Dead souls

Пожалуйста, не умирай

или мне придется тоже.

Ты, конечно, сразу в Рай,

а я не думаю, что тоже…

5 сентября, 20 лет назад — Почему ты так хочешь умереть? — Голос Оды спокоен. Он смотрит на Дазая, с любопытством склонив голову. Между пальцев зажата сигарета. — Может быть, я просто не хочу жить. Это не всегда значит одно и тоже. — На губах юноши безмятежная улыбка, взгляд пустой, будто подернутый пеленой. — А для чего живёшь ты? Мужчина замолкает, делая затяжку. Затем стряхивает пепел в воду и опирается на парапет моста, глядя вдаль. На горизонте уныло сереют последние лучи заходящего солнца. — Ради Косуке, Кацуми, Ю, Шинджи и Сакуры. Никто не позаботиться о них, если я умру. Дазай выглядит разочарованным. Слегка наклоняется через перила, глядя на чернеющую глубину воды. — Если это всё, то у тебя довольно скучная жизнь. Ода тихо хмыкает. — Так и есть. Долгое время они молчат. Начинает накрапывать по-осеннему холодный дождь. Небо над Йокогамой, затянутое свинцовыми тучами, предвещает бурю. Сентябрь в этом году непростительно дождливый, солнце почти не выглядывает. — Ты уже принял решение? — Первым нарушает тишину Дазай. Ода кивает и, потушив остаток сигареты, бросает её в воду. Осаму внимательно наблюдает за каждым его движением. — После того инцидента ты сам не свой. Почему? — Он был невиновен, а я все равно убил его, — в голосе столько горечи, что её можно почувствовать на языке. — У него была семья. Осаму поднимает на друга тяжёлый взгляд. Непонимание, смешанное с удивлением. — И что? Это ведь наша работа. — Ты ещё слишком юн. — Ода сглатывает, от взгляда Дазая становится не по себе. Парень недовольно морщит нос, но не спорит. — Может быть, — пожимает плечами. — А ты слишком наивен, Ода, если считаешь, что сможешь уйти. — А что мне помешает? Дазай смеётся, словно услышал забавную шутку, но на вопрос не отвечает. — Ради твоего же блага, останься. Своим уходом ты не сделаешь для них ровным счётом ничего. Как там его? Асуки Кезуми?.. — Ацуму. Озаки. Дазай кивает и щёлкает пальцами в такт. — Да, и ты никак ему не поможешь. Ода не смотрит в его сторону. Губ слегка касается улыбка, и Дазай понимает, что переубедить уже не сможет. — Ему, может, и нет. Но я больше никого не убью. — просто отвечает Одасаку. Осаму отводит глаза. Он долго молчит, взгляд блуждает среди прохожих, поднимается вверх, к затянутому тучами небу. С темных волос каплями стекает вода. Когда Дазай вновь начинает говорить, его тихий голос пропитан смирением и горечью: — Удачи в новой жизни, Одасаку, — порыв ветра колышет полы плаща и ерошит волосы. — Надеюсь, ты, наконец, допишешь роман. — И тебе тоже, Дазай. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, — Ода слабо кивает ему и, развернувшись, уходит прочь. Спустя два дня Ода в последний раз выходит из дома. Последний раз закуривает. Последний раз садится в свою машину. Щелчок замка зажигания становится последним мирным звуком, который он слышит. Взрыв сотрясает воздух по всему кварталу, распугивает голубей и прохожих. Клубы черного дыма столбом вздымаются в небо. А ведь Дазай предупреждал его. Почему же он не послушал?.. …Ветер обдает лицо, горизонт чернеет: приближается гроза. Под ногами мягкая трава, за спиной город, а впереди только глубина. Один шаг. Всего один — и мучениям конец. Ему некого будет терять. Не будет боли, радости, печали. Будет лишь кромешная, густая тьма. Она его верная спутница уже давно. Тьма живёт внутри его глаз. Тьма слилась с его душой, прогрызла путь в самое сердце. — Я последую за тобой, Одасаку. Дазай делает шаг и понимает, что ошибся.

***

30 апреля, настоящее время Место, куда они направляются, располагается недалеко от центра города. Дазай удивлен тому, как легко после всего, что узнал Чуя, он согласился идти с ним. Безусловно, Дазай не собирается причинять ему зла, он лишь выполняет свою работу, и, кто знает, может быть, это пойдет его другу на пользу. — Куда мы идём? — в сотый раз спрашивает Накахара, и Осаму начинает терять терпение. — Мы идём в тату-салон. Чуя резко тормозит, хватая его за руку и останавливая. Он явно не ожидал такого ответа. — Куда?! Зачем? — Я же сказал: работа. — Дазай нарочно увиливает от ответа. Улыбается, глядя за спину Чуе. Накахара отрицательно качает головой. — Что это за работа? Ты так и не ответил. Осаму тяжело вздыхает. Как же ему объяснить? Он долго молчит, надеясь, что Чуя прекратит допрос, но тот лишь пристальнее вглядывается в его лицо. Дазай закатывает рукав и показывает татуировку в виде звёзды на запястье. Чуя щурится и рассматривает её, словно это нечто необычное. Затем переводит взгляд на Дазая. — Что она значит? — Ничего, — Дазай пожимает плечами. — Это пропуск на работу. Накахара вздрагивает, будто от холода, и по привычке засовывает руки в карманы. — У меня плохое предчувствие. Краешек губ Осаму слегка дёргается в улыбке. — Я ведь тебе говорил, что духи, подобные мне, отрабатывают свои грехи. Чуя кивает и отпускает взгляд. — Но я ведь не дух. — Не дух, — Дазай переминается с пятки на носок и обратно. — Ты внимательно читал дневник? Чуя хмурится, видимо, вспоминая. Решил не мучить друга догадками, Осаму добавляет: — Эта работа — цена твоего спасения. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя мама погибла зря? Чуя широко распахивает глаза, на щеках выступает румянец. Он опускает голову и сжимает кулаки. — А что, если я не хочу отрабатывать? — Тогда они заберут твою душу. — Я умру?.. Дазай кивает. Взгляд Чуи заставляет сердце сжаться. Рыжик смотрит сквозь него, глаза печальные, как у загнанного в ловушку зверя. «Как же ты похож на нее, Чуя» — мелькает в мыслях. Осаму опускает голову и протягивает руку. Чуя смотрит на неё несколько секунд, обдумывает. Такое решение не принимается легко, но Дазай ведь даёт ему время. Это спасет его. Он почти надеется, что Чуя примет верное решение. «Соглашайся, — мысленно просит он. — Чуя, возьми мою руку.» И Чуя, словно прочитав его мысли, кладет свою руку поверх его. — Идём уже делать это чёртово тату, Дазай. — Недовольно ворчит он. Замечая радостную улыбку последнего, непонимающе склоняет голову: — Ты чего? — Ничего, — улыбка Дазая неподдельная. — Идём. Тату-салон под названием «Астра» теснится в неприметном закоулке между торговыми лавками. Если не знать, можно и не заметить его вовсе. Колокольчик на двери приветственно звонит, когда парни входят, в нос ударяет запах благовоний и антисептика. В проходе царит полумрак, источник света находится за закрытой дверью и лишь одна-единственная полоска под ней, освещает путь. — Ты уверен? — Чуя невольно переходит на шепот, опасливо оглядываясь по сторонам. Дазай кивает и проходит вперёд, подавая знак идти следом. Чуя молча повинуется. Шагов почти не слышно из-за ковровой дорожки по всему коридору, на стенах в рамках, как и полагается, висят эскизы работ мастера. Открыв дверь, Дазай щурится от света ламп и проходит вперёд к стойке администратора. Облокотившись о неё, широко улыбается девушке. Та в свою очередь лишь сдержанно кивает. — Привет, Гин. Как продвигается бизнес? — Всё отлично, Дазай-сан. Вы к Тачихаре? — голос у неё тихий, а взгляд острый, как клинок. Дазай замечает краем глаза, с каким интересом Чуя рассматривает её, и тихо хмыкает. — Верно. Он здесь? — Конечно, он всегда здесь. — Гин слегка краснеет, опуская голову. — А этот… — Она переводит взгляд на Чую, и Дазай спешит представить их: — Чуя Накахара. С сегодняшнего дня наш новый сотрудник. — Затем поворачивается к другу. — А это Гин Акутагава. Одна из тех, кто с нами сотрудничает. Она жива, как и ты. Накахара удивлённо смотрит на него. Рот приоткрыт, в глазах вопрос: как так вышло? «Потом объясню» — одними губами отвечает Осаму. Чуя выдавливает улыбку, обращаясь к девушке: — Приятно познакомиться. — И мне. Можешь заходить. Он свободен. Дазай кивает и, взяв ошеломленного Чую за руку, тащит за собой в мастерскую. Здесь просторно и светло. Стены и потолок украшены светодиодными гирляндами разных цветов. За столом в углу сидит парень и что-то рисует на бумаге. У него такие же, как у Чуи, рыжие волосы, только короче, и пластырь на носу. Сколько Дазай его знает, он вечно с ним. И когда только успевает подраться? Дверь открывается, и Тачихара поднимает голову, изучая вошедших. — Ого, какие люди! — парень откладывает блокнот и отъезжает на стуле к стене, складывая руки на груди. — Сам Дазай из Отдела контрактов пожаловал. Осаму игнорирует его слова и отходит чуть в сторону, открывая обзор на Чую. — Нам нужен пропуск, — сообщает Дазай, подталкивая друга к кушетке. — Ты знаешь. Тачихара внимательно рассматривает новенького, а затем кивает и поднимается. — Вас в последнее время не отличить от живых, — говорит он Дазаю, раскладывая принадлежности. — Садись сюда, руку вот так, — Чуя выполняет все требования и они приступают. — Сочтем за комплимент, — усмехается Осаму, расположившись на небольшом диванчике поодаль. — Но Чуя жив, и проживёт ещё долго. Мичизо замирает и, вскинув брови, поворачивается к нему. — Как так? Живым ведь не положено работать в Отделе. Гин ведь не взяли, — он слегка мрачнеет вспоминая девушку, но быстро берёт себя в руки и возобновляет работу. — У Чуи особая ситуация, — Осаму косится на друга, предоставляя ему самому решать, делиться ли подробностями. Накахара благодарно кивает в ответ. — В общем, Чуя не в коме и не на грани смерти, а совершенно нормальный, обычный человек. — «Который видит исперий» — мысленно добавляет бинтованный. — Заинтриговали, — Тачихара заканчивает наносить эскиз и берет в руку машинку. — Но зачем тебе, живому, работать на Отдел? Успеешь ведь ещё. — На этот раз он обращается к Чуе, и тот тяжело вздыхает. — Не то чтобы это по моей воле… Но не думаю, что это сильно испортит мою жизнь, — он и сам не знает верит ли в это. — В любом случае, бей уже этот пропуск скорее. — Может всё-таки?.. — начинает Мичизу, но Дазай мигом пресекает его попытку уговоров: — Хватит. Он уже все решил. Больше Тачихара не говорит ни слова, кроме ворчливого: «Сейчас будет больно» в адрес Чуи. Вскоре Дазаю надоедает сидеть в тишине, и он начинает насвистывать себе под нос мелодию. Когда работа окончена, Тачихара все ещё не говорит ни слова. Молча обрабатывает рану, наносит гель. Молча возвращается к своему столу. На благодарность лишь кивает, продолжая рисовать что-то на бумаге. — Ты, кажется, его обидел. — Шепотом говорит Чуя, когда они вышли из мастерской и вновь оказались в приемной. Гин на месте не оказалось, поэтому приходится ждать. Чуя опускается на кожаный диван в углу, а Дазай опирается локтями о стойку администратора. Услышав последние слова, он беззаботно пожимает плечами. — Не бери в голову. Тачихара жив и выбрал работу в салоне самостоятельно. У него был выбор, а у тебя нет. — У меня тоже был выбор, — неуверенно возражает Чуя. Дазай невесело хмыкает. — Умереть и работать в Отделе или жить и работать в Отделе? Это ты выбором называешь? Накахара не отвечает; да и зачем? Выбор без выбора сделан, назад пути нет. — Тачихара здесь из-за Гин, хотя и не хочет этого признавать, — поясняет Дазай. — Он не является работником Отдела. За небольшую доплату сотрудничает с нами в подобных ситуациях. Чуя понимающе качает головой. — А Гин и Рюноскэ как-то связаны? Раз уж я теперь официально сотрудник, то объясни, как тут что работает. Дазай ухмыляется, мол с радостью, и, оттолкнувшись от стойки, садится рядом. — Гин сестра Рю. — Констатирует он. Чуя не удивлен. Это было очевидно. — Ты заметил их сходство, помимо фамилии, разумеется. Три года назад, когда мы только познакомились, Гин впала в кому. Чуя сдавленно ахает. — Из-за чего? — Отравление. Мачеха подсыпала ей в еду крысиного яда. Гин съела достаточно для того, чтобы отравиться и впасть в кому, но слишком мало для того, чтобы умереть. Вот и балансирует между мирами. Такое случается часто. — Что за зверство! И почему Рю ничего не говорил о ней? — Чуя вспыхивает, сжимая ладони в кулаки; глаза горят ярко-ярко, подобно сапфирам. Дазай с трудом отводит от них взгляд, прочищая горло. — Наверное, потому что боялся. Жизнь Гин висит на волоске. Она словно хрупкое пламя свечи: даже лёгкий порыв ветра может его погасить. Сейчас Гин большую часть времени находится с нами, — Дазай машет в сторону стойки, — но в такие редкие моменты, как этот, её сознание возвращается в реальность. — Как прозаично ты это объяснил. Поэт прямо. — Чуя обхватывает плечи руками, словно спасаясь от холода. — Значит сейчас она в больнице? И Рюноскэ боится, что кто-то узнает, потому что она слишком беззащитна? — Почти. Как думаешь, почему Рю так хотел стать следователем? — Чтобы вершить справедливость? — предполагает Чуя. — Чтобы наказать мачеху. Из-за недостатка доказательств и отсутствия мотива, никто не может привлечь её к ответственности. Рюноскэ хочет это исправить. — Получается, она до сих пор на свободе?! Но откуда тебе известно все это? Дазай потирает заднюю часть шеи, разминая по привычке. — У нас ведётся учёт всех потенциальных сотрудников, и я, когда мы познакомились, пробил Акутагаву по базе. Первой в списке претендентов была его мачеха, вот я и прочитал всю её подноготную. Мёртвым известно больше, чем живым. — Но что, если Рю зайдет сюда и увидит Гин? — Не узнает. Считай это магией мёртвых. Для Рю существует лишь одна Гин. Чуя задумчиво кивает. В этот момент раздается хлопок, и за стойкой администратора появляется девушка. Гин, заметив посетителей, быстро вытирает слёзы, и выпрямляет спину. — Уже закончили? — интересуется она, скрывая дрожь в голосе. — Да, спасибо, — Дазай слабо улыбается, кладя купюры на стойку. — Приходите к нам ещё, — рассеяно добавляет Гин им в спину, когда они покидают салон. Выйдя на улицу, Чуя заметно расслабляется. Вспомнив про татуировку, вдруг спохватывается и поднимает руку на уровень лица, рассматривая. — Такое можно сделать совершенно в любом салоне. Почему именно здесь? Есть какой-то секрет? — спрашивает он. Дазай зевает, грея лицо на солнце, как кот. — Да. Особые чернила. Ещё вопросы? — Их очень много, — вздыхает Чуя. Несмотря на относительно сложившуюся картину происходящего, у него сейчас наверняка голова идёт кругом. Сестра Акутагавы, тату, организация мертвых. И это лишь вершина айсберга. Дазай наоборот чувствует облегчение. Тринадцать лет он подсознательно боялся этого дня, но вот он настал, и теперь совсем нестрашно. — Отлично, — он улыбается. — Потому что мы идём на работу.