Fractures on a marble body

      Шарль еще толком не открыл глаза, как понял, что что-то не так. Причем не так по ощущениям было абсолютно все, а от того осматриваться не хотелось вовсе.              Яркое солнце за окном невыносимо слепило даже сквозь сомкнутые веки, и по его же вине кожа на лице просто горела. Это странно, он ведь всегда старательно задергивает плотные шторы перед сном, чтобы именно такого не случилось. Во рту все пересохло, от чего пить хотелось невероятно, волосы мокрыми сосульками падали на лоб и кончиками прядей путались в ресницах, щекоча нежную кожу, казалось, что он лежит на противне в духовке. Неужели спасительный кондиционер не работал? Ну, нет, Шарль просто не мог лечь спать, не включив его. Зато в нос бил свежий запах вечно волнующегося моря, и легкие дуновения морского бриза периодически все-таки доставали до лица. Получается, окно все же было распахнуто настежь.              Разбавить эту адскую духоту холодным воздухом, методично перегоняемым кондиционером по кругу, требовалось срочно. И Шарль все-таки с трудом разлепил глаза, чтобы тут же закрыть их обратно, тяжело дыша.              Гадство. Гадство. Гадство. И еще раз гадство.              Той секунды в сознании хватило, чтобы увидеть все. Окно правда было не зашторено, и через него без какого-либо сопротивления прорывались прямые солнечные лучи. Однако открытой была дверь балкона, вокруг которой слабые порывы ветра поднимали невесомые, полупрозрачные тюлевые занавески. На его балконе, в его плетеном кресле и в его солнечных очках сидел Макс. Это было… Красиво. Очень красиво. Наверное, это как проснуться в блаженном спокойствии на курорте во время медового месяца, упиваясь атмосферой отдыха и временем с любимым человеком.              В глубине души Шарль хотел бы понаблюдать эту картину еще. Совсем немного, мечтательно, лишь одним глазком, перевернувшись на бок.              Но у них был не медовый месяц. И, о господи, а как так вообще получилось? Почему он проснулся у себя в постели, а Макс у него на балконе? Шарль изо всех сил постарался напрячь память, но вспомнить ничего не смог. А он вчера ведь даже ни капли не выпил, чтобы воспоминания о прошедшей ночи затянулись густым туманом. Значит, ничего и не было. В голове отчетливой картинкой оставалось, как вчера он ходил с Максом на проклятую пробежку, будь она неладна, как потом болели ноги, вот он попросил Макса проводить его до квартиры, и даже пригласил зайти, стесняясь и переминаясь с ноги на ногу, как школьница. А потом что? Он просто уснул? Боже, он просто выключился от усталости, а Макс остался здесь. Кошмар, пожалуй, нереального масштаба. И позор тоже. Мысленно Шарль уже собирал в ладонь скупые слезинки, понимая, на что обрек несчастного человека. Ну, он-то вообще-то рассчитывал на секс или хотя бы на поцелуй, а не на то, что заставит Макса в одиночестве просидеть у себя дома всю ночь. В целом, даже толком не ясно, почему тот не ушел.              Проблема требовала экстренного решения, в идеале, еще и с благоприятным концом, если такой теперь в принципе возможен. В голове Шарль досчитал до условных трех и осторожно приподнялся на локтях, окончательно открывая глаза.              — Макс? — он тихо позвал. Голос спросонья и от сухости в горле резал уши своей задушенностью и хрипотцой. Черт, да он весь сейчас, должно быть, выглядит кошмарно, будучи сонным и откровенно помятым, еще и в одежде после пробежки, снята была только повязка на голову. Надо было попытаться беззвучно встать и прокрасться в ванную, прежде чем кто-то увидит его в таком состоянии. Но момент уже был безвозвратно упущен.              Макс в кресле обернулся, снял темные очки и ласково улыбнулся. Внутри все на мгновение сжалось. Возможно, на самую малость, Шарль хотел бы просыпаться каждый день, наблюдая подобную картину.              — Доброе утро, принцесса, — Макс встал, прислоняясь плечом к косяку балконной двери. Возможно, на самую малость, Шарль хотел бы просыпаться каждый день и слышать нечто подобное, потому что сейчас он, похоже, просто растает. — Прости, я взял твои очки.              Шарль дернулся, спохватившись, что, наверное, нельзя так пялиться на людей. Даже на очень красивых. А особенно, когда сам выглядишь, как вымученная шкурка выжатого лимона. Он быстро сел, свешивая ноги с кровати и, потерев глаза, нарочито небрежно махнул рукой.              — Можешь оставить, если хочешь, тебе идет.              — Шарль, прости меня. Ты вчера уснул, и я вообще не знал, что делать, но будить не стал, так что извини, пожалуйста, что остался, клянусь, я ни к чему у тебя не прикасался, к тебе тоже не прикасался. Я сразу уйду, только ждал, пока ты проснешься, — Макс протестующе замотал головой, выставляя руки в примирительном жесте, параллельно тараторя извинения, и зашел в комнату, оставляя очки на столе. Ну, вот и все, сказка кончилась, а прекрасный замок, построенный на мечтах и фантазиях, рассыпался. Шарль мог думать лишь о том, что взял на себя лишнего, потому что собственное имя после всех ласковых обращений звучало слишком жестко, и, конечно, Макс не мог быть доволен происходящим.              — Нет, все в порядке, это ты прости, за все вот это. Надо было разбудить, прости, что пришлось столько ждать, оно того не стоило, — Шарль виновато опустил голову, нервно кусая губу, и постарался собрать все мысли в кучу, чтобы предпринять последнюю попытку как-то исправить ситуацию и сгладить углы, хотя он уже, очевидно, уничтожил свою репутацию в чужих глазах в пух и прах. — Будешь кофе?              — Почему же, стоило, — Макс начал, но тут же осекся, и Шарль учтиво сделал вид, что не обратил внимания, хотя подсознательно было приятно. Но вслух он бы с этим поспорил. — Спасибо, Шарли, но извини, я не пью кофе, — ну, конечно, идея изначально была глупой, какой к черту кофе, если его явно ненавидят, и Макс последние несколько часов мечтает поскорее свалить. — Но я могу составить тебе компанию, если хочешь.              — Да нет, не нужно, — Шарль суетливо поднялся на ноги, поджимая губы, — не хочу тебя больше задерживать.              — Да, прости, пожалуй, ты прав. Мне пора убираться отсюда, — Макс кинул неловкий взгляд в сторону, и Шарль со стыдом понял, что будет вспоминать эту странную и крайне некомфортную ситуацию до конца жизни.              — Нет, не в том смысле, что я выгоняю тебя… Просто тебе и так пришлось тупо сидеть здесь всю ночь, и ты наверняка хочешь побыстрее оказаться дома, — он все еще безнадежно пытался хоть немного исправить положение.              Макс посмотрел на него с каким-то странным, нечитаемым сожалением, будто даже с легкой болью, и покачал головой.              — Нет, извини, я и так остался у тебя в квартире без разрешения, и это, должно быть, неприятно, так что просто надеюсь, что ты не обижаешься, — Макс тяжело вздохнул и уже молча сделал несколько шагов в сторону коридора. — Откроешь?              — А, конечно, — в подтверждение своим словам Шарль кивнул и с опущенной головой прошел вперед.              — Пока, надеюсь, ты не обижаешься?              — Все хорошо, надеюсь, еще увидимся?              — Конечно.              Макс внезапно воодушевился, слабо улыбнулся и ушел. Шарль закрыл за ним дверь, лбом прислоняясь к ее прохладной поверхности. За что надо было обижаться на Макса, Шарль так и не понял. Зато себя так неловко он еще, наверное, не чувствовал никогда. Возможно, если бы про его общение с Максом сняли сатирическую режиссерскую трагедию, он получил бы статуэтку Оскар за гениальное исполнение роли идиота.              Шарль потихоньку начал восстанавливать в голове цепочку вчерашних событий после того, как они с Максом зашли в квартиру. Ноги еще немного болели, но не от бега, а из-за того, что две здоровенных, несимметричных мозоли на пятках никуда не делись. От осознания Шарль поморщился и решил, что первым делом идет в ванную, чтобы смыть следы пота, пыли — боже, он же вчера поцеловал задницей каменистую дорожку — и свежего позора.              Макс вчера спросил, есть ли пластырь, а Шарль честно не знал. Говоря совсем честно, он знал, что пластыря у него нет почти со стопроцентной вероятностью, потому что стертые ноги были проблемой частой, и всегда кстати выручающие клейкие пластинки заканчивались с завидной регулярностью. Но показаться безответственным и не следящим за собой Шарль не хотел и сказал, что надо поискать в навесном шкафчике на кухне. Макс по-хозяйски пошел на поиски несуществующего пластыря, вежливо попросив подождать. Шарль в этот момент отправился в комнату, чтобы прикинуть, все ли там хорошо, не валяются ли случайно на видном месте какие-нибудь, ну, например, наручники, покрытые мягким алым мехом, и что ему стоит сделать, чтобы максимально ненавязчиво предложить Максу себя трахнуть. Ну, потому что это казалось логичным при нынешних обстоятельствах. Вряд ли ведь Макс зашел ему чисто пятки пластырем залепить. Да и он сам против такого расклада совсем не был. А потом случилось то самое, самое позорное и ужасное — он присел на кровать в ожидании и сам не понял, как провалился в сон.              Прекрасно он попытался соблазнить парня, который ему, возможно — совсем-совсем немного, конечно — нравился, ничего не скажешь, очень профессионально.              А что было после, Шарль так и не узнал. Собственно, он только вот проснулся и смирился с масштабами факапа. Интересно, о чем подумал Макс, когда сначала не нашел этот пресловутый пластырь, а потом еще и увидел, что его не дождались, оставив в одиночестве, запертым в чужой квартире. Чем Макс тут всю ночь занимался, тоже хотелось бы понять. Шарль в целом хотел поверить, что тот нигде не шарился и никуда особо не заглядывал, но его самого одолело бы любопытство в подобной ситуации.              Час под прохладным душем в положении «сидя на полу, притянув ноги к груди и обхватив колени» в принципе отрезвил и привел в себя. Стертые ноги уже перестало щипать от воды, а остатки зуда в коленях окончательно улетучились. Шарль пришел к выводу, что, похоже, все сложилось не так уж и плохо, потому что других, куда более некомфортных или мерзких вариантов он придумал целую гору. Ну, Макс мог просто слиться к себе домой по-английски, оставив дверь незапертой, например. Шарль сам часто так поступал, да что уж часто — все время. Или не дай бог додумался бы лечь рядом, Шарль тогда бы вообще не проснулся или умер бы на месте, только открыв глаза.              В комнате и на кухне все выглядело стерильным. Не в плане чистым, а просто нетронутым. Что ж, может быть, Макс правда ничего не трогал. Но в таком случае все свидетельствовало о том, что тот буквально просидел в кресле на балконе около двенадцати часов. И если так, то Макс — самый культурный и терпеливый человек, каких поискать; а Шарль — самый негостеприимный мудак в мире.              Под маленьким балконным столиком с круглой стеклянной поверхностью обнаружилась бутылка из-под просекко. Чудно, это Шарль забыл за собой выбросить, а теперь сгорал от стыда, потому что, скорее всего, лицезреть что-то подобное было не шибко приятно. Зато на столике стоял высокий стакан, наполовину наполненный водой. Чудно, Макс хотя бы не умер от жажды.              Шарль поднял со временем нагревшийся на солнце стакан, по абсолютно непонятной причине задумавшись на секунду, и, мысленно согласившись, что дождем паршивый день уже не испортишь, решил сделать, пожалуй, самую тупую вещь на свете — мечтательно прикрыть глаза и с упоением отпить из чужого бокала, испытывая при этом крайне странное, извращенное удовольствие. Правда сразу после Шарль понял, что это все, клиника, и поспешил убраться с балкона как можно быстрее.              К тому же, виновник того, что он подает признаки потери рассудка, решил о себе напомнить именно в этот момент. Шарль даже символично чуть не подавился той самой водой, занервничав в глубине души. На самом деле, открывать сообщение от Макса было стремно, вряд ли там было что-то приятное, скорее «привет, ты просто фантастический придурок, пока». Хотя Шарль ожидал увидеть что-либо из такой оперы после любого их взаимодействия, а потом каждый раз искренне удивлялся, читая текст полностью противоположного содержания.        VER_CHArity Привет Прости, я забыл спросить, как ты себя чувствуешь после вчерашнего?              Говоря откровенно, Шарль опешил. Ну, потому что это было мило. Обычно никто его самочувствием и здоровьем не интересовался, и даже самое незначительное, можно сказать, дежурное проявление заботы просто выбило из колеи. Макс помнит, что у него все болело и хочет спросить, все ли в порядке? Уму не постижимо.       

Привет

Все хорошо.

VER_CHArity Да ты просто герой!              Шарль глупо улыбнулся сам себе.       

Еще бы, я же не стеклянный.

VER_CHArity Да, Шарли. Я бы сказал, хрустальный.              Тараканы в голове навязчиво требовали принять эти слова за оскорбление, но Шарль упрямо счел это крайне забавным и милым. И ему просто было до одури приятно, что его в который раз не послали, имея на то полное право. Ну, если бы Шарль встретился с самим собой, это был бы первый и последний раз, потому что выносить такое поведение невозможно.              Теперь Шарль вспомнил еще и о том, что за вчерашние страдания ему полагалась награда, которую он не забрал. Утром все было так плохо, что он о ней даже не подумал, однако сейчас это как будто бы было уже уместно.       

Кстати

Надеюсь, ты помнишь, что должен мне ответ на вопрос?

VER_CHArity Помню, конечно. Удивительно, что ты помнишь, а то я был готов напомнить при случае.       

Я не стал бы мучиться просто так.

VER_CHArity Хорошо, я тебя внимательно слушаю.              И вот тут-то Шарль и задумался. Да, у него было много вопросов, но проблем с ними было не меньше. Во-первых, добрую их половину можно было задать просто так в непринужденной беседе, потому что это были совершенно обыденные вещи, просто Шарль был каким-то больным на голову и стеснялся, либо считал это непозволительной для себя вольностью. Во-вторых, согласно их договоренности, он мог спросить лишь об одном, а значит, выбирать то самое, единственное предстояло с умом. То есть, потратить возможность, завоеванную буквально кровью и потом, на вопрос типа: «Ты сначала засыпаешь хлопья в тарелку или сначала наливаешь молоко?» — было как-то нелогично, хотя ему, конечно, было очень интересно. После длительного внутреннего диалога, Шарль все-таки сошелся на том, что терзало его сильнее всего.       

Кем ты работаешь?

VER_CHArity Вау Честно, я готовился отвечать на вопрос типа… «Любил бы ты меня, если бы я был червем?»              Погодите-ка. Шарля на секунду тряхануло, будто от прошившего насквозь заряда тока. Нет, подождите минуту, такие вопросы обычно парочки задают друг другу шутки ради. Потому что для таких вопросов надо, как минимум, любить человека до того, как он «станет червем». Это типа Макс его и так любит? Точнее, Макс считает, что любит его? Быть такого не может. Шарль, вероятно, слишком углубился в рассуждения на эту тему и в мгновение помрачнел, с грустью качая головой. Здравой частью рассудка он надеялся, что это всего-навсего шутки, и Макс не думает, что может его любить, ведь это крайне глупо и опрометчиво. Его нельзя любить по многим причинам, хотя бы потому что он все время нагло притворяется, много врет и ни за что не поделится искренними чувствами и переживаниями. Отчего-то он надеялся, что Макс не станет влюбляться в филигранно подогнанный специально под него образ, иначе реальность окажется сокрушительно разочаровывающей.        VER_CHArity Шарли, я могу предложить тебе просто посмотреть своими глазами.              Отбросив все угрызения совести и самокопания на потом, Шарль быстро вдохновился. Идея звучала весьма интригующе. А еще на корню пресекала большинство его собственных догадок и предположений. Все же, если бы Макс был политиком или гребаным наркодилером, точно не стал бы так легко приглашать посмотреть, да и в обычный, скучный офис звать вряд ли бы стал. Теперь вариант, что тот — какая-нибудь селебрити, казался самым логичным, подсознательно Шарль представил, что ему предложат прийти на какие-нибудь съемки или вроде того, а такие мероприятия он любил всей душой.       

Это…

Интересно.

VER_CHArity Я так и знал. Тогда подожди, пожалуйста, я придумаю, как это устроить.              Теперь Шарль был уверен, что это съемки, почти на сто процентов. В противном случае ему бы просто назвали адрес и время, куда придется подойти. А вот в какую-нибудь студию так легко не попадешь, он сам знает, там много нюансов, все четко, и кого попало не пускают.              Правда к вечеру Шарль был уже практически готов к тому, что его все-таки кинули, потому что Макс так больше ничего и не написал. В томительном ожидании он развлекал себя, как мог. Шарль был слишком любопытным и терпеть не мог долго ждать, в целом его могла убить даже очередь у кассы магазина, от силы состоящая из пары человек. Но, кроме того, Шарль был слишком неуверенным в себе, чтобы говорить и спрашивать интересующие вещи прямо. Сейчас, чтобы отвлечься, он снизошел даже до полноценной уборки, которая включала в себя не только запуск робота-пылесоса и стиральной машины.              Перед сном Шарль тоже ворочался от того, что живой интерес заворачивал все внутри, накрывая с головой и не позволяя провалиться в сон. Проснувшись, он первым делом полез проверять телефон, еще толком не придя в сознание, но это, к счастью, было не зря. Макс всегда просыпался сильно раньше, так что написал еще несколько часов назад.        VER_CHArity Доброе утро, принцесса! Сегодня планируешь опять просидеть весь день в своем дворце?              Шарль улыбнулся: это звучало странно, но мило и непривычно, возможно, ему просто не суждено прикипеть к пожеланиям доброго утра, потому что все его последние партнеры, как правило, не отдавали отчета тому, с кем провели ночь, да к рассвету Шарль всегда был уже дома, в одиночестве засыпая после выматывающего общения. Кстати, после вчерашней импульсивной уборки его квартира напоминала сияющий дворец, как никогда хорошо.              Примерно через час, видимо, не дождавшись, пока он встанет и ответит, Макс добавил к прочим еще одно сообщение.        VER_CHArity Ладно, я знаю, что планируешь, так что жди.              Чего ждать, тот, конечно, не уточнил. И Шарль уже пожалел, что теперь Макс владеет такой ценной информацией, как адрес его дома. Что ж, если к нему собираются зайти, вероятно, Шарлю улыбнулся еще один шанс исправиться и предстать в лучшем — соблазнительно-провоцирующем — свете.              И Макс, впрочем, не обманул. Потому что в течение пары часов, когда Шарль только-только успел собраться, ему в дверь постучали, причем сразу громко и крайне нетерпеливо.              Шарль залпом допил остатки игристого из фужера и кинул на себя в зеркало финальный оценивающий взгляд: может быть, он совсем немного переборщил, но летящий красный шелковистый халат в пол с перьями на окантовке рукавов, надетый поверх такого же белья, выглядел по меньшей мере роскошно и с предварительно небрежно растрепанными волосами, источавшими тонкий запах пряного парфюма с грушей и пачули, смотрелся шикарно — он даже сам мог с этом согласиться.              Быстрым и уверенным движением Шарль распахнул дверь, и кончики ушей моментально вспыхнули самым горячим в его жизни смущением, он застыл в проходе, полностью теряясь и не находясь в дальнейших действиях. Перед ним на пороге стоял шпингалет, по ощущениям, метр с кепкой — буквально с кепкой — не менее охуевший (по-другому не скажешь), с открытым ртом и небольшой коробкой в руках на уровне груди.              Минимум минуту в подъезде стояла гробовая тишина, Шарль понял, что что-то явно не то, и спохватился дернуть дверь обратно, но парень внезапно начал говорить, обращаясь конкретно к нему.              — Прости, чувак, это же семнадцатая квартира?              Шарль снова дернулся, сообразив, как выглядит, и, смутившись и продолжая краснеть, стушевался, как можно сильнее укутываясь в халат и складывая руки на груди.              — Да.              — Шарль?              — Да.              — Охуеть…              Парень прыснул, а Шарль оценил этот диалог в голове на твердую «десять». Но проблема оставалась не решенной, потому что он так и не понял, кто это, и зачем его ищет.              — Макс просил меня передать тебе — слава богу, шпингалет (так Шарль мысленно его окрестил) объяснил свое явление сам, протянул коробку, но потом мотнул головой, согнулся почти пополам и начал неконтролируемо смеяться до выступающих на глазах слезинок. — Блять, я не могу! Он часа три мне говорил, что ты очень стеснительный, и чтобы я вел себя нормально и не пугал тебя… — тот кое-как выпрямился и успокоился. А Шарль задумался. С одной стороны, ему польстило, что Макс вообще мог что-то о нем три часа рассказывать, так еще и в положительном ключе. Забавно, что из всех возможных характеристик, Макс назвал его именно стеснительным. Ни странным, ни сексуальным, ни пришибленным, ни любителем капать на мозги или беспричинно лезть целоваться, или творить любую странную дичь, ни в конце концов просто симпатичным. Нет, Макс описал его, как стеснительного. Проблема в том, что Шарль реально был таким, но ему казалось, что скрывать получается отнюдь неплохо. И еще ему стало крайне любопытно, что за это за пацан, и почему Макс что-то тому про него разбалтывал в течение трех часов.              — Слушай, а ты сам вообще кто? — тут у Шарля очень кстати включилась решительность, надо же как-то поддерживать образ «нестеснительного» человека.              — Ландо.              — Очень приятно, но это не совсем то, что я хотел услышать.              Тут у Шарля очень кстати включился телефон, оповещая о новом сообщении. Он мельком пробежался по тексту и облегченно выдохнул, отвлекаясь, чтобы накидать беглый ответ, злиться он будет позже, не при, прости господи, Ландо.        VER_CHArity К тебе должен был заехать мой друг и кое-что отдать. Прости, сам был очень занят, надеюсь, вы пересеклись.       

Макс, о таких вещах нужно предупреждать заранее!

      — Так ты друг Макса? — Шарль с деловым видом выключил телефон, откладывая на тумбочку рядом, и небрежно спросил.              — Хм… — Ландо свел брови к переносице, изображая мыслительный процесс и все еще держа коробку перед Шарлем в протянутых руках. — Еще утром был лучшим, а теперь просто, какая непостоянность.              — А ну-ка, иди сюда, — Шарль, не особо церемонясь, схватил того за рукав и затащил в коридор, сразу же нагибаясь, чтобы захлопнуть дверь и на всякий случай повернуть ключи в замке, а то, мало ли, этот Ландо надумает сбежать. — Мы с тобой сейчас пойдем, сядем на кухне, я могу налить тебе просекко, если захочешь, и как следует побеседуем по душам.              Ландо что-то неуверенно и удивленно промямлил. Хотя Шарль сам с себя пребывал в шоке. Никогда еще он подобным образом с людьми не обходился, а схожую инициативность мог проявить разве что в постели или по острой необходимости. Но откуда-то возникло непреодолимое желание всем доказать, что он нестеснительный, а это подразумевало защитную реакцию, при которой он начинал вести себя, как познавшая жизнь, самоуверенная сука.              Терпеть Шарль больше тоже не мог: перед ним стоял лучший друг Макса, который по-хорошему должен был знать все, и которого было не стремно завалить вопросами. А вопросы уже давно выстроились в голове невообразимо огромной стопкой папок, рассортированных по темам, каждая из которых была забита листами с загадками, требующими наконец-то вписать ответ.              Спросить Ландо о том, есть ли у Макса, например, жена и дети, либо кто вообще в его вкусе, казалось вполне логичным. К тому же, внезапно его очень интересовало, кто, блять, такой этот Ландо, что их с Максом связывает, и не решил ли тот отправить к Шарлю как бы между делом своего, ну там, парня, чтобы расставить тем самым все точки над «ай».              В целом, Ландо шибко много не сопротивлялся, спокойно прошел вглубь квартиры и сел за стол.              — Слушай, я, конечно, выбор Макса уважаю, но мне надо как-то оправиться после увиденного, — так Ландо прокомментировал свое согласие на просекко. — Кстати, поделись, где покупал.              — Если ты мне найдешь инстаграм Макса, я тебя тоже добавлю и скину ссылку, — Шарль коротко улыбнулся уголками губ, при этом хитро сверкая глазами, и протянул тому свой телефон с заранее открытой социальной сетью. И Ландо ожидаемо купился, быстро набирая в поиске название аккаунта и возвращая телефон владельцу. — Спасибо, я потом посмотрю, — Шарль снова улыбнулся, откладывая гаджет в сторону. — Что в коробке?              — Чувак, я понятия не имею, меня просто просили передать, — Ландо пожал плечами и, сообразив, что та все еще у него, отдал коробку. — Кстати, а как так вышло, что вы контактами не обменивались? Макса в инсте найти вот вообще ни разу не сложно.              — Спасибо, я потом посмотрю, — Шарль улыбнулся совсем гадко-издевательски.              Разговор шел более-менее гладко, потому что Шарль старательно и изощренно спрашивал почти все, что его интересовало, а Ландо наивно отвечал. Пожалуй, это то, что называется продуктивной беседой и плодотворным сотрудничеством.              Оказалось, что жены и детей у Макса нет, и это несказанно радовало. Еще оказалось, что Шарля тот упомянул при Ландо впервые, и ничего лишнего тоже не выдал, не распространяясь ни о чем в принципе. В какой-то момент Ландо кинул взгляд на время на экране своего телефона, подскочил и сказал, что ему пора. Шарль лишь лениво кивнул и проводил того до выхода. По сути, Ландо ему интересен не был, а вот пищи для размышлений тот оставил за собой целую кучу.              И разбирать эту кучу Шарль начал с коробки — небольшой, из фактурного черного картона — в ней лежал пропуск на ленточке с его неполным именем — полного Макс не знал — и фотографией — одной из тех, что он когда-то скидывал Максу, на удивление приличной — к пропуску прилагалось сопроводительное письмо со всей информацией. Читать его Шарль не стал. Он уже понял, куда его пригласили, и по лицу скользнуло легкое разочарование. Ему это очень не нравилось.              Гонки Шарль не любил никогда, и на то были свои причины. Местный гран-при вовсе откровенно бесил, потому что толпы туристов, шум фанатов и дикий рев моторов спортивных болидов терроризировали весь Монте-Карло в течение нескольких дней без остановки, чем мешали работать и вызывали головную боль, а собранная накануне трасса тормозила движение в половине и без того маленького города. Шарль не разделял всего восхищения и трепета перед Королевой Гонок, не вникал в смысл, никогда почти не смотрел, и всю жизнь был уверен, что такие развлечения ему чужды, учитывая отсутствие какой-либо красоты и зрелищности, но при всем этом непомерно завышенную стоимость.              А потом был и Инстаграм Макса, в котором, как приговор, первой же строкой значилось: «F1 World Champion». Выходит, Макс был не просто селебрити, а спортсменом; не просто спортсменом, а гонщиком; не просто гонщиком, а чемпионом мира Формулы-1.              — Твою мать.              Шарль решил, что тут ругань вслух будет уместна, даже если звучит она крайне безнадежно и удручающе. Но на Макса он все равно подписался, пусть лучше следит за тем, что болтают его друзья. И, переступив через себя, вразрез всем своим убеждениям и принципам, на гонку он тоже пойдет. Ради Макса. И говорить о своем нежелании он Максу тоже не будет, лишь бы только не расстраивать.       

Получил твое приглашение, спасибо.

Обязательно приду.

VER_CHArity Вау Тогда до встречи! Чтобы ты знал, я очень рад.              Что ж, полноценное мнение на этот счет Шарль решил сформулировать попозже, пока ему было просто приятно осознавать свою ценность и радовать просто своим присутствием где-либо.