Self-destruction

      Разобраться в своей голове было сложнее, чем казалось на первый взгляд. Если сначала главной причиной того, что Сандей полный мудак был его внезапный отъезд, который не хило так ударил по всем внутренностям, то сейчас, на холодную голову и без замыленного влюблённостью сознания, можно было поразмышлять над этим глубже.       Конечно, мысли о том, что что-то не так в этих отношениях изредка проскакивали в его голове, но до ума не доходили. Совета от третьих лиц он получить не мог — счастье любит тишину, а в тишине с ума сходишь от самого себя же. Проблема даже не в этом.       Временные рамки размылись, когда диалог спустя время состоялся. Авантюрин, кажется, урок пропустил, причём полностью. Не так важно, приоритеты просто правильно расставил. Разобраться с тараканами и птичкой в своей голове было важнее урока в несколько тысяч раз. Он даже смог рассказать, что разорвал их отношения ещё в тот момент, когда Сандей в машину с тонированными окнами сел, тот в ответ признался в идентичном решении. И это было единственное правильное решение с самого их знакомства. Впервые совместное.       Они не подходили близко, не пересекали черту, будто до этой встречи их ничего не связывало. И, наверное, это правильно. Наверное, правильно, что они расстались так скомкано и непонятно, друг друга не оповестив о решении.       — Удачи тебе, — тихо говорит Сандей со слабой улыбкой, поправляет пиджак и уходит. «Наверное навсегда» - проскакивает в голове. Авантюрин ещё какое-то время в ступоре стоит не двигаясь, наблюдает как его бывший уходит. «Надеюсь навсегда» — последняя мысль.

***

      — Ави, ты, конечно, меня извини, но это вообще какой-то пиздец, — Топаз перехватывает сигарету из дрожащих рук друга, — Хватит, кури поменьше. Понимаю, ситуация не из лучших, но себя до такой степени тоже губить не стоит.       Губить себя до такой степени хотелось. Особенно сейчас. В голове каша из мыслей, понять немого было бы проще, чем самого себя.       — Он болен, ты сам это видишь, — продолжает подруга, — Ты попросту не справишься с этим. Ему голоса на ушко шепнут тебя грохнуть — думаешь он их не послушает?       — Ему таблетки помогают, — почти шепчет Авантюрин и глаза в пол опускает. Отчитывают как ребенка. Будто он уже к нему вернулся и детей с ним заводить планирует.       — Ты сам в свои слова веришь? — она вопросительно смотрит на друга, делая затяжку, — Он болен, Ави, болен, у него не ОРВИ или тревожное расстройство, у него, блять, шизофрения.       Авантюрин и возвращаться-то не собирался, если думать серьёзно. Тянуло просто, как магнитом, когда разговаривали. Их прошлое отлично работало сейчас. Но если нет прошлого, то нету и будущего, верно? Только так себя успокаивать приходилось весь день. Ещё немного и номерок его больнички спросит, и сам отдыхать туда поедет.       — Ты так говоришь, будто не я его нахуй отправил час назад, — он отвечает уверенно, понимая, что вся лекция Топаз на тему Сандея абсолютно бессмысленна — он все эти выводы уже двести раз в голове прокрутил.       — Красава кстати, — подруга снова затягивается его сигаретой и откидывается спиной на скамейку, — А Веритас чё там?       — А что он? — Он задумывается и ещё более тошно становится от себя же. Ну сколько можно?       Веритаса он воспринимал как что-то недостижимое. Он был идеален, полностью. С первого дня как перевёлся. Авантюрину даже сил не хватает одёрнуть себя, чтобы не смотреть на него у доски, не цепляться взглядом в коридоре, не смотреть на его руки, которые страницы книг на перемене перелистывают. Авантюрин не дотягивал до такого уровня, по крайней мере, по его мнению. Всё слишком сложно.       Ему нравилось, что Веритас им гордился, что помогал, что иногда хвалил на занятиях, что не считал его таким же глупым как и все остальные. От одной мысли об этом улыбка на лице мгновенно появлялась. Но Авантюрин не дотягивал.       У Веритаса Рацио было идеальное тело, идеальный ум, идеальное всë, что только можно себе вообразить, думая о человеке. Но неидеальность Авантюрина заставляла лишь наблюдать со стороны. Как в картинной галерее шедевры за стеклом и ограждением — руками трогать нельзя и подходить ближе положенного тоже категорически запрещено.       — Пьяный Авантюрин мне сказал, что Веритас ему, наверное, нравится.       А он и забыл. Напрочь. Виски — зло, ему стоило на лбу эту истину записать и больше никогда даже не смотреть в магазине на эту пакость.       — Не помню такого, — попытки перевести серьёзные разговоры в шутку всегда заканчивались успехом, в этот раз тоже стоило попробовать. Вдруг прокатит.       — Зато я всё прекрасно помню, — Топаз смотрит на него, не веря ни единому слову. Знает как облупленного не первый год.       Авантюрин лишь театрально закатывает глаза и отмахивается от её слов. Помнит она, как же такое забыть.       — У меня есть план-капкан как проверить мои невероятные чувства, — спустя пару минут молчания выдаёт Авантюрин и с горящими от идеи глазами смотрит на подругу.       — Удиви.       — Ты ещё маленькая, чтобы я тебе такие вещи рассказывал, — он достаёт ещё одну сигарету из пачки — прошлая погибла смертью храбрых от рук Топаз, — Я думаю взрослая тётя Яшма ещё тебе такого не показывала в связи с твоим возрастом.       — Ты придурок? — она громко вздыхает и делает затяжку с его рук. От прошлой сигареты ей досталась лишь половина, этого как-то мало.       — Какой есть.       — Трахнешь его на ваших занятиях, пока он будет рассказывать тебе о теории вероятности?       — Теперь у меня к тебе вопрос. Ты придурошная? — Авантюрин закатывает глаза и отводит руку с сигаретой в противоположную сторону от подруги, — Во-первых, теорию вероятности я знаю с девятого класса, во-вторых, откуда ты знаешь такие слова? Неужели Яшма маленькой девочке и такое успела показать?       — Я тебя сейчас ударю, — раздражённо отвечает Топаз.       — Ну всё-всё, напугала меня, расскажу, так уж и быть, — он затягивается последний раз и тушит сигарету, — Эта идея зародилась у меня в голове ещё несколькими днями ранее, когда я молча сидел на одной из важных дисциплин нашей школы, и поглядывал то в окно, разглядывая трясущиеся от ветра деревья, то на нашего многоуважаемого одноклассника Веритаса Рацио, — Авантюрин делает задумчивое лицо, придумывая дальнейшее развитие событий, — Но эта идея появилась не сразу, до неё я думал о том, как хорошо было бы сейчас выйти на улицу, достать новую пачку сига…       — Честно скажи, ты правда хочешь чтобы тебе сейчас кулак в морду прилетел? — перебивает Топаз.       — Ну что вы такое говорите, моя дорогая подруга? Я всего лишь рассказываю историю рождения моей идеи! Мне кажется это весьма занимательно, — подруга отмахивается от него рукой и встаёт со скамейки.       Несомненно, она знала, что если Авантюрин не хочет чего-то рассказывать он либо просто ничего не расскажет, либо будет лить воду и придумывать всякую чушь на ходу, лишь бы внимание от вопроса отвлечь и тему перевести. Такое всегда было, с самого знакомства. Но каждый раз это раздражало как в первый. Все никак не привыкнет.       — На консультацию идём?       — По какому сегодня?       — Математика.       — Летим на крыльях любви! — радостно отвечает Авантюрин, будто это самый любимый предмет.       Как только они замолкают и к зданию школы начинают двигаться мысли опять настигают. В большем количестве, раз в сорок больше.       Если поначалу шоковое состояние просто игнорировало наличие мыслительных процессов по поводу этой ситуации, то сейчас всё как-то стремительно начинает собираться в единую картину в голове. Причём не очень радостную. Совсем не радостную. Сандей: Больно смотреть на тебя. Прости, что довел до такого       Авантюрин перечитывает сообщение несколько раз, понять пытается, что он имеет ввиду. Слишком набрал вес? Поменял стиль и ему он не идёт? До чего он довёл? Бред какой-то. Интересно, Веритасу тоже больно на него смотреть или просто мерзко?       Они проходят с Топаз по коридору мимо столовой, запах еды заполняет весь первый этаж и настигает Авантюрина до тошноты. Удивительно, что в последнее время сам организм уже будто отказывается от пищи — от одного запаха воротит. Он даже и не думал, что когда-то до такого дойдёт, чтобы прям на физическом уровне еды сторониться. Да в этом и нет проблемы, наверное, так же легче будет, без соблазнов на компульсивное переедание. Не то чтобы он часто переедал, но когда такое случалось — ничем хорошим не заканчивалось.       Ещё Авантюрин заметил интересную закономерность: каждый раз, когда он ел — в особенности, переедал — зеркала начинали раздражать его больше. Неужели он моментально набирал вес? Не может быть, но видимо так и есть. Что это? Особенность организма, склонность к полноте?       — Ты чё в печали? — Топаз снова выдёргивает его из собственных мыслей. Будто чувствует, что до добра такие размышления не доведут, — На любимую консультацию же идёшь! Радоваться надо, и бежать в кабинет с улыбкой до ушей.       — Щас же, — закатывая глаза бормочет Авантюрин, — Может, домой?       — Щас же, — моментально зеркалит Топаз и хватает друга под руку. Как ребенка, ей-богу.       — Ты ужасный друг, ты знала?       — Надеялась.       В кабинете душно, то ли из-за закрытых окон, то ли из-за физматовской атмосферы, которой этот кабинет с потолка до пола пропитан. Веритас Рацио — самый не душный физмат, всё также сидит на первой парте, такой же идеальный и собранный. И сколько раз за сегодня в своей голове Авантюрин уже употребил слова «идеальный» и «Веритас» в одном предложении? Не сосчитать.       Консультация совмещена с классом, где учится Ханаби, и Авантюрин издалека замечает её яркий красный наряд и длинные волосы в хвостиках. После последних событий не то чтобы их враждебность к друг другу совсем пропала, но притупилась, скажем так. Он слабо и явно наигранно ей улыбается и машет рукой, просто для галочки, но, по всей видимости, это было ошибкой. Они с Сампо, кажется, сочли этот жест чем-то вроде зеленого света, чтобы подойти и поболтать. Поязвить, прошу прощения.       — Ави-и-и! Как мило, ты наконец-то начал здороваться с нами! — радостно говорит Сампо. Вот он такой человек, что по нему даже гадалки не поймут, когда он говорит искренне, а когда нагло врёт прям в глаза. Его улыбка, не исчезающая с лица, не показывает никаких признаков ни лжи, ни искренности. Кошмар какой-то.       — С вами попробуй не поздороваться — мозг будете трахать до конца жизни, — встревает Топаз, недовольно оглядывая появившийся дуэт.       — Ну не выдумывай! — с широкой улыбкой отвечает Ханаби, садясь за свободную рядом парту, — Ты так вообще никогда не здороваешься, морду корчишь, когда нас видишь.       — Извини меня, грешную, я в следующий раз сразу в горячие объятия к тебе брошусь.       — Авантюринка, ты её совсем распустил!       — А мне больше всех ваши разборки интересны?       — У него всегда такие трепетные чувства в мой адрес! — восхищённо заметила Ханаби и умилённо посмотрела на парочку, которая уже сидела за партой.       — А ты не меняешься изо дня в день, — раздражённо комментирует Топаз.       — Ну кто-то же должен вносить в вашу печальную жизнь позитив! Мы с Сампо готовы принять на себя роль ваших лучиков света.       — Как бы не ослепнуть от такой вспышки, — сказал Авантюрин, параллельно вытаскивая из сумки нужные тетради.       — Глаза прикрывай, блондинка, — съязвил до этого молчавший Сампо.       — Меня твоя трепетная забота каждый раз все больше умиляет, амбал крашеный.       — Ой, вы надоели уже, — заканчивает обмен любезностями Ханаби, — Ты мне лучше поведай, как там Фрайдей поживает.       — На лингвистику поступать будешь? А то я вижу языковые шуточки у тебя на высоте, — снова встревает Топаз.       — Тебе красочно описать место, куда тебе лучше сходить, или в общих чертах?       — Я думаю она обойдётся без подробностей, — говорит Авантюрин, — Нормально он поживает, не жалуется.       — Вот и славно! — последнее, что говорит Ханаби, и под громкий звонок уходит под ручку с Сампо. Неужели.       Авантюрин переводит взгляд на впереди сидящего Веритаса, снова будто засматривается слишком долго на его спину. Тот оборачивается, видимо, чувствуя пристальный взгляд на себе. Смотрит сначала так сурово, и почти сразу немного улыбается — совсем чуть-чуть, едва заметно, но будто током сразу прошибает от этого жеста и мурашки по всему телу.

***

      У Веритаса каждый день не отличается от другого. Всё, как бесконечный замкнутый круг, бесконечный цикл. Он каждое событие может заранее предугадать, каждое слово родителей дома наизусть знает. И снова он задумывается о том, что Авантюрин хоть какое-то разнообразие приносит.       Это разнообразие хоть и перестаёт таковым являться, потому что тоже в стабильность превращается. В одно и то же время он приходит, они разбирают эти простейшие темы и он уходит. Но даже тут он умудрился напиться, не явиться в положенное время, да ещё и сообщения несвязные отправлять.       Несомненно, жить в стабильности и спокойствии очень здорово, ты всегда знаешь, что ожидать от предстоящего дня, недели, месяца, года. Но как же это начинает давить и душить.       Это недоразумение худощавое обещал сегодня прийти, и даже не как в прошлый раз, а «клянусь, Веритас, секунда в секунду уже буду у твоего дома». Это обнадёживает, хоть и верится с трудом, что прям секунда в секунду.       Веритас ходит по комнате от одного угла к другому. Книжки уже подготовил, да всё уже подготовил, до мелочей, а спокойно не сидится, и время как будто тянется бесконечно.       Вид из окна резко каким-то интересным стал. Вот дом напротив хороший, отец бы оценил, хотя он уже по достоинству оценил, сказав, что «бездари проектировали, но цветовое решение пойдёт». Так и есть. Ещё сад небольшой красивый у них, точно. Кустов много экзотических и цветы такие яркие растут. Красные, видимо, любимые у соседей.       Веритас слышит звонок в дверь и на часы смотрит. Секунда в секунду.       — Как и обещал, — с широкой улыбкой говорит Авантюрин, проходя в комнату. Сегодня, видимо, в хорошем настроении.       — Умеешь приходить вовремя?       — А ты во мне сомневаешься?       — Да не то чтобы…       — Вот какое у тебя мнение обо мне? Вы разбили мне сердце, учитель, — Авантюрин изображает обиду и удобно устраивается на кровати Веритаса, раздвигая идеально разложенные книги. Даже тут стабильность нарушает. Но даже такое действие не раздражает.       — Перестань, — Рацио рядом садится и из переложенных книг нужную ищет, — Экзамены совсем скоро, я думаю это наше последнее занятие. Ты вполне к базе готов.       — Нет, — твёрдо отвечает Авантюрин. Видимо, перспектива больше не заниматься математикой вне школы его не особо впечатлила. Веритас как-то опешил даже, он на обратную реакцию рассчитывал.       — Что «нет»?       — Не последнее. Перед самим экзаменом ещё прогоним.       — Нравится заниматься математикой?       — Скорее человек, который мне её преподаёт.       Теперь у Веритаса вообще в голове всё пусто. Что? Нравится?       — Что прости? — его, наверное, впервые в жизни так удивиться вынуждают. Причём именно вынуждают. Издевается что-ли?       — Да так, цитирую свою любимую подругу, — он ёрзает на этой кровати, в глаза не смотрит, и всё эти чёртовы книги перебирает и перекладывает, — Во время инцидента, когда я был вынужден пропустить наши с вами занятия, мне был задан резонный вопрос, я уже вас, кажется, посвящал в это.       — Ты о том пьяном бреде, который мне приходилось читать?       — Вот как раз о нём!       — Вот как раз избавь меня от этого, — пытается закрыть тему Веритас. Для своего же блага подробностей лучше не знать.       — Как скажешь, — подозрительно быстро соглашается Авантюрин, — Ну давай, расчехляй свои сборники математического ужаса.       Как бы прискорбно это всё не было, но математику Авантюрин действительно начал понимать. Конечно, не уровень профильного экзамена, но базу точно сдаст, причём хорошо так сдаст. То ли это педагогические способности Веритаса такие чудодейственные, то ли он скрытый гений в каждой науке и математика ему тоже подвластна.       Сегодня он даже не тупит на простых заданиях, всё решает молниеносно. Кажется, действительно последнее занятие.       Авантюрин специально пишет медленнее, чем обычно, время потянуть подольше. Он здесь себя чувствует, будто в другой вселенной. Будто спокойно так на душе, нет мыслей этих ненормальных — да вообще никаких мыслей почти нет, только о хозяине этой комнаты.       Он уже запомнил всё лицо Веритаса, вплоть до каждой родинки, и всё равно моментами засматривается и теряется.       — Ты отлично справляешься, — с гордостью замечает Веритас, проверяя тетрадку одноклассника, — Уверен, что перед самим экзаменом потребуется ещё занятие?       — Уверен, — он отвечает не раздумывая. Какое последнее занятие? Это же буквально означает, что встреча вне школы последняя, а там потом выпуск… и всё. Не будет больше взглядов, гордостью наполненных, двух часов два раза в неделю в компании математики…       Что-то Авантюрин совсем от этих мыслей расклеился. Веритас же сто процентов его воспринимает как недалёкого, посредственного одноклассника без нормальных знаний. А он напридумывал уже всякого.       — Веритас.       — М?       — Можно обнять тебя? — будто не своим голосом спрашивает Авантюрин. Руки снова за спиной прячет. Если откажет — это будет главный позор в его жизни, от которого он никогда не отмоется.       Но все эти сомнения и неуверенность рушатся, когда Веритас коротко кивает. И, кажется, в его глазах тоже это волнение блестит, да так явно, что аж глаза слепит от этого «блеска».       Авантюрин убирает все книги на своём пути и медленно через всю кровать к Веритасу подползает. Он замирает на секунду, потому что взгляд янтарных глаз своими ловит, и они будто сияют, красивые такие. Честно сказать, этот момент даже интереснее, чем предстоящий, наверное. Такой закрытый ото всех и непохожий ни на что.       Он обнимает его за шею и лицо прячет где-то там же, между своей рукой и шеей одноклассника. Веритас мнётся пару секунд, видимо, в шоке прибывая от реальных действий, но потом всё равно сжимает худое тело Авантюрина. Слишком худое — в объятиях это ощущается в разы ярче, чем то, что он привык видеть глазами. На вид, из-за его одежды, у него очень даже обычное тело, запястья иногда выдают, но а так, в целом, не очень заметно. Но когда прижимаешь это тело к себе сразу суть проблемы и ощущается. Объятия сразу какими-то жёсткими становятся, потому что к тебе одни кости прижимаются и давят в некоторых местах неприятно. Но это же Авантюрин…       У Веритаса даже в голове не укладывается, почему так происходит, почему именно этот человек с собой такие махинации проворачивает, убивает себя своими же руками. Мысли о том, что это метаболизм такой у него отпали почти сразу, потому что реакцию на еду и предложение поесть он сам своими глазами видел и к хорошим мыслям эта реакция его не натолкнула.       Хотелось прижать его крепче почему-то, сжать его кости крепко, но с ним же так нельзя, он ведь рассыпается прям здесь с вероятностью в сто процентов. Такой хрупкий, и в этих объятиях кажется таким беззащитным, маленьким.       — Я пойду, наверное, — тихо шепчет Авантюрин, уже отстраняясь от крепкого тела. Веритас провожает его, ни слова не говорит, потому что даже думать здраво не может. Авантюрин: Топаз это ПИЗДЕЦ. я обнимался с Веритасом