No Safe Word

Суббота, 9 октября 21:50              Промчавшись по главному залу клуба, Ханма остановился у VIP-зоны; с его волос капала вода, а спереди на одежде, похоже, было размазано машинное масло.              — Кто из вас, ублюдков, это сделал?              Внимание присутствующих было обращено на разгневанного мужчину, и они были в замешательстве:              — Что с тобой случилось?              — Что с тобой случилось? — передразнил Ханма. — Я знаю, что это сделал один из вас, никто другой не осмелился бы.              Хихикая в свой стакан над происходящим перед ним, Риндо злорадствовал.              — Похоже, карма - сука, не так ли?              От этого замечания молодой человек расправил плечи и сжал кулаки.              — Давай выйдем. Сейчас.              Хлопунв в ладоши, Мочизуки посмотрел между ними, может быть, больше на Рана, который сверлил дырку в Ханме, в то время как младший Хайтани и Санзу показывали пальцем и хихикали, как маленькие девочки, над случившимся.              — Так ты расскажешь нам, что случилось, или нет? — честно говоря, он не имел ни малейшего представления о том, что произошло, чтобы так разозлить мужчину, но то, что он выглядел ужасно, было фактом.              — Один из этих уродов испортил мне тормоза; гидравлическая жидкость растеклась повсюду.              Мочизуки посмотрел на Риндо, нахмурив брови:              — Ты серьёзно?              Подняв руку с напитком, Риндо покачал головой и, сделав глоток, сказал:               — Это был не я. Хотя если я узнаю, кто это сделал, я пошлю ему открытку с благодарностью.              — Не пизди, что это был не ты. Ты даже не настолько мужественен, чтобы сделать подобное прям передо мной.              Вскочив на ноги, младший Хайтани хлопнул стаканом по столу. Он встал попытался протиснуться мимо ног брата и Санзу, чтобы обойти стол.              — Я сказал, что это не я, но я тебя ни хрена не боюсь. Пойдём.              — Сядь, Рин, — схватив парня сзади за рубашку, Мочизуки почти тащил его. — Вам двоим нужно разобраться с этим прямо сейчас.              Ханма усмехнулся, и гнев сменился мрачной ухмылкой.              — Если ты хочешь заниматься такой мелкой хренью, то, наверное, я просто должен показать тебе, чего ты лишаешься, — он отворачивается, но смотрит через плечо, его лисьи глаза лукаво прищуриваются. — Я трахну её так жёстко, что весь клуб услышит, как она кричит.              Риндо фыркнул, его черты лица исказились, когда он протянул руку, чтобы схватить ближайшую вещь. Сушёный кальмар, выложенный на тарелку, с взлетел в воздух:              — Ты действительно, блять, отвратителен, понимаешь?              Наклонив плечо в сторону, Ханма облизал губы:              — Если ты думаешь, что я такой плохой, то тебе стоит увидеть её. Ух, она действительно дикая кошечка, понимаешь?              Смотря на эту детскую перебранку, которая легко может перерасти во что-то более опасное, Мочизуки потирал затылок, закатывая глаза.              — Уходи, Ханма. Она уже ушла.              — Даже если ты в конце концов переспишь с ней, ты никогда не увидишь, какая она для меня. У тебя не хватит духу трахать её, как я - она всегда будет возвращаться ко мне, — с усмешкой откинув с лица влажные волосы, Ханма неторопливо пошёл обратно тем же путем, откуда пришёл.              — Не позволяй ему провоцировать тебя, Рин, — слова Рана остались без внимания. — Это реально был не ты? — он знал, что у его брата скверный характер, и он редко задумывался о последствиях своих действий, но неужели он действительно был настолько одержим этой женщиной, чтобы перерезать кому-то тормоза? Конечно, нет. Он очень надеялся, что это не так, или же ситуация была хуже, чем он думал изначально.              Когда он не ответил, Санзу залпом выпил свой напиток и шмыгнул носом, готовясь к дорожке кокаина, которую он только что насыпал на стол перед собой:              — Это был я, можешь забыть об открытке. Видеть его таким было достаточно.              Наклонившись вперёд, чтобы посмотреть на него, Мочизуки осуждающе вскинул руки:              — Да ладно! Что, блять, с тобой не так?              Вскинув голову, Санзу потёр нос тыльной стороной запястья, слегка кашлянул и фыркнул:              — Ты сказал, что я не смогу его застрелить.              — Просто оставь его в покое, чёртов псих. Ты уже разозлил её, думаешь, она оценит то, что ты сделал?              Санзу пожал плечами, взгляд был направлен в одну точку, а нервы напряглись.              — Кто сказал, что я сделал это для неё?              — Ты. Твоё лицо прямо сейчас говорит об этом. Ты надулся и скрестил руки на груди.              — Заткнись нахрен, — снова наполняя свой стакан, он поджал губы и помахал официантке, его внимание было сосредоточено исключительно на приближающейся девушке. — Задние тормоза тоже надо было отрезать.              Мочизуки повернул голову к Рану, их взгляды встретились, и они покачали головами. Риндо, сидевший между ними, молча смотрел в свой стакан, на его лице не было никаких эмоций, а челюсть подрагивала.       

***

       02:20              Ханма приподнялся на матрасе; простыни сбились в комок под его задницей и ногами от активности ранее. Он выхватил незажженную сигарету из пальцев женщины как раз в тот момент, когда она собиралась прикурить. Он не сводил глаз с её профиля, когда она лежала на животе рядом с ним; мышцы в уголках его губ и глаз дёрнулись, и он угрожающе ухмыльнулся, когда она нахмурила брови, не смотря на него.              — Знаешь, несмотря на то, сколько времени мы проводим, трахаясь, — проведя подушечкой пальца по неприятному засосу на её шее, он продолжил, растягивая слова, — кажется, я тебе не очень нравлюсь как человек.              — Я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы ты нравился мне или нет, — она поморщилась от грубого прикосновения к тёмно-фиолетовому засосу, пока зажигала новую сигарету, зажав её между губами, пока она тянулась, чтобы взять пепельницу с прикроватной тумбочки и поставить её на подушку между ними.       — Тогда спроси меня о чём-нибудь.              — Не пойми неправильно, но мне ничего не нужно о тебе знать, если только ты не подцепил венерическое заболевание, — она всё ещё была немного раздражена из-за того, что однажды спросила его об этом, а он перешёл к следующей теме, как будто не слышал её.              — Почему ты должна быть такой, Юка-чан? — пропел он, уже подняв руки, готовясь к пощёчине, которую ожидал за то, что назвал её так. Она убрала ладонь с его обнажённой груди, когда увидела, что он пытается защитить лицо. Обойдя его защиту, она ударила его по бедру, и следы уже начали проявляться на потной, бледной коже. — Ай! — зашипев, Ханма побледнел от боли, но тут же вздрогнул, схватил в кулак её волосы и приблизил своё лицо к её лицу. — Ты знаешь, что твой новый парень перерезал тормоза на моём байке?              — У меня нет парня, ни нового, ни старого, — Китахара, не впечатлённая этим действием, легонько постучала его по запястью. — И не твори всякую хрень, когда мы оба курим в моей постели. Я не хочу сгореть заживо.              Ханма откинулся назад, удивленный такой вялой реакцией, пробормотав что-то по поводу того, что она даже не спросила, о ком он говорит. Хмыкнув, он стряхнул пепел в пепельницу и закинул правую руку за голову, в то время как пальцы, державшие сигарету, поглаживали гладкие волосы на лобке, любуясь царапинами на бёдрах.              — Знаешь, я действительно не могу тебя понять.              Цокнув языком, она закатила глаза, листая что-то в своём телефоне:              — Это моя проблема?              — Никогда не слышала, что если девушка слишком долго пытается строить из себя недотрогу, от неё уходят?              — Тогда уходи.              — Что?              — Я не строю из себя недотрогу, просто я такая, какая есть, — подняв взгляд на долю секунды, она пожала плечом. — Да, мне нравится секс с тобой, но не думай, что я держу тебя на поводке или что я буду скучать по тебе, если ты уйдешь. Если ты хочешь остановиться, то остановись – это на не так уж сложно.              Ханма смотрел на профиль женщины, на её волосы, заляпанные потом и спермой, потому что он кончил не туда, когда слишком сильно надавил и его член выскользнула из её рта. Чернила на её коже блестели в свете ламп, а его золотистые радужки искали хоть каплю ласки. Чёрт, да он бы сейчас согласился хоть на малейшее внимание.              — Ты совсем ничего ко мне не чувствуешь?              — Да, я чувствую боль, когда мы заканчиваем, и... — она запнулась, заметив его пристальный взгляд, и быстро изменила ответ. — Мне с тобой хорошо, пока мы трахаемся.              — Хех, ты злая женщина, знаешь ли.              — Это не моя проблема, ты знаешь, как я к этому отношусь, — проведя ногтем по почти несуществующему промежутку между его рёбрами, на которых остались кровавые следы от ногтей, и следом от руки на правом бедре, Китахара заёрзала, чтобы сесть на край кровати, когда заметила время на своём телефоне. Натянув через голову его футболку, подол которой доходил ей до середины бёдер и обтягивала верхнюю часть груди, она откинула с лица влажные волосы и направилась к выходу из спальни. — Можешь выпить, но тебе скоро нужно будет уйти, — её голос затих, когда она переступила порог, чтобы пройти в гостиную.              Прикрыв глаза предплечьем, Ханма застонал от такого неизменного отношения.              — Неужели ты никогда не сможешь быть со мной поласковее, Юка-чан... — слепо брошенная через дверной проём обувь ударилась о его голень.              — Перестань меня так называть, — сухо проговорила она. — Не знаю, сколько раз тебе повторять: это всего лишь секс – мы не лезем в жизни друг друга вне этого, — она ногтем открутила крышку с бутылки спиртного, и маленькая металлическая крышечка звякнула о кухонную стойку, после чего она сделала глоток.              Она услышала, как скрипнула её кровать, когда мужчина встал, и вскоре его тяжелые шаги загрохотали по твёрдой древесине, приближаясь к ней сзади.              — Я здесь всего два часа, — он потянулся через её плечо, прижавшись всем телом к её спине, и выхватил бутылку из её рук, чтобы сделать пару глотков. — Ты всё ещё можешь ходить, так что давай продолжим, — в уголках глаз появились слёзы от резкой, горькой выпивки, Ханма закашлялся, надеясь, что его слюна смягчит послевкусие отвратительного яда, который выбрала эта женщина.              — У меня куча дел, и у тебя тоже, — забрав бутылку, она отмахнулась от него, не отрывая взгляда от мешочка, который только что достала из сумки. — Ты думаешь, Кисаки и дальше будет позволять тебе опаздывать? После того, что ты допустил прошлой ночью?              — Хех, ты же говорила, что не боишься его, так что можешь не вспоминать о нём, — он рассмеялся, но глаза женщины оставались сосредоточенными на своей задаче, и единственным признаком того, что она услышала его, были закатанные глаза.              — Я его не боюсь, — она посмотрела на прилипшего к её спине мужчину, его голый живот и бицепсы скрывали её, пока он открывал новую бутылку с водой, она нахмурилась. — И прекрати пить мою воду из бутылки, ты испачкаешь всё своей слюной.              Он ухмыльнулся, обхватив свой палец, и издал чмокающий звук.              — Ты уверена, что это моя слюна, а не твоя смазка? Она вся на мне и всё такое, и не только твоя… Ты ведь трахалась с другой сучкой? — его слова вибрировали на чувствительной коже одного из её слабых мест, его длинные пальцы скользили по бокам её рёбер, его вечно холодные подушечки пальцев вызывали дрожь сквозь тонкую ткань.              — Отвали, — она ухватилась за столешницу, он толкнулся в неё, и его член снова упёрся в её задницу. Китахара закатила глаза.              От него пахло смесью пота, спермы никотина после их последнего раза. Он зажал её между своей грудью и кухонной столешницей; длинные пальцы переплетались с её пальцами, которые держались за край. Она понимала, что он пытается отвлечь её словами, заглушаемыми прикосновениями к мочке уха, его зубы задевали её пирсинг, его нога медленно раздвигала её ноги, как будто она не замечала этого. Иногда она была уверена, что он считает её такой же тупой, как и большинство других девушек, которых он трахал. Но это было не так – она более чем осознавала, чего он добивается.              — Ты же знаешь, я не могу сдерживаться, когда ты носишь мою одежду, да ещё и без нижнего белья. Ведёшь себя как маленькая шлюшка, — его рука скользнула под футболку, которая была на нём, когда он появился у её двери, как будто у него было право появляться, когда ему захочется, и это ей не понравилось. Всего два с половиной часа назад она вернулась домой после свидания с симпатичным адвокатом, а он уже ждал её на пороге, продрогший от холода. Он сказал ей, что пробыл там недолго, но, судя по тому, что кончики его пальцев начали багроветь, а у неё было шесть пропущенных звонков и несколько сообщений от него, она подозревала, что это ложь. Всё, что ей хотелось сделать после поездки через весь город и возвращения в квартиру, – это принять душ и поесть, а ей даже этого не разрешили.              Боже, от него действительно пахло, но это был тот запах, который притягивает: феромоны, парфюм, с которым она привыкла засыпать, даже когда его уже давно не было; этот запах подсознательно связывался с ощущением его члена, растягивающего её, и это было так приятно. Но теперь этот засранец требовал ещё одного раунда. Они занимались этим с тех пор, как вошли в квартиру. Он даже не стал объяснять, почему оказался там чуть позже полуночи, словно ему нечем было заняться, прежде чем ворваться в её дом, уже наполовину сняв одежду и в спешке путаясь в ремне штанов. Он сломал вешалку, когда поднимал её. Этот ублюдок даже пытался трахнуть её в задницу без подготовки. В конце концов, она даже пропустила сон, который так ждала. Она не смогла выбрать одежду для предстоящего события из-за того, что его пальцы были в её влагалище; он давал ей пощёчины, как будто она должна ему денег, и отвлекал её укусами, обещая, что полностью уничтожит её.              Она не возражала против подобных обещаний с его стороны; он всегда выполнял их, независимо от времени, места и того, что должно было происходить в данный момент. Для такого мужлана, которого интересовали только те, кто тешил его сомнительные интересы, и который дрался с сильными противниками, он, несомненно, был феноменальным любовником. Однако она была не настолько глупа, чтобы тешить его самолюбие, говоря ему об этом. Если он успокоится, ей придется отказаться от него, как от плохого увлажняющего крема. На самом деле, мало что может быть хуже того, кто может и будет тупо трахать тебя, когда станет вести себя так, будто он важнее, чем есть на самом деле.              Обхватив ладонями её ягодицы, в то время как пальцы другой руки скользили по её груди, а мизинец намеренно задел пирсинг в сосках, его грудь слегка вздымалась у неё за спиной, когда он тихо говорил. Она ненавидела это. Она так ненавидела эти длинные пальцы. Она ненавидела их почти так же сильно, как этот манящий тембр его голоса, раздававшийся у неё за спиной, и то, как, он знал, у неё подгибались колени, когда он уткнулся лицом ей между шеей и плечом, чувствуя его ухмылку и эти глаза, в которых читалось, что он что-то выиграл.              Она ненавидела его. Она сильно его ненавидела.              Но ему всегда было так хорошо, независимо от того, к какой части тела он прижимался или где. Было ли это в кабинке общественного туалета, в углу клуба, на заднем сиденье этого уродливого чудовища, которое он называл мотоциклом. На прошлой неделе он даже вынудил её заняться с ним сексом в переполненном поезде: он был прижат к раздвижным дверям, а она стояла перед ним в юбке… О, чёрт. Её разум вернулся к их предыдущим занятиям сексом, и не успела она опомниться, как его средний палец оказался на её клиторе, а указательный и безымянный пальцы раздвинули её половые губы, дразня, когда её смазка потекла по его ладони. У него никогда не возникало проблем с поиском клитора, даже в первый раз. Это расстраивало, возбуждало и раздражало, потому что ей действительно было чем заняться, и тот факт, что он заводил её так сильно, был чертовски раздражающим. Но что беспокоило её больше всего, так это то, что он знал, что она терпеть не может, когда с ней так обращаются, хотя она только что прямо сказала ему, что он должен уйти. То, что он доминировал во время секса, не было проблемой, но такое поведение переходило все границы. И всё же, чёрт возьми, это было приятно. Она как будто не хотела, чтобы он останавливался.              Когда они только начали видеться, всё было по-другому. Закончив, он натягивал штаны и выскакивал за дверь, прежде чем она успела отдышаться. Она часто хотела, чтобы они могли вернуться к этому. Они оба согласились с тем, что это является просто доставлением удовольствия друг другу. Она была довольна этим. Он был "рад" этому, прямо сказав ей, что не заинтересован в том, чтобы девушка присасывалась к нему, как пиявка. Её это вполне устраивало: она ведь не искала себе мужа или даже парня. Так почему же он так себя вёл? Часть её сознания объясняла это его дерьмовым характером, нежеланием делиться, однако его поведение быстро становилось больше, чем просто нужда в сексе. Он с самого начала был неизменным эгоистом, но её начали раздражать его просьбы, с которыми он приходил к ней в течение последней недели или около того.              Он не отпустил её после первого раунда, твёрдо решив, что он может продолжать ещё и ещё. И ещё. Кроме того, теперь он говорил ей, чтобы она включала геолокацию, и время от времени отправляла сообщения о том, чем она занимается, хотя он знал, что она работает либо для Бонтена, либо на своей обычной работе. И почему её постельное белье пахло им даже после того, как она его постирала? Почему он злился, когда она встречалась с другими парнями, хотя она вела себя так и до того, как они начали видеться; этот тупой ублюдок даже снимал презерватив без её ведома под жалким предлогом, что он порвался, так что какой смысл был останавливаться? Ни у кого из них не было ни малейшего желания заводить детей, особенно друг от друга, но он был чертовски полон решимости кончать в неё при каждом удобном случае, если только у неё не было возможности взять его в рот во время перерыва на совещании или в перерыве между их собственными работами. Мысль о том, что она может забеременеть, вызывала у неё такое отвращение, что она приходила в ужас, когда это приходило ей в голову, но мысль о том, что парень хочет обрюхатить её, заставляла её внутренности переворачиваться совершенно по-другому. Облизнув губы, она инстинктивно завела руки за спину, её длинные ногти впились в его исцарапанные крепкие бёдра, а задница отодвинулась назад.              Ухмыляясь реакции, которой он добился от неё, Ханма хмыкнул, уткнувшись ей в шею, и кончик его языка заставил кольцо в её левом ухе звякнуть о другое, расположенное ниже:               — Хах. Я думал, мне пора идти?              — Я не виновата, что ты монстр, — затянувшись новой сигаретой, она наблюдала, как его преэякулянт размазывается между её складок, когда он скользит между её бёдер. Одной из немногих вещей, в которых они с Кисаки сходились во мнении, было удивление, как она ещё не умерла от того, что было у Ханмы между ног. Ведь слово «нежный» никто и никогда не использовал бы для описания этого мужчины – тем более те, кто с ним спал.              — Монстр, — его голос с хрипотцой от курения заставил шевелиться её волосы за ухом. — Так грубо, — для таких слов он вовсе не выглядел обиженным. Более того, он выглядел польщённым.              — Если ты собираешься что-то сделать, сделай это уже, — дым поплыл из её носа и рта, она откинула голову как можно дальше назад.              Золотые радужки смотрели на покрасневшее лицо, смотрящее на него снизу вверх.              — Знаешь что? Я не думаю, что должен что-то делать, когда ты говоришь со мной в таком тоне, — он отстранился, и на его лисьих чертах лица появилась хитрая улыбка.              Она не собиралась играть в такие игры. Она не стала бы - она отказалась быть втянутой в такую игру. Или, в данном случае, это было больше похоже на проверку. Он раздвигал её границы, а она была здесь не для этого. Было очень мало вещей, которые она не попробовала бы хотя бы раз во время секса, но она бы не допустила, чтобы какой-нибудь выскочка-головорез пытался манипулировать ею, помыкая своим членом, как будто она без него умрёт. Если он хочет вести себя подобным образом, то может встать в очередь к остальным, с кем она встречалась, и этот мудак может ждать своей очереди, как и все остальные.              Китахара выпрямилась и повернулась, прижав сигарету к губам, упираясь талией в край столешницы.              — Не начинай то, что не готов закончить, когда есть много других, способных сделать это, — задерживая дым в лёгких, она держала голову на одном уровне с его грудью. — Мы закончили, — глядя из-под длинных ресниц, она повернула голову в сторону коридора слева от себя. — Думаю, тебе пора идти.              Ханма, стоя лицом к лицу с женщиной, повторил её позу, прислонившись к другой столешнице, и с весёлым выражением лица проговорил:              — Хех. Ты расстроилась только из-за того, что я немного надавил на тебя.              Закатив глаза, она засмеялась. Указав на настенные часы она проговорила:              — Я не расстроена, я выбиваюсь из графика и ещё ничего не ела.              — Тебе недостаточно моего члена во рту? — когда выражение её лица осталось невозмутимым, он отстранился и с улыбкой откинул влажные волосы с лица. — Тогда увидимся позже, — он направился обратно в спальню, чтобы одеться.              — Не рассчитывай на это.              Эти слова возмутили Ханму больше, чем любое из её действий. Обернувшись, он невольно нахмурился.              — И что это должно значить?              — Я сказала тебе, что у меня есть дела.              — Какие дела?              — Дела, которые тебя не касаются.              — Не будь такой стервой. Что ты должна сделать?              Проходя мимо гостя в её квартире, который следил за ней прищуренными глазами и выжидающим выражением лица, Китахара предложила ему сигарету, которую она курила. Сняв футболку с верёвки на балконе, она протянула её ему:              — Тебе, наверное, не стоит идти на встречу, измазанным спермой.              Выхватив с длинных чёрных ногтей принадлежащую ему вещь, постиранную после предыдущей встречи, он шагнул к ней вплотную. На его лице не было привычной ухмылки. На его лице промелькнуло что-то злое, и она была уверена, что видела, как напряглось его тело, когда он сжал кулак, держась за его обнажённые бёдра. Чёрт, ей действительно нравились его бёдра: эти твердые мускулы, помеченные её зубами и ногтями, становились неотъемлемой чертой его внешности. У неё текли слюни, независимо от того, сколько раз она видела его. Или, может быть, всё дело было в выражении его лица в тот момент – она никогда раньше не видела у него такого выражения, но хорошо его знала. Это было чудесно; что-то прекрасное было в облике ужасного человека, которым был Ханма Шуджи. Это была ревность.              Он собирался ударить её? Он избивал парней до полусмерти и облизывался при виде банд, к уничтожению которых приложил руку. Она бы не удивилась, если бы он ударил её, вряд ли она даже обвинила бы его в этом. Но он этого не сделал. Его ладонь коснулась металлической дверцы холодильника рядом с её головой, он вытянул шею и посмотрел на неё своими лисьими глазами, когда он снова поймал её в ловушку.              — У тебя ещё есть что-то с Кисаки?              Однако ему пришлось всё испортить. Её совсем не волновало это. Они не были парой, он не нёс за неё ответственности и уж точно не содержал её. Он не имел права расспрашивать её о других делах, не связанных с их отношениями.              — Ну так что?              Но, чёрт возьми, ей действительно нравилось выражение его лица, когда он спрашивал это. Если бы он продолжал смотреть на неё с ревностью и подозрением, а также с паникой, она подумала, что, может быть, всего на секунду, она могла бы влюбиться в него.              — Какое твоё дело? Это ты пригласил его на секс втроём, так что не надо злиться, если мы переспали на других условиях, — она вовсе не трахалась с Кисаки и вряд ли переспит с ним ещё раз после той ночи, он был ужасен в оральном сексе, а ей нравилась эта прелюдия. Она просто вела себя как мстительная сука, потому что он возбудил её, а потом пригрозил бросить на произвол судьбы.              Боги, как же всё внутри неё сжалось от волнения, когда она ответила ему, а выражение его лица углублялось в отчаяние. Неужели он уйдёт и никогда не вернётся? Неужели он пойдет против своего хозяина ради неё? В тот момент, когда его брови опустились книзу, а губы приоткрылись, она ждала возможности чего-то особенного, чего не смог бы дать ей ни один другой мужчина. Если бы ей пришлось ждать еще немного, она могла бы кончить прямо сейчас, просто глядя на его лицо.              Однако он повернулся к ней спиной; сигарета осталась лежать в пепельнице. Его плечи слегка дёрнулись, но Китахара этого не заметила. Он изливал на неё свои ежедневные разочарования вместе со спермой, когда терял себя в те ночи, когда его стресс доходил до предела, и она была уверена, что знает всё до единого его слова.              Золотистые глаза скользнули по покрытому татуировками телу, прислонившемуся к стойке, а рука потянулась за сигаретой.       — А, это так? — его голос был нехарактерно низким и ровным, когда он повернулся и направился к входной двери, натягивая футболку через голову.              — Шу-чан, — позвала она, дым от сигареты застрял у неё в горле, делая её и без того хриплый голос хриплым. — Ты кое-что забыл...              Повернувшись на пятках, он бросился к ней, схватил её за шею сзади, его бёдра ударились об её. Он потянулся, чтобы поцеловать её, но она просто повернулась щекой, не сводя своих глаз с его. Он уже должен был знать, что они не целовались в губы.              Глядя на женщину, Ханма раздраженно отвернулся.              — Виноват.              Китахара едва могла свободно дышать, но шея всё ещё была напряжена из-за того, что он сжимал пальцами волосы на затылке, и она подавилась слюной, скопившейся в горле.              — Я имела в виду твоё пальто, — она указала чёрным ногтем мимо его плеча на куртку, висевшую на спинке её дивана.              Сузив глаза и ухмыльнувшись, Ханма сказал:              — Ты меня убиваешь, — он обнял её за плечи и шагнул в коридор, прижимая её к себе за талию.              — Не забудь включить телефон.              — После того, как я всё сделаю, я, наверное, вырублюсь.              — Я хочу знать, что ты вернулась домой.              — Эх... Не думаю, что смогу сегодня снова…              — Я просто хочу знать, умерла ты или нет.              Закатив глаза от этих слов, произнесённых дразнящим тоном, Китахара сказала:              — Идиот, я не умру.              — Знаешь, такие слова - это знак смерти.              — Ты слишком много читаешь...              Хотя никто не ожидал бы такого увлечения от этого человека, за время, проведённое вместе, Китахара пришла к выводу, что это всё-таки факт. Она винила его в том, что он копался в её вещах, просматривая книги в её комнате в перерывах между сексом, и в тех случаях, когда он просил её достать что-нибудь из отделения под сиденьем его мотоцикла, там всегда оказывалось два романа: один каждый раз был новым и один, который оставался всегда. Книга, о которой шла речь, настолько подходила к ситуации, что, вспомнив её, она чуть не рассмеялась. Это был экземпляр "Преступления и наказания" Фёдора Достоевского, красная обложка которого потемнела от времени, корешок едва держался, а страницы загибались из-за того, что сильно износились за несколько лет. Китахара знала, что книга была у него уже давно, по библиотечному листку на внутренней стороне обложки, где часть иероглифов «Ханма» почти стёрлась, а последний штамп был датирован 2004 годом. Китахара гордилась тем, что хорошо разбирается в людях, но даже с учётом того, что она знала об этом человеке, она никогда не считала его сентиментальным, и ей было крайне любопытно, почему из всего, что он мог брать с собой, это был бы роман, который требовал терпения и размышлений, чтобы дочитать его до конца. Однажды у неё был момент слабости, и она решила что-то спросить у него, но вместо того, чтобы шутить, как она ожидала, он серьёзно ответил. Это был последний раз, когда она пыталась завести разговор вне работы или секса. Это почти разозлило её, и она огрызнулась, что он, вероятно, использовал это только для того, чтобы морочить людям голову, потому что он, несомненно, был простаком, который не понял бы сути; она не думала, что хоть что-то, по крайней мере, в отношении второй части её замечания, а вот первая... она бы не удивилась. О, ирония в том, что он признался бы в том, что избил кого-то до смерти книгой о том, что ставит под сомнение мораль и как люди с более высоким социальным статусом могут избежать наказания за целый ряд преступлений.              Схватив её за плечо, он посмотрел на неё сверху вниз, его прищуренные глаза встретились с её:              — Не пытайся связаться с таким парнем, как Кисаки.              Убрав с себя его руки, она затянулась и выпроводила гостя за дверь, как только он обулся.              — Это говорит его собачка или парень, которому не всё равно? — усмехнувшись в ответ на насмешку, она подняла руку, зажимая сигарету между губами: — Увидимся в следующий раз, Шу-чан.              Конечно, они увидятся, всегда будет следующий раз. У неё никогда не было такого члена, как у него, а его, конечно, никогда ставила на своё место такая женщиной, как она. Это были идеальные отношения, если они не задавали вопросов и не лезли в жизнь друг друга за пределами секса. Пока они занимались своими делами вне этого, она могла жить как хотела. На самом деле, если бы отношения застопорились и испортились, она бы, скорее всего, скучала по тому, как быстро он к ней приезжал.              Он был просто ужасен в том, что приходил вовремя, когда сам предлагал встретиться; не раз ей приходилось помогать ему искать ключи, пока она была затрахана до бесчувствия, что приводило к тому, что в её квартире переворачивали всё вверх дном в поисках. Он был инфантильным, легкомысленным и легко обижался, когда не добивался своего, но когда они занимались сексом, помогали друг другу в рискованных позах, боролись за то, чтобы другой кончил первым, это был совершенно другой мир. Ни разу за всё время, пока они трахались, Китахара не подумала о своём долге, или о своём прошлом, или о другом человеке, кроме того, кто был в ней – и даже последнее было шансом один на миллион.              Поправив диванные подушки и ковёр, который был перекошен, она собрала использованную посуду и включила горячую воду. Было 2:50 ночи, воскресенье, и это было совершенно ненужное осознание. Ей не нужно было этого слышать: ни от своего разума, ни от кого-либо ещё.              Она должна была вернуться в клуб к восьми утра, а у неё было слишком много уборки и она хотела спать. Она уже начала задумываться, зачем вообще платит за такую квартиру, если практически только спит в ней; при таком раскладе она могла бы попросить одну из комнат на втором этаже клуба или спать в своей машине. Чёрт, в её машине сейчас был лучший кондиционер, более удобные сиденья и меньше проблемных наркоманов, чем в её квартире.              Решив принять душ и подкрепиться чем-нибудь, кроме сигарет или спермы, Китахара в последний раз затянулась и затушила сигарету. Собрав грязное белье и засунув его в стиральную машину, она направилась в душ. По крайней мере, в воскресенье у неё был выходной в салоне, однако работа, которую она выполняла для Бонтена, была совсем другим делом. В течение следующих тридцати часов ей предстояло сыграть ещё в две игры, чтобы разыграть оставшиеся девять из двадцати миллионов йен, украденных без ведома Майки.       

***

              Воскресенье, 10 октября 08:50              Поскольку ей в последнюю минуту поручили руководить мероприятием, Китахара с трудом удерживала глаза открытыми, наблюдая за суетой сотрудников, готовящихся к предстоящему событию. В тот день штатный персонал был в самом разгаре подготовки к вечеринке, люди бегали по помещению, украшенному баннерами, и вокруг нескольких столов, расставленными для еды, которую должны были доставить позже.              Хорошо, что они наняли кейтеринг; от одной мысли о том, чтобы попробовать что-нибудь, приготовленное в этом клубе, у неё внутри всё переворачивалось. Она была уверена, что никогда не видела, чтобы кто-нибудь из персонала бара мыл руки, поэтому заставляла заменять стаканы, в которые они засовывали пальцы, готовя ей напитки.              Фу, это было ужасно; Китахара чувствовала себя отвратительно. Всё её тело болело изнутри и снаружи. Она была уверена, что даже внутренние органы вспотели. Ей действительно следовало бы отказаться от посещения магазинов с одеждой с большими скидками. На полпути к тому, чтобы сочинить в голове длинный негативный отзыв, в её поле зрения попала неразбериха, в которой не было мужчины, смиренно спрашивающего её, куда бы она хотела, чтобы он поставил цветочные композиции.              Молодая женщина, которой не исполнилось и двадцати, вбежала в главное помещение: её волосы были наполовину распущены, в глазах застыла паника, на бедре она держала ребёнка, а через плечо была перекинута тяжелая сумка с маленькими игрушками. Ребёнок. Эта глупая сучка действительно пришла и привела ребенка в ночной клуб Бонтена, неважно, днём или нет. А потом стало ещё хуже, когда взгляд Китахары остановился на паре мужчин, которые вытирали пыль с элементов декора и протирали один из диванов – ей до смерти надоело видеть это пятно от спермы, и сейчас было самое подходящее время, чтобы уговорить кого-нибудь убрать это.              Практически бегом пересекая танцпол, сотрудница направилась к блондинке. Как только Китахара засекла траекторию её движения, она сама попыталась скрыться. Однако ей не хватило скорости, так как она её догнала, чтобы задать вопрос.              Пытаясь заговорить на середине выдоха, Китахара прохрипела:              — Что, блять, ты делаешь?              — Мне так жаль, Китахара-сан, но я уже опаздываю. Меня убьют.              Переведя взгляд с ребенка, который был чуть длиннее её локтя до кончика среднего пальца, Китахара натянула вынужденную улыбку. На самом деле это была не улыбка, а угроза.              — Тебя определённо убьют, если не заберёшь своего отпрыска обратно.              Невысокая женщина с волосами цвета карамели, уложенными в пучок, захныкала:              — Моя сестра приедет за ним, как только закончит работать. Я не могу оставить его ни с кем другим, — её взгляд метнулся к собравшимся, но она ещё не заметила, что в углу Санзу вдыхал гелий, в то время как Ран мучил Какучё длинным воздушным шариком, притворяясь, что это его член, группа сотрудниц смеялась, а Мочизуки уже оставил попытки вмешаться в этот утренний хаос. Снова обратив умоляющий взгляд на высокую женщину, барменша сложила руки, словно в молитве: — Пожалуйста, пожалуйста. Моя сестра должна быть здесь в течение часа. Я обещаю, я всё исправлю! Клянусь! Я заплачу вам, я сделаю всё, что угодно!              Это было хуже, чем надвигающийся ад, в который, как знала Китахара, её неизбежно отправят, но она определённо могла понять беспокойство этой женщины о том, что она не может оставить своего ребенка ни с кем другим. В то утро, сразу после 8:00, все были в сборе; свободных людей не было, так как Изана объявил, что устраивает вечеринку. Для чего? Никто точно не знал, но было ясно, что они должны всё подготовить к восьми часам вечера. Все были проинформированы об этом; каждый бизнесмен, работающий на Бонтен или связанный с ним, был приглашён, но присутствие не было необязательным. А Китахара осталась следить за чистотой и порядком в этом месте. Почему? Потому что, судя по всему, эта женщина заинтересовала недавно вернувшегося владельца клуба, и он хотел проверить, насколько хватит её терпения. Честно говоря, она предпочла бы убирать санузлы, если бы не чувствовала себя так плохо, как сейчас. Хотя, ей не пришлось бы бегать к унитазу каждый раз, когда её тошнило.              Проглотив смесь сорбента и аспирина в надежде, что это облегчит её тошноту и головную боль, Китахара нахмурилась:              — Один час, а потом я передам его Санзу, — пригрозила она, но прежде чем она успела сказать что-либо еще, сумка и ребёнок оказались у неё на правом плече, и молодая женщина убежала, оглянувшись через плечо только для того, чтобы сообщить Китахаре имя ребёнка.              — Его зовут Шинья.              От этого звука руководители повернулись, чтобы посмотреть, кого представляют. Группа из четырех человек протёрла глаза, чтобы убедиться, что у них нет галлюцинаций. Между VIP-кабинкой и баром стояла их собственная ледяная принцесса с ребёнком на груди, маленькой головкой на шее и пухлой щёчкой, прижавшейся к плечу.              — Ты тоже видишь эту хрень, да? — спросил Санзу.              — Я думал, она ненавидит детей?              — Она говорит это при каждом удобном случае.              Войдя в основной зал с Коконоем, Риндо взглянул на своих коллег, стоявших в стороне.               — Что с вами такое?              Мочизуки указал вперёд, Риндо и Коконою пришлось обойти колонну в центре зала, чтобы увидеть, что так их потрясло.       — Это… это ребенок? — Коконой прозвучал почти с отвращением, когда он смотрел, как женщина идёт к одному из работников, натягивающих баннеры над барной стойкой, и в ответ раздался вопль.              — Похоже на то, Коко, — в замешательстве пробормотал Санзу, а его глаза отказывались верить в то, что он видел.              Лицо Коконоя так и осталось недовольным, когда он посмотрел на остальных:              — Откуда он взялся?              Опираясь локтем на плечо Коконоя, Санзу ласково кивнул, несмотря на его слова:              — Ну, когда мужчина и женщина трахаются без защиты... — он прервал его речь, скинув его локоть со своего плеча.              Ран повернул голову, чтобы увидеть выражение лица брата. Без сомнения, это было бесценно. Он прекрасно знал, что Риндо хотел завести детей, он никогда не стеснялся говорить о своих планах на будущее, даже когда они были в колонии для несовершеннолетних. Ран не был разочарован. Риндо прислонился спиной к стойке, прикрыв рот рукой, и выглядел так, словно только что попал на вечеринку-сюрприз, устроенную специально для него. Что за тупой идиот.              — Ты в порядке, Рин?              Голова Риндо дёрнулась в сторону, дрожащие глаза едва встретились с глазами брата. Залившись румянцем, мужчина сказал «да», но покачал головой в знак отрицания.              Посмотрев на коллегу, Коконой бросил взгляд на старшего Хайтани:              — Ран, я думаю, она его сломала.              Следуя за одним из рабочих, когда тот спросил её, что она хочет сделать с лишними стульями, Китахара краем глаза заметила группу мужчин, смотревших на неё.              — У вас какие-то проблемы? — на резкий вопрос последовало одновременное покачивание головами. — Тогда, может, перестанете бездельничать и займетесь делом?              Санзу вскинул тонкие, покрытые шрамами пальцы:              — Почему у тебя ребенок?              — Потому что я – дура, а остальным нельзя доверять даже собственные тела, тем более такие, которые при падении разобьются легче, чем копилка, — сузив глаза, она произнесла низким голосом: — Я всё ещё злюсь на тебя, чтобы ты знал.              Стараясь не обращать внимания на укоризненный взгляд, Санзу переключил внимание на ребенка, чтобы не смотреть её в глаза:              — Чей он?              — Рисы.              Заглянув за колонну, Риндо увидел, как в нескольких метрах от него женщина одной рукой держит маленького ребенка, а другой бьет Санзу в живот за какую-то глупую штуку.              — Почему бы тебе не пойти и не посмотреть поближе, — прошептал Ран рядом с братом, словно проявившийся маленький дьявол на его плече. Риндо покачал головой так сильно, что волосы хлестнули его по челюсти, и слова застряли у него в горле. — У тебя может не быть другого шанса, — подстрекательство было очевидным, и Ран даже не пытался скрыть самодовольную ухмылку на своём лице.              Чёрт, Ран был таким мудаком. Что еще хуже, он был мудаком, который прав. Но это всё равно не помешало внутренностям Риндо перевернуться, удушающая хватка сжала его сердце, готовая вырвать из него последние остатки жизни, когда ребёнок, еще совсем малыш, схватился за прядь волос Китахары, которая выбилась из французской косы. Она с хмурым видом вытянула шею и внезапно дунула ему в лицо, что только вызвало взрыв радостного смеха, заполнившего пространство, которое обычно заполняют только пьяницы и головорезы, погрязшие по уши в преступлениях и разврате.              Риндо был рад, что в тот момент он был жив.              Акаши прибыл с несколькими подчинёнными, которые принесли запас выпивки, и посмотрел на неожиданную картину перед ним.              — Кажется, многое изменилось с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Хотя я никогда не видел, чтобы они росли так быстро. Ты добавляла в него удобрения для растений или что-то такое? — стоя по другую сторону от Санзу, мужчина склонился над пухлощёким ребенком и что-то проговорил.              Почти в тот же момент большие, блестящие глаза исчезли за веками. Губки задрожали, личико ребенка покраснело. Отвернувшись и бросив неодобрительный взгляд на мужчину, который, казалось, был крайне оскорблён реакцией ребенка, Китахара глубоко вздохнула. Теперь у неё была еще одна задача – заставить его перестать рыдать.              Акаши поднял руки, получая сигнал убираться к остюда, пока он не сделал ещё хуже. Или, может быть, это был просто острый, убийственный взгляд блондинки.              — Да, мэм, — на его лице появилось выражение искреннего извинения, и он поспешил уйти, пока не навлёк на себя гнев женщины.              Заметив приближающегося мужчину, Санзу показал ему большой палец с ухмылкой, которая у него была, когда он что-то замышлял.              — Пойду, продолжу работу.              — Самое время, — боже, ей ужасно хотелось курить. Даже тошнота в животе не могла отвлечь её от тяги к никотину.              Остановившись, прежде чем сделать шаг, розововолосый задумался, стоит ли ему усугублять напряжённую ситуацию между собой и женщиной. Возможно, сейчас был подходящий момент, пока у неё на руках был ребенок, и она не могла броситься за ним, чтобы ударить.              — И, чтобы ты знала, это не Рин испортил байк Ханмы, это я.              Резко повернув голову в сторону молодого человека, Китахара подняла руку, чтобы ударить его, но он уже успел отскочить от неё.              — Маленький засранец...              — Где ты его взяла? — спросил Риндо, стоя у неё за спиной, и его палец слегка коснулся щёчки малыша, и он тут же подался назад.              — А что, ты хочешь такого же?              — А-а?              Китахара резко замолчала, когда поняла, что сказала. Бешено тряся головой, она пыталась отогнать все скрытые смыслы:              — Ч-что? Нет! Я не это имела в виду.              Если она хотела, чтобы он навсегда исчез из её жизни, то это было хорошее начало. Он, блять, только что чуть не умер от сердечного приступа от этих слов, сказанных в шутку.              Плотно сжав губы и подняв глаза к потолку, Риндо порылся во внутренних карманах, пытаясь отвлечься от сказанных ею слов. Он не мог смотреть ей в глаза, пока она была здесь, удовлетворяя его мечты быть родителем.              — Я имел в виду, к-кто это, и, что важнее, почему он у тебя?              — Он Рисы. Её сестра должна быть здесь в течение часа, чтобы забрать его, — подбрасывая ребенка на руках, Китахара кивнула в сторону группы руководителей, которые возмущались и причиняли друг другу страдания, и бросила взгляд на свою компанию. — И вот почему, — Санзу сказал, что пошёл работать: этот ублюдок надувал воздушные шарики со всей силы и отпускал их, отчего они летали по помещению, врезаясь во всех стоявших рядом.              — О, это мальчик? — мужчина подошёл поближе, хлопоча над пухлым ребенком, который уставился на него снизу вверх, широко раскрыв свои глаза светло-коричневого цвета. — Как его зов… Ай! — крошечные пальчики вцепились в его волосы и крепко сжали.              Китахара взглянула на мужчину, склонившегося к ней ближе, чем она ожидала, и оторвавшего взгляд от ребенка, когда он почувствовал её дыхание на своем лице.              — Э-э... — женщина запнулась. Мысли путались: его лицо, находящееся всего в нескольких сантиметрах от неё, ребенок в её руках, вцепившийся в волосы Риндо – всё это становилось уже чересчур. Отвернувшись и кашлянув, чтобы прочистить горло, Китахара вернула своё внимание к задаче освободить волосы сурового руководителя, извивающегося, как червяк на крючке. — Шинья, — даже вдвоем они не могли вытащить его волосы. Риндо осторожно сжимал пухлую ладошку двумя пальцами, у него заслезились глаза, когда его потянули сильней, а Китахара изо всех сил пыталась ослабить его хватку и увеличить расстояние между собой и мужчиной.              Какучё наблюдал за происходящим, тихонько хмыкнув:              — Он выглядит счастливым, — конечно, счастливым. Если бы счастье заключалось в том, чтобы быть избитым ребенком.              — Он выглядит так же, как в средней школе, – неловким девственником, — Ран кивнул на руку брата, застывшую за спиной женщины, не в силах набраться смелости и прикоснуться к ней даже в такой глупой ситуации, на его глупое выражение лица, когда он с тоской смотрел на её профиль, несмотря на то, что поморщился от того, что его дёрнули за волосы.              — Они выглядят как семья, — сказал Акаши, затягиваясь только что зажжённой сигаретой.              Звук фотографирования привлёк внимание всех в помещении.              — Зачем ты это сделал?       — На память.              Возвращаясь к коллегам, в то время как женщина ушла, чтобы успокоить ребёнка, который стал капризничать после того, как у него отобрали его новую игрушку, Риндо направился к ним, его лицо озаряла глупая улыбка, а прядь волос на голове была покрыта детскими слюнями. Честно говоря, другие мужчины были бы искренне рады за него, если бы не тот факт, что именно Китахара была причиной хорошего настроения. Она казалась приятной женщиной, но ни за что на свете не стремилась стать чьей-то материнской фигурой.              — Хорошо провёл время? — Ран фыркнул от смеха, глядя на своего брата, который был на седьмом небе от счастья.              — Она будет моей женой.              Возвращаясь к работе, Ран усмехнулся:              — Ч-что?              Кивнув самому себе, Риндо, приступая к работе, сухо произнёс:              — Я сделаю её своей женой.              — Конечно, братишка, — Ран похлопал его по плечу, и все остальные поняли его сарказм. — Помни, что из шлюхи домохозяйку не сделаешь.              Изучая что-то в своём телефоне, Коконой даже не взглянул на него:              — Зачем мы вообще пытаемся его спасти? Он идиот, который зашёл слишком далеко.              — Я их шипперю, например, — сказал Санзу, беря бутылку водки с проходящего мимо подноса, а затем и целый поднос с изящными бокалами. — Мы могли бы устроить свадьбу в конце весны или начале лета. Я не хочу, чтобы на фотографиях мои волосы были мокрыми.              — Не поощряй его, — сражаясь с розововолосым из-за бутылки, Мочизуки пришлось приложить больше сил, чем предполагалось, чтобы забрать выпивку. — Ещё нет и полудня, отпусти!              Отойдя в сторону, чтобы не мешать передвигать мебель, Акаши с притворной серьёзностью фыркнул на старшего Хайтани, когда они повернулись плечами в одном направлении, подальше от остальных:              — Разве ты не можешь порадоваться за своего младшего брата, Ран?              Ран хотел, надеялся и даже тайно молился каждую ночь именно об этом. Больше всего на свете он хотел, чтобы Риндо был в безопасности, счастлив и любим, но он знал, что такая женщина, как Китахара, не сможет дать ему этого. Такие женщины, как она, не привыкли к домашней жизни. Такие женщины, как она, не влюблялись в таких парней, как Риндо: мужчин, которые хорошо относились бы к ней и заботились о ней, работали бы не покладая рук, чтобы у неё была крыша над головой, еда на столе и при этом она могла бы позволить себе всё что угодно. Такие женщины, как она, были сами по себе, и хотя он не обязательно считал это чем-то плохим, вывод, к которому он втайне пришёл, о том, почему она была такой, какой была, и почему она хотела держаться на расстоянии, позже стал большой проблемой. Честно говоря, Ран предпочёл бы иметь дело с несколькими ссорами и случайными перепалками со своим братом прямо сейчас, чем видеть Риндо с разбитым сердцем позже. Он бы стерпел презрение, ярость и даже слова о том, что его ненавидят, если бы это означало спасение его младшего брата, который был бы опустошен и впал в отчаяние, когда правда выплыла бы наружу. Чёрт, он мог бы даже воздержаться от слов «Я же тебе говорил», если бы смог вовремя прекратить это.              Несмотря на то, что Ран постоянно задирал её, и люди открыто говорили о его неприязни к Китахаре, он не испытывал к ней никаких негативных чувств, кроме того, что она не могла контролировать свой язык и отвратительный характер, и даже той власти, которую она, по-видимому, имела над Риндо. Это была не её вина. Несмотря на то, что он порицал её за то, что она дразнила и водила его брата на поводке, Риндо сказал ему, что она ему нравится, – она никогда не делала этого со злым умыслом, и Ран знал это: его брат был полным идиотом ещё до того, как она появилась. Когда им было по одиннадцать, он был одержим девочкой, которая просила его есть червей во время прогулок на улице… и он это делал, потому что хотел произвести впечатление.              Если быть честным, даже если это было только в его голове, Рану эта женщина нравилась сама по себе. Он покончил с пустоголовыми шлюхами, которые околачивались поблизости и любезничали ради того, чтобы добиться его благосклонности в своих собственных целях, задолго до того, как эта женщина присоединилась к Бонтену. Это было странное чувство облегчения от стресса, когда они узнали, что Китахара постоит за себя, не побежав к Риндо, чтобы он спас её, хотя все они видели, что он это сделает. И он бы солгал, если бы сказал, что не радовался от того, какие странные реплики она бросала ему в ответ. В половине случаев самой страшной частью работы было то, что кто-то отпускал небрежный комментарий, а кто-то воспринимал его слишком серьёзно. Ран не мог сосчитать, сколько раз он видел, как парней затаскивали в кабинеты на верхних этажах, чтобы они получили нагоняй и были вынуждены расплачиваться за обвинения в сексуальных домогательствах – он тоже бывал там раньше, когда просто пытался ответить на шутку, и всё заканчивалось неудачно. Однако он никогда бы не признался в этом.              Это было единственное, чего Китахара не делала. Она принимала колкости и подшучивания в одиночку, без подстраховки Бонтена, какими бы резкими они ни были, с помощью этого странного жеста, когда она слегка вздергивала подбородок, закрывала глаза и хрипловато произносила: «А-ха, я понимаю». Некоторое назад Ран был уверен, что она высокомерная особа, когда её в шутку не позвали поиграть в карты с другими руководителями вскоре после их знакомства. Как и следовало ожидать, она обыграла их всех, когда её подразнили словами «Постарайся не делать нам слишком больно, детка».              Она так и сделала. Конечно, она это сделала; это была её работа, её навык в спасении своей жизни. И она просто хотела заставить их отказаться от своих слов после того, как они назвали её глупыми прозвищами.              Но это было не самое странное. Сидя в слаксах, раскинувшись по-мужски, она курила, как паровоз, и выпила заказанные напитки ещё до того, как они допили свои, пробормотав что-то вроде “Не надо так ныть об этом, и я, возможно, подумаю над этим.” Оторвавшись от своей четвёртой победы подряд, она встала, допила то, что оставалось в её стакане, и махнула большим пальцем через плечо, сказав, «Пошла отлить. Не утруждайте себя подтасовкой, пока меня не будет – вы все сборище мошенников. Я не соглашусь ни на какую сделку, которой не вижу».              А потом, когда вернулась, она выиграла следующие три раунда, прежде чем откинуть волосы с лица, покрасневшего от выпитого алкоголя, заявив: «Завтра у меня дела», - она поставила свой пустой стакан на стол и затушила сигарету в стеклянном пепельнице, стоявшей между ней и Мочизуки, встав и склонив голову в знак прощания.              — Ну же, по крайней мере, дай нам шанс отыграть наши деньги!              Перебирая деньги, которые скрепили резинкой, Китахара собрала их в свою сумочку и ногтями соскребла побитую зажигалку со стеклянного столика. “Не надо делать такие большие ставки”. Она бросила часть денег на стол и снова склонила голову, прежде чем направиться к двери выхода.              В тот вечер Ран понял, что она не просто играет в карты. Она обыгрывала самых страшных мужчин Японии в азартных играх – выигрывала и не дрогнула, хотя знала, что серьёзные мужчины лишались конечностей за то, что обыгрывали главных в Бонтене. Тот факт, что она висела на волоске от опасной угрозы, в пасти Бонтена, не имел для неё особого значения. К лучшему это или к худшему – ещё предстоит узнать.       

***

       12:10              Риндо пел про себя, его ноги едва касались земли после новостей, которые он только что получил от Изаны. Это был самый лучший день. Вприпрыжку, засунув руки в карманы брюк, он смотрел, как женщина впереди него идёт на парковку, затянутую серыми тучами. Фиалковые глаза были прикованы к покачивающимся бёдрам в облегающих чёрных штанах. Широкие бёдра тёрлись друго друга, когда она шла по покрытому лужицами асфальту, изгиб её задницы подчеркивался при каждом шаге в сапогах на каблуках, и он обещал быть хорошим до конца своих дней, если то, что он испытывает сейчас, никогда не закончится. Дождавшись, пока Китахара закончит разговор, Риндо сказал:              — Будет быстрее, если поведу я. Мы можем срезать по переулкам, избежав пробки, — путь был бы короче, но тогда она бы была прижата к нему на его байке.              Засовывая телефон во внутренний карман своего пиджака, Китахара приподняла левую бровь:              — В последний раз, когда я села на твой байк, в меня стреляли.              — Это не вина моего байка.              Быстро затянувшись сигаретой, Китахара изменила траекторию и повернула направо, к ряду мотоциклов, выстроившихся перед кирпичной стеной.              — Ты просто хочешь, чтобы я обняла тебя, да?              Остановившись рядом с байком, Риндо смотрел на неё, пока она не подняла на него дразнящий взгляд из-под трепещущих ресниц; он быстро начал думать, что никогда не сможет ничего сделать под этим взглядом.              — Если ты и дальше будешь так надо мной издеваться, я не знаю, чем это может закончиться.              — Хм, неужели это так? — жестом пригласив его сесть, похлопав по кожаному сиденью, она подождала, пока он это сделает, и включила зажигание. Она закинула ногу на ногу и соскользнула вниз, так что её бюст уперся в серый плащ, накинутый на спину Риндо. — И кто теперь издевается?              Дыхание пробежало по его волосам и щекотало тыльную сторону правого уха, и он был на грани того, чтобы изо всех сил держать глаза открытыми. Тепло просачивалось сквозь его одежду и проникало под кожу, когда она прижалась к его бёдрам, положив ладони на них, и он был рад, что она у него за спиной. Будь это в любой другой ситуации, например, в переполненном лифте или общественном транспорте, могли бы возникнуть проблемы. Вдавив педаль газа, Риндо вывернул руль, и шины захрустели по дороге, когда он выезжал с парковки.              — В любое другое время мне было бы приятно, но, пожалуйста, не делай этого, пока я за рулем; я не хочу попасть в аварию.              Заметив, как женщина исчезает вдали, сворачивая с парковки, которую она только что покинула, Ханма нахмурился при виде блондинки на заднем сиденье чужого мотоцикла. Она издевалась, осознавал он это или нет. В тот момент он не поверил бы ей, даже если бы она сказала, что не собиралась его беспокоить; она хотела бы, и в этом всё дело. Это мог быть байк любого другого человека. Кто-нибудь другой, и он, возможно, смог бы отмахнуться от этого, как от того, что её отвратительный характер пытается вывести его из себя, но это было не так: это был тот придурок Хайтани, который ещё не знал, что придет и увидит это собственными глазами. Это не было спланированным нападением, чтобы заставить его ревновать, и почему-то от этого стало ещё хуже. Казалось, она веселилась сама по себе, когда рассмеялась и хлопнула ладонью по его плечу, когда он в шутку дал полный газ, байк намеренно дёрнулся, чтобы она прижалась к нему сильнее.              Отбросив сигарету в сторону, когда они выехали на главную дорогу, Китахара была безмерно благодарна судьбе за то, что в этот момент у неё не было члена, иначе бы он встал. Её пальцы были сцеплены на его животе, так как Риндо набирал скорость, чёткие очертания его пресса ощущались даже сквозь костюм-тройку, широкие плечи закрывали её от большей части ветра, когда они обгоняли большие автомобили, которым приходилось сталкиваться со светофорами и пешеходами. Раньше она не обращала на это особого внимания, но от него действительно потрясающе пахло –легкий запах пота, смешанный с дорогим одеколоном и кондиционером для белья. Большая часть её воспоминаний была связана с запахом, а от его запаха у неё кружилась голова.              Риндо не упустил из виду её хватку; длинные ногти впились в ткань вокруг его живота, когда он проезжал опасный поворот и едва не проскочил на красный свет; во всяком случае, это вызвало у него желание надавить на газ. Однако он хорошо знал дороги в округе; он знал, что они забиты другими байкерами с такой же жаждой скорости, как у него, и он не хотел затевать ненужную гонку, особенно с Китахарой в качестве пассажира. Кроме того, ему нужно было сделать всё, что в его силах, чтобы как можно дольше удерживать её у себя за спиной. Проехав немного дальше по дороге, по которой они должны были ехать, он включил поворотник в противоположном направлении и, повернув руль, крикнул:              — Дорожные работы, нам придётся объехать.              Китахара всегда замечала окружающее больше, чем кто-либо другой, и сейчас не стало исключением. Она знала, что грузовик просто ждал зелёного сигнала светофора, а не остановился для выполнения работы – на кузове не было жёлтых сигнальных огней. Она также почувствовала, как напряглись его плечи, когда они приблизились к перекрестку. Ах, даже у таких мужчин, как Хайтани Риндо, были явные физические недостатки; ей никогда не приходилось терпеть выражение его лица, когда он говорил ей неправду, но в тот момент она догадалась, что он действительно был ужасен в этом. Тем не менее, в тот момент она не возражала. Прошло очень много времени с тех пор, как она могла наблюдать за проплывающим мимо городом, удобно сидя на заднем сиденье мотоцикла. И это было удобно. Возможно, даже слишком удобно, учитывая все обстоятельства.              Риндо почувствовал, как бёдра его пассажира сжались вокруг его бёдер, но прежде чем он успел подумать о чём-то, его взгляд упал на выражение лица за его левым плечом.              — Что-то не так?              — Хм? Нет, — она покачала головой, когда они притормозили на повороте, который вёл в переулок, заполненный задними входами в китайские рестораны. Вытряхнув сигарету из пачки, которую достала из кармана, Китахара подожгла её и отвернулась, чтобы не мешать водителю дымом. — Ты в курсе, что ты хорошо водишь?              Словно оскорблённый этим замечанием, Риндо резко свернул, чтобы объехать выбоину, а затем и курьера, которого затрясло на повороте.              — Мне нужно сделать несколько коротких остановок, прежде чем мы отправимся на работу, — притормозив у обочины на небольшой улице, водитель остановился и выдвинул подножку, чтобы поставить мотоцикл. Вопреки его ожиданиям, женщина слезла с его транспорта через секунду после него. — Ты можешь подождать здесь, если хочешь, это не обычная работа.              — Если ты хочешь, чтобы я осталась здесь, я останусь.              — Я не пытаюсь командовать тобой…              — Если бы это было так, я бы не осталась, — взглянув на недокуренную сигарету, которую она держала в пальцах, Китахара стряхнула тлеющие угли с кончика, когда догнала мужчину у дверей цветочного магазина. Подёргивая носом, она указала на стеклянные витрины, заполненные впечатляющими композициями: — Я хочу взглянуть, раз мы уже здесь.              Удерживаясь от смеха при виде женщины, которая уже рыдала от аллергии, промокая уголки глаз салфеткой, Риндо придержал стеклянную дверь, чтобы она могла войти. Над головой звякнул колокольчик, и не успел он раздаться, как в поле зрения появилась пожилая женщина.              — Эй, Рин-кун, как дела? — остановившись при виде высокой женщины, рассматривающей растения в первом ряду, седовласая женщина прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть от радости. — О, ты наконец-то женишься!              — Н-нет, это совсем не так!              — Бабуля, перестань считать, что каждая пара, которая сюда заходит, женится... о, хэй, — пробормотала маленькая девочка в спортивных штанах и бейсболке с леденцом во рту. — Разве ты не та сестренка, которая работает с моим братом?              — Эй! — старшая из них обернулась, услышав это. — Как ты думаешь, с кем ты так разговариваешь? Эта юная леди – клиентка, ты, маленькая грубиянка!              Обернувшись на знакомый голос, Китахара протянула руку к маленькой девочке, которую невысокая старушка шлепнула пучком декоративного тростника по коленям.              — Йоу, старшая сестрёнка Канджи-сана.              Визжа и подпрыгивая от нападения, которого ей не удалось полностью избежать, подросток обогнула стойку, чтобы уйти с пути непрерывных атак. Схватив Китахару за рукав пиджака и прячась за гораздо более крупной фигурой, она посмотрела на неё, нахмурив такие же брови, как и у её брата:              — Меня зовут Кодзуэ, но люди зовут меня Зу-кун...              — Никто тебя так не называет! Эта девчонка... — борясь с зарослями сухого тростника, которые она пыталась укротить, пожилая женщина застонала, оторвав взгляд от блондинки со своей внучкой, чтобы обратить свое внимание на руководителя. — Пожалуйста, не называйте ее так – мы пытаемся превратить её в молодую женщину..              Лицо Кодзуэ просветлело, и она избавилась от мучившей её догадки. Оглянувшись через плечо на то место, где её бабушка разговаривала с мужчиной в костюме, подросток удивленно посмотрела на неё:              — Вы действительно здесь с одним из братьев Хайтани.              — Это что-то странное?              — Все девушки – и некоторые парни тоже – от них без ума.              — А ты нет?              — О, да, — она теребила листья растений, мимо которых они проходили, и её лицо стало таким же красным, как у роз, к которым они приближались. — Мне нравится Р...Ра..., я даже не могу это сказать, — она сжала ткань футболки на груди.              Китахара украдкой взглянула на девочку.              — Даже вьюнок выглядит красиво, когда цветёт, — прошептала Китахара, дёрнув своим больным плечом в сторону маленькой девочки, и пожалела об этом, когда её плечо свело небольшой судорогой. — Они оба, без сомнения, очень красивы, но такие мужчины – не те, за кем должны гоняться женщины, особенно молодые девушки; от них одни неприятности и они будут всегда, — Китахара увидела, как плечи младшей девушки снова напряглись, и она точно знала, что происходит в её голове. Она уже бывала в такой ситуации раньше – возможно, это было давным-давно, но всё ещё было свежо в её памяти; та боль и негодование из-за того, что она не стала на несколько лет старше. Она как раз собиралась сделать то, что сама бы презрела, когда взгляд упал на ярко-синий цветок, когда она обернулась. — Можно мне такой же?              Посмотрев вверх, чтобы увидеть, куда указывает указательный палец, Кодзуэ увидела растение и тихо рассмеялась.              — Я никогда не ожидала, что кто-то, похожий на тебя, может влюбиться, сестренка-сан.              Приподняв бровь, Китахара быстро поправила волосы, уголки губ опустились, а глаза едва держала открытыми, чтобы не закатить их.              — Я не знаю ту сучку, о которой ты говоришь.              Сорвав стебель с растения, Кодзуэ протянула его женщине и сделала таинственный жест, тихо напевая, пока они шли к выходу из магазина:              — Не говори Баа-сан.              Сунув крупную денежную купюру в карман куртки подростка в знак благодарности за помощь, она кивнула пожилой женщине за прилавком и положила еще одну купюру на поднос для чаевых.              — Ваша внучка – очень полезная сотрудница, — она махнула рукой через плечо молодой девушке: — Увидимся, Зу-кун, — над головой зазвенел колокольчик, когда Китахара вышла на дневную прохладу.              Чёрт, казалось, что зима вот-вот обрушится на них всех. Снег падал крупными хлопьями, и свирепый ветер разгонял его. Ожидая под небольшим навесом, Риндо протянул бумажный стаканчик:              — Я получил твой заказ на кофе от Коко...              Не обращая внимания на то, что происходит перед ней, Китахара бросилась к его мотоциклу:              — Твой байк!              Он бы посмеялся над этой суматохой, если бы не её задница, выглядывающая из-под пиджака. Или те мужчины, которые проходили мимо, останавливались и отпускали грубые замечания по поводу её стройной фигуры, когда она наклонялась, чтобы вытереть сиденье рукавом. Испугавшись, что из-за того, что Китахара слишком сильно потерла кожу, у неё неизбежно вывалится грудь за вырез, Риндо инстинктивно протянул руки, чтобы спасти остатки скромности, оставшиеся у его пассажирки. Отступив назад, чтобы случайно не натворить чего-нибудь ужасного, он встал перед женщиной и уставился на пару мужчин, наслаждавшихся зрелищем. Глядя снизу вверх на придурка, который только что загородил обзор, прохожие шарахались от его фиолетовых глаз; он дрался бы даже с маленькими девочками, пытающимися продать печенье, если бы они случайно не так посмотрели на блондинку              — Ты пытался прикрыть её, но, похоже, она просто отсасывает у тебя... — хихикнул один из мужчин, когда они с приятелем собирались переходить дорогу.              Вскинув голову, Китахара встретилась взглядом с мужчинами, пытавшимися разозлить его, и демонстративно вытерла рот тыльной стороной запястья:              — Может быть, так оно и было.              Внимание было приковано к месту происшествия, и пешеходы, замедляя шаг, повернули головы. Из-за отсутствия внимания к дорожному движению раздался гудок, и незнакомцы бросились в сторону, уступая дорогу транспортному средству. Взмахнув пальцами, Китахара глубоко вздохнула; её желудок скрутило, а на коже выступил пот, как она предположила, из-за очередного приступа пищевого отравления.