Dead souls

Не желая душиться в общественном транспорте, они решают пройтись до офиса пешком. Однако пару кварталов спустя, понимают, что чертовски прогадали. Перекресток оцепили полицейские машины, на тротуарах толпятся люди, поднимаются на носки, надеясь разглядеть хоть что-то. Чуя не исключение. Любопытство, присущее ему от природы, и которое, возможно, является также одной из причин, почему последние несколько дней его жизнь похожа на фантастический роман, съедает изнутри. — Ничего не вижу… Что там происходит? — Чуя тянет шею, встаёт на носочки, но толпа такая густая, а они стоят так далеко, что виднеются лишь чужие макушки. Он с завистью косится на Дазая. С его-то ростом никакая толпа не страшна! Наверное. Заметив потуги Накахары, Осаму ухмыляется. — Что, малыш Чу не дотягивается? Хочешь подниму? — Слышь, шпала! Как погодка сверху? — язвит Чуя в ответ. Скрыть раздражение не получается. Дазай смеётся, взъерошивая рыжую шевелюру, отчего её обладатель яростно вспыхивает и со всей силы давит пяткой на носок Осаму. От неожиданности тот отскакивает в сторону, обиженно надув щёки. — Какой ты неоригинальный, Чуя. Больно! — Так тебе и надо, — свирепо произносит Накахара. — Что там происходит? — Давай узнаем. С этими словами он хватает Чую за руку и тащит за собой в самую гущу людей. Осаму распихивает зевак, расчищая путь. Оказавшись наконец в первом ряду, Чуя осматривается. — Это же… — его глаза широко распахиваются, когда в поле зрения оказывается тело на носилках. Парамедики быстро уносят его в машину и закрывают дверь, но парень ещё долго смотрит им вслед. — Прямо вот так, среди бела дня? Не получив ответа, Чуя поднимает голову, глядя на Дазая. Осаму же, слегка улыбнувшись, наблюдает за полицейскими. Проследив за его взглядом, Накахара замечает Акутагаву, рядом с которым светловолосый парень. Чуе кажется, словно они уже встречались, но обстоятельства, а тем более личность незнакомца, вспомнить не удается, поэтому он, дёрнув долговязого за рукав, спрашивает: — Ты знаешь, кто рядом с Рюноскэ? Дазай кивает. — Это мой коллега Ацуши. И кажется я догадываюсь, что он здесь делает. — Он тоже заключает контракты? — Нет, он стирает воспоминания. Чуя открывает рот, чтобы задать вопрос, но замирает, когда до него доходит смысл сказанного. Дазай, словно прочтя мысли, усмехается: — Да, это он стёр тебе память о том дне. Ты должен быть благодарен. — Благодарен?! — Выходит слишком резко — несколько человек, стоящих неподалеку странно озираются, поэтому Чуя понижает голос: — Вы буквально вторглись в мою память, за что тут благодарить? Голос Дазая до дрожи спокоен, он улыбается, однако в его глазах нет ни намека на радость. — Ты бы предпочел потратить сотни тысяч йен на психиатра, который не поверил бы ни единому твоему слову о загробных тварях и духах? Чуя тупит взгляд в землю. — Но правда… — Правда не всегда лучше лжи, Чуя. — Холодно отрезает Дазай. — Тебе ли не знать. Он прав. Он так чертовски прав, что бесит. Чуя поворачивается в сторону Акутагавы, что-то обсуждающего с Ацуши, вздыхает и, набрав в лёгкие воздуха, кричит что есть духу: — Рюноскэ! Следователь вздрогнув от внезапного оклика начинает оглядываться по сторонам. Мгновение спустя его внимание привлекает рыжая шевелюра. Акутагава на мгновение удивлённо замирает, а затем, заметив рядом Осаму, жестом приглашает подойти. — Дазай-сан! — приветствует Ацуши и, тепло улыбаясь, поворачивается к Чуе. — Здравствуй, Чуя. Ой, ты так вырос! Накахара не успевает ответить: над головой слышится смешок, а затем чужая рука снова ерошит волосы. Прежде чем до него доходит смысл этого жеста, Дазай выдаёт: — А по-моему ни капельки. — Эй! — Чуя зло скалится, задрав голову. Чёртов шкаф, вымахал, что не дотянешься! — Хочешь зубы пересчитаю? Дазай поднимает руки в жесте «Сдаюсь» и невинно улыбается. — Это то, о чём я думаю? — спрашивает он Ацуши. Тот кивает, нервно озираясь через плечо. — Исперии, — негромко отвечает Накаджима. — Медики пока не осматривали, но на парне была печать мёртвых, так что… — Стоп! — Чуя прерывает его речь, складывая руки на груди. — Дазай, что за исперии? И почему они убивают людей? Акутагава закашливается, — то ли специально, то ли приболел — бросив многозначительный взгляд на Дазая. Мол ты что, не рассказал ему? Осаму только плечами пожимает на этот взгляд. — Рю, ты тоже в курсе что-ли? — Чуя непонимающе морщит нос. Горло сжимает неприятный комок. — Спокойно, Чуя, у меня были причины молчать. Накахара невесело усмехается. — Какие же? — Вообще-то это тайна. — Дазай бросает красноречивый взгляд на Ацуши, от чего тот смущённо отворачивается. — Но раз уж Акутагава знает, то тебя мы тоже посвятим. Исперии — те твари, которых ты видишь. И в последнее время они… Перестали слушаться. — Озверели, — негромко добавляет Накаджима. У Чуи по коже бегут мурашки. Так это правда. Его кошмары реальны, как и твари, обитающие в них. — Зачем вы вообще держите их при себе? Разве не проще их истребить? Дазай хмыкает, складывая руки на груди. — Мы их используем. И это, между прочим, тоже души. Уничтожать души не наша прерогатива. — Но ведь они опасны, — на этот раз голос подаёт Акутагава. Куцые брови нахмурены, сосредоточенный взгляд направлен на Осаму оценивающе, с нескрываемым скепсисом. Дазай вздыхает, ущипнув переносицу. — Люди опаснее всяких тварей. И вообще, все вопросы к моему боссу. Я лишь пешка, — он отмахивается, устремляя взгляд на полицейскую машину, затем переводит его на толпу. — Если хотите поговорить об этом, вы выбрали неподходящее место. Три пары изумлённых глаз вмиг обращаются на него. — Дазай-сан — пешка? — Ты-то, бинтованный? — Ну-ну, верим, — в завершение цокает Акутагава. Дазай закатывает глаза, не сдержав улыбки. — Вы вообще слышали, что я сказал? Не здесь. Солнце спряталось в облаках, как в вате. Прохладный ветер то и дело ерошит и без того непослушные рыжие локоны. В парке безлюдно, лишь трели птиц в кронах деревьев и шум ветра окружают парней. Они разместились в беседке неподалеку от места, где буквально вчера потусторонний монстр убил человека. Дазай настоял, чтобы они пришли именно сюда. Мол так вы лучше прочувствуете серьезность ситуации. Чуя же и без этой демонстрации в полной мере понимает, в какую авантюру вляпался. И пути назад, к сожалению, больше нет. Хочется пожить ещё немного. Сколько ему там отведено? Пусть даже пять лет, а потом его собьёт пьяный водитель или он подавится косточкой от вишни, но пока конец не наступил, Чуя будет бороться. Тем более, он не один. К тому моменту когда Дазай и Ацуши закончили рассказ, на улице стемнело и зажглись фонари. Несмотря на то, что многое Накахара уже слышал, новость о странных убийствах, застала его врасплох. К тому же обнаружились новые подробности. — А вам не кажется странным, что все, на кого нападали исперии, мертвы, кроме Фукучи? — Акутагава, как истинный следователь, первый выражает сомнение. В ответ на это Ацуши несколько раз согласно кивает головой. — Это действительно странно, — подтверждает Чуя, глядя на глубоко задумавшегося Осаму. Когда последний не отвечает, Накахара пинает его носком кеда в ногу, возвращая в реальность. — Нельзя исключать, что ему просто повезло, — Дазай недовольно цыкает потирая ушиб. — Доказательств против него у нас нет. — Как и против кого-либо ещё. Он единственный, у кого есть доступ к ним, и он может ими управлять, — упирается Чуя. Рюноскэ вздыхает, качая головой. — Мы не можем обвинить его вот так. Тем более он сам пострадавший. Каким бы хорошим или плохим человек ни был, мы должны опираться на закон. Слышал про презумпцию невиновности? Чуя и Ацуши одновременно хмурятся. Слышится весёлый смешок Осаму. — Просвети нас. — Человек невиновен, пока не будет доказано обратное, — серьезно объясняет Рюноскэ. — Что, совсем никак? — с надеждой спрашивает Накаджима. Акутагава пожимает плечами. — Только если в вашем мире другие законы. — Сейчас позвоню загробному другу-юристу и узнаю, — Осаму делает жест, будто берет телефон, но тут же заливается смехом. Чуя усмехается и толкает Дазая локтем. — А теперь серьезно. Что делать? — Продолжать работать, Чуя. Находить несчастные души и заключать сделки. — А как же исперии? — А что исперии? Мори приказа расследовать не давал, значит, справляется сам. Я сверхурочно работать не собираюсь, — Осаму закидывает ногу на ногу. — Или у тебя есть идеи получше? — Дазай-сан, — встревает Ацуши, переглянувшись с Акутагавой. — Такое дело… Мори-сан отправил меня изменить Рюноскэ память, но… — Ах, да. — Дазай подаётся вперёд, внимательно рассматривая Акутагаву, словно видит впервые. — Честно говоря, ни разу не встречал кого-то, кто может игнорировать магию ткачей, да ещё и духов видеть. Могу предложить, что это как-то связано с Гин. В глазах Рюноскэ мелькает стальной блеск. Он сжимает губы и опускает взгляд. — Откуда ты знаешь о ней? — Профессиональная тайна. Но, поверь, я знаю больше, чем тебе может показаться. — Она ещё жива, — словно сам себе бормочет парень. — Что тебе ещё известно? — Всё. Но сейчас не об этом. — Дазай поворачивается к Накаджиме. — Скажешь Мори, что выполнил задание. А ты, — Рюноскэ вздрагивает, когда Осаму обращается к нему. — Будешь молчать, как мёртвый. — Что-то ты не особо молчаливый, — с каменным лицом замечает он, но, вздохнув, соглашается: — Я и не собирался. Похож я на психа? — Учитывая обстоятельства, я бы сказал, что мы и есть психи, — вставляет Чуя. — Что дальше? — Поживём — увидим. Чуя смеётся. — Ты слишком оптимистичен для мертвого. — А ты слишком низкий для совершеннолетнего, — Дазай ухмыляется, и они встречаются взглядом. Чуя даже злиться забывает: открывает рот, но не произносит ни слова. В глазах напротив нет блеска, они так глубоки, что в них хочется утонуть. Губы Осаму вздрагивают, когда он пытается скрыть улыбку. — Рыжик и Ацуши пойдут со мной в Отдел. Рюноскэ — на работу. Акутагава закатывает глаза. — Как же ты любишь командовать, бинтованный. Дазай только улыбается на это. Попрощавшись, парни расходятся.

***

Часом ранее, Отдел смерти В реанимации занята одна-единственная койка, принадлежащая Фукучи. Он не просыпается уже почти сутки, и единственным подтверждением того, что он ещё не отправился в Кошмар, служит слабый писк прибора на его запястье. Его душа ещё при нём, а значит, он проснётся. Обязательно проснётся. Мори устало вздыхает и потирает глаза. Безусловно, разумнее было бы пойти отдохнуть и поставить кого-нибудь наблюдать. Но он ещё не выяснил, кто виноват во всём этом бардаке, а значит доверять сейчас он может только себе. Существует риск, что убийца объявиться вновь, и если это произойдет (в глубине души Мори даже надеется, что это произойдет), он будет готов, и проблема решится сама собой. Вот он и сидит на крохотном кресле возле окна, дожидаясь, пока Фукучи очнётся. Чертовых десять часов с момента, когда собственными руками зашил его раны. Десять часов для мёртвых срок, может, и не слишком длинный, но от скуки умереть — это легко, это за милую душу. Зевнув, он оглядывает реанимацию в тысячный раз. Всё тоже тусклое освещение из коридора, полоской скользящее под дверью, красная лампочка прибора, бледная, настолько, что кажется прозрачной, кожа одного из Глав Отдела смерти. И всё же кое-что изменилось. Краем глаза, Огай замечает движение. Ресницы Фукучи трепещут, и он открывает глаза. Мори пулей оказывается рядом. — Оочи, слышишь меня? — голос Огая спокоен, ни один мускул лица не дрожит. — Я… Слышу. Ты… — видно, разговоры даются ему с трудом. Но Мори терпелив, это одно из полезнейших качеств, когда ты имеешь дело с мертвецами. — Я, Мори. Что ты помнишь? Фукучи шевелит губами, но в темноте разобрать, что именно он говорит, невозможно. Тишина затягивается. Мори начинает волноваться, уж не отключился ли он снова, когда Оочи вновь начинает говорить, с трудом выдавливая слова: — Д-дазай… Осаму. Мори удивлённо поднимает брови. Может, не расслышал? — Что? — Это был Дазай. На этот раз имя звучит абсолютно чётко. Нельзя отрицать, Фукучи назвал его именно в том самом смысле. Дазай — убийца. Он управляет испериями. Но как? — Ты уверен? Дазая не было в отделе в это время. — Правда это или нет, Мори, конечно, не уверен, однако Осаму не из тех, кто отлынивает от его приказов, тем более когда это касается Чуи. — Я не видел его. Слышал голос в голове. Он приказывал испериям. Это уже больше похоже на правду. Дазай, черт бы тебя побрал, что ты творишь?