Староста

      Очередной серый день встретил дождем. Вымокнув под ним, я зашла во внутрь здания старшей школы. Быть честной я ее совсем не любила эту школу. Не потому, что были проблемы с успеваемостью, а потому, что слишком много ущербных пиявок цеплялись каждый день, желая самоутвердиться за мой счет. Внешне я не особо выделялась. Носила свободную темную одежду, скрывающую фигуру. Чаще всего в школу я ходила свободной черной толстовке с большим капюшоном, помогающим скрыться от назойливых одноклассников, облегающих черных джинсах с дырами на коленях и спортиынах кедах. У меня были густые длинные волосы окрашенный в амбре от черного у самых корней и пепельного на концах, прямые брови, серые глаза, припухлые губы и прямой нос. На шее я носила черный прямой чокер, иногда разбавляла его несколькими цепочками с кулонами.       Войдя в класс, понимаю, что покоя мне сегодня не видать, ведь самая вредная пиявка вышла с больничного и уже успела подговорить остальных «повеселиться». Компания стояла в дальнем углу кабинета. Окинув их равнодушным взглядом прохожу на свое место и сажусь за стол, кидая рюкзак на столешницу и тут же принимаясь доставать необходимые для занятия вещи.       — Хэй, псина, ты все еще жива? Я думала ты уже давно лапки откинула! — истерично смеясь кидала в мою сторону одна из пиявок, когда я подготовилась к предстоящему занятию. И ее тут же подхватило еще несколько, таких же неразумных существ.       — Интересно, а ее мамочка с папочкой в курсе, что она не их дочь? — смеялась другая. — У таких благородных людей не могла родиться такая уродка!       — Нищебродное уродство! — подхватила тут же третья и скинула мои вещи на пол, тут же пройдясь по ним ногами и все трое начали истерично смеяться.       — Почему бы вам от нее не отвалить?! — раздался глухой тяжелый вздох рядом и севший за соседний стол юноша расслабленно откинулся на спинку своего стула. Это был наш староста. Его звали Рюджи Сато. Примерный отличник, гордость школы. Все пиявки безумолку о нем жужжали, желая привлечь его внимание, но тот всегда был к ним холоден. И за все годы совместного обучения ни разу ни одной не ответил, хотя и находился с ними всегда в дружеских, как мне казалось, отношениях. Порой он бывал груб и холоден, но даже за этими чертами характера не могли скрыться его забота и нежность.       — Рюджи, ты снова портишь все веселье! — капризно надула губы одна из девушек, но тут же замолкла, когда тот нахмурился и одарил их сердитым взглядом.       — Я не в духе и не намерен слушать как вы устраиваете цирк! — кинул юноша запрокинув голову назад и закрыв глаза.       Сев на корточки у своего стола, я начала собирать вещи обратно в рюкзак. Заметив, как перед лицом замахнулись ногой, закрываюсь руками и зажмуриваюсь, понимая, что от обиды пиявка решила нанести заключительный удар.       — Сказал же, я не в духе! — рыкнул Сато над головой. Рюджи стоял между мной и пиявкой и с силой сжимай тонкое запястье девушки, сверля ту взглядом. Девушка болезненно простонала и сдалась, а староста присел на корточки напротив и принялся помогать собирать разбросанные мелкие вещи.       — Ты не должна все это молча терпеть, — сказал он мне тихо, отдавая ручки и принявшись разглаживать обложку помятой тетради. Когда наши взгляды встретились, он замер и внутренние уголки его бровей дрогунли. Внутри поселились странные ощущения, смешанные с давно затаенной обидой. — Уру, позволь… — произнес он одними губами, зная, что я пойму.       — Перестань все в ремя вмешиваться, Сато. Ты знаешь, что это ничем хорошим не закончится! — только и ответила я, закрываясь за гордостью и забирая тетради. Сев на свое место, делаю полностью пофигистический вид, умело скрывая от всех проснувшуюся грусть и тоску. Сато не так просто за мной начал вновь приглядывать. Он знал о моей тьме в которой я тонула все глубже.       Мое имя Уруфу. Уруфу Грэй. Я ученица старшей школы, выпускного класса. Мои родители принадлежали к клану северных псов. Мы не были людьми и многие об этом знали. Наш клан считался одним из благородных в городе, вот только… Мне это благородство даровано не было. Когда я была ребенком мои настоящие родители погибли. И существа, у которых я стала жить первое время заботились обо мне, но однажды все изменилось… Я напала на человека, потеряв контроль и с тех пор считаюсь изгоем в стае. Даже в собственной семье мне не рады…       В нашем классе было много скрытых существ, и в основном все были безобидными. Староста же был получеловеком, обладавшим интересной способностью усмирять буянивних одним взглядом. Не знаю, как он это делал, но даже пиявки ходили у него по струнке и не пищали лишний раз. Голос старосты был сильным и многогранным. Он был лидером, за которым многие шли. Я же, несмотря на свою нелюбовь к людям и прочим существам, его уважала. Возможно, это было связано с тем, что он никогда не проявлял жестокости ко мне, несмотря на всю жестокость, что я над ним сотворила в начальной школе.       Сегодняшняя лекция вновь проходила почти в темноте. Свет во всем классе был приглушен. Только над кафедрой он был оставлен. О чем говорил преподаватель я не слышала, да и вообще не понимала. Поймав себя на том, что половину урока я наблюдаю за старостой, мотаю головой, прогоняя возникшее наваждение и отворачиваюсь к окну. Снова дождь. Кажется, наш город был обречен на дождливые дни. Солнце почти не появлялось и от этого все вокруг казалось серым. В обеденный перерыв решаю поесть. Взяв тарелку с едой, я заняла свободный стол и уже приступила к еде, как стала замечать неладное.       — Хэй, псина, а правда, что ты немая? — начала издеваться она не особо умная личность, вальяжно развалившись на стуле напротив. Собравшаяся вокруг компания рассмеялась, тем самым придавая смелости девушке. Ничего не ответив, лишь опускаю глаза, уловив внимательный взгляд на своей персоне и думаю о том, как не выйти из себя.       — Что ты хочешь? — все же спрашиваю.       — О, смотрите, а псинка оказывается умеет разговаривать! — прикрыв рот ладонью, состроила удивление девушка и рассмеялась. — А что будет если тебя подстричь? У тебя такие уродливые волосы, что мне противно на них смотреть. Ребят, а есть у кого ножницы? — начала она озираться по сторонам, обращаясь к присутствующим. Я же закрыв глаза неслышно втянула в себя воздух и когда та коснулась лезвием волос, срезав прядь и рассмеявшись, резко схватила ту за блузку, выхватив ножницы и сжав их в кулаке, острыми концами вперед, замахнулась.       — Еще раз и я воткну эти ножницы тебе в глаз! А после получат все твои подружки! — зло рычу, сверля взглядом особу, отчего та заикнулась и на ее глаза выступили слезы. В столовой повисла тишина, не выдержав которую, я оттолкнув задиру, отодвинула стол и схватив свой рюкзак, поспешила уйти, оставляя всех за своей спиной.       Внутри кипела злость, которую хотелось выплеснуть наружу. Сбив в дверях Сато, бегу еще быстрее, скрывая голову под капюшоном и сдерживаясь. Но стоило мне оказаться вдали от школы в одном из дворов, как злость сменилась внутренней болью и я, не выдержав, расплакалась, начав лупить кулаками по стволу дерева, раздирая кожу в кровь.       — Как же я всех вас ненавижу!!! — рычу, пиная ствол дерева уже ногой. Начавшийся дождь все усиливался. Прислонившись лбам к шершавой коре, отчаянно плачу, чувствуя, что уже не в силах выдержать.       — Уру, — позвал меня кто-то. Этим кем-то был староста. Остановившись в стороне, он смотрел на меня и молчал. И это его молчание убивало окончательно. Хотелось сорваться, закричать, что я не способна оправдать его ожидания никогда, но лишь ухожу. Оставшись вновь одна, я шла по улицам города, подставив льющейся воде лицо. И лишь когда же дождь стих, я опустила голову, понимая, что промокла насквозь и добрела до своего дома.       Дома меня ждал скандал. Войдя в квартиру, которая не отличалась роскошью убранства, я разулась и вышла в гостинную.       — Я дома, — вяло произношу родителям, между которым сверкали искры раздражения и уже собираюсь уйти, как отец первым начинает разговор.       — Уруфу, ничего не желаешь нам рассказать? — произносит он, заставляя остановиться к ним спиной и обернуться.       — Нет, — отвечаю.       — Нам звонили из школы! — продолжил было он, но тут вмешалась мать. Подорвавшись с места, она подошла ближе и схватив больно за руку, вытащила в середину гостиной, где как оказалось собралась вся семья, включая старшую сестру и младшего брата. Дернув снова за руку, мать влепила мне звонкую пощечину, от которой слезы выступили на глаза. Стоя опустив голову, я слушала о том какая я ужасная дочь и сколько проблем приношу семье. Мать сыпала оскарблениями, а все остальные молча слушали.       — Да если бы я знала, что ты вырастешь такой неблагодарной, то я бы еще тогда тебя убила, — кричала она, — а не унижалась перед жалкими людишками, чтобы те забрали заявление.       — Лучше бы убила, — огрызаюсь и поднявшись на ноги, перехватываю женщину за запястье с силой сжимая его пальцами, которые медленно превращались в настоящие когти.       — Да ты… неблагодарная тварь! Я тебя растила и кормила, а ты!!! — причитала она, но ощутив как когти впиваются в кожу замолчала и одернула руку. — Пошла прочь! — заорала она и все же влепила еще одну пощечину, от которой в ушах еще долго стоял звон.       — Мам, ты чего? — поднялся с места младший брат. — Мам, успокойся!       — Заткнись, гаденыш, иначе пойдешь жить на улицу вместе с ней! — гаркнула она на него.       Вышвырнув меня на улицу, женщина швырнула рюкзак и захлопнула двери, оставляя у порога. Избитая и униженная той, что я считала матерью я пошла прочь и всю ночь я бродила по городу. Несколько раз, я садилась в автобус и ехала до конечной остановки, пересаживаясь и продолжая путь. А когда наступила ночь, сидела на набережной и не могла согреться. Мокрая одежда доставляла дискомфорт.        К утру тучи на небе рассеялись и вышло долгожданное солнце. Пригретая его лучами я уснула прямо на лавке и проспала до самого вечера. К удивлению, меня никто не тронул. Открывать глаза совсем не хотелось. Тело болело и словно горело изнутри. Хотелось пить и есть. Найдя в рюкзаке немного денег, решаю купить себе еды, понимая, что сама обрекла себя на бродячую жизнь. Телефон разрядился. День в школе я пропустила…       Медленно шагая по торговой улочке, остановаюсь у одной из витрин, заметив свое отражение. Вид у меня был действительно убогий. Растрепанные длинные волосы, небрежно свисали вниз по груди, бровь была травмирована. Я рассекла ее о край журнального столика в гостинной, когда мать швырнула меня на пол, желая поставить на колени, а на щеке красовалась приличная ссадина. Под глазами потекший макияж. Закрыв глаза, снова подставляю лицо солнцу, чувствуя, как его тепло вновь перестает греть, а свет становится тусклым. Пропитанный влагой ветел, приятно ласкал лицо и внутри постепенно утихали буйства чувств, оставляя лишь грусть. Был поздний вечер. Начинало смеркаться и в окнах домов зажигались огни.       Заметив впереди еще открытую продуктовую лавку, подхожу ближе, но останавливаюсь и не решаюсь войти внутрь. За большими прозрачными стеклами царила настоящая семейная идиллия. Женщина, улыбнувшись, целовала и обнимала юношу, в котором я узнала нашего старосту, одетого в свободную светлую футболку и свободные зеленые штаны из плотной ткани. Его челка была заколота заколкой на макушке головы. Рядом был мужчина, который похлопал его по спине, вложив в руки бордовый фартук и они оба скрылись в глуби помещения.       Вышедшая на улицу пожилая женщина встретила меня улыбкой. Взглянув на небо, она вздохнула, сказав тихо, что кажется сегодня синоптики не обманули и действительно надвигается буря. Отведя в сторону взгляд, вздыхаю, все еще не в силах приодолеть себя и спросить можно ли купить у них еды. Тем временем женщина взяла один из ящиков с яблоками, который стоял перед витриной и понесла внутрь лавки. Ящик в ее руках накренился вперед и с грохотом упал у ног старушки. Фрукты высыпались на асфальт и раскатились в разные стороны. Пара яблок коснулись моей обуви и я тут же подняла их. Охнув, она покачала головой и поспешила собрать яблоки.       — Ох, что-это такое будет! Сил совсем нет, — запричитала она.       — Я вам помогу, — мягко сказала я, совсем позабыв о своем внешнем виде и принялась помогать женщине собирать яблоки с земли.       — Большое спасибо, — говорила она.       — Что случилось? Я услышал грохот! Ты в порядке? — раздался взволнованный юношесткий голос и мурашки прошли по спине, затаившись в затылке. Этот голос был мне знаком. Не поднимая глаз, я отдала женщине фрукты, поклонившись и хотела уйти, но та, коснувшись рукава толстовки остановила и тут же вложила пару яблок мне в руки и преклонив голову, сказала что это в знак благодарности за помощь. От тепла ее голоса и рук сердце словно дрогнуло в груди и захотелось плакать.       — Уруфу… — выдохнула она отчего я подняла глаза и встретилась с ней взглядом, быстро помотав головой и извинившись поспешила уйти. За ее спиной стоял староста и хмурился. И от этого взгляда я испытывала стыд за свой убогий внешний вид. Скрывшись в одном из дворов, я села на лавку и расплакалась. Прижимая фрукты к груди. Она узнала меня спустя столько лет и в ее взгляде я не видела ненависти, скорее удивление и радостный блеск. Как на зло снова пошел дождь. Картинка счастливого семейства все не хотела исчезать и это душило еще больше. В своей семье я никогда не чувствовала материнской любви и заботы. Возможно, именно поэтому я была такой закрытой и отчужденной. Я не умела любить, но очень хотела узнать: что такое? Какого это, когда тебя любят и о тебе заботятся? Когда радуются твоим успехам. Когда подбадривают в трудные моменты, оказывая поддержку… а не…       Поднеся к губам сочное красивое красное яблоко, несмело откусываю кусочек. Затем еще и еще, совсем не обращая внимание на усиливающийся дождь. Уйдя под крону дерева, сажусь прямо на еще сухую траву и продолжаю есть яблоко, закрывая глаза от удовольствия и вкуса. Доев яблоко, убираю второе в рюкзак и вздохнув, собираюсь пойти на остановку, чтобы сесть в неизвестный автобус, в котором можно будет согреться и уехать неизвестно куда, подальше. Заметив в стороне человека, сильнее прячу за капюшоном лицо, но тот зовет меня по-имени и это вынуждает остановиться. «Почему ты пошел за мной?» — задаюсь немым вопросом.       — Мама просила убедиться, что с тобой все в порядке и поблагодарить еще раз за помощь, — сказал юноша, сократив между нами расстояние.       — Не стоило меня искать, — сухо отвечаю, стоя к нему боком. — Со мной все в порядке.       — Уруфу-сан, — позвал он, — ты пропустила день в школе. Как староста я должен знать где ты была? Твои родители сказали, что ты ушла из дома и не отвечаешь на звонки. Они волнуются о том где ты. Тебе стоит быть мягче с ними, ведь они…       — Что? Быть с ними мягче? — повернувшись к нему лицом огрызаюсь, сжимая кулаки в карманах толстовки. — Как быть мягче с теми, кто… — ком в горле не позволил больше говорить. Закрыв лицо рукавами, отворачиваюсь и снова плачу, ощущая внутреннюю боль всем телом.       — Уруфу-сан, кто это сделал с тобой? — обеспокоенно спросил он и я закусив нижнюю губу, небрежно вытерла глаза рукавами.       — Никто! — огрызаюсь, — я сама. Опустив зонт, он резко притянул к себе одной рукой и неожиданно крепко обнял за плечи, стянув с головы капюшон и тут укрывая нас обоих от дождя. Замерев, я стояла, прижав руки к своей груди и не дышала, слушая глухой стук капель о плотную прозрачную материю. Чувствовала исходящее от его тела тепло, и такое же теплое дыхание у виска. Его запах всегда казался мне манящим и пьянящим с тонким ароматом роз. Я стояла в его объятиях и сдерживалась до тех пор, пока он не положил на мое плечо подбородок.       — Я просто хочу защищать тебя, — вздохнул он, — кто бы это не был, ты не должна из-за него плакать… — тихо произнес Рюджи, и эти слова окончательно пробили внутренний барьер. Уткнувшись лицом в его плечо, а руками обняв за пояс я жалась к нему и рыдала. И сложно вспомнить сколько времени мы так стояли укрытые одним зонтом. Когда же я успокоилась, он ослабил объятия.       — Тебе не стоило уходить из дома так поздно, это может привести к неприятностям, — виновато опустив голову, отступаю на шаг назад.       — Я не боюсь, ведь рядом ты, — усмехнулся он и тихо рассмеялся. — Я думал ты не из тех девчонок, что умеют плакать.       — Ты мало что обо мне знаешь, Сато! — фыркаю, надувшись и обнимаю себя руками, начиная дрожать от холода.       — Тебе нужно переодеться! — сказал он и бесцеремонно взял за руку и повел за собой. -Ты вся мокрая. Идем, я дам тебе сухую одежду.       — Что? Но! — начала было упираться я, но его тепло его руки слово усмиряло внутреннее буйство, и я послушно последовала рядом.       Спустя минут тридцать, мы уже сидели в небольшой уютной комнате. Переодевшись в его одежду, я ощущала себя неловко и все сильнее куталась в плед. Рюджи сидел рядом и щелка кнопку на пульте, переключая каналы телевизора.       — Так все же, как ты оказалась в этом районе так далеко от своего дома? — спросил он, не сводя взгляда с экрана и не переставая щелкать на кнопку.       — У меня больше нет дома, — тихо отвечаю, отвернувшись. Дождь все также стучал в окно, оставляя мокрые дорожки на стекле, а ветви деревьев, качаясь на ветру под светом уличного фонаря, оставляли причудливые тени на полу.       — Значит… мне не показалось… -тихо выдохнул он, задумчиво.       — Что? — спросила я, глянув на него, но тот тут же сделал вид, что ничего не говорил, вручил мне пульт и велев найти фильм на вечер вышел из комнаты. Он вернулся спустя минут десять, неся в руках поднос с разными глубокими пиалами. Поставив поднос на пол, он прошелся по комнате, собрав подушки и накидал их на пол у кровати, где до этого сидел.       — Ты можешь остаться у меня, — сказал он, усаживаясь рядом и протягивая мне жестяную банку. — Разрешаю спать на своей кровати. Сам буду спать на полу.       — А родители? — усмехнулась я от такой внезапной идеи.       — Они сказали, что не против чтобы ты осталась до утра.Выгонять девушку на улицу в бурю будет слишком грубо. Да и к тому же уже поздно и на улицах не безопасно.       — А сам не боишься со мной в одной комнате спать? — подавшись вперед замираю у его лица, сверкнув глазами и хитро ухмыляюсь.       — Я похож на того, кто тебя боится? — вскинув одну бровь он ухмыльнулся в ответ и ткнув указательным пальцем мне в лоб отодвинул от себя. — Но держи дистанцию. Не хочу, стать твоим ужином.       — Хах, значит все же боишься, — фыркаю, открывая банку и тут же заливая фруктовое пиво во внутрь себя. — Расслабься, я вегетерианец в этом плане. — расслабленно уложив руку на колено вздыхаю, поворачивая банку в руке и оглядывая этикетку. — А на счет того, что поздно… Я волк и мне плевать на прочих прохожих. Они меня не тронут.       — Так все же ты волк, и мне тогда не показалось? — спросил он, открыв свою банку и поднес к губам, не сводя с меня взгляда.       — Будь я псиной, то не была бы тут! — вздохнув, запрокидываю голову назад и вытягиваю затекшие ноги. — Я росла в клане северных псов не по своей воле. Мои родители погибли. А клан вырастил меня, отдав в семью, несмотря на то, что я всегда была сложным ребенком.       — Знаешь, когда ты тогда в школе в столовой заткнула Эми, я был впечатлен.На секунду я поверил, что ты хочешь лишить ее глаза. Давно я не ощущал такой энергии, которая от тебя исходила ту минуту. Ты же всегда ее гасишь и сливаешься с толпой.       — В этом нет ничего хорошего, — вздыхаю и открыв глаза устремляю взгляд в потолок. — Я действительно хотел воткнуть эти чертовы ножницы ей в глаз. Я способна на убийство в подобных состояниях. Теряю контроль и не отдаю отчет своим действиям. Это влечет за собой много проблем на самом деле. Мне проще игнорировать, чем отвечать каждой пиявке. Если бы ты зна через что мне пришлось пройти, чтобы сломать свои волчьи инстинкты… — снова вздыхаю, забывшись, но беру себя в руки и подняв голову кидаю в юношу взгляд. — Так, ты вроде хотел фильм посмотреть, а не меня пытать, — усмехаясь кидаю ему и заливаю еще порцию пива в себя, примечая как внимательно староста следит за моими движениями.       — Я слышал о том, что в вашем клане младшие подчиняются старшим, независимо от ситуации. А не подчинившегося настигает жесткая кара, — отпив глотов из своей банки, задумчиво произнес он.       — Эта кара называется избиение, — шупчу отвернувшись. Сколько раз меня избивали в клане только потому, что я пыталась добиться справедливости. Мои родители никогда никого не щадили.       — Уруфу-сан, а можно вопрос? — спросил он.       — Валяй!       — А у тебя уже был первый поцелуй? — осторожно спросил он, опустив глаза.       — Для тебя я просто Уру, — поправила я. — Зачем ты об этом спрашиваешь? — вскинув бровь ухмыляюсь.       — Просто я… — замялся он, потупив взгляд в пол. — Извини, это было грубо. Можешь меня ударить, я это заслужил.       — Мой первый и последующий поцелуй может достаться только достойному мужчине, — повернувшись к нему передом скидываю плед на колени и убираю волосы за спину. — Ты можешь проверить свою удачу. Наклонившись к моему лицу староста замер, словно не решаясь сделать то, что хотел.       — Рюджи-кун, я тебя не укушу, — шепчу и немного подаюсь вперед, первая касаясь его губ своими губами и замирая. Зацепившись пальчиком о ворот его свободной футболки, позволяю себя начать целовать, желая проверить какого это. От его губ внутри приятно екнуло, и я тут же отвернулась, опустив голову и закусив губу.       — Извини, — тихо прошептал он.       — Прежде чем ты вновь захочешь это сделать… если захочешь… ты должен кое-что знать. Я волк, а мы волки… — тихо произнесла я, пряча лицо за спавшими на лицо прядками волос.       — Вы влюбляетесь раз и на всю жизнь, — прошептал он, — я об этом знаю, — и коснувшись щеки ладонью, подался вперед и снова увлек в поцелуй. Уже более уверенный, нежный и долгий…       Наша дружба со старостой становилась все крепче. После той ночи, на утро, мне было неловко. Казалось, что я доставляю ему и его семье дискомфорт своим присутствием, но так как был выходной, его мама не позволила мне уйти. Микото-сан оказалась еще добрее, чем я представляла.       — Уру-чан, не желаешь остаться у нас на ужин? — спросила она меня, когда я уже хотела уйти, чтобы не доставлять семье старосты дискомфорт (как мне казалось), — Рюджи сказал, что у тебя сейчас сложные отношения с родителями.       — Благодарю за приглашение, Микото-сан, — благодарила я преклонив перед женщиной голову. — Да, у меня действительно сейчас сложности, но разве я не буду доставлять своим присутствием вам дискомфорт? — глядя на нее спрашиваю.       — Что ты, конечно же нет! — рассмеялась она и коснулась моей руки ладонью.       — И вас совсем не пугает тот факт, что я чудовище? — слегка напрягшись задаю следующий вопрос.       — Чудовище? — вдруг рассмеялась она, крепче сжав мою руку и слегка наклонившись вперед, заглядывая в глаза. — Я не ощущаю от тебя опасности. Да, ты не такая, как мы, но я знаю, что в глубине своей души ты не такая, какой тебя знают и считают окружающие. Идем, поможешь мне на кухне. В тот вечер я впервые готовила с кем-то ужин. Внутри поселялись разные чувства и не раз от трепещущих ощущений в груди к горлу подступал ком. За ужином, родители старосты много разговаривали. Они о многом спрашивали меня, что-то рассказывали, отдавшись воспоминаниям и в целом царила приятная непринужденная атмосфера. А когда все они начинали смеяться, я улыбалась, скрывая внутреннюю грусть, которая не скрылась от глаз внимательного старосты.