Моё-наше счастье

Часть 7. Вдвоём. Андрей пришел на следующий день к Мишке домой на репетицию. Мишины родители с Лёшкой уехали в гости с ночёвкой. Андрей принёс целую кипу стихов. Разбирали тексты вместе с Шуриком. Почти всё приняли. Потом долго репетировали, примеряли то одну мелодию, то другую. Пели вместе. Затем показали Андрею, как доработали Пьянку. Мишка пел и играл на акустике, а Шурик на электрогитаре. - Мишка, Шурик, поверить не могу, что это мои стихи…настолько офигенно получилось! - Это ещё что, ты «Мою смерть» послушай, - предложил Шура. – На мои стихи, между прочим. Мелодию Гаврила сочинил. - Давайте! – согласился Андрей. И они начали играть, Андрюха услышал чудесную музыку. Миха запел: По колено в крови мы идем вперед, Нам насрать на себя, наш мозг рвет, А души просто нет, душа умерла А смерть...смерть жива Андрей уже много раз слышал, как Мишка поёт, и не переставал восхищаться его голосу. Но эту потрясающую песню он слышал впервые. Стихи, конечно …ну…такое…а вот мелодия, просто волшебная, такая красивая! А между тем Мишка продолжал извлекать из себя: Мы забыли, кто есть, А кого просто нет, Мы забыли вопрос, Но хотим ответ. Мы не знаем, что у жизни есть не только борьба, А смерть... Моя смерть жива. Песня кончилась, несколько мгновений Андрей прибывал в каком-то анабиозе от услышанного. Наконец он произнёс хриплым голосом: - У меня просто слов нет, как тебе это удалось сделать, я ничего подобного до этого не слышал… - Что ты имеешь ввиду? – удивился Горшенёв. - Как можно было из этих мрачных стихов, сделать такую светлую песню? Она грустная, вроде про смерть, но в ней…воздуха свежего столько, столько нежного солнца, как в тёплый весенний день, после дождя! Мишка, ты талантище!!! Я восхищён, не больше, не меньше! Ты поёшь «мы продолжаем могилу копать», а у меня счастье как будто в груди разливается. Мне жизни радоваться хочется! Шурик рассмеялся, а Мишка смутился. - Да, ладно, скажешь тоже… В прихожей зазвонил телефон. Миша вышел, чтобы ответить. - Я чё стихи, правда, такие мрачные? – поинтересовался Шурик. - Мрачные и безысходные… правда вот фраза «А смерть...смерть жива», не, что-то есть в этом. - Ну, всё пацаны, амба! Родаки через полчаса вернутся! Надо расходиться, произнёс Миша, возвращаясь. - Ты ж говорил, что они с ночёвкой уехали, - расстроился Андрей. - Да, но чёт планы у них поменялись... Шурик пожал плечами и засобирался. Пока Шурик зачехлял свою гитару, Миша, вдруг, замахал Андрею и стал что-то показывать жестами. Андрей недоуменно уставился, приподняв бровь, он никак не мог понять, что же от него хотят. Тут Шура закончил упаковывать гитару и направился в прихожую, надел ботинки и принялся их зашнуровывать. Андрей тоже взялся за свой ботинок, когда Миша схватил его за запястье, всунул в руку клочок бумаги, задействовал весь спектр мимики своего лица, давая понять, чтобы Андрей спрятал бумажку в карман, что тот незамедлительно и сделал. Шура, справился со шнурками разогнулся и тут же встретил на себе взгляд четырёх виноватых глаз. - Вы чё оба, такие, всё нормально? - поинтересовался Шурик. Те ответили хором: - Да! Андрей тоже завязал ботинки, попрощались с Мишей и вышли. - Как-то необычно он нас выпроводил, не похоже на Гаврилу, - заметил Шурик. - Да, я думал в "Заколдованную страну" будем до ночи играть, а тут такое. - Ну, ладно, Андрюх, давай, завтра придёшь? - спросил Шурик, когда подошли к его дому. - Да, думаю, да. Давай, пока! Как только Шурик скрылся в дверях парадной, Андрей достал из кармана записку, которую ему украдкой всунули в руку и прочитал: "Вернись ко мне, когда Шурик уйдёт" Андрюху аж в жар бросило. Он сразу понял, что за тайные знаки показывал ему Миша. Поспешил обратно, в три секунды вбежал по лестнице и оказался возле Мишиной двери. Дверь сразу же отварилась, и Мишины руки вцепились в Андрееву куртку и втащили в квартиру, а губы принялись жадно целовать. - Да, погоди, дай ботинки хоть сниму, Миша отстранился, давая возможность Андрею разуться и снять куртку и шарф. - Так что, твои всё таки не приедут сегодня? - Не, только завтра днём. Выпалил Миша и снова прильнул. - Мишк, ты чё такой горячий, тебя аж трясёт, родненький? - зашептал Андрей, ловя паузу между поцелуями. - Ты сказал сегодня...про песню...что я талантливый...и что...восхищаешься...я завёлся... - Так, что Шурку выгнал? - Я подумал, мы же никогда...так чтобы дома никого не было...одни...вдвоём! Андрея, надо сказать, и самого уже била мелкая дрожь. Он принялся осторожно покусывать Мишкины мягкие губы, вцепившись правой рукой в волосы на затылке. Левой гладил через футболку где-то в области поясницы. Миша в свою очередь робко просунул руки Андрею под свитер, стал водить по спине. - Сними с меня свитер, - попросил Андрей. – Хочу, чтобы ты сам… - Идём в комнату, не будем же в прихожей, - предложил Миша. Схватил его за руку и потянул за собой в свою комнату, Андрей последовал за ним, ощущая приятную слабость во всём теле. Остановились неподалёку от кровати, снова стали целоваться. Михины губы сползли до подбородка, язык прошёлся по мягкой щетине, руки зарылась в русых волосах, пропуская пряди между пальцев, опустились вниз по спине, сжали ткань свитера и потащили наверх. Свитер был снят, не без приключений конечно, потому как голова и локти Андрея застряли, и Мишке пришлось сделать шаг назад и с усилием тянуть на себя, так, что после того, как, наконец, удалось стащить его, Андрей, издав короткий смешок, чуть не свалился назад. А свитер был отброшен на Лешкину кровать. Через мгновение Мишины губы прильнули к Андрюхиной шее, стали покрывать её горячими влажными поцелуями. Андрей запрокинул голову и начал учащённо дышать. Мишка мазал губами от мочки уха, ниже до ключицы, возвращался обратно, водил языком по кадыку, по подбородку, ощущая солоноватый вкус кожи, обжигая жарким частым дыханием. Майка, стянутая с Андрея, как и Михина домашняя футболка отправились вслед за свитером так же на Лёшину кровать. Миша сделал несколько шагов назад и наткнулся о край кровати, потерял равновесия и плюхнулся назад, утянув за собой и друга. Таким образом, Андрей очутился у Мишки на коленях. Попытался было слезть, но Миша удержал его. Взял Андрея за тыльную сторону кисти руки. Медленно провёл губами от шеи по предплечью до запястья, несколько раз поцеловал ладонь, заставляя Андрея содрогнуться от необычных, пьянящих ощущений, лизнул пальцы, оставив их на своих губах, отпустил его руку. Андрей не стал убирать руку с приоткрытого рта. Кончиками пальцев прошелся по Мишиным губам, задев неровно сколотый зуб. Поводил по языку, соскользнул по нижней губе, по подбородку и повёл дальше вниз к груди. Мокрыми от Мишиной слюны пальцами нежно погладил правый сосок. Миша застонал в голос и закусил губу. Андрей подушечкой указательного пальца, круговыми движениями продолжил тереть влажный сосок, вынуждая Мишку уткнувшись в Андреево плечо, стонать всё громче и протяжнее. «Какой чувствительный, а если языком его» - пронеслось в голове у Князева. И продолжая теребить Мишкин сосок пальцами одной руки, другой принялся бережно гладить по тёмно-каштановым волосам, слегка почёсывая за ухом. Миша подался головой навстречу ласкам. Андрей почувствовал отклик и усилил почёсывания ногтями по коже головы под волосами, подобно тому, как успокаивают дикого жеребёнка, прежде чем сделать ему укол. Наклонил голову и лизнул другой сосок. Миша зашипел, втягивая воздух через сжатые зубы и жалобно захныкал. Андрей обхватил губами весь ободок соска и стал ласкать его кончиком языка, затаскивая Мишку Горшенёва в пропасть неимоверной муки наслаждения, заставляя захлебнуться в одурманивающей голову бездну сладких переживаний. Он весь зашёлся стонами и заёрзал под Андреем. - Андрей…тормози…не могу…помру сейчас просто, - взмолился Миша. Но, Андрея уже было не остановить, он не просто ласкал языком, а принялся посасывать. Мишка уже не мог вынести этой пытки, а отстранить, оттолкнуть тоже был не в силах. Тогда уже действуя по наитию, положил правую руку Андрею на ширинку, ощутил через ткань джинсов твёрдое уплотнение и осторожно сжал его. Подействовало! Андрей отпустил измученный сосок и простонав, уткнулся Мише в шею, вцепившись рукой в его волосы. А Миша между тем, трясущийся правой рукой пытался справиться с пряжкой ремня на Андреевых штанах. Наконец, справился, выдернул металлическую пуговицу из петли, расстегнул ширинку и просунул руку, взявшись за член, провёл большим пальцем по намокшей головке. Обхватил левой рукой Андрея за плечи , приподнимая, чтобы стащить с него джинсы. Снова взялся за освобождённый орган и стал нежно водить рукой по нему, нашёл губы, впился глубоким грубоватым поцелуем. Через мгновение Андрей несколько раз конвульсивно толкнулся в сжатую Мишкину ладонь, заскулил и кончил, залив своим семенем ласкающую его руку, обмяк на плече у друга, но тут же почувствовал у себя под попой подрагивающий через тонкие трикотажные штаны, об которые Миша безжалостно вытер руку, Мишин член. - Андрюх, тебе как было, нормально? – осторожно поинтересовался Мишка. - Да…- выдохнул Андрей ещё не в силах что-либо говорить и прижался к Мишке всем телом, но через секунду, как будто спохватившись, соскочил с его колен, встал на ноги, подтянул штаны, застегнулся, и сел на пол, облокотившись спиной об кровать, рядом с длинными Мишиными ногами, оставив того сидеть со стояком в штанах. - Щас, Мих, только дух переведу… - Да, чё я … я сам, наверное, ты ж всё… Не дожидаясь ответа, Миша приподнялся, чтобы приспустить штаны. Сжал в правой руке член и принялся водить вверх и вниз. - Подожди, Мих, я же сказал, сейчас! Андрей поджал под себя ноги, развернулся и стоя на коленях, протянул руку и обхватил Мишкино достоинство и принялся его ласкать. Мишка уже не стеснялся, так как раньше, отодвинулся глубже на кровати, расслабился, откинулся, прислонившись спиной к стене. Андрей же продолжил свои манипуляции, убыстряя темп, приговаривая шепотом: - Миха, такой он большой и твёрдый…красивый… Андрей похоже снова начал заводиться, сжал посильнее, Миша тяжело задышал, Андрей ускорил движения. Наконец, Миша, с глубоким стоном кончил. *** - Андрюх, ты макароны по-флотски будешь? - Спрашиваешь, я не то чтобы макароны, я бы слона по-флотски бы сейчас съел! - Ну, тогда идём, подогреем! После ужина они ещё немного порепетировали. Потом ласкались полночи. Болтали о всякой ерунде, снова ласкались до одури, уснули на рассвете.