Слишком стар, чтобы быть юнцом

Все началось в один из тех дней. Таких, когда будильник не сработал, полная чашка кофе осталась не выпитой, рабочая форма не стиранной, и к тому же он позабыл купить летучий порох, так что теперь опаздывал и даже не мог перенестись в Министерство. День обещал быть плохим. Но Гарри, пускай и наивно, но предполагал, что день будет плохим в смысле повздорить со своим идиотом начальником. Может быть даже получить то понижение в должности, которым все грозился Мистер Фуши. Поэтому Гарри, очевидно, был удивлен тем, что день закончился на мощном заклинании, перенесшим его, аврора Пайка и главного аврора Мартинеса в место страшнее любого кошмара. Дверь за дверью в кромешной тьме коридоров, которые все не кончались, и лишь вели в другие коридоры. По началу они не слишком волновались. Уверенные, что уж они то смогут покинуть это место. Но первая дверь, которая им поддалась, привела к ужасающему осознанию. Каждая дверь — портал в место, похожее на Землю, но им не являющимся. Коридоры — не из их реальности, и даже не из их измерения, а вели они не в комнаты, а в другие миры. Со временем и спустя множество попыток, они поняли «правила», по крайней мере, те, которыми может обладать подобное место. Дверь открывалась только если твой двойник из этого измерения совсем недавно умер. Она не откроется, если он жив или умер много лет назад. Они узнали это, открыв бесконечное множество дверей, находя себя в еще теплых лужах крови и других жидкостях недавно почивших двойников. Они никогда там не задерживались. Как только видели, что это был не их мир, уходили; сделать это было легко, нужно всего лишь закрыть глаза и пожелать уйти, тогда, открыв их, вновь окажешься в коридорах с дверьми. Гарри в тайне был рад тому, что им не приходилось выползать из могил каждый такой раз. Просыпаться на месте своего убийства и так травмировало. Гарри и Пайк были достаточно молоды для того, чтобы причиной их смерти служило намеренное убийство, несчастный случай или суицид, хоть иногда и встречалась тяжелая болезнь. Причиной смерти Мартинеса чаще всего выступал сердечный приступ, он уже поклялся следить за питанием и бегать каждый день. — Нам никогда не найти нашу дверь снова, — прошептал Пайк, голос его был отрешенным и полным горя. Гарри взглянул на него и мысленно согласился. Попробовал открыть еще одну дверь, она не поддалась, и он перешел к следующей. Сохранять позитивный настрой после того, как открытые двери начали исчисляться сотнями, было трудно. Тогда как количество не поддавшихся дверей доходило до тысяч. Казалось, они пребывают здесь уже целые месяцы. — Вы заметили, что мы можем открыть все меньше дверей? — вопрос вырвался из Гарри, будто лопнул пузырек шампанского. Вот уже неделю он думал об этом. — В этом коридоре мне не удалось открыть ни одну, — согласился Мартинес. Главный аврор Мартинес был самым старшим из них трех, и все двери в этом коридоре вели к мирам, где он умер много лет назад. Они пытались вновь открыть предыдущие поддавшиеся Мартинесу двери, но безуспешно. Возможность была упущена. — Я думаю… Я думаю в следующий раз, когда я смогу открыть дверь, мне следует там остаться, — тихо сказал Мартинес. Гарри и Пайк уставились на него, не найдя что ответить. — Не хочу здесь застрять, — объяснил Мартинес, он посмотрел вокруг и через его тело прошла дрожь. От абсолютной темноты их спасало лишь сияние волшебных палочек. Будто и не существовало ничего дальше того ореола испускаемого света. Гарри опустил взгляд на свои руки и подумал о своем мире, друзьях, о том, как они будут страдать, если он не вернется. — Я тебя не оставлю, — смотря в глаза Мартинесу, произнес Гарри, обосанившись. Его друзья будут его оплакивать, но ничтожная вероятность найти их настоящее измерение не стоила ужаса вечного пребывания здесь. Им уже хватило. Семьи у него не было, а друзья его поймут. Они посмотрели на Пайка, у которого была жена и собака, которые его ждали, и дом, в который можно вернуться. В какой-то степени, они продолжали поиски из-за Пайка, ему было больше всего терять. — Не хочу здесь остаться один, — отчаянно сказал Пайк, всхлипывая. Гарри положил руку ему на плечо, а Мартинес прижал к груди, убаюкивая. — Все хорошо, все хорошо, — шептал Мартинес. — Прости. Мы будем искать, — пообещал он. Пайк нервно крутил обручальное кольцо на пальце. — Нет… Нет… Нам никогда не найти пути назад. Никто не хотел быть первым, кто произнесет эти слова, но все об этом думали. Место не имело ни конца, ни края. Они могли искать свою дверь до конца жизни, так и не найдя ее. Или ей могла оказаться одна из тысячи тех, которые не открылись. — Синди меня прибьет, если я здесь застряну, — произнес Пайк, отталкивая Мартинеса и утирая лицо рукавом. Гарри поспешил тоже его обнять, потому что Пайк сказал это словно хоронил Синди вместе с принятым решением. Может так и было. *** В этом измерении он был уже три года. В первый день очнулся с болью в шее, петлей на ней же и запачканными штанами. Получил Патронуса от Пайка и Мартинеса с подтверждением о том, что они тоже здесь, отправил своего. Он не узнал квартиру, но фотографии на стене были его. Квартирка меньше всех, которые у него когда-либо были, почти без мебели. Кроватью служил матрас на полу, кухни как таковой не было, лишь чайник да волшебный походный холодильничек. Быстро ополоснувшись, он направился в Больницу Святого Мунго, где записался на срочный сеанс с целителем разума. Спустя три часа ему назначили прием у целителя Бейтса и проводили в кабинет. Там Гарри рассказал, как очнулся после неудачной попытки суицида, ничего не помня. Ни почему он совершил суицид, ни что случилось ранее тем днем, ни квартиру, в которой очнулся. После анализа крови, целью которого являлось подтверждение, что да, он таки является Гарри Поттером, целитель приступил к достаточно стандартному опросу для проверки памяти; начал он с имени, возраста, даты и местонахождения, далее перешел к более сложным вопросам. Насчет возраста Гарри не был уверен. Двадцать три, определил целитель. Глаза Гарри округлились, здесь он был моложе на десятки лет. Все члены его семьи были живы и здоровы, что было удивительным. Учился он на Гриффиндоре, но Хогвартс не окончил. Отчислился после СОВ и последние семь лет работал как начинающий специалист в Министерстве. С его разрешения целитель провел еще один тест: он называл некие идеи по типу мама готовит завтрак, затем читал его мысли, пытаясь найти автоматические воспоминания-ассоциации, вызванные идеей. Целитель проделывал это несколько раз, называя, по общему мнению, то значимые события, такие как рождения его братьев или сестер, то более незначительные вроде того, как отец впервые учит мальчика езде на метле. Ассоциации, очевидно, не вызвали никаких воспоминаний. Целитель поведал Гарри о том, что заметил «фальшивые воспоминания», как он их называет, и уверил, что это нормальная реакция мозга на пробелы, таким образом он пытался заполнить пустоту. Конфабулез, так это назвал целитель. Затем были еще анализы крови и разные диагностические исследования для выявления его физического состояния. После чего целитель настоятельно порекомендовал вызвать его семью и сообщить новости в присутствии посредника, от чего Гарри отказался. У него и в планах не было рассказывать кому-либо о своей «амнезии». Все, что ему было нужно — справки, ее подтверждающие. Сначала были обязательные приемы раз в неделю, затем раз в месяц, пока наконец-таки Гарри мог приходить только по своему усмотрению. Он не возражал, хоть целитель Бейтс и не знал всех деталей, он помог ему проработать эмоции злости и отверженности. Неудивительно, что Гарри выработал некоторые механизмы преодоления, которые едва ли можно назвать здоровыми. На протяжении всех трех лет здесь, он не разговаривал со «своими» родителями ни разу. Он их, конечно же, видел, все-таки мир волшебников невелик. У них было еще двое детей: девочка лет пятнадцати на момент его прихода сюда и мальчик, который тогда только поступил в Хогвартс. Сириуса же в Министерстве он видел почти каждый день. Рабочий день Гарри начинался в девять, но он любил приходить пораньше, чтобы позавтракать в столовой, тогда как Сириус начинал в восемь, но почти всегда опаздывал. Каждый раз, когда они сталкивались у каминов, он улыбался Гарри натянуто и ускорял шаг. Те разы, когда они заходили в один и тот же лифт, сопровождались до боли неловким «ну как ты?», которое молило о таком же незатейливом «нормально, а ты?». Джеймс Поттер тоже был аврором, но на работу не опаздывал, обедал в кабинете, и уходил позже Гарри, так что их дорожки редко пересекались. Если верить тому, что Гарри удалось подслушать то тут, то там, а также благодаря фотографиям, у него было чудесное детство, но, когда он решил уйти из Хогвартса, его родители поставили ультиматум: если он отчислится, они от него откажутся. Наверное, им казалось, что это сработает, и что здешний Гарри с горем пополам, но закончит школу. И что даже если он уйдет из Хогвартса и семьи, то позже все равно прибежит обратно, и будет еще умолять восстановить его для окончания учебы. Этого, конечно же, не произошло. Если и было что-то общее между всеми Гарри Поттерами вселенной, так это то, что все они были упрямыми баранами с железной волей, такими, что упрутся даже перед драконом, и не сдвинутся ни на миллиметр. Это качество было и даром, и проклятием одновременно. Здешний Гарри справился. Он не жил припеваючи, но все-таки справился. Пока однажды не сломался. Мартинес, который и в этом мире был главным аврором, рассказал, что, по словам Сириуса, когда Гарри было восемнадцать, члены его семьи выразили желание наладить отношения, но все полетело к чертям стоило Гарри познакомить их с его на тот момент парнем. Лили не смогла это принять. Они обрубили все связи. Гарри уверен, что и тогда был ультиматум. Дело ли в том, что это был парень, а не девушка, или в личности этого парня, теперь и не разобраться. Не имея никаких воспоминаний и никого, у кого можно было бы спросить, Гарри мог только строить догадки. Он не имел ни малейшего понятия о том, кто был его парнем. Не было ни фото, ни писем, и на протяжении всех трех лет здесь, с ним никто не связывался. И потому его незнание было удручающей мало актуальной проблемой. Спустя несколько месяцев неуплаты его тело обнаружил бы арендодатель. В начале Гарри все думал почему же его здешний двойник не оставил никакого письма, теперь он знал: его попросту некому было читать. Он вышел из своего кабинета-коморки, чтобы помыть руки. Шок от лица, отражающегося в зеркале утих с годами и теперь был лишь мимолетной мыслью. Это было его лицо, но все же и не его. Самое большое различие лежало в возрасте, но также немного отличалась и структура его лица, форма глаз, нос, к тому же родинок было больше. Маленькие различия сами по себе, но вместе их было достаточно, чтобы круто изменить внешность. Он вытер руки и направился в столовую. Как и всегда, в обеденный перерыв она была заполнена. Выстроилась раздражительно длинная очередь, и курицу уже разобрали. Положив себе рыбу, он присоединился к Мартинесу и Пайку за дальним столиком. За последние четыре года (время, проведенное в коридорах он считал за год, хоть оно и ощущалось как вечность с хвостиком) они втроем невероятно сблизились. Вместе они прошли через нечто ужасное. Депрессия, вызванная утратой всего, горе Пайка в первый год, появившаяся у Мартинеса фобия дверей, доводившая его до истерик; в самый тяжелый период она чуть не стоила ему должности главного аврора. Даже спустя три года Гарри всё еще просыпался в поту от кошмаров, где он бродит по бесконечным коридорам, и ни одна дверь не открывается. Существует лишь два человека способных понять ужас от мысли о том, что он все еще заперт там, и этот мир лишь плод его воображения. — Странно это все, не думаете? — вдруг спросил Пайк. Гарри проследил за взглядом Пайка и увидел Тома Риддла за столиком среди своего привычного круга. Как и всегда красив, с легкой проседью у висков, одетый с иголочки во все черное. — Что странно? — ответил Гарри, беря в руки вилку. Для него мир без Волдеморта и с почти вменяемым Томом Риддлом перестал казаться странным спустя год. Теперь это была новая норма. — Что вот он здесь, в столовой, в обед, — объяснил Пайк. И вот теперь Гарри подумалось, что он никогда до этого не видел Риддла в столовой в обед. — Обхаживает кого-нибудь небось, знаете, каким он бывает, когда положит глаз на кого-то, — сказал Мартинес. Гарри действительно знал и уже жалел его новую жертву. Здешний Том Риддл ничем не уступал в одержимости своему двойнику из их мира, просто действовал более законно. Почти законно? Что-ж, по крайней мере не уходил в геноцид. Было интересно — как места преступления и брызги крови бывают интересными — наблюдать Волдеморта в Томе Риддле. Видеть паранойю, одержимость, жадность, желание контроля и подчинения, втиснутые в рамки аморального политика. Гарри находил очаровательным (смелое заявление), что его единственным преступлением было отмывание денег, шантаж, хищение, вымогательство и взятки. Бывало какой-нибудь оппозиционер и погибал при странных обстоятельствах, но доказательств нечестной игры никогда не находили. Ну золотой ретривер вместо адской гончей. Гарри не сомневался — это предел того, каким хорошим Том Риддл может быть, и им повезло оказаться здесь. Это первый мир, который впустил их трех после того, как они решили закончить поиски. — Итак, Гарри, когда ты уже бросишь свой пыльный кабинет и перейдешь ко мне в отдел? — спросил Мартинес, заводя старую шарманку. Гарри усмехнулся. — Никогда, — сказал он пылко. — Работать аврором та еще головная боль. Кроме того, у меня для этого ЖАБА не сдана. — Я могу договориться, — настаивал Мартинес. Пайк рассмеялся, — Тебе даже лопата не поможет протолкнуть Гарри Поттера в органы правопорядка. Знаешь, Поттер-старший и Блэк будут сопротивляться. — Горькая правда, — согласился Гарри. Оказалось, Лили с Петуньей объединяла не только кровь, а Джеймс Поттер не перестал быть задирой, даже когда вырос. — Эти двое и в подметки не годятся тому аврору, каким был ты, Гарри, — спорил Мартинес. Мартинес гораздо больше злился на семью Поттеров, чем сам Гарри. Как говорил целитель Бейтс, чувствам есть предел, за которым менее значительные проблемы воспринимаются с некоторым безразличием. Или как это понял Гарри, теперь ему абсолютно поебать на все. — Иногда мне стыдно, что они старшие авроры, — проворчал Мартинес. В качестве утешения Гарри предложил ему пару долек картошки со своей тарелки. — Знаешь, — сказал Гарри, — Я всегда рад помочь, но аврорат — это сплошная бюрократия и лишь иногда веселье. Я предпочту свою работу. — Да уж, и кем ты там работаешь, напомни-ка? Канцелярская крыса №127? — пошутил Пайк. — Попрошу, я не кто иной, как стажер-диспетчер Отдела связи, — величаво заявил Гарри. Стыдно признать, сколько времени у него заняло выяснить, где он работает и что должен делать в своем кабинете-коморке. Никто и не заметил его отсутствие в первые несколько дней, и то что он не работал, пока пытался понять свои обязанности, тоже ни на что не повлияло. Гарри только две недели назад узнал, какая у него должность. Справившись с депрессией, навеянной бесперспективностью работы здешнего Гарри, он начал… не то чтобы наслаждаться ею, но видеть преимущества. Работа была нетрудной, стабильной, нормированной по часам, а также она оставляла ему много времени для занятия своими собственными делами. Денег платили ровно столько, сколько нужно, чтобы уж совсем не обнищать, и ни кнатом больше. Последние два года он трудился над своей магистерской по Разрушению проклятий, чтобы иметь возможность сменить работу. Дистанционное обучение по американской программе, присутствие требовалось только для сдачи практических экзаменов. Мартинес подсуетился, чтобы Гарри смог сдать выпускные экзамены в Ильвермони, без них нельзя было бы пойти в магистратуру. С нынешней работой у него была уйма времени на обучение, при этом она обеспечивала его зарплатой, покрывающей базовые потребности. — Есть одно дело, хочу, чтоб ты взглянул. Никогда с таким не сталкивался. Уже четыре человека мертвы, а у нас никаких зацепок. Пайк кивнул, соглашаясь, — Странное дело. Как раз по твоей части, Поттер. — Без проблем, — ответил Гарри, так как если и было что-то приятное в том, чтобы быть аврором, так это раскрывать дела. — Мы все еще смотрим игру сегодня? — проглотив очередной кусок, спросил Гарри. Пайк недовольно простонал, — Поттер, если попытаешься улизнуть хоть еще один раз, клянусь богом… — Да пойду я, пойду. Гарри встал выкинуть остатки со свой тарелки, и пошел к выходу из столовой. До конца обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут, а он хотел выпить кофе из пекарни напротив Министерства. Он заметил, как Риддл выходит из главной зоны. Что-то заставило его задержать взгляд дольше обычного. И чем дольше Гарри смотрел, тем больше осознавал, что что-то не так. Он остановился и уставился без зазрения совести, внимательно вглядываясь и пытаясь понять, что же было не так. Риддл конечно же заметил его, их взгляды встретились, и именно в этот момент он понял. Это был не Том Риддл. Заставить этого самозванца Тома Риддла следовать за ним оказалось на удивление легко. Он уверенно подошел и сказал, — Мистер Риддл, я Вас искал. Вы уже опаздываете на свою встречу. — Ох, конечно, конечно. Встреча, — самозванец повернулся к своим сопровождающим и извинился, пообещав в скорейшем времени вернуться и продолжить, затем обратился к Гарри, — Так где она проходит? — Я Вас провожу, сэр, — Гарри произнес с улыбкой и направился к каминам. — Не в Министерстве? — спросил самозванец. — Да, сэр, — Гарри посмотрел на лжеца с подозрением, — Больница Святого Мунго, помните? Мы запланировали встречу еще несколько месяцев назад. — Конечно, конечно. Теперь вспомнил. Должно быть, выскользнуло из памяти. Едва зеленые языки пламени поглотили их, Гарри оглушил мужчину. Риддл оказался тяжелее, чем Гарри ожидал, вместе они вывалились из камина прямо ко входу в больницу. Было довольно затруднительно объяснить, почему он тащит бессознательного Тома Риддла, но, наконец, упрямый целитель провел диагностический тест, и с серьезным лицом вызвал подмогу, чтобы забрать Риддла. Вскоре после этого Гарри ушел. Обеденный перерыв закончился, он остался без кофе, а впереди его ждала пара часов работы.