержант повалил его грудью на бампер, больно скрутив руки за спиной. То же самое его помощник сделал с Арсенио, который вовсе не сопротивлялся.              – Спокойно-спокойно, объясните в чём дело, – требовал Антонио, упираясь щекой в горячий метал запылившегося автомобиля. Его характер не позволял смириться с положением, поэтому он брыкался и дёргался, даже чувствуя превосходство по силе не на своей стороне.              – Превышение скорости, несоблюдение правил обгона, непредоставление преимущества пешеходам, нарушение правил проезда перекрёстков, – отчитывал мужчина, цепляя наручники на тонкие запястья Антонио. – И это я молчу про то, что при осмотре я наверняка найду что-то более весомое, – сказал тот, отрывая Шасти от машины. – Не дёргайтесь, синьор.              – У вас нет основания на осмотр транспортного средства, – бойко ответил Антонио. Но всё его бахвальство пропало, когда из служебной машины вышла Виктория, а её алые губы были сложены в самодовольную ухмылку.              – А вот тут ты ошибаешься, Тони, – девушка показала ордер на осмотр машины и насмешливо улыбнулась. – Интересно, что мы найдём с багажнике. Или в бардачке, – мечтательно тянула она, продолжая всем своим естеством показывать превосходство.              – Baldracca, – с яростью крикнул Антонио, за что получил горячую пощечину. Для довольно хрупкой девушки она била весьма болезненно. Виктория тут же взяла его за щёки и притянула к себе, шепча слишком соблазнительно:              – О, дорогой, когда мы с тобой спали, ты говорил совершенно другие вещи. Такие грязные слова совершенно не идут твоей милой мордашке.              – А тебе так это понравилось, что ты вспоминаешь даже сейчас? – с самодовольной ухмылкой парировал Антонио. Но на наглый выпад Виктория лишь рассмеялась и взмахом руки разрешила полицейским провести осмотр. – Они там ничего не найдут.              – На покере ты блефуешь лучше, малыш, – ответила Виктория и похлопала его по покрасневшей щеке.              – А Дмитрий знает, что ты пытаешься начать новую войну между семьями? Думаешь, это сойдёт вам с рук? – перешёл к угрозам Антонио, теряющий терпение.              – А Андреа знает, что ты потерял его подарок на четырёх колёсах? – вопросом на вопрос говорила Виктория, пронзительным карим взглядом наблюдая за тем, как сержант вместе с Арсенио обыскивают каждый миллиметр машины. Терпение было на исходе. Она слишком много себе позволяет!              Сообразив новую острую фразу, Антонио готов был её бросить, но разгорячённый пыл охладил разочарованный взгляд Арса. Сержант достал небольшой пакетик с веществом, который Шасти наивно запрятал между сидениями.              – Ой, а ты не предупредил своего верного дружка, что ты хранишь это в его машине? – вдруг поинтересовалась Виктория с наигранным волнением. – Я бы на его месте страшно обиделась…              – Заткнись, – приказал Антонио, чувствуя, как вина медленно проникает в каждую клеточку тела. Он знал наверняка, что Арс подобное увлечение не одобряет, даже если от этого становится чуточку лучше.              – Сержант, пожалуй, обойдёмся штрафами, – произнесла Виктория и, виляя бёдрами и цокая высокими каблуками, направилась к полицейским. Вслед ей хотелось крикнуть многое, но Антонио вовремя решил не усугублять ситуацию.              В момент раскололись все мечты, словно хрупкая хрустальная ваза упала с недосягаемой высоты амбиций Антонио. А сообщение от Шарля, что Маттеи удалось уехать, растоптало даже самые мелкие осколки надежды. Огромный штраф с большим количеством нулей поставил крест на праздновании победы этим вечером. Разочарованный взгляд Арса – финальный удар по сердцу Антонио. Хотелось, чтобы одна из проезжающих мимо машин проехалась по нему и распластала по земле, избавляя от проблем. Каждый новый день становился темнее предыдущего.       

      Серджио Маттеи

              Всё в полицейском участке – слаженный механизм. Такой вывод не сложно сделать, даже если осмотреться беглым взглядом. В храме правосудия нет места неорганизованности и вольностям. И только непокорный Серджио, не до конца понимающий ситуацию, вносил в общее спокойствие и сдержанность смуту. На него вытаращивались ожидающие, сидевшие в холле на мягких скамьях, а потом, проводив буйного взглядом, бесцеремонно предполагали самые разные версии того, почему его ведут в камеру для содержания заключённых. Зато персонал явно был привыкшим к эмоциональным выходкам, поэтому на провокации отвечал равнодушно, вновь и вновь вспоминая лишь отрывки из законов.              – У Вас есть право на адвоката с момента задержания, право на перевод и право на связь с консульством. Также Вы имеете право сообщить об аресте одному человеку по Вашему выбору, синьор Маттеи, – в который раз проговаривал сержант, словно безэмоциональный робот. – Желаете кому-нибудь позвонить? – снова уточнил полицейский, открывая уготовленную камеру.              – Нет, – отрезал Серджио, осматривая скромное помещение. Четыре светло-серых стены без окон, хлипкая на вид кровать и раковина с унитазом. С обострённой потребностью свободы здесь недолго сойти с ума.              – Хорошо. В таком случае государство предоставит Вам адвоката. А пока Вам придётся его подождать здесь, – и он кивнул на кровать, сняв наручники с натруженных рук. – Если что-то понадобится, то позовите дежурного, – с этими словами сержант закрыл дверь и удалился, цокая каблуками по плитке на полу.              Невероятно. Ещё час назад Серджио мчался на встречу неизвестности и чувствовал сладкий вкус свободы, а теперь он заключён, словно зверь в клетке. Он метался от стены к стене, вспоминая, как ему в нос тыкали ордер на арест от судьи и лепетали что-то про многочисленные угоны. Конечно, это не могло закончиться хорошо!              Не удалось даже пересечь черту нового города, а что говорить про побег из страны? Сначала этот прыткий мотоциклист на мятном железном коне, потом тёмно-синие полицейские машины, ведущие преследование, – всё было против него. И теперь, говоря откровенно, Серджио попал ещё сильнее. Ни один адвокат, а тем более государственный, не сможет обелить его честь и репутацию. Но ведь он всегда был излишне аккуратен и педантичен, перепроверял всё по несколько раз. Как же получилось так, что органы вышли на него?              «Полиция на многие Ваши проделки закрывала глаза после моей просьбы», – вспомнились слова Дмитрия, от которых внутри похолодело. Серджио пришлось присесть на край кровати, чтобы перевести дух. Тогда он самонадеянно решил, что глава мафии просто блефует, стараясь всеми способами переманить на свою сторону. Этот факт сильно ударил по раздутому эго Маттеи. Ему ведь не было равных в этом ремесле! Возможно, добыча была слишком серьёзная, чтобы важные и влиятельные люди закрывали на это глаза.              Стало не по себе от мысли, что его в своих целях использовала мафия. Что он успел натворить, сам того не понимая? А Виктория наверняка не врала, когда говорила о слежке, – тот мотоциклист тому живое доказательство. Всё это привело к одному простому выводу: Серджио теперь на мушке у нескольких сторон. Сидя в четырёх давящих стенах, у Маттеи было достаточно времени, чтобы об этом серьёзно поразмыслить.