Faon avec le diable.

Следующий месяц проходил... обыденно? Аластор возобновил эфиры, правда не ежедневные, а лишь когда появлялись интересные для обсуждения новости. Помогал в отеле, иногда перекидываясь парой слов с Люцифером. Но то, что выходило за рамки рутины – прогулки по земле вдвоём. Наверное, со стороны постояльцев отеля было странно, что Аластор и Самаэль вот уже третий раз за месяц пропадают вместе на весь день, но отмазаться неотложными, очень важными делами взрослых дядек всегда можно, чем они нагло пользовались. Гулять по улицам, иногда заставая уличных музыкантов, подтанцовывая под их живую музыку и кидая в благодарность монетку. Слушать, как руки старенькой миссис Хартфельт мягко ложатся на клавиши пианино, создавая чудесные мелодии, а иногда наблюдать за тем, как она готовит или пересматривает старые альбомы (здесь Аластор, правда, воздержался от погружения в старые воспоминания, покинув первый этаж). Когда она читала книгу, сидя в кресле и попивая чай, ведущий позволил себе чуть склониться через её плечо, чтобы узнать, что это за чтиво. Но когда женщина испугалась и обернулась, демон решил больше так близко себя не подпускать. Один раз Аластор в своём кабинете начал зачитывать Самаэлю особенно интересные сценарии для эфиров прошедших лет, иногда подшучивая, что заставляло владыку смеяться. Такая простая, лёгкая жизнь, которую они, к сожалению, могли ощущать совсем понемногу, обоим ужасно нравилась. Забываешь о всех заботах, проблемах и тревогах, что скребут на душе. И вот очередной такой до ужаса простой и домашний момент – миссис Хартфельт сидит за столом на кухне, увлечённо читая газету, а Аластор с Люцифером на диване поодаль, общаясь незамысловатыми жестами, чтобы не выдавать своё присутствие, что было похоже на детскую игру и добавляло свои нотки в атмосферу. Ведущий бесшумно смеётся, пока Самаэль пытается что-то изобразить, как вдруг понимает, что что-то не так. Меняется в лице, становясь серьёзнее и бросает взгляд в сторону матери. Та, тяжело дыша, хваталась за сердце, явно стараясь ухватить больше воздуха, но ей это не удавалось. Осознание доходит до Аластора не сразу, он дёргается и вскакивает с дивана, желая сорваться с места и открыть рот, чтобы что-то сказать, но Люцифер хватает его одной рукой, а второй не церемонясь затыкает. Видимо, в ход идёт магия владыки, раз Аластор абсолютно не может пошевелиться или хоть что-то из себя выдавить. Ему остаётся только наблюдать, как самый родной человек падает со стула, задыхаясь и корчась на полу, и даже никто не придёт на помощь, потому что единственный, кто мог бы это сделать – мёртвый сын. Люцифер отводит взгляд, представляя, что чувствует сейчас ведущий, но отпустить не может. Правила есть правила, а тот пытается их слишком сильно нарушить, у них недостаточно полномочий чтобы переписывать чужую судьбу. Аластор слышит, как хрипы кончаются, видит, что движений больше нет и грудная клетка абсолютно ровная, не поднимается и не опускается. Чувствует, что Люцифер его отпускает, но сделать хоть что-то он не может, ни пошевелиться, ни издать хоть какой-то звук. Прямо сейчас Аластор смотрит на труп собственной любимой матери, и это осознание доходит до него мучительно и невыносимо долго. Тело пробивает крупная дрожь, голова словно наполнена тягучей субстанцией вместо мозга, лишая возможности адекватно думать. Изнутри наружу пытается вырваться настолько сильная боль, что проще умереть на месте, нежели это терпеть. Однако иронично, что Аластор уже мёртв. Его дыхание учащается, он опускается на пол, хватаясь пальцами за ковёр. Глаза бегают в панике, воздух хватает теперь уж слишком рвано, а по щекам предательски катятся слёзы. Ещё немного, и демон разрыдается в голос. Или захочет сломать всё вокруг. Или налетит на Люцифера с угрозами. Вариантов много. Аластор не может успокоить себя или даже не пытается, ведь в голове заело одно и то же на повторе: "Она мертва". Люцифер же не сразу понял, что жизнь перед его глазами прерывается. Он успел лишь поймать Аластора и испуганно смотреть на ужасающую картину. Весь этот месяц прошел столь незаметно благодаря забавным вылазкам. Кто знал, что одна из них может стать причиной катастрофы? А таковой можно было назвать ситуацию. Аластор был слишком привязан к своей матери даже после смерти. Он в буквальном смысле считал её единственным любимым человеком за всю свою жизнь. Готов был продать душу, заключить сделку с дьяволом, найти любой выход, до которого может дотянуться, чтобы помочь ей. Невольно стать свидетелем смерти самого близкого человека и не быть в состоянии помочь...насколько сильно это может повлиять на Аластора? Самаэля тошнило от мыслей, что он самостоятельно удерживает человека от того, чтобы спасти очень ценную для него жизнь. Ценнее, чем собственная. Видеть страх в глазах Аластора, пусть и изменённых, было невыносимо. Всё-таки за проведенное вместе время они хорошо сблизились, стали откровенничать без каких-либо подталкиваний со стороны оппонента. И Люцифер хорошо понимал, что сейчас у Аластора отобрали нечто важнее, чем гордость, сила и всё то, чего он желал достичь. Когда послышались всхлипы, Морнингстар не знал, как себя повести, так как раньше не сталкивался с подобными ситуациями, или тогда ему было слишком всё равно. А сейчас, если он не останется рядом с Аластором – их месячный союз не будет ничего значить. Да и к нему почему-то Люцифер испытывал... жалость? Нет, скорее сочувствие и понимание. Он сел на одно колено рядом, опуская ладонь на дрожащие плечи. Им нельзя было оставаться в этом доме, иначе это может спровоцировать ещё большую панику, тем более возле трупа. Поэтому через несколько минут Самаэль подошёл к миссис Хартфельт и прикрыл ей глаза. Он сомневался, что пропажу женщины обнаружат скоро, а оставлять её здесь гнить нельзя было. Посему пришлось позвонить по домашнему телефону в скорую. А затем Люцифер телепортировался с Аластором в свою комнату. – Мне... так жаль,– единственное, что смог прошептать демон, пока сидел на кровати с товарищем и ненавязчиво гладил того по плечу. Он боялся сказать лишнего, но в то же время не мог игнорировать плачущего демона. Аластор, с попаданием в ад, уже был в демонической форме, и почему-то губы его пытались сложиться в кривую улыбку. Скорее всего, это уже защитная реакция. Поднявшись с места, падший раскрыл крылья. Помнится... давным-давно это помогло Аластору почувствовать себя в безопасности и спокойствии. Будет логично, если он его оттолкнет, но попытаться помочь стоит. Обняв радиоведущего тремя парами крыльев, Люцифер неуверенно положил свою руку на чужие волосы. – Она попадет в рай и... там ей будет очень хорошо. Но мы будем скучать, да? Всё в порядке, можешь сказать, как тебе больно и почему. Я выслушаю.– сейчас голос звучал как никогда тихо. Тембром Морнингстар старался придать словам спокойствия и уверенности, так как сам находился в лёгком смятении. Кто мог подумать, что они окажутся в подобной ситуации? Аластор заметно вздрагивает от чужих прикосновений, но никак не возражает, ведь он будто находится не здесь, а в другой реальности. Во вселенной своих мыслей, что не давали его дыханию выровниться, а самому демону прийти в норму. Он сидит, прижимая к себе колени, зарываясь руками в волосы и опуская уши, словно пытается спрятаться от страшного монстра, но сбежать от собственных мыслей ещё не удавалось никому. Аластору сейчас не поможет лживое чувство безопасности, что создаёт Люцифер, но сопротивляться действиям владыки демон не в состоянии. С его стороны слышатся кривые радио помехи, что невольно вырываются от переизбытка эмоций. Аластору нужно что-то более резкое, чтобы выйти из этого состояния, словно ведро холодной воды на голову ради пробуждения с утра. Сейчас он находится на стадии отрицания, не желая принимать суровую реальность. Мечтает остаться в грёзах, где у матушки всё хорошо, она жива и продолжает сиять, как и много лет до этого. Да, она попадёт в рай и у неё будет всё чудесно, но это означало и то, что Аластор больше никогда, абсолютно никогда и никак с ней не увидится, от осознания чего демона накрывает новой волной истерики. От его сердца словно жестоко оторвали внушительный кусок, заставляя то болеть и обливаться кровью. Ужасно, отвратительно, неприятно и Аластор тонет, идёт на самое дно. Перед глазами стоит картина её смерти и как бы демон не пытался отвертеться, переключиться на другой кадр, ничего не выходило. Люцифер не знал, что ещё можно предпринять. Паника Аластора распространялась по всему помещению, а радиопомехи становились громче с каждым рваным выдохом. Проскользнула идея о том, что можно магией заставить его успокоиться, но вряд ли это будет что-то значить. Эмоции всё равно когда-нибудь вырвутся наружу шквалом саморазрушения или агрессии. Что тогда он может сделать, чтобы успокоить демона? По сути, он и не обязан находиться рядом. Однако как можно разделять с кем-либо весёлые моменты, при этом отсутствуя, когда нужна помощь? Нет, совесть не позволит. Видя, что его действия ничего не решают, Морнингстар стал настойчивее добиваться от Аластора хоть какой-то связи с реальностью. Сначала словами сожаления и сопереживания, но так как это не помогало, пришлось прибегнуть к крайностям. –Аластор! – Громкий голос разнёсся по комнате неожиданно, так как до этого владыка говорил достаточно тихо. Ладонями он взял лицо демона, чтобы поднять заплаканные глаза к себе. Белок стал темнее обычного, а зрачки хаотично бегали по лицу Люцифера. От громкого обращения мысли в голове Аластора на пару мгновений заменяет белый шум, а после по ушам ударяет противный короткий писк, отчего наконец ведущий фокусирует взгляд на Люцифере, который выглядел сейчас чересчур серьёзно. Поднимает уши, направляя в сторону собеседника, чтобы хорошо слышать, что тот пытается донести. Следит за дыханием Самаэля, чтобы выровнять своё в такт, что постепенно у демона относительно получается. Он немного расслабляется, кивая на слова владыки, ведь если сейчас что-то скажет вслух, это будет звучать скорее как писк побитого котёнка. Отворачивается, разрывая физический контакт, не хочет, чтобы Люцифер ещё хоть секунду смотрел на его жалкую физиономию. –Тебе надо успокоиться. Я понимаю, что произошло ужасное, и прямо сейчас тебе кажется, что это конец света. Но продолжая так думать, ты сломаешь себя полностью. –Слова он старался выговаривать чётче и медленнее, будто боялся, что Аластор не поймёт несвязанной речи из-за собственного шума помех. –Мне жаль, что вы больше не увидитесь. И это нормально, что ты чувствуешь боль. Но помни, что сейчас она в полном порядке. Это должно быть главным для нас, верно? – Неизвестно, сколько времени проходит в тишине, пока Аластор до конца приходит в себя. Демон не уходит, хотя может сделать это за доли секунды, видимо, на это есть свои причины. Наконец, возвращает свой взгляд и внимание к Люциферу. Но не возвращает на лицо привычную эмоцию, напоминая себе, что хоть иногда нужно вкладывать в неё искренность. Сейчас улыбаться отнюдь не хотелось, поэтому Аластор и не пытался. Да и прятаться за улыбкой с владыкой у демона больше никогда не выйдет, тот видит его насквозь. Медлит, прежде чем озвучить свою мысль. – Спасибо. Что остался. – Видно, что ведущему тяжело говорить подобное, но он борется с собой, даже не прикрываясь родным радиоэффектом. –И прими мои извинения за... это.– Он обводит рукой себя, не зная, как иначе сформулировать фразу.– Не хочешь выпить? Не особо церемонясь спрашивает, но сейчас его речь звучит сама по себе слишком рвано, чтобы это показалось странным. Мнёт руками край своего пальто, занимая их тем самым уже по привычке. Вид у демона сейчас был не очень презентабельный: растрепанные волосы и уши, глаза, что чуть опухли, выдавая недавнюю истерику, костюм помят, а монокль мирно покоится в кармане. Но Аластор пока не слишком об этом заботится, всё же он не отошёл до конца от произошедшего, на это нужно гораздо больше времени. Люциферу же казалось непривычным видеть столь открытого Аластора. За всё время проживания в одном здании, не заметить то, как радио демон бережно относился к своему образу. То будет сидеть за барной стойкой и чистить свой монокль до яркого отблеска металлической оправы, то на постоянной основе избегать прямого физического контакта с кем-либо, после этого обязательно не забыв вытереть конечность платком. Поэтому сейчас он немного потупил взгляд, прежде, чем опомниться. –Конечно. Я не думаю, что стоит спускаться в бар. Можем прямо... здесь? Извини за этот беспорядок, не думал, что впущу кого-то в свою комнату, – Люцифер перевел беглый взгляд на то, где они находятся. Когда создавал портал, был в панике, поэтому не задумался, куда можно переместиться и сделал это по привычке. Комната его казалась не очень большой из-за визуальных шумов в виде множества коробок после переезда, огромного стола, где всё было занято рукодельными безделушками. Справа от внушительной кровати находилось мягкое, бесформенное кресло-мешок. Оно было жёлтым и уютным, Самаэль любил проваливаться в объятия и засыпать на несколько минут, чтобы затем еле как доползти до кровати и уснуть уже нормальным сном. Относительно нормальным, если не считать беспокойство и пробуждение каждые полчаса. Одним движением ладони коробки исчезли, а со стола пропало всё, что вышло из-под руки владыки, появившись на другом конце ада, в особняке. Разберётся с этим позже, а сейчас в приоритете Аластор. Сев на кровать и скрестив ноги по-турецки, Морнингстар создал полную бутылку вина и два бокала, парящих в воздухе. Не спеша налил напиток, но Аластор с первым заходом справился за несколько секунд, поэтому пришлось только доливать. Видимо, тот отчаянно хотел напиться и быть не в состоянии раздумывать над тем, что произошло. – Итак... – Голос прозвучал хрипло, из-за чего Люциферу пришлось прочистить горло кашлем.– Ты хочешь поговорить со мной о том, что чувствуешь? Или мне лучше просто побыть рядом? Аластор заверяет, что всё, что ему сейчас нужно – это компания и хороший алкоголь, заливая в себя второй бокал. Хотя демон сам не знал, чего хотел прямо сейчас. Видимо, погрузиться в забытьё, почувствовать лёгкость, чтобы паршивые мысли поскорее убежали из головы. Однако сейчас он явно слишком много, не переставая, думает, о чём говорят сведённые к переносице брови. Аластор перестал считать бокалы в тот момент, когда невольно сказал Люциферу, что хочет поговорить, на что второй кидает удивлённый взгляд. Демон, чей мозг уже явно был затуманен алкоголем, признаётся, что хочет, чтобы Самаэль был рядом сейчас, потому что в одиночестве он просто напросто начнёт стремительно сходить с ума. Рассказывает всё, что лежит на душе, даже то, что клялся запереть навсегда, но, начиная осушать вторую бутылку любезно предоставленного Люцифером вина, и не такое начнёшь разбалтывать. Много говорит о матери, вспоминает события из давно ушедших дней, делится тем, как он себя чувствовал эти 20 лет, тем, как часто ощущает себя слабым и что может Люцифер прав и он на деле таковым является. Говорит о том, что с ним происходило, когда он только попал в ад, как он дошёл до жестоких убийств грешников, рассуждает и даже пытается философствовать, но потом слишком хаотично начинает скакать с темы на тему, отчего уловить суть повествования становится слишком сложно. Аластор добился своего. Он пьян, ему легко, но способность соображать абсолютно его покинула, да и держать сидячее положение стало явно тяжелее, отчего ведущий кладет свою голову на плечо Самаэля, отводя назад одно ухо, дабы не щекотать тому лицо. Признаётся собеседнику в том, что считает того своим близким приятелем, а может даже и другом, чего сам понять не мог, но делает вслух заключение, что Люцифер как минимум ему не безразличен. Веки опускаются, пока демон, кажется, переходит на случайную тему в лице готовки, но не заканчивает свою мысль, вырубаясь на чужом плече. Слишком тяжёлый день, приправленный алкоголем, сделал своё дело. Никогда бы Люцифер не подумал, что в его жизни настанет момент, когда он будет разговаривать с Аластором на столь откровенные темы. Слушать то, как больно человеку, который постоянно держит эмоции в себе, который на самом деле о многом переживает и размышляет о правильности своих поступков – очень непривычно. За весь вечер от Аластора не было ни одной токсичной фразы, в голосе нельзя было проследить радиопомехи, как и тонны фальши, что обычно наслаивались друг на друга. Он был столь... живым и искренним, что это поражало, приковывало к себе. Морнингстар в действительности начал считать радио демона лучшей личностью, чем считал до этого. В некоторые моменты даже накрывало непонятное желание крепко обнять, будто перед ним сидел не двухметровый оверлорд, а маленькое, беззащитное создание. У Люцифера были специфические понятия милых созданий, раз он считал, что Аластор вполне себе мил. Хотя бы в определённые моменты. Своего апогея это чувство достигло, когда тяжёлая голова упала ему на плечо. Морнингстар, в отличие от его товарища, не пил так уж много. А посему от неловкости покрылся румянцем, который отдавал золотистым цветом. Пушистые, красные волосы щекотали щеки, а горячее дыхание обдувало шею так, что невольно хотелось сжаться. Судя по более углублённому дыханию, Аластор успел крепко уснуть, устроившись при этом в самой неловкой, для правителя ада, позе. Посидев в таком положении ещё несколько минут, тому пришлось на последок провести по волосам радио демона и, наконец, поднять на свои руки. Комната Аластора находилась совсем близко, но рисковать, таща того по коридору глубокой ночью, не хотелось. Поэтому через портал Люцифер доставил Аластора в его обитель и молча ушёл сам. Этот день должен запомниться им надолго.