Простые сложности в аренду

      В воздухе витал запах яичницы и бекона, все еще шкворчащего на сковороде. Кроули с трудом открыл глаза, щурясь и перебарывая желание закрыть их снова и спрятаться под пледом с головой. Он издал страдальческий стон, поднимаясь, чтобы сесть на край дивана, и потянулся, разминая ноющие мышцы. Он был готов к головной боли, дурноте и прочим прелестям похмелья, которые были когда-то давно его закадычными друзьями, всегда появляющимися после бурных вечеринок, как незваные гости. Но их не было. Не считая вяжущего ощущения на языке, тяжелой головы, что жаждала воссоединения с подушкой, и одеревенелости, привычной для ночи, проведенной в неудобной позе, он чувствовал себя на удивление нормально. Физически. С тем, что творилось у него на душе, все было менее однозначно. Кроули повернул голову в сторону кухни, где суетилась Мюриэль, готовя завтрак, и мысленно выругался.              Он был зол на себя, догадываясь, в каком виде она застала его вчера. Он пытался разозлиться на Азирафаэля, но у него, при всем желании, не получалось. Кроули мысленно воспроизводил события вчерашнего вечера и не мог найти ни одной причины, чтобы винить в собственном безволии кого-то, кроме самого себя. Картина, проявляющаяся в свежих воспоминаниях, нравилась ему все больше и больше. Превосходная еда, непринужденная беседа, неожиданно приятная компания. Если бы не то, как все закончилось, практически идеальный вечер. Кроули провел рукой по лицу, цепляясь за едва появившуюся на щеках щетину. Он встал с дивана и поплелся в ванную, чтобы привести себя в порядок. — Доброе утро, соня! — воскликнула Мюриэль, улыбаясь.       Почти всегда просыпаясь раньше него, она время от времени подкалывала его, обожая его бурчание, звучавшее в ответ. Ее немногочисленные друзья вечно жаловались на то, что родители не дают им проспать весь день в выходные, и ее забавляло, что, в ее случае, она была той неугомонной «мамой», что с утра грохотом посуды будила весь дом. И еще больше ее забавляла реакция Кроули, присущая скорее ее сверстникам. В такие моменты она еще больше обычного ощущала, что их отношения вписываются в рамки дружеских гораздо лучше, чем в типичные родитель-ребенок. И она не могла быть этому более счастливой. — Доброе утро, — ответил Кроули, зевая, проходя мимо кухни. — Завтрак уже почти готов! — крикнула ему вслед Мюриэль. — Пять минут, — крикнул Кроули ей в ответ, закрывая за собой дверь в ванную.       Почистив зубы и ополоснув холодной водой лицо, не заботясь о торчащих во все стороны волосах, он вернулся на кухню, усаживаясь за барную стойку. Мюриэль поставила перед ним тарелку с яичницей, беконом и бобами. Блюдо смотрело на него с нарисованной кетчупом улыбкой. Кроули перевел взгляд с тарелки на дочь, выдавливающую из бутылки такую же улыбку и для своей порции. — Где ты научилась так готовить? — спросил он, пытаясь вспомнить, когда в последний раз он ел на завтрак что-то кроме наспех собранных бутербродов или каши быстрого приготовления. Завтрак для него был чем-то экзотическим, существующим во времени, которое он обычно проводил во сне. — Посмотрела пару видео в интернете, ничего особенного, — пожала плечами Мюриэль. — Ничего особенного? — ответил Кроули, наигранно возмущаясь. — Эта яичница выглядит приветливее, чем большинство тех, кто садится в мою машину.       Мюриэль рассмеялась, веря, что это было недалеко от истины. — Яичница — это просто, вот что-то посерьезнее… — протянула Мюриэль мечтательно. — Почему ты раньше ничего не готовила? — удивленно спросил Кроули, жадно поглощая завтрак. — Вообще-то готовила. И ты даже пробовал. — Серьезно? — Ты думаешь, еда в холодильнике сама по себе появляется? — Мюриэль забавляло его озадаченное выражение лица. — Я был уверен, что ты это купила или кто-нибудь угостил. Как там звали ту старушку, что вечно приносила еды на целую неделю, думая, что я тебя морю голодом? — Миссис Шакс, — ответила Мюриэль, смеясь. — Ничего такого она не думала. Она была очень милой. А ее супы… ммм… как я по ним скучаю. — Тебя она любила, а вот меня… — произнес Кроули, поморщившись. — Она только и искала повода, чтобы настучать на меня в службу опеки. То и дело заходила проверять, не найдется ли каких доказательств, что я о тебе не забочусь. — Мне кажется, ей было просто скучно.       Кроули в ответ пожал плечами. Он не возражал против того, чтобы соседка заходила к ним, тем более, что ее еда и правда оказывалась зачастую очень кстати. Но она совершенно точно его ненавидела, хотя и старалась этого не показывать, когда Мюриэль была рядом. — И часто ты этим занимаешься? — спросил Кроули. — Готовлю? Не особо. Первый раз я попробовала что-то сделать еще в старой квартире. Я думала, что та плита вот-вот взорвется, и больше старалась ее не трогать. Эта, — она ласково провела рукой по варочной панели, — гораздо лучше. Мы с ней уже подружились. — Может, мы могли бы как-нибудь приготовить что-то вместе? — предложил Кроули.       Его распирала гордость за дочь, как быстро она стала самостоятельной и независимой. Он чувствовал, что совсем скоро она и вовсе не будет в нем нуждаться, и ему не стоит упускать возможность быть рядом, пока этого не произошло. В последнее время он заметил, что его тянет на проявление несвойственной ему сентиментальности. Не иначе, думал он, как признак неукротимо приближающейся старости, до официального наступления которой у него еще оставался десяток-другой лет. — Кстати об этом, — протянула Мюриэль улыбаясь. — Я пригласила мистера Фелла на ужин.       Кроули, едва не подавившись, закашлялся. — Когда? — хрипло выдал он, едва отдышавшись. — Мы не договорились о конкретной дате… — Я имею в виду, — прервал ее Кроули, — когда ты успела его пригласить? — Вчера, — спокойно ответила Мюриэль, — перед тем, как он ушел. — И что он ответил? — с легкой тревогой спросил Кроули. — Он был не против, вроде бы… — неуверенно ответила она. — Вроде бы? — Он не сказал «да», он сказал «когда-нибудь».       Кроули выдохнул. Он не был уверен в том, что был готов к назначению новой встречи, еще не разобравшись до конца с тем, что он думал по поводу вчерашней. «Когда-нибудь» его вполне устраивало. — Ты ведь не против? — спросила Мюриэль с надеждой. — Не против, — ответил он. — Расскажешь, как все прошло вчера? — спросила Мюриэль после некоторой паузы, облокотившись с противоположной стороны на барную стойку. — Где вы были? — В ресторане. Таком, в какой я бы никогда не пошел сам. Мне кажется, тебе бы понравилось. — Оооо, — воскликнула Мюриэль с восхищением и капелькой зависти. — И как там еда? — Нормально, — ответил Кроули, пожав плечами. — Нормально?! — возмутилась Мюриэль. — И все? Серьезно? Только не говори, что тебе не понравилось. — Понравилось, — ответил он, — но с этим завтраком вряд ли сравнится.       Кроули улыбнулся. Он, разумеется, преувеличивал. И в то же время нет. Для него идеальный похмельный завтрак, приготовленный с любовью, стоил гораздо больше любого блюда высокой кухни, как бы хорошо оно не было на вкус. — Ну пап, я же серьезно спрашиваю, — обиженно сказала Мюриэль. — Я тоже серьезно. Было вкусно. Мы ели мясо с овощами, я даже не знаю какими. Ты же знаешь, из меня никакущий ресторанный критик, я не умею об этом рассказывать. — Ладно, — ответила Мюриэль. Ей было достаточно того, что он остался доволен. — О чем вы говорили? — Много о чем, — ответил он, не желая вдаваться в подробности тех откровений, которыми все завершилось. — Все с тобой ясно, — махнула рукой Мюриэль. — Из тебя ничего не выпытаешь. Но ты хотя бы хорошо провел время. — Да, — ответил Кроули, не задумываясь ни на мгновение и не заметив, что это был не вопрос. Встреча оставила достаточно места для рассуждений о том, чего ему не стоило бы делать, чего ему не стоило бы говорить, но он совершенно точно не жалел. Ему хотелось больше. Но не сейчас, не завтра, «когда-нибудь». — Вот и замечательно, — сказала Мюриэль радостно. — Мне стоит извиниться за вчерашнее, — сказал Кроули неуверенно. — Я не должен был… мне жаль, что тебе пришлось видеть меня в таком виде. — Не извиняйся, — серьезно ответила Мюриэль и, обойдя стойку, подошла к нему и обняла за плечи. — Я рада, что ты был не один. — Я тоже, — тихо произнес он. — Я обещаю… Я постараюсь, чтобы это больше не повторялось. — Хорошо. Но даже если, я все равно буду любить тебя. Любого.       Мюриэль чмокнула его в щеку. Кроули замер. Это он должен был говорить ей эти слова, убеждать ее, что она всегда будет любима и никогда не будет одна. Это была его родительская обязанность. Так он считал. И каждый раз будто проглатывал язык, едва на горизонте появлялся шанс сказать это вслух, делая все, что только было в его силах, чтобы это было понятно без слов. Не мог иначе, так его воспитали. Он только начинал учиться быть мягче, потому что его дочь этого заслуживала и потому что он сам этого хотел. Вспоминая свое детство и все то, что оно волокло за собой балластом, Кроули пытался поступать иначе, быть лучшим отцом, быть тем, кем он хотел быть, а не тем, кого из него пытались вылепить другие. Он не мог выдавить из себя заветное слово «люблю», будто оно делало его слабее, уязвимее, будто это тайна, что, выдай он ее, утянет его на дно. Это было почти правдой, когда касалось его личной жизни, но не распространялось на его плоть и кровь. Он знал это и все равно ничего не мог с собой поделать. Одно слово сковывало его сильнее самых прочных цепей, удушая, и в то же время рвалось наружу, рвя сердце в клочья, разбиваясь о бренную оболочку.       Кроули поднялся и крепко обнял Мюриэль в ответ, не проронив и слова. Она прижималась к нему так же, как делала это всегда с тех пор, как только научилась стоять на ногах. В этих объятиях она всегда была и будет его маленькой девочкой, а он — самым лучшим папой.

***

      Вечер они планировали провести перед телевизором за просмотром кино. У Мюриэль скопилась целая коллекция фильмов, большинство которых она видела уже не раз, и которые ей не терпелось показать Кроули. Они сидели перед телевизором, пролистывая список и пытаясь выбрать что-то одно. — Как насчет этого? — спросила Мюриэль, остановившись на нетленной классике. — Этот фильм еще древнее меня, — пробурчал Кроули. — И мне кажется, что я его уже когда-то давно смотрел. — А вот этот? — спросила она, выбирая другой, только пару месяцев назад ставший доступным для просмотра. — Ты же его уже раза три смотрела. И мне что-то рассказывала. — И о чем он? — съязвила Мюриэль. — Ну… про людей. И они… — пытался выкрутиться Кроули, практически мгновенно сдаваясь, понимая, что на это никто не купится. — Короче, я не знаю. Может лучше посмотрим то, что мы оба еще не видели? — Ладно, — ответила Мюриэль, листая список дальше. Телефон в кармане Кроули завибрировал. Он достал его и увидел уведомление о новом сообщении. И еще одно. И еще. Еще. Все от Азирафаэля. — Ты пока найди, что мы будем смотреть, а я вернусь через пару минут, — сказал он Мюриэль, поднимаясь с дивана и направляясь в ванную.       Он был почти уверен, что мог бы прочитать сообщения и при дочери, но, на всякий случай, решил перестраховаться. Сидя на краю ванной, он открыл мессенджер. [Привет!] [Я хотел извиниться за вчерашнее…] [Я не хотел устраивать тебе допрос, выпытывая подробности твоей жизни] [*Сообщение удалено*] [И не бери в голову то, что я сказал…] [*Сообщение удалено*] [*Сообщение удалено*] [Я надеюсь, ты не пожалел, что согласился на встречу] 18:04 ✓✓

[Это мне стоило бы извиниться. Я не планировал напиваться.]

[И прости, что тебе пришлось везти меня домой.]

18:10 ✓✓

[Не извиняйся, правда] [Я тоже виноват] [Должен был вовремя остановиться] ✓✓ 18:11

[Брось, ты ни в чем не виноват.]

[В любом случае, я хорошо провел время.]

18:13 ✓✓

[Рад это слышать 🙂] ✓✓ 18:13       Кроули задумался писать ли следующее сообщение, набирая и стирая его снова и снова.

[Мюриэль звала тебя на ужин.]

[Она не отстанет от меня, пока я не спрошу, придешь ли ты.]

18:23 ✓✓

[С радостью! 😊] ✓✓ 18:23

[Как насчет этих выходных?]

✓✓ 18:25

[Мне подходит 👍] [Значит, увидимся в выходные 😀] ✓✓ 18:25

[Отлично.]

[Только… Ты мог бы не говорить Мюриэль о вчерашнем разговоре?]

✓✓ 18:26

[Конечно. Я и не собирался] ✓✓ 18:26

[Спасибо.]

✓✓ 18:26

      Кроули стер последние три сообщения из телефона прежде, чем убрать его в карман. Он не мог поверить, что не просто спросил про ужин, но еще и сам предложил дату. Сердце билось чуть чаще, чем обычно. «Зачем я это сделал?» — крутилось в голове, как заевшая пластинка. Внезапный стук в дверь заставил его подскочить, едва не опрокидывая назад. — У тебя там все в порядке? — обеспокоенно спросила Мюриэль из-за двери. — Да, я выйду через минуту, — ответил Кроули, переводя дух.       Он включил воду и вымыл руки. Глядя в зеркало, он увидел в отражении все то же усталое лицо, подведенное однодневной щетиной, все те же мешки под глазами и что-то новое — едва заметные морщинки в уголках глаз, чуть более длинную линию губ, упирающуюся в ямочки на щеках. Он улыбался.       Кроули вышел из ванной и вернулся в гостиную. Мюриэль взглянула на него, чтобы удостовериться, что он действительно в порядке. — Прости, что так долго, — сказал Кроули в ответ на ее встревоженный взгляд, садясь рядом на диван. — Все хорошо? — спросила она. — Нам не обязательно смотреть кино, если ты не хочешь. — Хочу! — ответил Кроули, стараясь звучать как можно более убедительно. — Ты что-нибудь уже выбрала?       Мюриэль подумала, что он что-то недоговаривает. Она заметила в его глазах слабую искру, далекий отсвет затерянного чувства. Что-то теплое и светлое. И ее тревоги тут же отступили, уступая место счастливой улыбке. — Как насчет «Догмы»? — спросила Мюриэль с надеждой на положительный ответ. — Этот я, кажется, еще не видел, — сказал Кроули, призадумавшись. — Отлично! — воскликнула она и поспешила нажать кнопку воспроизведения, пока он не передумал.

***

      Очередная ночь. Очередная смена. На редкость неудачная. В самом начале Кроули попался клиент, всеми силами пытающийся найти повод для конфликта. Кое-как он довез его до пункта назначения, едва не высказав ему в лицо все то, что о нем думал. И затем тишина. Ни одного заказа, ни одного голосующего на обочине в течение всего его привычного маршрута. Как и всегда, около полуночи Кроули остановился на перекус и кофе. Он прошерстил приложение в поиске хоть чего-нибудь подходящего, найдя только пару заказов в другой части города, которые ему не было никакого смысла брать. Он сидел на скамейке и, допивая свой второй кофе, думал, что с этим делать. У него уже бывали смены, проведенные практически впустую, и был припасен на такой случай запасной план, которым ему очень не хотелось пользоваться. Но ему, как никогда, были нужны деньги. Кроули старался не заезжать в самые злачные районы, где можно было нарваться на проблемы, конкурируя с другими таксистами, зачастую работающими нелегально, отдавая предпочтение местам менее популярным, но со специфическим контингентом. Конкуренции там было меньше, а клиенты по большей части были менее проблематичными, если уметь грамотно выбирать.       Кроули выбросил бумажный стаканчик из-под кофе вместе с сомнениями, решив рискнуть. Он сел в машину и двинулся в сторону ночных приключений. Подъехав к месту, он припарковался в аллее, выходящей на улицу, с виду не особо примечательную, на которой было несколько баров и пара клубов. Окна баров были зашторены, вывески не светились неоном, народ не толпился на улице неподалеку от входа, живо обсуждая что-то за сигаретой. Все это создавало впечатление некой элитарности, исключительности, чего-то недоступного любому желающему. На деле же эти места были так далеки от элиты, насколько это вообще возможно. Кроули знал эти места, как те, куда приходили в жажде чего-то особенного, за пределами нормального и обычного. Здесь бывали совершенно разные люди: разного достатка, с различными представлениями о пределах допустимого, объединенные единым желанием переступить некую черту, попробовать нечто запретное, но не запрещенное. От иных подобных мест это отличалось своей относительной доступностью и закрытостью. Кроули знал, что здесь каждый день бывает достаточно людей, чтобы быть уверенным в том, что он сможет найти клиентов с деньгами. Он также знал, что, если не быть осторожным, то здесь так же легко можно подобрать себе серьезные неприятности. И именно поэтому он решил остаться немного в стороне, незаметным для любопытных глаз, наблюдая и оценивая ситуацию издалека.       Из одного из баров выбежал человек, оглядываясь по сторонам. Судя по всему, он не часто бывал здесь, одетый слишком прилично. Кроули прищурился, всматриваясь в его затененную фигуру. Он в изумлении раскрыл рот, пораженный собственной догадкой. «Не может быть» — подумал он и повернул ключ в замке зажигания, решив подъехать поближе, чтобы убедиться. Машина медленно повернула на улицу, так же медленно подбираясь к семенящему по тротуару мужчине. Тот шел, ничего вокруг себя не замечая, выглядя потерянным. Кто-то, вышедший из того же бара, окликнул его и он развернулся, оглядываясь. Кроули смог наконец рассмотреть его лицо. — Какого черта… — вырвалось у Кроули. Он узнал его. В его безупречно сидящем по фигуре костюме с галстуком-бабочкой, с его кудрявыми светлыми волосами и испуганными голубыми глазами.       Азирафаэль, увидев машину, подбежал ближе к краю тротуара и поднял руку, голосуя. Кроули подъехал к нему почти вплотную и опустил стекло. Азирафаэль быстрым шагом подошел к машине и, увидев, кто сидел за рулем, отшатнулся от неожиданности. — Кроули? — воскликнул он, не веря своим глазам. — Что ты здесь делаешь? — ответил Кроули, опустив приветствия. — Это долгая история. Могу я сесть в машину? — обеспокоенно спросил он, нервно оглядываясь в сторону бара, где рядом со входом стоял окликнувший его человек.       Кроули перегнулся через пассажирское кресло, открывая ему дверь. Азирафаэль поспешно обошел машину и сел внутрь, все еще оглядываясь куда-то назад. — Поехали, пожалуйста, — попросил он таким же взволнованным голосом. Кроули, ничего не говоря, выкрутил руль в сторону дороги и, вдавив педаль газа до предела, заставил машину резко рвануть вперед, удаляясь с проклятой улицы. — Боже правый, ты едешь слишком быстро, — сказал Азирафаэль с испугом.       Кроули сбавил обороты и замедлил движение автомобиля до максимально разрешенного. Проехав пару кварталов, он и вовсе остановил ее, паркуясь у тротуара. Азирафаэль с непониманием уставился на него. — Все, мы достаточно далеко уехали, — сказал Кроули. — Теперь, можешь рассказать, что это было? Тебя кто-то преследовал? — Нет. То есть, не совсем. Я не уверен, — нервно ответил Азирафаэль. — Я был в баре, ко мне подсел один парень, который, скажем так, был слишком настойчивым. Я решил уйти. Не думаю, что он действительно стал бы за мной следовать, но я немного испугался. Прости.       Азирафаэль сидел, судорожно сцепив руки в замок. Он говорил быстро, будто за ним все еще кто-то гнался. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Кроули. — Да. Все хорошо, — поспешил ответить Азирафаэль, натягивая улыбку. — Я рад, что ты оказался поблизости. Это было очень неожиданно. — Что ты вообще делал в этом богом забытом месте? — спросил Кроули все так же обеспокоенно, хотя его голос заставил слова звучать немного раздраженно. — То же, что люди обычно делают в барах, — ответил Азирафаэль, разводя руками.       Кроули не купился. Вряд ли он оказался бы там по чистой случайности. Не в таком месте. Тем более, когда буквально на соседней улице можно найти гораздо более приличное заведение для проведения досуга. Кроули не терпелось докопаться до правды и, в то же время, кто он был такой, чтобы это делать? Просто знакомый. Просто оказавшийся поблизости. Просто знающий чуть больше, чем ему следовало бы. — Ладно, — наконец выдал он. — Не хочешь говорить, дело твое. Я только хотел сказать, что есть множество других мест, на любой вкус, куда более достойных и безопасных. И было опрометчиво голосовать прямо там же. — Если хочешь знать, — ответил Азирафаэль, — я — не ангел и хожу не только по ресторанам и местам с исключительно безупречной репутацией. — Я ничего такого и не предполагал, — парировал Кроули, — просто советую держаться именно от этих мест подальше, если ты не ищешь сомнительные приключения намеренно.       Азирафаэлю стало любопытно. Ему показалось, что Кроули знает, о чем говорит, не из третьих уст. — Что ты имеешь в виду? — нерешительно спросил он.       Кроули барабанил пальцами по рулю, решая стоит ли ему вдаваться в подробности своих познаний. — Я слышал кое-что, — ответил он уклончиво. — Эта улица имеет дурную славу, хотя и далеко не худшую. Здесь обычно тусуются всякие фрики и фетишисты, ищущие чего-то особенного и, так сказать, единомышленников. К тому же, здесь любят ошиваться «ночные бабочки» всех полов и мастей. Говорят всякое о том, что происходит по ту сторону, но все сводится к тому, что обычному человеку там делать нечего. — Ясно, — расстроенно произнес Азирафаэль. — Значит, так ты обо мне думаешь. Что я какой-то извращенец.       Кроули сморщился. Он совершенно не это имел в виду, говоря c предостережением, а не осуждением. — Нет! — отрезал он. — Я так не думаю. Я не ожидал тебя там встретить — это правда. Даже если ты завсегдатай, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, это твое личное дело. И уж точно не мне тебя судить. Я всего лишь говорю, что с твоими возможностями, есть варианты гораздо лучше, предлагающие то же самое, но без рисков. Не сомневаюсь, что в том баре ты мог отлично провести время, но точно так же тебе могли бы подсыпать что-нибудь в выпивку, отобрать бумажник или еще что похуже. Оно того не стоит, поверь мне.       Азирафаэль закусил губу, живо представив то, о чем говорил Кроули, догадываясь откуда он мог это знать. Его подмывало спросить об этом напрямую. — Откуда ты, говоришь, об этом знаешь? — он смотрел на Кроули с едва заметной ехидной ухмылкой. — От людей, которые там бывали, — выдавил Кроули в ответ, недовольно поджав губы, прекрасно поняв намек. — Какая разница!       Они сидели некоторое время в тишине. Азирафаэль, наконец придя в себя после испытанного стресса, не мог изгнать навязчивые мысли, изобилующие деталями, прорисованными его богатым воображением. Кроули читал в его глазах то, что не произносили губы. — Мне стоит отвезти тебя домой, — сказал он, вздыхая. — Возможно, — неуверенно ответил Азирафаэль.       Кроули завел двигатель, вбил продиктованный адрес в навигатор, и выехал на дорогу. Путь не занял и двадцати минут, хотя машина катилась по ночному городу не спеша, рассекая светом фар завешенные тьмой улицы. Кроули припарковался напротив дома, который по виду мало чем отличался от того, в котором он жил сам. Даже дверь была того же красного цвета. — Приехали, — сказал Кроули. — Я вижу, — ответил Азирафаэль, улыбнувшись слишком очевидной попытке намекнуть, что им пора прощаться. У него, однако, в запасе была капля решимости, которой он спешил воспользоваться. — Может, зайдешь на чашечку кофе? В признательность за то, что ты меня выручил. — Мне еще остаток ночи дорабатывать, — ответил Кроули, сомневаясь. Смена не задалась с самого начала, он подумывал вместо пустой траты бензина просто вернуться домой и поспать с надеждой нагнать упущенное на следующий день. С другой стороны, он хотел кофе. Дорогого и очень горячего. — Я заплачу тебе, — выпалил Азирафаэль, мгновенно соображая, как это прозвучало. — Я не пытаюсь тебя купить, я имел в виду, что было бы справедливо возместить тебе упущенную прибыль, если ты решишь согласиться.       Азирафаэль потер переносицу, мысленно крича на свое я за то, что он говорил. От себя он ожидал куда более мастерского использования слов. — Слушай, я не знаю, что я несу, — продолжил он после короткой паузы, глядя на Кроули, который в упор не хотел смотреть на него в ответ, уставившись куда-то перед собой. — Я не имел в виду ничего такого… Я правда не знаю, что со мной творится, я не могу сказать, что думаю. — Ничего, — спокойно ответил Кроули, — я понимаю. — Уверен? Потому что я сам, кажется, не очень понимаю. Знаю только, что эта чашка кофе может помочь расставить все на свои места.       Кроули повернулся в его сторону и заглянул в бездонные голубые глаза, что даже в ночи будто бы светились. И он, как мотылек, тянулся к этому свету, не в силах оторваться.       Азирафаэль смотрел на него так же пристально в ответ, изучая его лицо. Ему безумно хотелось, чтобы он согласился и вошел вместе с ним сквозь эту дверь, что бы она ни скрывала. Он не был уверен, что это правильно. Был почти уверен, что это неправильно, но от этого его желание не становилось слабее. Покидая бар, он думал, что его дорога приключений оборвалась, едва начавшись, как вдруг ночь внезапно обрела неожиданное продолжение. Он не хотел заканчивать все сейчас. Азирафаэль не думал ни о чем серьезном, не хотел навязываться слишком сильно, и не мог отпустить. Он отвел глаза, стыдясь своих мыслей, стыдясь того, что он фантазировал больше, чем позволяла действительность. — Мне пора ехать, — сказал Кроули чуть приглушенно, ставя точку.       Азирафаэль кивнул и потянулся в карман за бумажником. — Даже не думай, — оборвал его Кроули, схватив за руку. Азирафаэль замер. — Ты довез меня, потратил время, — сказал он, — могу я тебе заплатить, как обычный пассажир? — Не надо, — ответил Кроули решительно. — Как хочешь. Спасибо, что выручил.       Азирафаэль вынул руку из кармана и протянул ее Кроули. — Пожалуйста, — он коротко пожал протянутую руку в ответ. — Что ж, увидимся на выходных, — сказал напоследок Азирафаэль, выходя из машины и придерживая открытую дверцу. — До встречи, — бросил ему Кроули, махнув рукой.       Азирафаэль неторопливо направился к двери своего дома, по пути еще пару раз оглянувшись на медленно удаляющийся автомобиль. Кроули выехал с улицы, сворачивая за угол, проехал еще один квартал и остановился, не глуша двигатель. Он опустил голову на руль, осмысляя прошедший час. Ему хотелось согласиться, хотелось потянуться за манящим соблазном, попробовать, едва касаясь, насколько глубока кроличья нора. Сознание кричало, что еще не время, нужно еще немного, чтобы знать наверняка, чтобы не попасть в очередную ловушку. Сердце разгоралось, подогреваемое свежими чувствами, практически невинными, и столь мягкими, что хотелось в них завернуться, прячась, навсегда. Эти голубые глаза, такие яркие и совсем не холодные, и улыбка, нежная, теплая, не оставляющая никаких шансов. Они всплывали во тьме затхлых пыльных воспоминаний, как Чеширский кот, разливая вокруг себя уют и столь желанное умиротворение. И этот потрясающий идиот, который едва не втянул себя в большие неприятности, не окажись Кроули рядом, никак не шел из головы. Кроули разрывался между тем, к чему тянулось сердце и тем, что велел разум. Он был рад, что ему хватило решимости уехать, не поддаваясь импульсу. Ему нужно было еще немного времени, чтобы все хорошенько обдумать, разобраться в сложно-сплетенном клубке старого и нового, разума и чувств. Как раз до выходных.