Как самурай.

Снова наступила весна. Моя пятьдесят седьмая весна. Я давал себе обещание больше никогда не влюбляться. Особенно весной. И в этот раз я сдержал слово. Пацан сказал – пацан сделал. Сейчас моё израненное сердце молча и спокойно воспринимало окружающий мир, без диких скачков, без нехватки кислорода. И наверное, это было даже хорошо. После Донецка я стал словно лучше видеть и осязать. Первое, ещё холодное, но уже солнце; воздух, ещё сырой, морозный по утру, но уже с нотками оттепели; тающий снег, превращающийся в лужи под ботинками, рыхлый и ноздреватый, но уже последний, и еще много простых, человеческих факторов, которых я до поры не замечал. И все же за внешним вроде бы благополучием скрывалась моя тоска. Отчасти потому, что я был лишён возможности творить, а для меня, как для артиста, это большая трагедия. Впервые за много лет я не выйду на сцену в свой день рождения. Меня запретили, закрыли, ограничили. Но не сломали. Да, мне больно и тошно, но я не чувствую себя униженным. Значит впереди будет еще что-то грандиозное. По крайней мере я в это верю. Но будущее было туманным и от неопределенности я сходил с ума. И отчасти, что я больше не испытывал юношеской, какой-то глупой влюбленности, от которой кружилась голова и становилось легко и беспечно. Я любил. Но это было другое. С теми, кого я любил мне приходилось быть мудрым, взрослым, понимающим, заботливым, сильным, властным. Нести за них ответственность, быть рядом. Любовь – это такая серьёзная штука, когда не на один раз, не на вечерок, когда чётко понимаешь, что эти люди от тебя зависят и соответственно чего-то ждут. Кто-то материальных благ, а кто-то, чтобы я был рядом. И человек из второй категории уже давно перешел из статуса «просто», в статус «навсегда». Но, черт возьми, неужели я больше никогда не почувствую порхание бабочек в животе?! Неужели все? Я так не хочу. Я же ещё молодой!!! Мне НЕОБХОДИМО влюбляться! Моё утро началось как обычно: душ, сигарета, какой-то йогурт, омлет, уже остывающий кофе, от которого у меня только хуже болела голова, но который я все равно упорно пил. Мне хотелось все бросить и улететь на другой конец земли, чтобы ветер затолкал мои крики в горло, сбил с ног, потом поднял, закрутил и избавил меня от всех проблем и печалей. Но я сидел в гостиной, думал и смотрел в окно, за которым носились мои наследники и собаки. Вот кто живёт по-настоящему, радуясь каждому новому дню. Своим подрастающим детям я становился не нужен. Сын ещё тянулся ко мне, а дочка все чаще стала меня игнорировать. Вырывалась из объятий, не давала поцеловать, не делилась своими планами, убегала в комнату. Быть может, она стала меня стесняться. Ведь в школе она слышала много «интересного» про своего отца, да и интернет с желтушными новостями никто не отменял. Я вздохнул. Дети – это единственное, что связывало меня с этим миром, они давали мне жизненные ресурсы, которые с возрастом стали стремительно убывать. Но если раньше я так много работал, что не мог выкроить для них свободной минутки, то сейчас я вижу обратную сторону. Теперь у моих детей на меня никогда нет времени, да и желания. Они не понимают меня, а я их. Вечная проблема отцов и детей. Параллельно моим мыслям Бедрос рассказывал что-то о своих учениках, я слушал его в полуха, лениво ковырялся в тарелке и изредка вставлял свои реплики. С отцом у меня тоже никогда не было взаимопонимания, хотя надо отдать ему должное, он никогда не выхлестывал мне мозги, никогда не поучал, не пытался меня переделать. Принял и мои пластические изменения, и татуировки, сказал лишь: « Только бы не во вред здоровью». За что я ему был безмерно благодарен. Я отставил почти нетронутый завтрак. Мне не хотелось есть, не хотелось ничего. Весна вместо радости принесла апатию, которая грозила перерасти в депрессию. Поеду в Москву. Её пестрая и оживленная толпа вселяла в меня жизнь. Проезжая по улицам города, смотрел в окно, стало интересно наблюдать за людьми. Они были такие разные: шумные, молчаливые, беспечные, серьезные, задумчивые, торопящиеся и спокойные. Мужчины, женщины, пожилые, дети, подростки; на скейтах, на самокатах, на роликах. Одна такая, высокая блондинка, шустро перемещалась по бульвару, возле которого мы тащились в пробке, в модных сейчас широченных штанах, с рюкзачком, и стаканом кофе. Её длинными волосами играл ветер, она щурилась на солнце и я невольно заулыбался ей через тонированное стекло автомобиля. Нет, влюбляться я конечно не планировал, да и была она моложе меня на три десятка лет, но на душе стало как то по-особенному радостно. Москва готовилась к женскому празднику, и все вокруг было усыпано цветами. - Тормози! Мой водитель, не особо удивившись, приткнулся у бордюра. - Сереж, сходи за желтыми… Что там, я не вижу, мимоза вроде. Купи все, что есть, - я и сам не знал, зачем мне столько, но очень захотелось, чтобы в доме были жёлтые цветы. Такие же лёгкие и невесомые, как умчавшаяся девушка на роликах. И тут меня пронзило. Сегодня же первое марта! Наш праздник. Пусть наш с бывшей, ну и что. - Катя, сооруди быстренько пост про нас с Аллой, про весну разрешаю и там по теме. Еще напиши «люблю» и сердечко поставь, - отдал я ЦУ своей секретарше. В мозгу вспыхнули отрывки прошлого, местами счастливого, местами не очень. Но как же я её любил… - Куда их? – водитель притащил охапку мимозы. Она дико меня раньше бесила своим запахом и тем, что нещадно мусорила, поэтому я их никому и никогда не дарил. - Домой, - я выбрал себе небольшую веточку и с наслаждением нюхал, в моем настоящем она пахла весной, не замечая, как её желтая пыльца пачкает моё белое пальто. Да, сегодня я был в белом. Надоел траур. Телефон беззвучно подал сигнал. - Привет, - ответил я по «фэйстайму» своему оппоненту. - Доброе утро, какие планы на сегодня? – Ситник, как всегда, рулил и смотрел в гаджет. - Работа. Кстати, где ты? – недовольно протянул я, рассматривая своего «директора». Весь на спортике, в черных очечках. Я вздохнул. Соскучился по этой чертяке. - Заедем с братом в одно место, а потом к тебе, на съёмки, - Макс сдвинул очки на голову. – У меня к тебе есть предложение. - Ну? – я закурил, думая о том, что однажды он попадет в ДТП, пытаясь совместить и дорогу и телефон. С другой стороны, я ему не мама, пусть делает что хочет, уже большой мальчик. - Приедешь ко мне часов в девять вечера? Хочу устроить нам романтическое свидание. А то как то у нас все не очень, - парень посмотрел на меня через экран, но в его глазах я не увидел никаких чувств, одно самолюбование. Меня это разозлило. - Посмотрим, - я выбросил окурок и туда же долбаную мимозу. Сыпется и воняет, все как тогда. – Жду в студии, не опаздывай. Свидание он хочет, ну-ну. Скорее денег. День прошёл в раздраженном состоянии, я огрызался на всех, в том числе и на Ситника, который «не понимал» из-за чего. Плюсом хотел есть, но времени не было, а перехватить гамбургер было нельзя, сел на диету, нужно было срочно похудеть к днюхе. К вечеру посыпал бесячий то ли дождь, то снег, моя любимая не ответила, чем ещё больше подпортила мне настроение, пальто из белого превратилось в серую, замызганную тряпку, что в общем то было моей уникальной особенностью создать из новой вещи грязное не пойми что. В мессенджер настойчиво приходили сообщения, я знал, что от Максима, но не отвечал. Никакого настроя на романтИК не было совершенно. Поеду домой и тупо лягу спать. Вот такое у меня будет начало весны.