Звук миллиона солнц

…я боюсь той лихорадки, что во мне сейчас; она проводит ток по моему телу и заставляет возвращаться домой. digital daggers — fear the fever

— Я отказываюсь.       Иенна не верит своим ушам: недавно прибывшая собирается игнорировать наследника Дома Харконнен; бурно несётся к смерти и имеет атрофированный мозг. — А я не буду это передавать, — не желает попасть под горячую руку.       Ренэйт кивает в знак понимания, так как некогда сама испытывала паническую боязнь перед властными людьми. Дышала по разрешению, следовала всем догматам и разучилась улыбаться. Женщина встаёт, чтобы пойти в комнату Фейда, заранее подготавливая свою речь.       Не ждёт, пока стражники откроют двери перед ней, — заходит сама, заставая мужчину вновь в полуобнажённом виде. Он по всей видимости гордится своим телосложением, наверняка коллекционер зеркал и стилетов, чтобы в них видеть отражение. Натренированный, блестящий и гладкий; Фейд, не поворачивая голову в её сторону, приказывает: — Раздевайся. — Нет.       Височные мышцы теперь видны особенно чётко. Харконнен надеется, что она не так неблагоразумна, чтобы отказаться во второй раз, поэтому повторяет: — Раздевайся.       Короткое молчание и звонкое: — Нет.       В его руках оказывается тот же кинжал; каждый его жест, каждый взгляд пропитан угрозой, обещанием боли, но не смерти. Лезвие сверкает в полумраке, отражая в себе пламя факелов на стенах. Несколько обманных движений — кинжал то мелькает у горла, то у сердца Ренэйт. И женщина внезапно блокирует удар, который Харконнен в действительности не собирается наносить. Секунда растерянности, и она забирает оружие, наставляя на него. — У тебя тело не для войны.       Он говорит почти напрямую из-за отсутствия у неё видимых мускулов. — Для чего же? — подходит ближе, тыкая остриём в район лёгких. — Для секса?       Сколько же гадливости в произнесённом; о, да, Ренэйт открыто насмехается. — Тренировка или интуиция? — не то, чтобы Фейд поражён мгновенной реакцией: он заинтересован.       Изгнанная фрименка с несколькими слоями чего-то иллюзорного, взявшаяся из ниоткуда и без прошлого, въедается в кости и провоцирует возникновение тысячи парадоксов. — Вопросы выживания, — без задержки молвит женщина. — А твоя непредсказуемость весьма предсказуема.       Харконнен едва сдерживает жёсткий смешок. Раздражают неточные ответы, возбуждают неточные ответы.       Пытается забрать то, что ему принадлежит, но Ренэйт ускользает, пряча кинжал за спиной. — Попробуй забери.       Она пляшет на шатких нервах, швыряет эмоционально из угла в угол.

Нелюбезная, циничная. Фривольная, повелевающая, злокачественная. Хохочущая.

      И этот неожиданный женский смех — снаряд мелинита. Ренэйт намеренно нажимает на его кнопки, и не тыкает наугад — наоборот, будто известны все комбинации. — Бегать по комнате, как безмозглый выводок?       Идёт к ней, не будет гоняться. — Это ты так детей называешь? — уворачивается. — Каким же отцом будешь, великий будущий Барон?       Игра раззадоривает, Фейд ощеривается и ускоряется, чтобы в конце концов поймать женщину. Притягивает за талию, и спина Ренэйт ударяется о его грудную клетку; мужчина выхватывает оружие, касается губами её уха и шепчет: — У меня не будет безмозглого выводка, — кладёт ладонь на живот женщины. — Мой сын станет таким же доблестным воином, как и я. Дальновидным, безбоязненным, хладнокровным. — Какой же будет тогда дочь? — вопрос достаточно провокационный. — У меня не будет дочери.       Ренэйт в курсе, что если родится девочка, то она, даже имея известную фамилию, будет предметом торга. Чья-то дочь, чья-то сестра, чья-то наложница, чья-то жена. Не правительница, не женщина, принадлежащая сама себе, не дышащая личность. — Ты до сих пор в одежде, — скользит пальцами выше, почти задевая грудь. — Потому что не моя очередь. Ты нарушаешь правила собственного Дома?       Она высвобождается из хватки, уничтожая и маня холодностью. — Ренэйт. Ты испытываешь меня? — Может быть.       Трескучий мороз, безводная пустыня, геенна огненная; шквал чувств превращается в смешанную палитру, и это только больше напитывает чёрные участки органов — Фейд подносит лезвие ко рту, попутно показывая язык и прислоняя оружие к нему.       Конечно, Харконнен делает напоминание о своей врождённой жестокости. Конечно, Харконнен рассчитывает на получение того, что уже является его. — Посмотри на себя, Фейд-Раута, ты так напряжён.       Когда мужчина произносит имя Ренэйт с особым выделением, женщина поступает таким же образом. Ещё протягивает слово «так», иронично указывая на полное отсутствие тех качеств, о которых он сказал при упоминании потенциального сына. И знает, что тот не глуп: пусть поймёт её откровенные издёвки. — Что же… — Ренэйт опять меняет своё поведение. — Ложись же. На живот.       Она затягивает в паутины, кишит червями и сладкими ягодами. В его голове много психоделических картинок; Харконнен подходит к кровати и делает так, как женщина говорит. Ренэйт садится на поясницу мужчины и принимается массажировать спину. — Ну очень напряжённый, — умело давит на нужные точки, наклоняется, чтобы тихо поинтересоваться: — Зеркало напротив кровати… тебе нравится, как мы выглядим в нём?       Фейд приподнимается, чтобы взглянуть в правую сторону и тщательно рассмотреть их отражение. Горизонтально, на белом постельном белье, на заднем фоне открытый огромный балкон, приручающий страдательную ночь. Он ничего не отвечает, только дожидается конца прелюдий, чтобы приступить к основному. — Тебе нравится медленная смерть планеты и мучения поданных? — Просто заткнись.       От неё странные ощущения, скребутся. Ясный женский голос всё больше походит на отдалённое журчание, и Фейд погружается в долгий сон.       Ренэйт нет в его постели утром. Харконнен понимает, что секса не было тоже. У него нет времени на выяснение ситуации: рабыня есть рабыня, она в любой момент может сдохнуть тварью, если мужчина того захочет.       Государственные розни, представление себя в лучшем — в худшем — свете, гладиаторские бои, разгоняющие кровь по венам. Фейд вспоминает о Ренэйт только через пару дней, хотя временами видит её прислуживающей в словно исповедальном платье агатных цветов. Ближе к ночи отдаёт приказ привести женщину и, слыша неизменный отказ, приходит в крайнее бешенство. — Почему это она не может прийти? — ещё немного, и Фейд полоснёт служанке по горлу острым предметом. — У неё… у неё менструация, мой господин. Это будет… неудобно для Вас, для… — девушка хочет добавить «для неё», однако такое никому не важно. — Просто может возникнуть столько проблем, если ей вдруг станет нехорошо и…       Мужчина не дослушивает и с особым неконтролируемым порывом открывает двери своей комнаты, чтобы выйти. Повторяющееся оскорбление, отсутствие страха перед власть имущими. Ему достаточно её выходок с «не моя очередь» и «менструация», достаточно абстрактных разговоров и завуалированных или порой открытых уловок. И из-за неумения сортировать испытанное, Харконнен создаёт беспорядочную мешанину, генерируя немотивированную агрессию.       Боюсь я пламени, что горит внутри. Оно обманет тебя, испепелит полностью, — может, тебе лучше уйти? Милый, это неподконтрольно.       Ренэйт сидит в склизкой, но тёплой воде с разводами крови; собирается отдохнуть и позже помыться ещё раз. Низ живота расслаблен, женщина чувствует себя хорошо, но единственное, что смущает, — отсутствие гигиенических средств, из-за чего придётся делать прокладки и тампоны из тканей и других подручных вещей. Её не смущает присутствие Иенны и Роки: трагичными рассказами о себе отвлекают Ренэйт от насущных проблем. Однако пробуждают застарелую ярость; ярость прозрачную, ставшую таковой из-за пролитых слёз. Поэтому она никогда не будет играть в соперничество с теми, кто в таком же положении: для женщин на этой планете нет безопасного места — дополнительно сживать и травить удел слабых. Бороться с наложницами за внимание вышестоящего мужчины унизительно, даже если это единственный способ выживания. Ренэйт бы предпочла показать себя не через яд в бокале или физический и моральный вред женщинам и их детям от нового Барона; она бы в первую очередь сделала всё возможное, чтобы о ней узнали, чтобы услышали и гневно сжали пальцами подлокотники холодных пьедесталов. Чтобы стала несчастьем и катастрофой, чтобы её ненавистное многими имя со слюнями вылетало из ртов.

Ты — отросток непомерной гордыни, Ренэйт. Мы видели потенциал, но он чрезмерен.

      От возникшего эпизода в голове женщина нездорово посмеивается, привлекая внимание присутствующих. — Мой потенциал ещё больше, — очень тихо и надменно произносит Ренэйт, напрягая челюсть, будто желая скорее сломать ею чьи-то кости. — Ты в порядке? — интересуется Иенна, набрасывая на себя лёгкую одежду после принятия ванны. — Да, просто иногда сама с собой разговариваю, — старается выдавить улыбку.       Двери в купальню с грохотом распахиваются, прерывая беседу женщин. — Вон.       Сосредоточение только на ней, на спине и затылке — Ренэйт даже не дрогнула, когда Фейд прервал водные процедуры наложниц, и продолжила сидеть в купели. Она не поворачивается, только удобнее устраивается в воде. Наложницы переглядываются и немедленно покидают помещение, оставляя их одних. Женщина встаёт, намокшая голая фигура вспышками атакует мозг, — Харконнен стремительно подходит к ней, сжимая кулаки. Ренэйт наконец обращает своё внимание на говорящего. — Ложь не всегда во благо.       Стоит впритык, обдаёт горячим дыханием. Неожиданно подносит пальцы к её бедру, проводит ими вниз к внутренней стороне. По волосяному покрову лобка к клитору, затем глубже по складкам влажной от воды и крови вульвы. Он чувствует, как мышцы таза Ренэйт напрягаются, как коротко и шумно женщина выдыхает. Фейд вытаскивает руку, смотрит, как её красная жидкость остаётся на коже; он растирает капли, фиксируясь. — Убедился?       После недолгого молчания Харконнен охрипшим голосом спрашивает: — И как это мешает?       Её возбуждает не возможное начало секса с ним, далеко не сношение. Она добивается того, чего хочет за короткий срок: мужчина, находящийся на грани безумия и одержимости властью, прибегает одомашненным животным в низший мир Ренэйт. Спускается до покоев наложниц и врывается внутрь ванной комнаты, чтобы отвоевать своё право быть удовлетворённым. И она готова рассмеяться прямо в его бледное лицо, упрекнуть в столь жалком желании засунуть член. Стоило одурманить и дать команду раздеться — изробленный мальчик с вакуумом вместо глаз прибегает на счёт «три». Тем не менее сейчас Ренэйт позволит Фейду побыть в ведущей роли: женщина всегда находила головоломки привлекательными. Лабиринты в мозгах, морги в сердцах и душах — вот бы создать рыхлую поверхность, вот бы поковыряться во внутренностях.       Ренэйт садится на выступ ванной-купели, разводя бёдра. Он видит неровности её кожи, пигментацию возле половых органов. Совсем не идеальная, не похожая на манекен; впитывает в себя жизнь и цветёт, распыляя токсины. Ей нечего стыдиться: ни менструации, ни волос на лобке, ни жировых отложений в некоторых частях тела. Фейд подходит ближе, пристраивается между ног и кладёт ладони на бока, сильно сжимая их. Ощущение мяса при хватке вызывает у мужчины судорожный вздох. Он мнёт женщину и оставляет следы от ногтей, приближает лицо к Ренэйт и шепчет: — Я зову, ты приходишь. — Я зову, ты приходишь, — так же отвечает она, зажимая его торс коленями.       Фейд понимает, что Ренэйт не передразнивает; понимает, что утверждает.       Харконнен расплывается в плутовской улыбке с намёком на изощрённое убийство, однако задерживается на возникшей мысли почувствовать её на своих пальцах. Прижимает их к клитору, но вместо того, чтобы начать стимулировать его, Фейд помещает палец внутрь влагалища. Ренэйт сразу же реагирует и цепляется за его запястье. — Не знаешь, как ласкать женщину?       Специально упрекает, будучи уверена, что мало кто из членов Дома заботится об удовольствии наложниц. Перемещает его руку к клитору, давая знак начать движение здесь; и мужчина начинает слишком быстро, отчего ей становится неприятно. — Это не мечом махать во время боя, — с отчётливо заметным презренным тоном молвит Ренэйт. — Ты смеёшься надо мной.       Мужчина не звучит обиженно, но он зол. Она сотрясает и разбивает его эго, ходит по осколкам. И так достаточно унижен тем, что находится здесь, на территории наложниц и служанок, когда эта же наложница должна ублажать на его постели.       И Ренэйт принимается гладить его предплечье немного успокаивающе, постарается не перебарщивать с опасными высказываниями; уйдёт в другую сторону, чтобы безопасно сделать так, как она хочет. — Разве ты не желаешь, чтобы… — Ренэйт вполголоса произносит у его уха, — женщина застонала вот так? — выдавливает из себя соблазнительный звук.       Его мурашки не остаются незамеченными. Она смотрит прямо в его глаза, ведёт немой диалог и ждёт реакции. Фейд молча принимается массировать с непривычной для него медленной скоростью. Это не битва, не усиленная физическая подготовка, не яростный крик; работа над украшением, ювелирная.       Бугорок плоти набухает, когда приходит возбуждение. Чувствовать это на подушечках пальцев как экспериментировать с чем-то неизведанным. Поэтому он не смеет отвести затуманенный взгляд от её меняющегося выражения лица. — Что, нравится? — надавливает сильнее, другой рукой плавно проводит по груди Ренэйт. — Может, ещё что остроумное скажешь? — Да, — открывает трепещущие веки. — Будущий правитель Гиди Прайм, будущий правитель Арракис собирается довести свою наложницу до оргазма? — трётся щекой о его щёку и внезапно кладёт ладонь на стоящий член.       Ренэйт не собирается мастурбировать ему, не считает, что тот достоин её ласк. Просто распаляет, не более.       Харконнен не моргает: зациклен на учащённом дыхании, пропуская мимо ушей сарказм. Её бёдра начинают содрогаться, поэтому мужчина ускоряется, и он всегда клонит голову в ту сторону, в которую женщина направляет свою, пока получает удовольствие. Ему необходимо следить за движениями и эмоциями, быть максимально близко, полностью убирая расстояние между ними.       Ситуация в новинку. В иных обстоятельствах, в иной позиции, с иной женщиной — он всегда был так далёк от биологических процессов другого пола. Мышцы Ренэйт атакует спазм, и она протяжно стонет — не наигранно, как в первый раз, когда дразнила, — а естественно и натужно. И Фейда оглушает её голос не потому что он звучит громко — пусть кричит, пусть тяжело дышит, пусть стонет — он всосёт в себя воздух вокруг неё либо для того, чтобы перекрыть кислород, либо заполнить собой, чтобы им питалась. Не громко, а громоподобно именно для его больного сознания.       Харконнен убирает руку, которая вся в крови и смазке Ренэйт. Мужчина долго смотрит на это, после обращает сверкающий взор на женщину. У неё слегка порозовевшие щёки, но всё тот же барственный вид. Фейд открывает рот и высовывает язык, чтобы слизать с пальцев её выделения.       Сладко, горчит.       Он ненормальный, со всех сторон мерзкий, но это не мешает Ренэйт пододвинуться ближе и кончиком языка коснуться его нижней губы. И мужчина срывается: хватает за талию и целует дико, болезненно. Она чувствует собственную кровь и слюну Харконнена в своём рту и углубляет и до того чересчур интимный поцелуй. Кусает его намеренно, оттягивая зубами губу: со зверьём нужно обращаться подобающе. Фейд давит всем весом, из-за чего Ренэйт падает с выступа в воду и тянет мужчину за собой. Она чуть не ударяется головой о дно купели, но избегает столкновения. Видит, как Харконнен начинает снимать с себя верх одежды; они вдвоём мокрые, охлаждённые остывшей водой. Женщина оказывается сверху и сдавливает горло Фейда, погружая его вниз. Словно топит и душит, однако позже сама опускается, чтобы с остервенением поцеловать под водой.       Между захлёбыванием и жаждой зарождается бесноватость, стремление к охоте. Фейд обхватывает её тело, переходит из позиции лёжа в позицию сидя, и припечатывает женщину к стенке ванны, плотно прижимаясь эрегированным членом к пачкающей своей кровью вульве. — Нет-нет, — отстраняет от себя. — Какой смысл в зачатии во время менструации?       Ренэйт знает, что шансы есть всегда, — ей просто хочется запудрить ему мозги. Однако мужчине плевать на зачатие, Фейд поглощён развратом, и навряд ли сейчас остановится. И чтобы растворяться в неге мучительно, необходимо пагубную страсть заменить сытой истомой. Она просовывает руку в штаны и трогает пах, одновременно оценивая уровень возбуждения Харконнена. И вместо нежных ласк женщина небрежно оттягивает головку пениса, совершает резкие движения. Мужчина закрывает глаза и выпускает низкий стон; Ренэйт кончиками пальцев слегка ударяет по его лицу, перемещает их к подбородку и властно вонзается ими в нижнечелюстную кость, вполголоса вторя: — Смотри на меня.       Вторая рука тем временем небрежно перебирает мошонку, и женщина чувствует, как Фейд близок к окончанию. Мужчина слушается, когда Ренэйт требует не закрывать глаза во время оргазма, что весьма сложно и ниже его достоинства быть в подобном состоянии перед наглой наложницей. — Ну что? — говорит с утончённым издевательством, поторапливая кончить. — А? Давай же. Что такое, уродец?

Она — исчадие ада, клубничное мороженое.

      Звучит нечто похожее на упрямо подавленный скулёж с его стороны, и по её ладони начинает стекает горячая сперма. Вытаскивает руку и вытирает содержимое на ней о пресс Харконнена. Их затруднённые дыхания сплетаются воедино, Ренэйт оставляет долгий мокрый поцелуй на дрожащих мужских губах, томно проговаривая: — Вот так.       Женщина сказала бы «молодец» или «хороший мальчик», тем не менее не считает, что он таковым был: нужно постараться, чтобы Фейд услышал слова одобрения. — Думаю, мы закончили, — легонько отталкивает. — Теперь нужна чистая вода.       Фейд хочет больше, Фейд хочет чаще. Только после сексуального акта, который напустил в его организм раскалённый газ, Харконнен признаёт, что зашёл далеко, имея высокий статус. Трогать гениталии фрименки, выполнять приказы и кончать от женских грубости и высокомерия есть клеймо тупого позорища. И он внезапно дёргает Ренэйт за плечо и следом сжимает рукой её щёки, травмируя их. — Ты пойдёшь со мной.       Фейд всё ещё не на привязи, но она попытается хотя бы угостить костью. — К чему спешка? — проводит руками по мужской груди. — Мы закончили, — говорит твёрдо, не намереваясь поддаваться ему, однако позже смягчает тон. — Ещё будет столько… ночей. Просто дождись.       Мазохистское ожидание его карающая десница да помрачение ума — пряно, вымершая волчья ягода.       Небрежно толкает Ренэйт, вылезает из купели и направляется к выходу, одновременно переполненный жаркой ненавистью к рабыне и изысканным наслаждением от того, что эта рабыня делает с его организмом.       Это хочет убить тебя и разорвать на куски. Хочет возбудить тебя, моя мстительная любовь поглощает, затем просто избавится от тебя.