Кровавые воды Нила

Едва утреннее солнце отразилось на горизонте, как Эвтида уже стояла у порога своей маленькой, но уютной лавки. Город просыпался, на улицах появлялись ремесленники и торговцы, которым Эва приветливо улыбалась. Когда вытаскивала из помещения вязанный стул и небольшой столик, чтобы посетители могли присесть и перевести дух, выпив холодного хека или сока из плодов персика, которые она любезно подавала ожидающим, к ней подошел пожилой мужчина, торговец тканями из соседней лавки. — Доброго утра, Эвтида, налей-ка мне плошку, — он потер лоб тыльной стороной ладони, вытирая капли пота, — жара какая, с самого утра. Ты уж, слышала вести? Эва радостно улыбнулась старику, и принесла кувшин с пивом, наполняя плошку: — Какие вести, дорогой Халиф? — она протянула ему плошку и взглянула на старика. Она относилась к нему с добротой, как и он к ней. Халиф помогал ей в начале вести записи о продажах и советовал ее лавку своим покупателям, говоря, что там торгует настоящая волшебница, которая своими руками делает чудо, помещая его в мази и отвары. На самом же деле, однажды она сделала мазь, после чего его колени перестали так сильно ныть, а он все говорил, что сами боги послали ему спасение в ее лице. Эва смеялась, но была благодарна ему, очень привязалась к старику за три года, которые держит лавку, а он к ней. Халиф, жадно осушив чашку, отдал ее назад в руки девушки, продолжил: — Да вот говорят, эпистат пожаловал в город наш, чтобы черномагов отыскать, — он сделал протяжный вдох удовольствия. В сердце Эвы подступил удар страха. Верховный эпистат в городе ищет черномагов? Она никогда не видела его, но слышала, что поговаривает народ, мол Белый убийца безошибочно знает, что перед ним шезму. Ни один не сумел сбежать от него. Так же знала про внешность эпистата, по слухам, он был огромного роста и белесый весь, как луна в ночном небе. — Разве же в нашем городе черномаги есть? — Эва сглотнула ком в горле и сделала менее испуганный вид, чтобы Халиф ничего не заподозрил, — я уж не слышала несколько лет о них. — Они умело скрываются, но я слыхал, что один точно есть, что помогает людям в ночи, немой шезму, — он пожал плечами, — никто не знает, кто это, а если бы знал, стал бы сдавать того, кто только пользу приносит? Но говорят, что в Фивах болезнь какая-то зародилась, а эпистат думает, что повинны в этом черномаги. Не знаю уж. Конечно Халиф не знал, что тот, о ком ходят слухи, прямо сейчас перед ним стоит. Эва скрывалась, словно призрак, никто никогда не видел ее лица и даже цвета кожи. Она умело прятала все за тканями и маской. Так же, как и голос. Все, что она видела, связываясь с Ка или проникая в сон, записывала на папирус. Находили ее люди по разному, через слухи. Точнее, она сама находила того, кому нужна была ее услуга. — Раз уж в Фивах болезнь, чего к нам в Гермополь приехал? — Эва приняла интересующийся вид, стараясь скрыть испуг, который настиг ее сердце. — Этого не знаю уж, дорогая, но видимо не просто так все, — старик снова протер лоб тыльной стороной, и хромающей, медленной походкой начал двигаться в сторону своей лавки, — колени опять болят, приготовь мне мазь, на закате зайду. Эва лишь кивнула ему. Она проследила за тем, как Халиф удалялся от нее, но сама была глубоко в своих мыслях. Зайдя в лавку, она села за стол, бегая глазами по папирусам, задумавшись. «Что же делать мне? Если правда о том, что говорит народ про эпистата, то мне как скрыться? Умирать я не готова, да и не сделала ничего дурного, лишь людям помогаю. Боялась, что меджаи заметят меня, поэтому все продумала. Конечно слухи обо мне ходят везде и до эпистата дойдут, но никто не знает, что это я на самом деле. Сбегать сейчас нельзя, заподозрят. Да и как я лавку оставлю, Халифа?» Эва громко выдохнула и зарылась руками в волосы, опустив голову. — Сначала работа, а уж после, как домой доберусь, все еще раз обдумаю, — сказала она сама себе и принялась читать папирусы, уже вдумываясь. Работа помогла отвлечься, хоть и не полностью. Эва была уверенна, что у нее есть время что-то придумать, чтобы избежать поимки, не мог же эпистат и в самом деле прямо сегодня поймать ее и отправить на казнь? Глупости. Весь день Эва принимала людей, готовила отвары и травы на запас и записывала счет. Постоянная посетительница, женщина средних лет, госпожа Анерит, приходила раз в несколько дней за отваром от бессонницы, постоянно хваля Эву, говоря, что она красивейшая из женщин, которых ей довелось поведать. Все хотела Анерит женить Эвтиду на своем сыне Архате. Эва была любезна, улыбалась и говорила, что замуж не хочет, не нашло ее сердце того, ради которого она откажется от свей свободы. Анерит была богатой и узнаваемой в Гермополе, однажды Эва даже ходила на заказ к ней, конечно же, Анерит не знала, что это была она. Да и если бы узнала, мало что запомнила бы. Ее младшую дочь убили, Анерит хотела знать, кто так поступил, из-за чего, поэтому и обратилась к помощи шезму. Оказалось, младшую дочь убили из зависти. Девушка бегала к мальчишкам в трущобы, думая, что они по-настоящему с ней дружат, но они лишь притворялись, а потом накинулись на нее, как стая гиен на добычу. Юная девушка была забита ногами и брошена. Анерит не простила такого и отомстила всем за свою дочь. С тех пор женщина плохо спала и все время мучалась от кошмаров и мук совести, что не смогла уберечь дитя. За день заходили еще люди, мамы с детьми, которые брали мази от ран, настои для спокойного сна. Старики, по наставлениям Халифа заходили за мазью, а еще полюбоваться волшебницей, которая творит чудеса. Также приходило пару молодых людей, юноша, который покупал масло, чтобы вкусно пахнуть и девушка, которой нужно было тоже самое. Всех Эва любезно и приветливо встречала и провожала. Масла ароматические Эва еще не умела сама делать в совершенстве, только училась, поэтому закупала их у знакомого лекаря Ливия. Она познакомилась с ним, когда училась травничеству при храме Тота, он давал некоторые уроки и рецепты. В лекарство она дальше не пошла, не хотелось ей возиться с таким. А вот травы ей были интересны. Иногда она собирала их с таким азартом, что не замечала, как проходят дни. Черной магии Эва обучилась так же при храме Тота. Наставник специально отправил ее на параллельные занятия, чтобы уберечь, и не прогадал. Она часто вспоминала того жреца, который открывал ей секреты шезму, часто говоря, что это опасно и сложно, что шезму порой ведут кровавые игры, но Эва была не такой. Он обучил ее применять черную магию в травничестве, чтобы ее отвары помогали в работе. Эва впитывала все как губка. Она хотела лишь помогать и делала это всеми способами. Наставник вскоре уехал в столицу, чтобы стать жрецом при фараоне, пообещав, что никому не раскроет тайну ее существования, как черномага. Он был единственным, кто знал о ней. Остальным она не доверяла этот секрет и ей нравилось, что никто и знать не знает, что тот самый немой шезму — это она сама. Близился закат, и Эва, позабыв о том, что услышала утром от старика Халифа, принялась считать прибыль, ведя учат в папирусе. Она совсем не услышала, как на улице стало шумно и слишком многолюдно, но голос старика она распознала и прислушалась: — Да, господин, вот в этой лавке торгует волшебница, она своими руками любого излечит от недуга, вот колени мои! — он заговорил радостным тоном, — они совсем не болят после ее мазей! «Дорогой Халиф, кому же ты там снова меня хвалишь?» — подумала про себя Эва. Он называл ее волшебницей, но он не знал, что на самом деле это так и было от части. В каждом отваре и мази была щепотка магии. Не для всех такое делала Эва, но Халиф очень полюбился ей, поэтому она хотела избавить его от недуга. Не успела Эва встать и выйти из своей лавки, как на пороге оказался мужчина. Дыхание притупилось, в сердце снова подкрался страх. На пороге стоял рослый и абсолютно белый мужчина. Его кожа была светлая, как и волосы. А глаза отдавали небесно-голубым. На нем была белая льняная накидка, что защищала его от солнца, но Эва сразу поняла кто перед ней стоит. Она сглотнула ком в горле и попыталась принять доброжелательный вид, но кажется, получилось плохо. Мужчина, сделав шаг внутрь, наклонил голову, чтобы не удариться о дверной проем. Настолько он был высоким. Он оглядел помещение, в котором ему явно было тесновато, затем переместил взгляд на Эвтиду, от него не ушло то, что она была встревожена: — Доброго дня, Неферут. Ты каждого посетителя встречаешь вот так? — он ухмыльнулся, намекая, что она выглядит странно. «Успокойся, Эва. Он ничего тебе не сделает. Просто дай ему, что он хочет и он уйдет.» — мысленно успокаивала себя Эва. — Н…нет, господин, прошу прощения, не каждый день такие посетители ко мне жалуют, — сделав акцент на слове, она пробежалась по нему глазами и улыбнулась, — чего угодно Верховному эпистату? — Твоя правда. Неужто видно по мне, кто я такой? — он опустил капюшон с головы и скрестил руки на груди. «Никто не упоминал, что он такой… красивый мужчина, я уж думала он уродлив, как и его душа.» — Эва разглядывала его без страха, что он заметит. Он и заметил, подняв брови, а затем прокашлялся, привлекая внимания. — Лгать не стану, то, как ты, господин, выглядишь — все знают, — она пожала плечами. — Но ты удивлена и встревоженна, — это был не вопрос, а утверждения. — Слышать слухи и видеть наяву — вещи разные, — Эва оправдалась, чтобы не выдавать своего испуга, — так и… для чего пожаловал эпистат в мою скромную лавку? Боюсь, здесь я не прячу черномагов, чтобы вызвать интерес к своему детищу, — Эва попыталась пошутить. Она указала ему на тахту сзади него, приглашая присесть, — пива? Или персикового сока? «Если не учитывать меня, то я и правда черномагов тут не прячу под столом.» — от этой мысли Эва улыбнулась. Эпистат опустился на тахту, пристально наблюдая за девушкой. Знает его пол минуты, а ведет себя так, будто бесстрашная. — О том, что тут работает девушка волшебница весь базар галдит, — он усмехнулся, — я буду сок. Эва кивнула, а затем достала кувшин и плошку. Ее руки дрожали, хотя она очень пыталась скрыть, что до смерти напугана. А вдруг прямо сейчас все поймет? Вдруг убьет? — Господин, это всего лишь прозвище, которое Халиф мне выдумал, старик из соседней лавки, не волшебница я, — Эва улыбнулась, подавая ему плошку с соком. Он заметил, как дрожат ее руки и поднял на нее свой взгляд. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, после чего она выпрямилась и ушла за свой стол. Эпистат проследил за каждым действием. «Как много черномагов утонули в этих глазах, прежде чем навсегда их закрыть?» — от этих мыслей у Эвы пробежали мурашки. — Выходит, я тебя напугал? — продолжал задавать странные вопросы гость. — Немного. Но лишь тем, как резко здесь оказался. Я уже заканчивала с работой, была занята своими мыслями и лишь испугалась неожиданного твоего появления, не более, — снова оправдывалась, сглатывая ком в горле. Гость улыбнулся, а затем отпив из чаши сок, ответил: — пусть по твоему будет, могу узнать твое имя? «Зачем тебе имя мое еще?» — Эвтида, — она кивнула наперекор своим же мыслям. — Эв…ти…да, — он произнес имя так, будто пробовал его на вкус, — не пугать я тебя пришел, за что прошу прощения. «Ого. Любезничаем?» — Эва улыбнулась этим мыслям и эпистату. — Вот что, — продолжил он, — мой лекарь почил, а с ним и руки, которые могли сделать мне масла лекарственные. Мне нужно, чтобы кто-то приготовил мне такое же, ты сумеешь? — Отчего к местному лекарю не обратился? От него явно пользы в этом больше будет. Я могу показать, где он принимает. Он молодой, но очень умелый, — все средства хороши, лишь бы только он отвязался. — Ты про Ливия из Пеллы? — эпистат выстроил вопросительную гримасу, — он меня к тебе и отправил, — а затем улыбнулся одними уголками рта, — сказал, что лучше тебя никто не сделает. А мне как раз и нужно, чтобы делал лучший. Пойдясь по рынку я еще несколько раз услышал, где находится лучший травник и все указали сюда. Только я думал, что тут сидит чахлый старик, а не юная Неферут. «Исфет, Ливий, знал бы ты, что направил ко мне моего палача» — разочарованные мысли проникли в голову. Эва проигнорировала замечание о ее возрасте, потому что не поняла, упрек это был или восхищение: — Что за масла, господин? Без рецепта вряд ли смогу помочь, — еще одна попытка отвязаться. Она прекрасно знала, что вероятнее всего, ему нужны масла от солнца, чтобы не страдать от ожогов на такой-то коже. И прекрасно знала, как такие делать. Рыбаки приезжие и караванщики часто покупали такое. Но для эпистата ведь нужно особенное. Гость посмотрел на свои руки и торс, а затем снова на Эву: — Ну про мою особенность ты ведь тоже слышала, — он посмотрел и продолжил лишь после того, как она кивнула, — если я не буду защищен от солнца, то боюсь, придется лечить ожоги, хотя и это не впервой. Но предпочитаю все же избегать. Эва внимательно оглядела его открытые части тела, которые виднелись из-за накидки. Она заметила шрам на груди. Похоже он старый, но очень большой. Рана заживала долго и сложно. — Я попробую, конечно, — нехотя согласилась Эва, — в твои масла входили мирт и гранат, верно? — Эва, как настоящий травник и человек, обладающим чутким обонянием, почти сразу почувствовала запах, который наполнил ее лавку, вместе с ее гостем. Амен улыбнулся и кивнул: — Начинаю убеждаться больше в том, что о тебе говорят, верно. Белый мирт и гранат. Эва попыталась улыбнуться в ответ, но ей показалось, что вышло криво, поэтому просто кивнула и принялась делать то, о чем он просил. — А сок этот, тоже сама делаешь? — опустошив чашку, спросил эпистат, издавая вздох удовольствия. — Да, господин, но пиво не мое, закупаю у местных, — спокойным тоном ответила она, продолжая копошиться в шкафчике, выискивая нужные ингредиенты. Какое-то время они молчали. Эпистат не скрывая разглядывал и наблюдал за Эвтидой. Она же старалась не смотреть лишний раз в его сторону, но прекрасно ощущала на себе взгляд пронзительных голубых глаз. Найдя нужные ингредиенты, Эва отошла за небольшую ширму, где делала все средства и где покоились все нужные для этого инструменты. Ее часто просили сделать сразу и ожидали в лавке или возле нее, чтобы забрать сове средство, но она не любила показывать свою работу. Тем более, не нужно было лишних глаз, когда она добавляла к своим отварам и мазям немного магии. Знала, что по одним только глазам можно понять, что она делает, так как они сразу начинали гореть желтым, поэтому и приняла меры. Чтобы не сходить с ума от давящего молчания, она решила, что расспросить эпистата о чем-то будет даже полезно, чтобы она могла придумать план, в случае чего: — Для каких целей в горд наш пожаловал, господин? — она выглянула из-за ширмы головой и улыбнулась. «Нужно быть приветливой, Эва, и просто показать свое любопытство.» — мысли нагнали следом. Эпистат облокотился на спинку и принял более открытый вид. Тело его чуть больше оголилась, что не ушло от взгляда Эвы. Она сразу же вернулась за ширму, но успела заметить еще несколько шрамов. Но увидеть то, как эпистат застал ее интерес на своем теле, она не успела. «Опасная работенка у него.» — снова мысли лезущие в голову. Эпистат не заставил ждать ответа: — А для чего еще нужно мое нахождение здесь? Черномага ищу, — он вздохнул, будто эта мысль доставляла ему утомляемость. «Черномага?» — Эва нахмурила брови. — Халиф что-то сетовал с утра об этом, — Эва сделала тон, будто не придала значения словам старика, — но разве же в Гермополе черномаги водятся? Никогда не слышала, — больше убедительности в тоне. «Лгу и не краснею» — от таких мыслей мурашки пробежали по затылку. — Да, как минимум один здесь точно есть, — Амен привстал и облокотил локти об свои колени, — немым кличут. Местные меджаи — обычные бездари, раз не могут изловить его. Вести о нем до самого Мемфиса дошли, вот и приехал за ним лично, — голос стал тише, — странно, что ты о нем не слышала Эва замерла на мгновение в оцепиняющем страхе, от чего мурашки покрыли уже все ее тело. «Он явился прямо за мной. Я его главная цель.» — ужас настиг ее и в мыслях. « Спокойно, Эва, не показывай ему свой страх, иначе поймет.» — Я, господин, не интересуюсь такими вещами, слыхала что-то, но мне нет до этого дела, — она даже пожала плечами, зная, что эпистат не видит ее. Эва уже пожалела, что начала спрашивать его о таком, поэтому быстро решила перевести тему, да и время подошло: — Мне нужно проверить реакцию твоей кожи, позволишь? — она вышла из-за ширмы с небольшой миской в руках. Амен кивнул и она уселась рядом с ним на тахту. Он молча следил за ее действиями изучающим взглядом. Что-то насторожило Амена в этой девушке и от чего-то он не верил ее словам. Но что это, понять не мог. Эва протянула ладонь, чтобы он вложил туда свою, что он и сделал. Она оглядела татуировки на пальцах, а так же то, что кожа его и впрямь была очень бледной, от чего на контрасте с кожей Эвы выглядела, как небо и песок возле берегов Нила. Она окунула подушечку своего указательного пальца в миску и аккуратно намазала немного масла на тыльную сторону его ладони. Дотронувшись до его кожи, Эва почувствовала то, какой она была мягкой и холодной. Неужто его особенность еще и в этом. Эва подняла глаза и встретилась с его. — Ну, Неферут, что дальше? — тон был тихим, но его низкий голос все равно внушал страх. Эва незаметно сглотнула ком в горле и ответила, продолжая смотреть в глаза: — Покраснений нет, значит, все подходит, господин, — она перевела взгляд, изучая руку. Ей было действительно важно, чтобы средство ему подошло и он остался доволен. Она не могла рисковать еще и тем, что эпистат разгневается на нее из-за не подходящего масла, ну и дурные слухи не нужны были, — я перелью в склянку и все будет готово, — не желая больше сидеть рядом и испытывать страх, Эва ушла за свою ширму. Эпистат лишь молча проводил ее взглядом. Найдя нужную емкость, Эва наполнила ее маслом. Она задумалась о черной магии и о том, что могла бы улучшить средство с помощью нее, чтобы эпистат наверняка остался доволен. Пока емкость переливалась, Эва сама не заметила, как ее мысли воплотились в явь и глаза вспыхнули желтым. «Так, как я еще никогда никто не рисковал. Кажется я не очень-то стремлюсь сохранить свою голову на плечах.» — мысли пришли, когда Эва поняла, что применила свой секрет. Закончив, Эва закрыла склянку пробковой крышечкой и вышла к эпистату. — Вот господин, — она протянула ему склянку, — надеюсь тебе поможет, — она криво улыбнулась, зная наверняка, что поможет. — Тут едва ли хватит на один раз, — в его голосе слышалась ирония, — приготовь еще к завтрашнему закату, я зайду или отправлю кого-то, — он отстегнул мешочек сбоку своих штанов и положил ей на стол, а затем молча вышел из ее лавки. Эва проводила его взглядом, а затем громко выдохнула, усевшись на свой стул. — Исфет, что мне делать? — в слух сказала Эва, — заказы сейчас брать не стоит, перед его носом. И лучше его избегать. Ох, Ливий! Дернул же тебя кто за язык, когда ты советовал ему меня, — Эва обтерла лицо ладонью и посмотрела на свои папирусы, а затем за окно, — скоро совсем стемнеет, нужно посчитать все и домой отправляться. Эва усмехнулась от того, что говорила сама с собой, а затем принялась считать свою прибыль снова. Добравшись до мешочка, оставленного эпистатом, она обратила внимание, на то, что он был расшит золотыми нитями и сделан из хорошей ткани, но потом она удивилась его содержимому. Там было намного больше, чем стоило ее масло, на эти деньги она могла жить спокойно несколько недель и ни в чем себе не отказывать. Может, он заранее столько запалатил, чтобы она побольше масла сделала? Подсчитав и записав все, Эва собралась, закрыла свою лавку и пошла домой. Жилище ее было не далеко от базара. Оно находилось в средней части города, где жили не бедные и не богатые. У нее были деньги и накопления, но Эва не хотела выделяться, поэтому жила в обычном домике, который любезно ей сдавал сосед на рынке, продавец украшений. Он был богат и имел много домов в своем владении, на чем тоже зарабатывал, сдавая их за деньги. Ей он сдавал его чуть дешевле, а она делала ему настой от кожного раздражения, который так мучал его годами. Все вокруг верили, что она зарабатывает лишь на том, что держит лавку и ее это устраивало. Зайдя в дом, Эва устало зажгла свечи на столе, достала кувшин с вином и наполнила плошку. Дом ее был аккуратным и ухоженным. Эва любила порядок и старалась его соблюдать, но не идеально, все-таки где-то да и бывал хаос. В голове было шумно, ни одна мысль не задерживалась надолго и заменялась другой. Она должна была придумать какой-то план, но ничего не приходило в голову. Решив, что сегодня не станет думать об этом, опустошила чашку и поплелась к своей постели. Стянула с себя платье и легла, укрывшись с головой. Какое-то время она ворочалась и не могла уснуть, образ эпистата и его бездонные глаза отразились в ее памяти ярким белым пятном. Ее раздражало, что он не покидал ее головы, и раздражала та мысль, что Белый убийца оказался красивым и интересным мужчиной, а не таким, как она себе представляла. Эва никогда не знала мужчин, не была с ними близка и никого не любила. Тяжело детство, о котором она не любила вспоминать, отразилось на ее уже взрослой жизни. Названный отец пытался воспользоваться ею, когда она была совсем малышкой. Она сбежала тогда из дома, и больше никогда не видела свою мать и этого человека. И не хотела видеть. Народ поговаривал, что ее родной дом сгорел после ее побега. Ей повезло, что ее приютили родители ее друга Исмана, которого она считала своим братом. Он уже несколько лет находился в столице и учился у фараонского лекаря. Он звал ее с собой, но она отказалась, зная, что в столице она будет в большей опасности и там ее найдут быстрее, чем здесь. Они лишь иногда посылали друг другу письма, но Эва очень скучала по нему, думая, что когда-то она возьмет отдых и поедет к нему в гости. Эвтида, в ворохе мыслей и воспоминаний, не заметила, как сон подобрался к ней и уснула. Утром она открыла глаза, едва солнце начало освещать просторы египетского неба. Сегодня она решила пройти по берегу Нила перед работой, чтобы собрать цветки граната и немного лаванды, чтобы попробовать себя снова ароматическом масле. Эва задумалась о запахе масла, которое делала для эпистата. Оно ведь очень приятно пахло, по-мимо того, что еще и полезно было. Наверное не стоило применять черную магию, ведь теперь он не надет замены этому средству и ни одно другое ему не поможет так, как это. Отогнав от себя мысль о том, что Эва снова думает об эпистате, она начала собираться. Эва облачилась в легкое черное платье, с разрезами от бедер, топ открывал живот и переплетался на шее, делая красивую обломать в районе груди. На руки надела золотые браслеты, а волосы собрала назад гребнем с узорами. Она считала и знала, что очень красива и привлекательна. Она знала, что на нее заглядываются мужчины, но она не хотела их внимания, иногда ей было даже тошно. Она боялась, что ей сделают больно, обидят, обманут и отберут честь. Жила только для себя, старалась быть для себя угодной и верила, что так оно и есть. Помогала людям тайно и открыто, но разными способами. Эве нравилась ее жизнь, однако ее не покидало чувство, что она вот-вот изменится. На берег Эва прихватила с собой корзинку, в которою собиралась складывать найденые травы. Когда дошла, сразу заприметила кустик лаванды, который вот-вот расцвел. Достав из сумки ножнички, Эва принялась срезать цветы, присев перед кустом. Собрав достаточное количество, направилась собирать цветы граната, а когда покончила и с этим, присела на песок, чтобы немного полюбоваться берегом Нила на рассвете, когда солнце еще не так беспощадно пекло и было чем дышать. Шорох в кустах заставил ее дернуться, от чего она обернулась и присмотрела в сторону звука. Никого. Но ей было достаточно и этого, чтобы представить, что там может сидеть какое-то дикое животное. Эва быстро встала, отряхнулась от песка, и ушла прочь. У нее появилось чувство, что за ней кто-то следил, а не животное это было вовсе, и это чувство не покидало ее до самой лавки. День прошел почти так же, как и всегда, за исключением того, что она знала, кто придет на закате. Халиф заходил, как обычно, выпить плошку пива и перевести дух, а так же поинтересовался, остался ли доволен эпистат ее работой, но потом сам опроверг свои же слова, когда сказал, что ему не могло не понравится, ведь Эва волшебница. А когда Эва спросила старика, почему он так называет ее, он лишь ответил, что просто знает и удалился. День близился к закату и волнение Эвы начинало расти от предстоящей встречи. Она подготовила несколько склянок масла, сложив их в небольшую корзинку, почему-то сделала это с особым вниманием. Эвтида надеялась, что эпистат пришлет кого-то вместо себя, не хотелось ей снова дрожать перед ним, боясь, что он все поймет. Ведь именно за ней в этот город приехал эпистат. И если уж она раскроется, головы ей точно не сберечь. Но в сердце снова подступил удар, когда он появился на пороге ее лавки. Он снова заметил, как та испугалась, хоть и меньше, чем в прошлый раз, усмехнулся: — опять напугал, Эвтида? — Я снова задумалась, господин, — оправдывалась Эва, старая скрыть страх и улыбнулась, — я приготовила, как и просил, — она придвинула к нему корзинку с маслами. — Славно. У меня разговор к тебе, — он по хозяйски вошел и уселся на тахту, — угостишь соком, Неферут? Эва кивнула и потянулась за кувшином и плошкой, а сама сходила с ума от мысли, что он все понял, прознал кто она такая. Взглянув в окно она заметила, что на улице его дожидался отряд из нескольких охотников. «Неужто за одной мной пришли? Тебе, господин эпистат, ничего не стоит справиться со мной одной рукой, столько людей потревожил.» — эта мысль ей показалась даже забавной, но забавляться было нечему. Руки снова дрожали, но она предала себе уверенный вид. Если играть роль — то до конца. Эва принесла ему сок и уселась рядом на тахту, сложив ладони на колени: — Какой разговор, господин? Масло не подошло? — знала, что такого быть не может, но старалась узнать в чем дело и не вызвать подозрений. Он отпил с каким-то особым наслаждением, а затем перевел на нее взгляд: — Подошло, да и еще как. Никто не делал лучше, и впрямь — волшебница. «Он точно все понял!» — мысли буквально кричали в ее голове от страха. — Спасибо, господин, но… о чем разговор-то? — снова Эва пытается убедиться себя, что не все потеряно. — Я хочу, чтобы ты стала работать при мне. Моим травником чтобы стала, — отпив еще сок, он перевел на нее серьезный взгляд. Глаза Эвы забегали, а сердце еще сильнее застучало в груди, что он, конечно же, заметил. — Эвтида, чего боишься так? Я ведь тебе предлагаю работу. При мне ты добьешься большего, чем на этом базаре, — он кивнул в сторону выхода, а затем снова перевел взгляд. Эва попыталась собраться: — Не боюсь я, господин. Неожиданно просто это… я лавку свою люблю и людей здешних тоже, никогда я не думала о большем, — сейчас она лгала, потому что она часто думала о большем, но выхода не было, — я могу подумать? Амен встал и подошел к ее рабочему столу, на нем увидел корзинку побольше, в которой лежали гранатовые цветки, он улыбнулся, а затем повернулся к ней: — Ты подумай, конечно, я в Гермополе до тех пор, пока немого шезму не отыщу, но я бы очень хотел держать подле себя травника, который так трепетно относится к своей работе. Я уважаю в людях стремление и любовь к своему ремеслу, а ты, вижу, — он указал на карзинку с цветами, — очень любишь свое дело, раз собрала свежих цветов для моего масла, — он снова улыбнулся, но от этой улыбки у Эвы затряслись поджилки, потому что она выглядела принуждающе, будто у нее нет возможности отказаться, — подумай, Эвтида, я зайду завтра снова. Амен взял лишь одну склянку из всей корзинки и ушел, а за ним и его отряд. Эва выглянула из своей лавки, провожая его взглядом, заметив, что рядом с ним идет охотник и они оживленно что-то обсуждают, когда остальные несколько мужчин шли позади и молчали. Вернувшись на тахту, Эва смотрела перед собой и лишь одна мысль в застряла в голове, которую она озвучила самой себе: — Это конец.