Ты мне не пара.

Этот путь был их. Они достигали всего вместе. Им было всё нипочём: от ссор до болезней. Но что дальше, когда поставленная цель наконец достигнута, какой тогда смысл? Остается лишь задавать себе вопросом: «Стоило ли оно того»? Но чтобы было понятнее, стоит начать с самого начала.

***

В разгар тренировки на каток входит Этери Георгиевна, а рядом с ней, с коньками в руках, пришла девочка с туго завязанным хвостиком и широкой улыбкой на лице. Удивлённо осматривая небольшое помещение, карие глаза останавливаются на другой девочке, заходящей на прыжок. Аня чувствует, как на мгновение от этого прыжка замирает сердце. Для нее все движется, словно в замедленной съемке: вот незнакомка взмывает в воздух, прижимает руки к телу и кружится, после приземляясь на лёд мягким местом. Аня невольно поджимает губы, словно сама ощущает боль и досаду от такого падения. Но сама девочка лишь бьёт кулаком по холодной поверхности и встаёт, продолжая набирать скорость, словно ничего особенного не произошло несколько мгновений назад. Это поражает, заставляя сердце биться чаще. Аня не замечает, насколько восторженно начинает смотреть на всё происходящее, лишь сильнее улыбаясь. Ей не терпеться оказаться рядом, ощутить под ногами твердый лед и проделать что-то невероятное. Она отходит от тренера, натягивая на ноги коньки и плотно шнуруя их. Колени дрожат от легкого волнения, но как только она выходит на лед, все встает на свои места. Девочка довольно улыбается, разминаясь и раскатываясь по кругу. Растягивает мышцы и невольно находит глазами девочку с русыми волосами, собранными в небрежный пучок. Аня ощущает невероятное желание познакомиться с ней, которому нет никакого смысла сопротивляться. Кареглазая подъезжает к ней, неловко улыбаясь и чуть дёргая за рукав лонгслива. - Привет, - потупив взгляд, произносит Щербакова. - Здравствуй. Что-то хотела спросить? – глаза Трусовой оценивающе пробегают по ней, но после девочка быстро отворачивается. Она выглядит серьезной и собранной, всем своим видом демонстрируя нежелание разговаривать. - Просто познакомиться. Я новенькая тут, - Аня поднимает глаза и всматривается в лицо девочки, пытаясь поймать ее взгляд. - Я знаю. Не отвлекай меня, и сама не отвлекайся, - Саша говорит резко и несколько грубо, даже не оставляя шансов для споров. Она сводит брови к переносице и, отталкиваясь руками от бортика, уносится прочь. Аня ощутила в груди колкую обиду. Разве она сделала что-то не то или сказала что-то не так? Ей хотелось показаться вежливой, хотелось быть милой. В конце концов, она просто хотела познакомиться с девочкой, которая оказала такое неизгладимое впечатление с первых секунд. Она смотрит на удаляющуюся спину и скрещивает руки на груди. Аня не считала себя какой-то особенной, не требовала к себе повышенного внимания или чего-то подобного. Но она считала, что такого отношения определенно не заслужила. Быть дружелюбным – не порок. Если девочка с русыми волосами этого не понимает, то Аня в этом не виновата. Девочка глушит обиду где-то глубоко внутри и решает следовать совету, срываясь с места резче, чем хотелось.

***

Время тянулось, как жвачка. Дни сменяли недели, за ними ускользая в месяцы и года. Одна тренировка сменяла другую. Бесконечные часы физической подготовки в зале, растяжки и хореографии, а после и программы, отточенные на льду до мелочей. С каждым соревнованием на стене прибавлялись медали, поблескивающие в лучах утреннего солнца. Каждая медаль приближала к такой заветной Олимпиаде. Олимпиада... от одного лишь слова во рту пересыхало, а сердце начинало биться предательски быстро. То, о чем мечтает каждый. То, что каждый с трепетом прокручивает в своей голове. Она была чересчур близко, даже ближе, чем первая любовь, которая вдребезги разбилась о суровых холодный лед. Забыть ее было невозможно, как ни крути. Боль эхом отзывалась в сознании, а мелкие осколки были трепетно собраны и спрятаны глубоко в сердце. Им было не привыкать к подобному – спорт учит быть сильным и никогда не сдаваться. Еще он учит ни о чем не забывать, сколько бы лет не прошло. Вот и припрятанный огонек горел где-то глубоко внутри, никем не забытый, но все же заброшенный. Внимания на него обращать совсем не хотелось. Да и был ли в этом какой-то смысл? Когда отдаешь спорту всего себя, вместе с сердцем, разумом и душой, начинаешь забывать обо всем остальном. Бесконечные тренировки и соревнования кажутся такими же нормальными и обыденными, как и постоянные болезненные травмы. Травмы физические, когда с хрустом ломаются кости и ноют мышцы, когда тратишь часы на то, чтобы замазать кремом все синяки и ссадины. Травмы эмоциональные, когда в один миг теряешь всего себя, забывая о нормальном детстве и друзьях, о таких простых радостях, как совместная поездка с классом или поход в кино. Но такова их жизнь, их личный выбор. Выбор, который они сделали сами, который они приняли еще в самом детстве, а после лишь убедились в том, что он правильный и осознанный. Иногда мечта может заставить отказаться от всего: от друзей, найденных в спорте, или от родителей, которых заменили тренеры. Иногда мечта может изменить жизнь, перевернув ее с ног на голову и заставив повзрослеть слишком быстро. Перед сном, удобно устроившись в своей кровати и наконец позволив мышцам немного передохнуть, можно снова и снова прокручивать мысли в голове. Пытаться понять, был ли сделанный выбор таким правильным и рациональным, были ли жертвы такими ценными. Но, обернувшись назад, они все еще будут повторять этот выбор. Потому что порой мечта может значить больше, чем что-либо...

***

Олимпийский сезон в следующем году. Какое простое предложение для обычного человека и насколько значимое для спортсмена. Еще особеннее оно звучит для Саши Трусовой, которая мечтала об этой Олимпиаде, сколько себя помнила. Всегда важно тренироваться и работать. Но этот период можно приравнять к еще большей работе. Все можно смело умножать на сто. Выкладываться на тренировках придётся еще больше, а и без того отсутствующую личную жизнь отложить в чёрный ящик, позабыв о ней напрочь. Первые соревнования стартуют уже через месяц. Если бы кто-то сказал Саше, что тридцать дней – это много, то она посмеялась бы ему в лицо. Ну, или пнула бы, на крайней случай. Любой профессиональный спортсмен скажет о том, что месяц – это никчемно мало, когда дело касается значимых стартов. А сейчас каждый старт был важным и значимым. На улице стоит несвойственная для Америке жара, от которой невозможно скрыться даже в редкой тени. На улице обливаешься потом, прикладываясь к очередной бутылке с водой, так необходимой сейчас. Но внутри ледового комплекса эта невыносимая жара никого не волнует. Генераторы работают шумно и исправно, одаривая девушек таким приятным и знакомым холодом. Но постоянные упорные тренировки никому не дают замерзнуть. Как говорят тренеры и спортсмены, если кто-то мерзнет, то это означает лишь одно – плохо работает. Саша не позволяла себе работать плохо или в полсилы. Она не жалела себя и собственное тело. Ставила, казалось, абсолютно недосягаемые цели и стремилась к ним. Заставляла себя прыгать снова и снова, пока прыжки не становились идеально отточенными. Потом добивала себя выматывающими тренировками в зале, заучивала хореографию и заслушивала выбранные песни до дыр. Она все состояла из этого. И нынешняя тренировка ничем не отличалась. Над ледовой ареной раздаётся громкий шлепок, который разлетается эхом и привлекает к себе внимание всех присутствующих. Распластавшись по холодной жесткой поверхности, лежит рыжеволосая альфа. Она раздраженно хмурит брови и сжимает кулаки от досады. Очередное падение, очередная неудача. Этот невыносимый тройной аксель, который никак не желает покоряться. Она переворачивается на живот и, вставая на колени, начинает бить лёд что есть мочи. Не замечает боль, не замечает перешептывания вокруг себя и не замечает даже того, как тонкая ткань тренировочных перчаток принимается намокать от липкой теплой крови. Крупные капли просачиваются и падают на лед, мгновенно окрашивая его и оставляя следы, которые не ускользают от внимательных темных глаз другой девушки, что так удачно проезжала мимо. Аня реагирует мгновенно, подлетая к ней и резко останавливаясь. Ее глаза наполнены волнением и тревогой, который скрыть просто невозможно. Скорее всего, вечером она будет жалеть об этом и винить себя в том, что проявила так много эмоций, но сейчас ей наплевать на этом. Она хватает Сашу за локоть и тянет на себя, заставляя подняться на ноги. Трусова, к удивлению, даже не сопротивляется. Сжимает кулаки, хмурит брови и дышит тяжело. Аня видит, как от злости на ее лбу выступает темная тонкая венка. - Ты с ума сошла?! Что творишь? А если бы сломала? - отъезжая вместе с девушкой к бортику, кричит Щербакова. Голос дрожит, как и пальцы. Она быстро стягивает собственные перчатки, а после принимается снимать и чужие. Осторожно освобождает руки Саши и видит ссадины, из которых по-прежнему сочится кровь, скатываясь по бледной коже и оставляя за собой алые дорожки. - Слушай, я прекрасно знаю, где находится медпункт и прекрасно знаю, что мне делать, ясно? Хватит таскаться со мной, - Саша шипит и вырывает свои руки из ее, выходя за бортик. Она не может и не хочет сдерживать свой гнев, хоть и ощущает на себе многочисленные взгляды. Еще бы, кто упустит такой шанс – полюбоваться на чужую перепалку?! Потом явно будут перемалывать это и обсуждать между собой. Аня смотрит на спину удаляющей фигуры и чувствует, как в уголках глаз скапливаются слезы, так неожиданно накатившиеся на нее. Она хватает ни в чем невиновные перчатки и безжалостно сжимает их в руках. Трусова в своем репертуаре: психанула, наорала на нее и ушла. Это было настолько же несправедливо, насколько и обидно. Девушка отъезжает от бортика и стремительно набирает скорость, не желая никому показывать свои мокрые от солёных слез щеки и свою боль. Она знает, что такое отношение к себе не заслужила. Да что там, она уверена в этом настолько сильно, насколько только возможно. Аня старалась быть милой с того самого дня, когда Саша даже знакомиться с ней отказалась. Она всегда пыталась быть дружелюбной и приветливой, не реагируя на колкие выпады и нападки. Она была заботливой, предлагая забывчивой девушке воду, пластыри или что-то необходимое для тренировки. Она правда старалась, хоть порой и не могла понять, зачем делает это. Но Саша... эта ненормальная, взрывная Трусова, которая, казалось, абсолютно не заслуживала к себе всего этого хорошего отношения. Аня смахивает руками слезы и натягивает обратно перчатки. Хочется вымотать себя так сильно, чтобы не было сил думать о чем-либо. Трусова идет медленно, всматриваясь в собственные руки и отмечая, что придется вновь долго и муторно заниматься лечением очередных ран. Пальцам непривычно холодно, ушибленные костяшки саднит от боли, а лезвия стучат по полу. Когда перед ней оказывается дверь медпункта, Трусова жалеет, что так поступила с девушкой. Она видела отношение кареглазой к ней. С самого первого дня. Отмечала, как Щербакова постоянно крутится где-то рядом, как приветливо улыбается ей и машет рукой при встрече. Всегда милая, добрая и такая учтивая. Так почему же она не отвечает добротой на доброту? Саша много об этом думала. Перекручивала в голове все совместные моменты, вспоминала все слова Ани, ее огромное желание помочь, абсолютно безвозмездное и бескорыстное. В этой кареглазой умещалось, казалось, абсолютно все. То она с головой погружена в тренировки и собственные программы, то оказывается рядом, щебечет что-то о своем дне, о недавно прочитанной книге и протягивает ей свою бутылку воды. Саша знает, что у Ани другой нет, но все равно берет. Потому что она сама – другая. В этом и был ответ на вопрос. Она – альфа, целеустремленная, сильная и не желающая зависеть от кого-либо. В ее голове каждая мысль посвящена спорту, первым местам, медаль и, конечно, такой заветной Олимпиаде. Огонёк тепла предательски разгорался только рядом с шатенкой, и девушка тушила его своей озлобленностью. Саша мотает головой, отгоняя от себя подобные мысли. Они ей ни к чему, особенно сейчас. Она осторожно стучится в дверь и, чуть приоткрывая ее, заглядывает внутрь. С ее последнего визита абсолютно ничего не поменялось – одиноко стоящий стол, несколько стеллажей, сложенная ширма и кушетка, аккуратно застеленная пеленкой. И все тот же мужчина, сидевший за стол и заполняющий очередные документы. - Трусова, а я уже и не надеялся тебя увидеть, - его губы растягиваются в улыбке. Девушка недовольно фыркает и, захлопывая за собой дверь, проходит в кабинет. Она запрыгивает на кушетку и поднимает перед собой руки, которые обилием крови отдаленно напоминали какой-то фильм ужасов. - Да я так... за бинтами просто, - жаловаться или казаться слабой не в ее стиле. Ей почти не больно. Скорее обидно, что пришлось покинуть тренировку. Мужчина поворачивается к ней и тяжело вздыхает, как видит ссадины и перепачканные в крови кисти. - Сначала обработаю и посмотрю, что там у тебя. После уже про бинты поговорим, - он поднимается со своего места и направляется к стеллажу, чтобы отыскать все необходимое. Саша пожимает плечами и опускает руки на колени. Хорошо, что тренировочная форма темная, следов будет даже не видно. Ее это вполне устраивает, ведь не придется думать о том, как вывести с одежды кровь. Еще она ловит себя на мысли, что, в целом, ее начинает устраивать нахождение в этом кабинете. Возможно, когда она вернется на лед, то Щербакова его уже успеет покинуть... почему-то не хотелось видеть эмоции, которые она оставила после себя в карих глазах.

***

Аня приземляется лезвиями на лед и выезжает с тулупа, замечая девушку, которая возвращалась на тренировку. Кисти Саши аккуратно перебинтованы, что сразу бросается в глаза. Кареглазая думает о том, что уже не первый раз видит травмы девушки и ее срывы. Трусова часто тренировалась до изнеможения, прыгала и падала чаще, чем сама Аня выполняла свои элементы. В раздевалке она часто натыкалась взглядом на лиловые синяки и темные ссадины. Сейчас же новые царапины были скрыты под плотным слоем белоснежных бинтов. Зато яркие длинные волосы привлекали к себе ничуть не меньше. По ним девушку всегда можно было узнать во время тренировки или в самом ледовом дворце. Рыжая макушка была видна издалека. Но сама Аня отмечала и глубокие зеленые глаза, в которые порой невольно засматривалась. Они будоражили ее, заставляя неловко краснеть и смущаться. Однажды она заметила и то, как они меняют свой оттенок в зависимости от настроения Трусовой. Если Саша злилась, то глаза темнели, практически сливаясь по цвету со зрачками. Когда девушка была рада и вдохновлена своими успехами, глаза сияли, становились удивительно яркими. В своих глаза Аня ничего особенного не отмечала. Аня слышит, как чужие лезвия рассекают лед и наконец приходит в себя, отмирая и утыкаясь взглядом куда-то в собственные коньки. Она отталкивается и скользит по кругу, поправляя выбившиеся из прически локоны и пытаясь чем-то заняться мысли. Саша, скорее всего, просто тренируется, как ни в чем не бывало, даже не вспоминая то, что произошло между ними. Аня не понимает, как она так быстро переключается, почему абсолютно не обращает внимания ни на что. В чем-то она ей даже немного завидует, но вряд ли когда-то решится сказать об этом. Щербакова заходит на очередной круг и наконец осознает, что на катке остались только они вдвоем. Другие спортсмены отправились на честно заслуженный отдых, да даже тренеры покинули помещение, устав после третьей тренировки за день. Аня медленно выдыхает, разминая пальцами виски и укладывая все бушующие в голове мысли. В конце концов, что она может сделать с Трусовой и ее отношением к себе? Ничего. Тогда стоит вспомнить совет, услышанный в самый первый день… Аня собирает все силы и разгоняется, заходя на прыжок и взмывая в воздух. Она прокручивается, приземляется на лед и тянет ногу вверх, после переходит в дорожку, выученную до каждой детали. Скользит коньками по льду, рассекает руками воздух и не думает ни о чем лишнем, не замечая на себе взгляд внимательных зеленых глаз. Приглушенные аплодисменты разрезают воздух и разлетаются над всей ареной, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. Аня тормозит и, восстанавливая дыхание, упирается взглядом в Сашу. Она не понимает такого неожиданного внимания к себе, еще сильнее не понимает этой легкой улыбке, изогнувшей губы зеленоглазой. - Браво, ты наконец-то почувствовала музыку, - отталкиваясь с места, сказала Трусов и подъехала к шатенке. Она остановилось слишком близко, по мнению Ани. Для Саши подобное было не свойственно. - Сейчас нет музыки, или я глухая? – Аня показательно проводит взглядом по большому помещению, останавливаясь на Саше. - Музыка течёт у тебя в венах, и ты, наконец, почувствовала её. Стоит сказать, даже восхитила меня, - зеленоглазая объезжает ее по кругу и, останавливаясь, протягивает руку. Аня смотрит пристально, с недоверием и с явным непониманием, словно пытается своим взглядом просканировать рыжеволосую. Она неуверенно протягивает руку, и Саша моментально закручивает ее в свои крепкие объятия. Аня ощущает, как от девушки пахнет чем-то терпким и сладким одновременно, невольно сжимает ее предплечья и прижимается к ней. Не может объяснить этого слепого доверия даже самой себе, но чужие руки на талии почему-то вызывают легкую улыбку. Саша тянет ее за собой, и Аня послушно скользит за ней. Они проезжают так круг, прижимаясь друг к другу и не желая разрушать царившей между ними тишины. И оттого Щербакова ощущает легкое разочарование, когда они все же останавливаются и когда Саша отъезжает от нее. Отъезжает, но крепко сжимает пальцы, словно сама не хочет потерять эту тонкую нить, связывающую их в это мгновение. Каждая понимает, что точно была бы ни прочь продолжить и дальше кружиться по льду в объятиях другой. Но громкая жужжащая машина выезжает через распахнутые ворота, чтобы выполнить свою работу и перезалить лед. Пальцы Саши разжимаются, когда девушки выходят со льда. Аня чувствует непривычный холод, с которым, она уверена, не справились бы даже тренировочные перчатки. Они натягивают защиту на лезвия и в полной тишине направляются в раздевалку. Щербакова смотрит в спину девушки и не может понять, что произошло между ними там, на льду. Саша похвалила ее и утянула в объятия. Аня не могла вспомнить, когда они обнимались до этого… может быть, никогда? А когда Трусова вообще кого-то хвалила или обращала свое драгоценное внимание на чужое катание? Тут Аня с уверенностью могла сказать – никогда. Может быть, доктор заставил Трусова что-то выпить? Что-то такое, что сделало ее доброй и отзывчивой… Аня улыбается собственным мыслям, заходя в раздевалку вслед за девушкой. Саша направляется к своему шкафчику, расположенному в дальнем углу. Аня остается в стороне, около своего места, и лениво стягивает тренировочную кофту через голову. В раздевалке для нее слишком жарко. Щеки пылают алым, но Аня и это сваливает на неприятную духоту, а не на недавнюю близость. Она падает на скамейку и расшнуровывает коньки, стараясь не смотреть в сторону Саши. Слышит тяжелое дыхание девушки и шуршание их сумок, вещей и пакетов. Обычно она не любила оставаться в подобной тишине с другими девушками, пыталась разбавить все рассказами о чем-то неважном, шутками или обсуждениями тренировок. Но сейчас ей не хотелось говорить с Сашей о чем-либо. Она боялась нарушить то хрупкое перемирие, которое так неожиданно появилось между ними. Она переодевалась и боялась дышать лишний раз. Обычно собранная и спокойная Аня засовывала вещи в сумку без разбора, не пытаясь что-то аккуратно уложить по разным пакетикам. Кончиками пальцев, казалось, по-прежнему ощущала прикосновения Саши. И отчего-то не слишком торопилась забывать эти ощущения. Ей всегда было сложно объяснить даже самой себе, почему же она так тянется к этой сумасшедшей Саше. Просто чувствовала, что так правильно и необходимо, но кому и зачем? На эти вопросы Аня ответить не могла, поэтому старалась их себе задавать как можно реже. Она слышит, как Саша захлопывает дверцу шкафчика и направляется в ее сторону. Аня поправляет свое легкое летнее платье и накидывает поверх него джинсовую куртку. Вероятно, на улице ей будет жарко, но сейчас не хотелось об этом думать. Сейчас ее взгляд уткнулся в рыжеволосую девушку, которая молча остановилась рядом с ней. Аня берет свои вещи и выходит вместе с Сашей в коридор. Наверное, если бы кто-то увидел их вместе, то точно потом завалил бы ее вопросами. Трусова отличалась своей отстраненностью от всех остальных. Нет, она не посыла других спортсменов, но и не стремилась заводить с кем-либо дружбы. Она приходила на тренировки заранее, разминалась в одиночестве и концентрировала свое внимание на упражнениях. Она первая выходила на лед и, казалось, вычеркивала из своего сознания всех, кроме тренера. Аня не помнила, чтобы девушка с кем-либо разговаривала во время прокатов и тренировок. Не помнила и потому даже перестала считать это чем-то ненормальным. Они идут рядом, едва не касаясь плечами. Саша крепко сжимает рукой ремень своей сумки и смотрит перед собой. Ссадины неприятно ноют, но ей не привыкать к боли или чему-то подобному. Она слишком часто падает, ударяется и заставляет себя подниматься. Сегодняшний день исключением не был, если не считать этой кареглазой девушки, шагающей рядом с ней. Трусова ловит цветочные нотки, долетающие до нее. Она думает, что Ане этот аромат удивительно подходит. Девушка вся такая воздушная, нежная и невесомая, как только что раскрывшийся бутон. Саша вспоминает, с каким волнением она смотрела на ее разбитые руки, как бережно и аккуратно снимала перчатки. И от этих мыслей где-то внутри вновь загорается огонек, который она тушила так упорно. Они выходят из прохладного помещения, окунаясь в зной, царивший на улице. Саша щурится от ярких лучей солнца и думает о том, что холод ей определенно ближе и роднее. Может, поэтому она не хочет таить и по отношению к другим? Смотрит на девушку, которая останавливается около нее и неловко переступает с ноги на ногу. Саша перебирает в голове сразу сотню причин, которые могли бы удержать Аню рядом. Но все кажутся глупыми и детскими. Она жалеет, что они не могут вновь оказаться на льду и кружится по нему дальше. - Я пойду, наверное, - все же произносит Аня и улыбается уголками губ. - Может, сходим выпить кофе? – она делает шаг навстречу к ней. Саша думает, что кофе мог бы сгладить какую-то часть их взаимоотношений. Или хотя бы направил бы их в правильную сторону. Она знает, что вечером будет ругать себя за эту слабость, но сейчас отчаянно хочет провести с девушкой еще немного времени. Аня неловко улыбается в ответ и всматривается в лицо Трусовой. Если их объятия и совместное катание – что-то из разряда невозможного и странного, то подобное предложение еще более непривычно. Возможно, она была бы и не против провести с Сашей время, узнать ее получше, но… но мозг отказывался верить в реальность всего происходящего. Она помнила, как видела рядом с Сашей каждый раз новых девушек. Ни одна надолго не задерживалась. Мило улыбалась, прижималась к рыжеволосой, проводила пальцами по ее щеке и ловила легкие поцелуи. Но после исчезала так, словно ничего и не было никогда. Сначала Аня думала, что это неправильно и плохо, что все заслуживают чего-то стабильного и нормального. Потом пыталась оправдать Сашу, думая, что тренировки отнимают любой шанс на нормальные отношения. После же ощущала какое-то весьма неприятное чувство внутри, возникавшее при виде новой девушки. А сейчас… сейчас она просто боялась оказаться одной из многих. Саша никогда не делала ничего просто так, не тратила свое драгоценное время и свои силы на какие-то банальные походы в кафе. Аня не хотела быть временным вариантом, от которого потом избавятся с невероятной легкостью. - Слушай, Саш, я понимаю, что тебе неловко из-за того, что ты накричала на меня тогда, но… выпить кофе вместе? Брось, это не стоит таких жертв, я не держу на тебя обиды, - Аня не сдерживается и кончиками пальцев прикасается к ее руке, прощаясь. – Я все же пойду. Саша смотрит на удаляющуюся от себя спины и сжимает кулаки, от чего раны вновь дают о себе знать. Она могла бы догнать ее, могла бы сказать об искренности своего предложения. Возможно, она даже хотела бы сделать это, но просто не могла себе позволить. Это было не в правилах Саши Трусовой.