Божественная Кровь

Деревня – прекрасное место, для тех, кому не нужно работать и кормить семью. В деревне работают все: от мала до велика, даже самые сухие старики, пока ещё способны, кормят кур, убирают двор, нянчат малышей, а дети, как только встают на ноги и научаются внятно говорить, занимаются выпасом скота или работой по дому. Когда в семье много народу, жить легче и веселее, но когда ты живёшь одна, а на руках у тебя семилетний ребёнок, жизнь в деревне становится адом. Всеслава Григорьевна дни напролёт работала как проклятая, вставала она с первыми петухами, сутра занималась домашним хозяйством, после обеда бежала в дом зажиточного крестьянина Солодкина и работала надомницей до вечера. Как же жила её дочь Аня? Будила её всегда Всеслава, девочка сама одевалась, заплетала себе косы, потом помогала по хозяйству, и после обеда, насильно отправлялась матерью в дом Максима Максимовича, деревенского старосты. Видя, как матушка приходит домой, едва волоча ноги, девочка чувствовала себя обузой и каждый раз Аня упрашивала маму взять себя в помощницы, однако позиция Всеславы была принципиально-жёсткой: «Не твоя это забота, Анечка!» - Анна Всеславовна! – Громкий, строгий стариковский возглас заставил Анечку вздрогнуть и повернуть личико на голос. Перед её столом, опираясь на деревянную трость с железным наконечником, и с книгой в руке стоял Максим Максимович. Нахмурив седые брови, он со стариковской суровостью глядел на Аню. - Покажи мне свою тетрадь. – В приказном тоне потребовал староста. Девочка с неохотой убрала руки, старик положил раскрытый на нужной странице учебник на стол и взял толстую, в девяносто листов, перевязанную в середине жгутом тетрадь ученицы в бумажной обложке. Другие ребята с интересом вытянули шеи, пытаясь рассмотреть, что же написано в тетради Ани. Брови мужчины сдвинулись ещё сильнее, когда он увидел написанное. Был открыт новый, желтоватый, не линованный чистый лист, в углу корявым и мелким почерком выведена сегодняшняя дата и более ничего. Максим Максимович пролистал несколько страниц назад, где его ждала брошенная на середине домашняя работа. Аня ожидала, что Максим Максимович заругает её, постыдит, но старик только вздохнул, строго глянул на девочку и, вернув ей тетрадь, проговорил. - Списывай с доски. – Мужчина взял учебник и продолжил диктовать, расхаживая по классу. – Солнце стояло высоко, запятая, небо было чистым, запятая, я вышел на прогулку по улице, точка. – Подождав, пока малыш возле доски поставит точку в конце предложения, Максим Максимович отдал приказ. – Найти свои ошибки. Выполнять. Дом деревенского старосты стоял едва-едва не в середине деревни, имел широкое подворье, был очень большим, массивным, в один этаж, но не от желания старосты показать свою власть или какое-то чванское превосходство, совсем нет. Максим Максимович был человеком военным, половину жизни прослужил в морском флоте. Он привык и к лишениям, и к скудности жизни, и даже ко сну, стоя на ногах (правда, сейчас подобное не представлялось возможным, простреленная когда-то нога с раздробленной костью не позволяла ему даже нормально ходить). На деле большую часть огромного дома, занимало две комнаты: школьный класс и немалая библиотека, совмещённая с рабочим кабинетом старосты. Сам Максим Максимович и его работница Дуня жили в оставшейся небольшой части дома, где находились две спаленки и кухня. Школьный класс был заставлен длинными-длинными партами соснового дерева, за партами стояли такие же длинные лавки; в углу небольшой шкаф с учебниками: по родному языку, литературе, арифметике и истории; также там стояло несколько словарей и справочников, которые были нужны постоянно, поэтому, чтобы не гонять детей туда-сюда и не срывать урок, проводимый в библиотеке, мужчина просто перенёс книги в класс. Всю мебель в деревенской школе, сделали два уже известных молодца-мастера – Данька и Женька. На стене крепилась грифельная доска, стоимостью почти 800 рублей, привезённая из города тем же Данилом. Каждый раз, как начинали делать какое-то упражнение, кто-то выходил к доске, переписывал его от руки, и отвечающий либо доделывал задание, либо садился на место, старательно списывал упражнение в тетрадь и потом всем классом дети выясняли правильный ответ. Если, на какие-никакие тетради, вместе с парочкой карандашей, родители могли наскрести денег, то вот покупать каждому в отдельности свой учебник было недоступно. Каждый будний день, после трёх часов, к дому сельского старосты, вереницей стекались дети от семи лет и старше, а после шести дружно уходили домой. В школе было всего четыре класса, кто-то начал своё обучение только в этом году, кто-то уже целых три года назад. В начале этой весны Аня начала приходить в дом Максима Максимовича, и с самого начала проявляла своё пренебрежение и недовольство данными обстоятельствами. Школьные знания мало её увлекали. Пока другие дети уже знали все знаки препинания, девочка до сих пор путалась в буквах. Пока другие с интересом изучали сложение и вычитание цифр, девочка до сих пор считала с помощью пальчиков. Когда одни с замиранием сердца и открытым ртом открывали великий мир истории, Аня разглядывала птиц в окне. - Солнце, пишем с буквой «л» - это безударная согласная в корне слова. Проверяем мы подобные случаи, изменяя слово так, чтобы безударная согласная стала ударной: солнышко, солнечный – вставляй букву «л» перед «н». Красным мелом ученик исправил ошибку, Максим Максимович одобрительно кивнул, позволил ученику сесть. Мужчина достал из внутреннего кармана потёртого солдатского кителя часы на цепочке. Часы эти были самыми обыкновенными, даже непримечательными на вид: простые, круглые, без замысловатой гравировки на крышке, сделанные из не самого дорого сплава серебра, с длинной и тонкой цепочкой. Однако не было такой вещи во владении Максима Максимовича, за которой он следил бы так тщательно, как за этими часами. Никому он не позволял их не то, что брать в руки, а даже дотрагиваться. - Урок окончен, десять минут отгула. Идите на естествознание. Выполнять! Дети тут же сорвались с места и начали собирать тетради в сумки. Аня, с присущей ей в школе леностью и неохотой, начала складывать вещи в потёртую сумку домашней работы, сделанную из жёсткой и грубой холстины, как девочку внезапно остановили. – Затурина, останься. Аня мрачно, но безразлично взглянула на Максима Максимовича и сложила руки на парте. Дети, шумя и весело болтая, отправились на следующий урок. Закрылась дверь класса и установилась мёртвая тишина. Максим Максимович, хромая и опираясь на трость, прошёл к своему учительскому столу. С тяжким вздохом, морщась от саднящей боли в ноге, он сел на деревянный стул с высокой спинкой, пристроил трость на краю стола и привычным приказным тоном обратился к Ане. - Подойди ко мне, Затурина, покажи свой табель с оценками. С неохотой девочка выполняла данное поручение, медленно она сползла с лавки, взяла сумку и, словно к самому грозному судье, зашагала Аня. Даже по сравнению с невысокими партами она была маленькой и хрупкой. Склонив голову, девочка молча протянула табель, не смотря в глаза Максиму Максимовичу. Старый солдат внимательно начал рассматривать отметки девочки, закачал неодобрительно головой. Перед ним предстал неутешительный парад двоек и единиц, затем он перевернул табель и начал со вниманием читать собственные замечания и записки от других учителей: «Не слушает на уроках! Нет записей в тетради! Обратите внимание, Всеслава Григорьевна.» от М.М.Сенявина «Нет домашней работы!» От Д.П.Липовой «Не знает цифр!» от М.М.Сенявина                                                         «Слава, она не знает даже простейших основ теории колдовства! Обрати внимание! Я же вижу, какие у девчонки обнадёживающие задатки!» от А.П.Липовой «Не знает предмета!» от Д.П.Липовой - Мать видела? – Спросил староста, грозно смотря на Аню - Да. - Пискнула девочка едва слышно, сейчас Максим Максимович показался ей таким страшным Но умудрённого опытом не провести такой глупой ложью. – Не лукавь! Отвечать, Анна Всеславовна, мать видела табель или нет!? - Не видела… - Честно призналась Аня, глазки у неё были большими, испуганными Мужчина вздохнул, как внезапно открылась дверь и из-за неё выглянула голова ученика. Максим Максимович рявкнул, – Отставить! – Ученик ойкнул, извинился и закрыл дверь Несколько минут староста глядел на Аню, в глазах старика виделось тяжкое рассуждение. Внезапно он захлопнул табель и сказал, - После уроков, подойдёшь ко мне, мы с тобой поговорим. Сейчас – иди в класс. Девочка вздохнула, приняла табель и спрятала его в сумку, затем, застегнула её на пуговицу и, поклонившись, ушла, обиженно хлопнув дверью. Вечерний свежий воздух дул в распахнутые окна, колыша шторы, солнце уже начало клониться к закату, но облака ещё не окрасились малиновым. Максим Максимович снова взглянул на часы: без десяти минут четыре. Староста уже было хотел крикнуть ученикам, чтобы те заходили, как вдруг послышалось короткое и отрывистое кошачье мяуканье и мягкий стук со стороны подоконника. Максим Максимович обернулся: там, на окне, сидел Мурзик, огромный рыжий наглец с грязными лапами и свалявшейся шерстью, с ленивым интересом смотрел на старика. Ухмылка озарила лицо старосты, - А, это вы… - Кряхтя и опираясь на трость, Максим Максимович поднялся с места и тяжело прохромал к окну. - Я уж думал… - Загадочно протянул мужчина и дрожащей рукой потянулся к коту, Мурзик сам охотно подставил голову, позволяя потрепать его меж ушей. - Мр-ряу, – Полу мяукнул, полу мурлыкнул котяра. - Как там эти два обалдуя? – Мужчина, не переставая гладить кота, смотрел вдаль, за горизонт. - Мяу! Мр-р-рмяу! Мря! – Раздражённо бросил кот, топнув лапкой. Мужчина иронически засмеялся и провёл рукой вдоль от головы до самого низа хвоста Мурзика, – Опять Данька вас гонял? Ну-ну. Значит, вы мешали им работать. - Мря!? – Возмутился домашний любимец Агафьи Петровны - Да-да, – мужчина замолчал, тяжко вздохнул, и взглянул Мурзику в глаза. Кот прищурился и пытливо вглядывался в старческое, изрытое морщинами лицо. – Зайдёте ко мне сегодня часиков в девять? - Мяу. – Утвердительно кивнул кот, мужчина улыбнулся и снова потянулся для того, чтобы погладить Мурзика, но кот махнул хвостом, спрыгнул с подоконника вниз, на землю, и засеменил быстрым шагом. Анечка, надув губки, вышла вон из класса, с силой хлопнув дверью. Только Аня вышла, как тут же толпа, которая упорно пыталась подслушать, что происходит в закрытом классе, расступилась, образовав проход, сквозь который Анечка могла спокойно пройти. Дети вставали на цыпочки и вытягивали шеи, провожая взглядами девочку, кто-то смотрел с насмешкой, кто-то с сочувствием, а кто-то и вовсе безразлично. Девочка не смотрела никому в глаза, шла, опустив очи долу и так крепко вцепившись в собственную сумку, словно там лежало невероятное по ценности сокровище. Несмотря на то, что Аня делала вид безразличный, отчуждённый, она чувствовала, как щёки и уши её краснеют от всего того внимания, что было направлено в её сторону. Шлёпая босыми ногами по полу, девочка ускорила шаг, едва не пустившись бегом. Наконец, пред ней предстала дверь библиотеки. Девочка толкнула ей рукой, но она не поддалась, так и осталась закрытой. Аня нахмурилась, попробовала толкнуть дверь сильнее – не получилось. Навалилась плечиком, но, сколько бы силы девочка не вкладывала, дверь была неприступна. Из-за двери послышался тихий, приглушенный детский смех – дети держали дверь с той стороны. Анечка, поняв, что её намеренно не пускают, застучала по двери кулаком и крикнула. - Эй, откройте! Но ответом ей был всё тот же тихий смех. Аня забарабанила в дверь с новой силой и опять крикнула, - Откройте! Пустите меня! За дверью стихло на мгновение, послышался злорадный голосок: высокий, малоприятный, мальчишечий голос. - Нечего тебе, Замарашке, топтать пол класса своими грязными лапами! Его только что помыли! Аня вся вспыхнула, на этот раз ни сколько от смущения, сколько от злобы и обиды. Девочка топнула ногой и вскрикнула гневно. - Солодкин, открой дверь! Сейчас же! В классе раздался взрыв хохота, а Аня, ещё сильнее покраснев, затарабанила в дверь обеими руками. - Замарашка, не долби в дверь ногами – сгниёт! Снова послышался групповой смех, Аня прекратила барабанить в дверь, на глазах выступили мелкие слёзы обиды и ярости. Как тупы, жестоки, бывают дети, обижая тех, кто на них не похож. Конечно, далеко не всем бывает интересно или весело кого-то мучать, но пока с наслаждением издевается хоть один, другие будут следовать его примеру. Им не важны чувства выбранной ими жертвы, один только стадный инстинкт ведёт их за собой, словно тупых баранов. Анечка, даже внешне, отличалась от других детей: низкая, худенькая, тоненькая, с большими круглыми глазами. Носила девочка плохенький, старенький сарафан, не по размеру; ходила без обуви, лишь иногда приходя в дешевых лаптях. Сумка, домашней работы, была сделана из жёсткого холщёвого материала, да и сшита довольно грубо – большими, широкими стежками. Общий беззащитный, безобидный и бедный вид Анечки делал её очевидной целью. «Замарашка» - прозвище, которым наградил её Семен Солодкин – сын богатого крестьянина, на отца которого работала Вслеслава Григорьевна, мама Анечки. Прозвище это появилось несколько месяцев назад, в тот день, когда началось обучение Ани: после обильного дождя, девочка не только опоздала, но и вбежала в класс с ужасно грязными выпачканными ногами, которые, хлюпая, оставляли следы на полу. Дуняша, работница Максима Максимовича, была в жутком возмущении! А Максим Максимович, в силу суровости своего характера, в качестве наказания за опоздание, оставил Аню после уроков, чтобы та оттёрла грязные следы. Из-за двери слышались обидные дразнилки: «Аня – не купалась в бане, стала Замарашкой! Аня в школу так спешила, что все ноги в грязи извозила!» - дразнилка была глупой, нескладной, но обидной, до боли. Послышался душераздирающий хохот. Аня со всей силы бухнула по двери кулачками, прижалась лбом к дереву, глаза защипало от слёз отчаянья и гнева. Щёки и шея покраснели. «Противный! Противный! Противный мальчишка! – думала Аня, сжимая зубы до скрипа, - Ужасный! Ужасный!..» Ладошки её, которые она сжимала всё сильнее, словно стали гореть, она слегка отклонилась назад, глаза её выглядели безумными. - Ненавижу тебя! Пусть бы тебя лихоманка свалила! – Закричала Аня не своим голосом и ударила по двери со страшной, несвойственной, силой. Дверь заскрипела и даже приоткрылась на секунду от тяжести удара, хохот мгновенно стих. Анечка горько всхлипнула, её всхлип эхом раздался в коридоре. Сегодняшний день показался ей невыносимо ужасным, тяжким, с самого утра ей не везло: отправившись собирать зверобой, она несколько часов ползала на коленях по грязной земле, чтобы выискать ту душистую травку с жёлтыми цветочками. Когда она искала бабушку Агафью, на неё накричал дядя Данил, почём зря; обидел злой Мурзик, не сказав, что бабка ушла собирать зверобой; Максим Максимович велел остаться после уроков, а теперь вот это… Хотелось разрыдаться, но гнев, клокотавший внизу живота, был сильнее желания плакать. Аня утёрла лицо рукавом, ещё раз пнула дверь ногой, она не поддалась, только приоткрылась на секунду, и, решительно развернувшись, девочка ушла. Дети стояли в иступленном замешательстве, продолжая удерживать дверь. Странное чувство накрыло Солдкина, из открытого окна задул ветер, словно мурашки пробежались по спине мальчишки, он поёжился, никогда он не слышал такого голоса от Ани: мощный, словно дребезжащий, и полный ярости. Никогда никто не видел подобной силы от маленькой хрупкой девочки. Должно быть, Ане стоило несколько пройти по коридору, повернуть направо, ещё немного пройти, постучаться в дверь и попросить Максима Максимовича о помощи. Или найти работницу Дуняшу, которая зачастую работала на кухне, и попросить её проучить несносного задиру. Аня распахнула дверь на улицу. Небо затянула плотными свинцовыми тучами, небеса готовы были вот-вот разверзнуться, но всё словно не решались. Ветер порывистыми рывками гнул деревья. Аня повернула направо, обошла дом кругом и остановилась пред открытым окном, ведущим в библиотеку. Поудобнее перекинув нелёгкую сумку через плечо, подобрав сарафан, она уцепилась ручками за подоконник и попыталась подтянуться, бревна, из которых состоял дом, были мокрыми, скользкими от вчерашнего дождя. Ножка Анечки соскользнула. - Ой!.. – воскликнула малышка. Упав, она больно ударилась, слезки снова высыпали на глазах. - Мрряу, - Знакомое, насмешливое кошачье мяуканье послышалось справа от Ани. Девочка повернула голову и надулась, - Опять ты! Мурзик утвердительно кивнул, а затем протяжно мяукнул, насмешливо прищурив глазенки. Анечка, все ещё потирая ушибленное место, бросила коту, - Твоих советов мне не хватало! Кот раскатисто замяукал, словно смеясь; подошёл поближе и, потершись о ноги девочки, снова мяукнул. - Отстань! Я на тебя обижаюсь! Кот выпучил глаза, - Мяу?! - Да, и не пяль на меня так! Ты знал, что она сама зверобой уйдет собирать! Знал! Мурзик взглянул с обречённостью, вздохнул и мяукнул. - Врешь! Тебе ни капельки и не жаль! Кот закатил глаза и одним движением вспрыгнул на подоконник. Затем мяукнул несколько раз. Анечка вцепилась в свою сумку и спросила подозрительно, - Зачем это ещё? Кот лёг и, лениво помахивая хвостом, отрывисто мяукнул несколько раз. Глаза Анечки округлились, и она зарозовела, - Что значит я слишком тяжёлая!? Кот вздохнул, приложил лапу к лицу и опять мяукнул. – Так ты же сумку мою не удержишь! Она, вон, какая тяжелая… - Мурзик снова что-то сказал, - Ай, ну ладно… если упадёшь, или зуб сломаешь – по делом тебе! Девочка, привстав на цыпочки, на кончиках пальцев протянула коту сумку, Мурзик рванулся вперед и вцепился зубами в холщёвое изделие, подтянулся назад, несколько отдышался, и с грохотом впрыгнул в библиотеку. Аня подобрала подол сарафана, схватилась за подоконник, и… - Ой, смотрите! – Вскрикнул кто-то, указывая на Аню пальчиком. Картина открылась пречудная: на полу валяется раскрытая сумка, из которой выпали тетради и табель; на подоконнике сидит кот, схвативший девочку за верхний край рубашки зубами, помогает Анечке взабраться на подоконник. - Отпусти, мне твояпомощь без надобности! Кот приглушенно зло заурчал в ответ. Девочка подтянула ноги под себя и уселась на подоконник, Мурзик выпустил из зубов пожеванную рубашку. - Мяу, - сказал Мурзик, пытаясь потереться головой о щёку девочки. - Ой, отстань со своей лаской! - Анечка подставила руку меж ушей пушистого и отвела его голову от себя. – Обманщик не заслуживает… - Мрряу! Мявк! – Обиженно буркнул кот, перебив девочку. - Ничего ты мне не помог… - Надулась Аня. - Эй… - Подал голос рассерженный Солодкин, - Эй, Замарашка! - Чего тебе!? – Так же зло и яростно, крикнула Аня в ответ - Ты ещё и юродивая, Замарашка? – Ядовито попытался поддеть мальчишка, он не понимал ни слова из того, что говорил дворовый кот. Анечка так и вспыхнула, собиралась было ответить, как Мурзик ощетинился, шерсть его встала дыбом и он утробно, угрожающе заурчал на мальчика. Семён Солодкин побледнел, ему показалось, словно кот стал больше, гораздо больше. Только животное зарычало, Анечка вздрогнула испуганно и спросила, - Мурзик, ты чего? - МИААУУ! – Диким голосом взвыл кот и одним прыжком набросился на Семку. Мальчик даже не успел вскрикнуть, как уже оказался на полу, а в его грудь рыжий хищник вонзил свои острые когти. Словно в мягкое масло вошли коготки, Мурзик кричал, рычал, шипел, но не пытался расцарапать или укусить Семена. Аня потеряла дар речи, так и сидя на подоконнике. Девочки испуганно заверещали и разбежались в углы класса, кто-то из ребят выбежал за учителем, кто-то за Дуней, кто-то с криками побежал звать Максим Максимыча. Как только Сема понял, что произошло, он завопил истошным голосом, - Убери! Убери от меня своего сумасшедшего кота! Он убьёт меня! убьёт! Оскалив зубы, Мурзик страшно рычал: утробно, низко, словно дикий хищник, словно большая труба. Распахнулась дверь, вбежала Дуняша, которая была ближе всех, так как работала на кухне, испуганно вскрикнула и бросилась к Семке, чтобы отнять от кричащего мальчика сбесившегося кота. Стоило девке приблизиться, как Мурзик зашипел на неё, женщина протянула руки. - Оставь! Оставь мальчика!.. Ай! – вскрикнула Дуняша и отдёрнулась, Мурзик сильно оцарапал её. Кот продолжал шипеть, а Сёмка кричать, вперемешку с плачем, - Отстань! Отстань от меня! Помогите! Следом, в комнату прохромал, поддерживаемый учениками, Максим Максимович и ахнул от увиденного: на полу лежит зареванный мальчик, на нем кот, размером едва не вполовину роста ребенка, и Мурзик кричит, кричит. - Нет! Отставить! – Староста отбросил трость и, превозмогая адскую боль в ноге, тоже было рванулся к Мурзику, но тот страшно зашипел и старик отшатнулся. Запнулся и упал в руки работницы Дуняши, повалив ту с ног. - Здесь! Здесь! Скорее! Скорее! – Кричал Архип, вводя за руки Дарью Петровну, преподавателя естественных наук. Женщина вскричала, - Ах ты паршивец окаянный! Отстань от дитятки! Камень крови, в ожерелье женщины засветился и, сделав пасс руками, она словно попыталась оторвать животное от Семки, но это не произвело ровно никакого эффекта. Мурзик оскалил зубы и, маша хвостом из стороны в сторону, вздыбив шерсть ещё сильнее, утробно рычал. Сёмка не мог больше говорить, только всхлипывал, глотая воздух, штаны мальчика были мокрыми. Два разноцветных глаза с узкими кошачьими зрачками таращились на него, словно глядели в самую душу. Кот поднял хвост трубой и занёс тяжёлую лапу над Сёмкой, блеснули когти. Семка отчаянно заверещал тонким голоском, - Убери! Убери своего кота, Замарашка! – И мальчик зажмурился, отвернув голову. Анечка, с круглыми, как два пятака глазками, вздрогнула, словно очнулась от дремоты. Однако девочка не торопилась спрыгивать с окна на пол. К Мурзику, пошатываясь от страха и неуверенности, начал подходить к коту. - Архип, не смей! – Вскрикнула Дарья Петровна, всё ещё пытаясь колдовством убрать бешеного кота от Солодкина. Максим Максимович пытался подняться с пола, но запутался в пышной юбке работницы Дуни и не мог поставить ног`и. - Котик, - робко позвал Архип, - Котик, оставь его… Его маленькие руки потянулись к котяре, животное обернулось и зашипело на мальчика. Мальчик испуганно отдёрнулся, но быстро опомнился и снова вернулся к жалобному зову, - Котёнок, милый, хороший, оставь его… Мурзик, мягко сказать, ошалел, его матёрого, пожившего, уважаемого кота назвали «Котёнком»! Однако животное быстро пришло в себя и грозно, предупредительно заурчало на смельчака. Мальчик со страхом в глазах попыталась взять животинку на ручки, Архипу самому показалось, что Мурзик стал в два, а то и в три раза больше себя прежнего. - МИАУ! – Крикнул кот и, на этот раз, замахнулся лапой на Архипа. Мальчик испуганно отдёрнулся и сделал шаг назад. Мурзик весь изогнулся, набрал в лёгкие воздуха, и начал что-то урчать, мяукать, кричать. Анечка, сидящая на подоконнике, отчего-то вся закраснелась. Мурзик снова, как тогда, утром, начал читать свою проникновенную речь, как вдруг: - …Мяу! – Это его последнее одинокое «Мяу» было удивлённым и растерянным, потому что его подняли в воздух. Едва держась на ногах без своей трости, Максим Максимович на вытянутых руках держал кота под передние лапы, пока тот мявкал и извивался всем телом, отчаянно старался вырваться. Щёки старосты тоже почему-то закраснелись точно, как и у Анечки. - При детях постыдились бы!.. – едва слышно буркнул Максим Максимович, в ответ, кот только злобно зарычал. Семка, уже открывший глаза, вскрикнул, когда его дернули вперёд, по тому направлению, в какую сторону лежала его голова. Вскрикнул мальчик ни сколько от неожиданности, сколько от боли. Задние лапы Мурзика, которые всё ещё стояли на животе мальчика и удерживались за его тело когтями, больно его полоснули, изорвав рубаху и оставив ощутимые раны на животе и чуть выше. Сёмка оказался в заботливых руках девки Дуняши, и крупные слёзы с новой силой покатились по щекам мальчика. Тело Максима Максимовича дрожало от напряжения и натуги, каждое мгновение стояния на больной ноге приносило жуткую боль. Мурзик всё еще отчаянно сопротивлялся и пытался вывернуться, вырваться из цепкой хватки старосты. Сёмка, давившейся слезами, сидел на столе, его рубаха была откинута на пол, а строгая Дарья Петровна, намочив платок, обтирала рану Семки. Дуняша побежала на кухню за коробкой с лекарствами. - Ух, - тяжело выдохнул Максим Максимович, сморщился, боль в ноге становилась невыносимой. - Ну, где эта девка!? Так сложно принести лекарства?!  – Причитала Дарья Петровна, - Так, прекрати реву давать! – Строго прикрикнула старуха, и Семён проглотил всхлип. Дарья Петровна была низкорослой, толстой, рябой, морщинистой старухой, её седые волосы, всегда заплетенные в тонкие косички, словно канатики или крысиные хвосты свисали из-за ушей. Одевалась она всегда в огромные, не то балахоны, не то платья с юбкой, с таким невероятным количеством складок и карманов, в которых всегда что-то находилось, что, казалось, одежда только и состоит из них. - Бегу! Бегу! – Послышался крик Дуняши, который перебивал стеклянный звон, женщина вбежала в библиотеку, неся большую коробку, наполненную всякими склянками. Максим Максимович дрожал всем телом, он зажмурил глаза, и простонал, - Всё, больше не могу! Мурзик извернулся и с радостным криком выпрыгнул из цепкой старческой хватки, в два широких прыжка преодолел комнату и, с помощью Анечки, выпрыгнул в окно. Левая, больная, нога старосты подкосилась, и старик начал падать прямо на больную конечность. Старый солдат попытался подставить руки, смягчить падение. - Максим Максимович! – Вскрикнула Дуняша, выронила из рук короб`ок с лекарствами и бросилась к старосте. Со звоном и старушечьей бранью рассыпались лекарства. Разбилась какая-то банка зелёного стекла и наружу вытекло жидкое, вонючее, желтовато-горчичное содержимое. Архип, что был ближе всех к старосте, подбежал и попытался поддержать старика, но тот был слишком тяжел для мальчика. Анечка спрыгнула с окна и заспешила к старосте. - Ой! – Вскрикнул Архип, ноги его подогнулись, Максим Максимович дёрнулся, чтобы упасть самому, но удержать ребёнка. Как почувствовал, что за подмышки его держит преданная работница Дуняша. Натужившись, Дуня пролепетала, выдыхая, - Клюку! Клюку несите! Анечка бросилась за тростью, схватила её и вложила наконечник прямо в руки старика. Максим Максимович схватился за трость и, не без помощи девки, Ани и Архипа, поднялся на ноги. Левая нога болела нестерпимо, Максиму Максимовичу помогли добраться до лавки и усадили. - У-у-у-у… - Жалобно подвыл Семка, Дарья Петровна мазала его раны травяной мазью, которая щипала и словно жгла кожу. - Не ной! – Прикрикнула Дарья Петровна, - Скулишь, словно собака. - Да уж и правда!.. – Ревя, проговорил мальчишка, - Брошенный! Словно собака, не заслуживаю сочувствия!.. Староста, прикрыв лицо рукой, сидел, опершись о стол, прикрыв глаза. Вокруг старика носилась Дуняша, девушка принесла табуретку, положила на неё больную ногу Максима Максимовича. Закатала штанину на левой ноге, с трудом сняла сапог, размотала портянку и бережно осматривала больную ногу. - У-у-у! Замарашка! Оборванка! – Всхлипывая, вскрикивал Семка. Ребята, которые всё ещё жались к стенам, начали шептаться друг с другом, Анечка снова начала краснеть, собиралась было ответить, - Твой кот едва не убил меня! Ты… - Отставить! – Рявкнул Максим Максимович, с силой стукнув по столу, все вздрогнули. - Ты, что-ль выгораживать её будешь!? – Возмущенным тоном обратилась к старосте Дарья Петровна Максим Максимович только вздохнул и обратился к ученикам, забившимся возле стен, - Вы, все, идите домой... – Затем помолчал немного, - И этим скажите, пусть тоже идут. Безудержная радость озарила лица ребят, последним уроком у них значилось естествознание, а не любил его решительно никто. Ни сколько из-за трудности предмета, сколько из-за учителя, который его вёл. Дарья Петровна была женщиной с абсолютно сухим умом: вечно строгая, грубая, злая – дети её не любили. Уроки её были неинтересными, только приходила она в класс, как начинала монотонно читать учебник, только время от времени выписывая что-то на доске, чтобы дети могли списать это себе тетрадь. - Как домой!? – Вскрикнула Дарья Петровна, - У них не было моего урока! Максим Максимович раздражённо сплюнул, ему абсолютно не хотелось спорить, поэтому он только отмахнулся, - Завтра зад`ержитесь! Дети разочарованно вздохнули, кто-то даже застонал, но Максим Максимович не хотел ничего слушать. Ребята засуетились, побежали к столу, стали рассовывать разложенные вещи по сумкам. Уже через несколько минут класс практически опустел, Анечка, было, тоже хотела уйти «под шумок», но её за косу, словно ребёнок поймавший кошку за хвост, схватила Дарья Петровна. - Ай! – Пискнула девочка - Куда!? – Взревела Дарья Петровна и больно дернула девочку на себя. - Ай-яй! Больно! Пусти! – Вскрикнула девочка, пытаясь отнять свою косу из цепких рук старухи. - Я тебе космы повыдергиваю! Ты у меня будешь знать! – Она опять дёрнула девочку за косу. - Отставить, Липова! – Поглаживая пальцем шрам, сурово пробасил Максим Максимович. Старуха сморщилась, - Она уйти хотела! – Кнутом бей, да меру знай, - Отозвался староста, насупив брови. Дарья Петровна выпустила косу из рук, волосы девочки, в том месте, за которое её держали, теперь были вымазаны жирной зеленоватой мазью, пахли чистотелом. Анечка бросилась к Максиму Максимовичу и спряталась за ним, словно за стеной. Со злорадством Сёмка смотрел за Анечкой и вскрикнул, когда Дарья Петровна стала мазать его рану новым средством: мазью бруснично-малинового цвета, со стойким запахом ромашки. На глазах затягивались следы кошачьих когтей, оставаясь лишь шрамами. Дуняша заботливо обтёрла ногу принесённой тёплой водой, налитой в тазик, затем осторожно дотронулась до неё. - Ты его понимаешь? – Обратился староста к Ане. - Кого? – Спросила девочка, хлопая глазками. - Ну, глупая какая! – Ответила Дарья Петровна за старосту, - Кота! Гуляку эту, понимаешь? Максим Максимович сморщился, он терял терпение, подобное поведение не только раздражало его, но и вовсе было противно. - Мурзика-то? Понимаю… а как его можно не понимать? Он по-человечески говорит! – С сомнением в умственных способностях взрослых ответила девочка Максим Максимович всерьёз задумался, Дуняша на мгновение отвлеклась от своего дела (она мазала ногу старосты какой-то зелёной мазью) и поражённо взглянула на девочку. Дарья Петровна хмыкнула и заметила, - То-то я думаю, Гафка на неё глаз-то положила... нет бы, за кем поприличнее, но та всегда убогих жалела. Анечка вспыхнула и открыла рот, чтобы в ответ сказать какую-нибудь язвительную колкость, но Максим Максимович прервал её. Он протянул руку и погладил девочку по голове, Аня недоумённо посмотрела на старика. Дуняша перематывала ногу старосты свежими, желтоватыми бинтами, чтобы снова натянуть тому сапог. - Вот и всё, - С нежностью сказала Дуняша, закупоривая скляночки и жестяные баночки с кремом. - Спасибо, Дуня – Сердечно поблагодарил староста Дуня была очень молодой, красивой девицей на выданье: темноволосая, круглолицая, с большими пухлыми губами и ярко-голубыми глазами в обрамлении пышных ресниц – первая красавица на деревне. Девка поцеловала руку старосты, поднялась и стала собирать раскатившиеся по полу лекарства. Анечка жалась к Максиму Максимовичу, прячась за стариком, от пытливого взгляда Дарьи Петровны, девочка была задумчива, взгляд её притупился. Старуха, используя колдовство, сушила пятно на штанах мальчишки. Пятно не исчезало, однако штаны становились сухими. Максим Максимович вздохнул и глянул в окно, свинцовые тучи сгущались всё сильнее, превращая светлый вечер в ночь, но гроза совсем не торопилась разразиться. Ногу неприятно больно саднило от ушиба и ломало на непогоду. Староста покачал головой, затем вздохнул и проговорил, - Пора бы всем честь знать… Затурина, – Внезапно обратился Максим Максимович к Анечке. - А? – Вздрогнула девочка. - Собирайся, - Мужчина, взяв трость, тяжело поднялся с кресла. - Тебе пора, я провожу тебя. Анечка насторожилась и встревожилась, - Зачем вам меня провожать? Я и сама прекрасно дойду!.. Максим Максимович хмыкнул, - Я тебя матери лично на руки сдам. После этих слов девочка сникла и не на шутку испугалась: если мама узнает о том, как спустя рукава девочка относится к учёбе, женщина очень расстроится. - Дуня, проводи Солодкина до дому... - Как скажите! – С готовностью отозвалась Дуня, - Только коробку с лекарствами на место поставлю. Семка возмутился, что его, «барского» сынка будет сопровождать не староста, а всего-навсего надомница. Он хотел было открыть рот и возразить, как Дарья Петровна натянула на него изорванную рубашку, больно задев уши. - Ай! У-у-у… Я всё батюшке расскажу!.. – Снова тихохонько всхлипнул мальчик и закрыл рот. Через несколько минут Дуня, накинув на плечи тёплый платок, расшитый хохломой, подарок Максима Максимовича, вернулась, схватила под руку Солодкина и повела вон из комнаты. Максим Максимович вышел из дома, тяжело опираясь на трость, шёл он медленно, с трудом. Анечка, которая очень боялась грозы, перекинув сумку через плечо, торопилась. - Не беги, - Попросил Максим Максимович. - Как же? – Вскрикнула Аня, - Гроза идёт! Вдруг, ярко блеснули два круглых огонька: зелёный и жёлтый. - Мрряу… - Мурзик! – Вскрикнула девочка, радость при виде кота отразилась в голосе. Максим Максимович кивнул коту в знак приветствия. Животное снова мяукнуло и потёрлось о ноги Анечки, на руки Мурзик давался очень редко, только если был в подходящем настроении или его заставали врасплох. - Ну, простила, простила… - Сказала Аня и погладила кота меж ушей, затем девочка хихикнула, - А здорово ты его! Рыжий разбойник повёл драным ухом и, гордо выпятив грудь, мяукнул. Максим Максимович же сурово осадил, - Нельзя так, Семену было очень больно… - Он первый начал! – Вскрикнула девочка. Кот, одновременно с Анечкой, возмущённо мяукнул. Максим Максимович был несколько обескуражен. - Как это первый начал? – С непониманием спросил старик. Семен Солодкин был примерным мальчиком: вежливый и сообразительный, хорошо учился, происходил из порядочного рода богатого отца. Конечно, поведение Семёна всего несколько минут назад было не примером для подражания, но мальчик был сильно испуган, поэтому ему простительно. - Он дразнится! – Обиженно пробурчала девочка. - Как? Кот громко мяукнул несколько раз. Анечка согласно воскликнула, - Да! Староста ожесточился, сурово заметил, - Вот оно как… Неприятные воспоминания о дедовщине в армии, которую сам Максим Максимович притерпел во времена юношества, нахлынули на мужчину и он закачал головой. Кот мяукнул и засеменил вперед. Процессия из Мурзика, Максима Максимовича и Анечки одиноко и неторопливо двигалась по пустой улице, совершенно не пугаясь ни свинцового неба, ни грохотавшего вдалеке грома. - Солодкин тебя часто задирает? – Поинтересовался Максим Максимович Девочка надулась и не ответила, Аня боялась признаться в такой своей слабости, что она даёт спуску этому мальчишке. Мурзик мяукнул, девочка встрепенулась и вскрикнула, - Предатель! Максим Максимович закачал головой, - Ты, поэтому не хочешь учиться? - Нет… - Буркнула девочка - Тогда почему? – Недоумённо спросил староста. - А зачем? – Встречный вопрос Анечки был простым и наивным, Максим Максимович удивился - Как «зачем», а знания? - А зачем они мне? Цифры на хлеб не намажешь… Лучше бы в работницы меня к себе взяли, Максим Максимыч. Максим Максимович растерялся и сначала даже не нашёлся, что ответить. Приняв растерянность старика, за заинтересованность, Аня воодушевлённо продолжила, - Я работницей хорошей буду, тихой! Всё, что скажите, делать буду хорошо и жаловаться не буду, честно-честно! Максим Максимович был поражён, только приятно он был поражён или нет, староста понять не мог: с одной стороны хватка и настойчивость Ани приятно удивляли, но абсолютное нежелание учиться огорчали. - Хм… - Задумчиво протянул мужчина. - Это можно провернуть, - Глаза девочки так и загорелись, она уже было собиралась благодарить старика, как тот осадил. – Только, ты читать умеешь? А писать? Мурзик хмыкнул, Анечка смутилась, - А зачем, чтобы полы мыть, грамоте учёной быть? - Мне работница безграмотная не нужна. Ты представь: убираешься ты в моём кабинете, а там документы какие, ты их возьмёшь да выкинешь! Или полы моешь, у Дунечки все баночки подписаны – ты перепутаешь, намешаешь, а у нас крышу снесёт. - А я Дуню попрошу! - А если её дома не будет? Или она ещё чем заниматься будет? – Лукаво прищурившись, спросил Максим Максимович. Девочка всерьёз задумалась. Мурзик засмеялся, староста шикнул на кота, чтобы замаскировать смешок, пушистый чихнул. - Будь здоров… - Задумчиво проговорила девочка и замолчала, смотря вдаль. Некоторое время процессия двигалась тихо, Максим Максимович и Мурзик о чём-то тихо говорили. Тучи совсем затянули небо, стало темно так, что казалось – ночь накрыла землю. - Эй! Сенявин! – Послышался громкий и высокий женский окрик. Все остановились и Максим Максимович, оглянувшись, воскликнул, - Агафья Петровна! Анечка выглянула из-за спины старика. Агафья Петровна была низкорослой сухой старухой, древней, лет 75, но такой резвой и живой, что могла бы посоперничать с некоторыми людьми вдвое моложе. Старуха бежала, высоко подобрав подолы цветастых юбок, оголив ноги в белых высоких чулках и сапогах. За Агафьей Петровной вереницей плавно летели по воздуху высоко над землёй плетёные корзины. - Ох, Максимыч! – Тяжко дыша, пропыхтела старуха, догнав, наконец, компанию. Из-под красного платка, который покрывал голову, свисала тоненькая, седая, но длинная коса. - Здравствуйте, - Вежливо поздоровалась со старухой Анечка Женщина не на шутку удивилась, - Здорова будь, Анна Всеславовна. На-ка! – Агафья Петровна всучила девочке большую пустую корзину. - Думаю, нам всем тут по пути. – С улыбкой подметила Агафья Петровна - Да, - согласился староста, - Я провожаю Аню да дома. - Отлично! – Женщина оправила юбки, рубаху и, подхватив Максима Максимовича под руку, зашагала вместе с ними. - Как у Затуриных? Устроились? Обжились? – Хотя идти с Агафьей Петровной «под ручку» было тяжело, но староста не протестовал. - Да, - Кивнула старуха, - Приятный домишко, хотя и бедный… - Вспомнив, что рядом с ними Анечка, старушка ойкнула. – Ох, прости Анюта, я не со зла. Максим Максимович насупил брови, девочка покраснела, но не успела ответить, Агафья Петровна снова затараторила. - Ох, погода-погода – кошмар! Вся работа на смарку, запасов отваров зверобоя все уничтожил, он вариться-то быстро, думала: ладно, схожу, наберу ещё, его сейчас много. Все места облазила! Нет! Нигде! Вот, - Старуха подманила корзину, она оказалась полупустой, а зверобой был перемешан со всяким сором. – Одна только корзина! Хотела глубже в лес зайти, уже к Лешачихе договариваться шла! Тут тучи за полчаса набежали и… - Женщина сплюнула. – Ума не приложу, кому он, зверобой, нужон окромя меня? Мурзик мяукнул несколько раз, у Агафьи Петровны глаза на лоб полезли, - Что? – Последнюю гласную она несколько протянула, а затем перевела взгляд глаз на Аню и снова быстро заговорила, - Да, тьфу! Вздумалось же мне про перекупку сказать! – Но затем продолжила с интересом, - И как ты умудрилась всё собрать? Да так поразительно-чисто – ни цветочка! – И тут она охнула, словно опомнившись, - А Лешачиха-то тебя как не тронула?! Максим Максимович тоже взглянул на девочку с обеспокоенным интересом. Девочка пожала плечиками и ответила, - Не знаю… Женщина покачала головой. Мурзик замяукал, кот семенил чуть впереди всех, повиливая хвостом. Максим Максимович рассмеялся, а затем обратился к Агафье Петровне, - Как Глафира? - Да тьфу на неё! – Раздражённо бросила травница, - Так и не приехала из родительского дома – сбежала! Я ей письмо вороном отправила, да только не ответит она, уже знаю. - Опять ты без ученицы осталась? – Сказал Максим Максимович с сочувствующей, утешающей улыбкой. Агафья Петровна хихикнула, - Ну, учеников у меня предостаточно, у меня же завтра с ними урок? – Кивнула женщина на Анечку. - Да, завтра, первым уроком как раз. - Учеников у меня полно, - Женщина тяжело с грустью вздохнула, - А, вот, преемницы нет... – Потом подняла глаза и сказала как-то невзначай, но во взгляде её была мольба, - Как там Евдокия? Максим Максимович улыбнулся с холодом, - Нет. Не надейся даже. Агафья Петровна, хотя ты мне и подруга, да Дунечку я не отдам. – Голос старосты был сухим. - Отчего!? – Вскрикнула старуха, - Ну сам подумай: она девчонка молодая, разумная, способная! Ну не уж-то ты хочешь, чтоб она просто замуж вышла!? А я её всему научу: обряды проводить; зелья, отвары варить; мази, крема готовить; в травах, грибах да кореньях разбираться – всё не хуже меня делать будет! И без денег не останется, я всё-всё своё на неё оставлю! - Не колдунья она, Ганя, - Отрезал Максим Максимович. – Знаю, не хочешь на сестру свою младшую добро родительское оставлять, да Дунечку я не дам. Неужели у нас на деревне девок да юношей достойных мало? – И он незаметно скосил глаза на Анечку - Да Михаил с тобой! – Отмахнулась Агафья, - Дураки вы, мужики-травники! Вот, честное тебе слово, сколько травников я знаю, так те бестолочи-бестолочами. Травное искусство дюже тонкое для вашего умишку. Мужчина покачал головой. Вдруг послышалось насмешливое мяуканье Мурзика, Агафья покраснела, - Мой учитель не дурак! Иван Иванович был умнейший травник, сильнейший чародей и колдун! Староста и кот одновременно рассмеялись. Агафья Петровна была небезызвестной ведуньей, слава у неё была добрая. Старуха активно искала себе преемницу, многим то было известно, однако ученики никогда долго у неё не задерживались. Та самая Глафира приехала из города, сбежала, назло родителям и молодому мужу. Она была милой, красивой, но очень хрупкой и ранимой девушкой, однако, вопреки всему продержалась Глафира дольше всех других учеников – целый год. Только, в итоге, не выдержав тяжёлого характера Агафьи Петровны, она, как и все другие шесть учеников, сбежала. Ветер задул сильнее, стал пригибать младые, тонкие деревца к самой земле. Было невероятно тихо, процессия шествовала по улице одиноко. Временами, воздух озаряла вспышка света, и сотрясал гром. Процессия заметно ускорила шаг, Мурзик бежал впереди всех. В конце улицы, наконец, показался долгожданный дом, Анечка, с трудом противостоя сильному ветру, было, зашагала быстрее, её опять схватили, но в этот раз не за косу, а за плечо. - Не беги так, уж пожалей старика, - Со смехом сказала Агафья Петровна, придерживая старосту. Аня что-то глупое пробормотала про: «Матушка ждёт, будет беспокоиться…» Старуха только посмеялась, - Всеслава не глупая баба, она же знает, что ты со школы идешь… А вот и она, легка на помине! - Аннушка! – Кричала женщина, она бежала, борясь с ветром, который так и стремился взбить её юбку. - Мама! – Вскричала девочка, грозы, которая сейчас-сейчас должна была грянуть, она очень боялась. - Аннушка! – Снова вскрикнула Всеслава Григорьевна и, подбежав, крепко обняла дочь. Она заметила старосту и новую их сожительницу, Агафью Петровну, которые отчаянно боролись с ветром, - Беги домой быстро-быстро! А я старикам помогу. - Ладно… - Пробормотала девочка нехотя; со слезами на глазах, ещё раз обняла мать и со всех ног побежала к дому. Всеслава подбежала к Максиму Максимовичу, не обращая внимания на его громкие протесты, подхватила старосту под руку и повела к дому. На крыльце Мурзик уже ждал девочку и отчаянно мяукал; Анечка схватилась за ручку и, натужившись, с трудом отворила дверь и вскочила в сени. Ветер с грохотом захлопнул дверь, кот едва успел отдёрнуть хвост. Анечка осела на пол, было очень-очень темно и очень страшно, она откинула корзинку куда-то в темноту. Природа словно обозлилась на людской род, ветер завывал, первые редкие капли упали на стекло. - Мяу, мррр, - Проговорил кот, потёршись шерстью о лицо девочки. - Твоя правда... – Тихо заметила девочка, обхватила кота за шею и поднялась на ножки. Она шла в сенях на ощупь, пока не столкнулась с дверью, девочка толкнула её – легко поддалась и открылась с протяжным скрипом. Кот прошмыгнул в горницу: в печи был разожжён приветливый огонь, было тепло, даже жарко, хотя из щелей дуло. На столе горела лампадка. Мурзик просеменил к столу и вспрыгнул, сначала на лавку, потом на окно и стал вглядываться в ужасную бурю за окном.