Расправить крылья

      Лови! — детский радостный крик разорвал пелену тьмы, окружавшей маленькую девочку. Тишина взорвалась ярким пламенем, все вокруг сверкнуло и перед малюткой образовалась небольшая лужайка, постепенно разрастающаяся всё дальше и дальше. Напротив неё стоял маленький ребёнок — такой же как и она.       Девочка подняла свои руки, ощутив тепло, исходившее от света, бравшегося из ниоткуда.       Чистые. Нетронутые. Невинные.       Такие маленькие белоснежные ладошки. Ими малютка пощупала свою голову и себя. Она почувствовала свои волосы, едва доходившие до узких плеч. Жёсткие, непослушные, они запутались друг с другом. Девочка удивилась, когда почувствовала у себя над головой странную вещицу — тонкий белый обруч.       «Я — ангел?» — пронеслась первая мысль в её сознании.       — Лови! — раздался повторный детский клич, заставивший малютку поднять голову и рассмотреть кричавшего.       Такой же мальчишка. Те же светлые непослушные волосы, маленькие ладошки. И глаза. Такие яркие, наполненные мечтой.       Девочка удивилась, заметив, что мальчик держит в руках свой нимб, точь-в-точь, как и у неё самой. В ту же секунду ребёнок размахнулся и кинул золоченый обруч прямо в неё. Испугавшись, малютка схватила сияющее кольцо, крепко-крепко обхватив пальчиками. Она так боялась уронить его и потерять доверие мальчика.       — Ну же! — прозвучал подбадривающий голос друга, — Кидай обратно!       «Я — ангел.» — мысль подтвердилась, когда мальчишка вдруг встрепенулся, отчего у него за спиной выросли два небольших крылышка.       Ребёнок взлетел и засмеялся, отчего у девчушки выросла улыбка. Ей тоже захотелось взлететь. Ощутить полёт. Ощутить ветер, пробивающийся сквозь каждое перышко на крыльях. Ощутить свободу.       Малютка напряглась, заставляя каждую частичку тела оторваться от травы, расстилающейся куда-то в бесконечность, но, увы, полёт не свершился.       «Наверное, я — плохой ангел, раз даже крыльев не имею.» — пронеслось в голове.       Девочка поникла. Нет крыльев — нет полёта. Нет полета — нет свободы. Нет свободы… Представить жизнь без возможности летать было трудно: насколько же скучно просто ходить по земле, не имея даже шанса подняться к облакам. Голова опустилась вниз, ладошки тут же прикрыли глаза, в которых начала собираться хрустальная влага. Когда первая слеза упала с ее щеки, мальчишка, до этого резвившийся среди стайки птиц, услышал всхлипы подруги и поспешил вниз.       Приземлившись рядышком с ней, мальчуган сделал пару шагов к плачущей. Он аккуратно обхватил ее нежные ладошки своими руками, убрал с лица и собрал пальцами слезы. Погладив по щеке подругу, он вдруг напрягся и расправил крылья, демонстрируя их ей. Каждое пёрышко было белее белого, а их мягкость и шелковистость поражала.       — У тебя тоже есть такие! — ободряюще сказал мальчик, беря руки девочки в свои, — Они проснутся. Обязательно!       Девочка, растроганная словами друга вдруг обняла его. Крепко-крепко, до хруста костей. Она прижимала его к себе, утыкаясь ему в шею. Удивительно, как много силы было у этой маленькой хрупкой девицы. Мальчишка сперва растерялся, но ответил на объятия.       Любовь прекрасна. В любом своём проявлении, каким бы оно не было. Этот вид любви был особенным. Двое ангелов любили друг друга без похоти и желания. Так, как любят друг друга друзья. Как любят братья, сестры, тети, дяди. Кровная любовь — очень сильная вещь.       Именно эта вещь и заставила мальчонку крепче прижать к себе подругу. Взмахнув крыльями, он оторвался от травы, увлекая за собой девочку. Взлетая всё выше и выше, держа друг друга крепче и крепче, смеясь всё громче и громче, оба ангела наслаждались полётом.       Свобода на вкус так сладка. Однако кислинка всегда все затмевает.       Девочка вдруг посмотрела вниз и ужаснулась. Они были так высоко! Нет, она знала, что полёт — вещь опасная, но до этого не находила в себе боязни высоты.       Девчонка была не права. Она не боялась высоты. Она боялась умереть из-за невозможности выжить. Находясь на вышине, без собственных крыльев было бы тяжело безопасно спуститься на траву, упав в ее мягкий покров. Разбиться насмерть — куда вероятнее.       Мысль о смерть ужаснула её. Малютка расслабила руки от страха и выпала из объятий друга.       Вниз.       Детский крик, разрывающий доселе умиротворенный райский шум, разбудил в мальчугане дьявола. Он сорвался с места, полетев ровно вниз, за подругой. Но каким бы быстрым он не был, девочка была слишком близка к поверхности. Тьма вдруг заменила весь свет. Абсолютно всё стало чёрным, противным, мерзким. Падая в беспросветную мглу, малютка слышала лишь оклик своего имени.       — Лют! — бесконечная долбëжка в дверь заставила девушку распахнуть глаза. — Лют, старая ты пизда!       Верещание за дверью, походящее на визг меркантильной девчонки, прекратилось, когда блондинка глянула в глазок и открыла замок. Ей повезло отойти на пару шагов назад, ибо дверь резко отворилась, чуть не задев девушку.       — Готова к очередному ебучему дню в Раю, детка? — даже не думая о приличиях, произнёс Адам и зашёл в покои. С его уст сорвалась издёвка и смешок, — Оу, дорогая, ты бы прикрыла свое сокровище хоть!       Действительно. Лют упëрла руки в боки, выжидающе смотря на начальника. Резко сократив расстояние между ними, блондинка обхватила своими тонкими пальчиками его подбородок, наводя на себя.       — Твою мать, Адам, я взяла единственный за всё время в Раю выходной, а ты даже тут, блять, умудрился найти меня. — Возмущению Лют не было предела. Она специально улетела из центра города, разместившись на отшибе рая, чтобы просто напросто выспаться. Он даже тут ее нашёл. — Тебе мёдом намазано тут?       Адам ухмыльнулся так по-гадски, отчего блондинка сразу догадалась, что будет дальше. Сверкнул желтый свет, одежда на Первородном исчезла, а улыбка на его лице стала лишь шире.       — Только если медом обмажешься ты, ангелочек! — слетело с его уст прежде чем Лют успела как-то среагировать. Девушка вдруг рассмеялась, понимая, что без Адама она никуда бы не направилась.       — А тебе бы понравилось? — ухмыльнулась блондинка, проводя острым ноготком от плеча к плечу. Она знала, как играть с Первородным.       — Фу, блять, Лют, — возмутился юноша, хватая ее ручку и отводя от своего тела, — У тебя просто недотрах или ты ëбнулась в край?       Оба ангела рассмеялись, отходя друг от друга. Они были, пожалуй, очень хорошими друзьями.       Да, любили, но как друзья. Настоящие, искренние. Могли видеть друг друга голыми, касаться, даже мыться в одном душе. Но ни одна мысль о чём-то большем никогда не поднималась между этими двумя. Хоть и ходили слухи, что Лют получила звание высшего экзорциста за то, что была личной куклой для бесконечного ублажания Адама, она не отрицала ничего. Так было проще.       С ней он был каким-то другим.       Нет, всё такой же ëбнутый имбицил с наклонностями и хуевым чувством юмора, но что-то в нём нравилось Лют. Он был простым. Хочет есть — нажирается до отвала, хочет пить — тащите его из канавы, хочет трахаться — ебëтся без остановки, хочет смеяться — разрывает глотку, хочет… Хочет — получает. Единственное, что его не ждет — отказ. Однако, и тут Лют преуспела.       Она помнит, как попала сюда. Проснулась однажды, так такая суета началась.       Она помнит этот день. Смутно, но помнит. Была, кажется, тринадцатая пятница с начала года. Так еще и число ее смерти то же — тринадцать.       Лют тогда проснулась в кровати, мягкой, как облака. Свет, ослепляющий глаза, стремился в комнату со всех сторон. Привыкнув, блондинка отодвинула мягкое одеяло и спустила ступни на пол. Подвигав пальцами ног, она почувствовала шершавость ковра. Девушка подошла у окну, открыла его и обомлела. Цивилизованный, потрясающий город поразил Лют, заставив приоткрыть рот от изумления. Рядом с окном было установлено зеркало. Блондинка подошла к нему и стала любоваться собой.       Хороша. Фигура манящая, бёдра ярко выделялись на фоне приемлемо тонкой талии и средней груди. Белоснежная кожа, покрытая белыми крапинками и веснушками. Тонкие запястья и лодыжки. Идеальное, казалось бы, тело. Лишь на спине странные шрамы, портящие всю красоту. Волосы длинные, достающие до бёдер, имели оттенок холодного блонда, а слегка заострённые ушки добавляли изюминку.       Глаза. Яркие, сразу бросающиеся в глаза. Жёлтые, как солнце. Как огонь. Он и горел в ее глазах, отчего на лице растянулась улыбка, обнажающая маленькие, но ровные белые зубки с едва видными клыками.       Налюбовавшись собой, девушка подошла к кровати, завалилась на нее и расслабилась. В воздухе витали разные ароматы: еда, напитки, что-то сладкое. Сладкое… Цветы… Цветы! Блондинка глянула на тумбочку рядом и увидела на ней вазу с очень простыми цветочками.       Такие же ядовито-желтые, они напоминали ее глаза. Мягкие лепестки, тонкий стебелек с зелёными листиками нашлись в самой блондинке — она такая изящная и изысканная, но в то же время простая.       — Хай, бич! — в комнату без стука залетает какой-то мужик в странной одежде, а его ухмылка сочится ядом. — Готова, сученька?       Девушка среагировала быстро: рука метнулась к вазе, разбила ее об угол, выкинув цветы на пол. В руке оказался осколок стекла, блондинка сократила расстояние, забывая о наготе, и приставила острый кончик прям к горлу мужчины. Тот слегка опешил, попытался убрать стекло, но из-за движения головы по шее потекла тонкая светящаяся золотая струйка. Теперь опешила она.       Девушка отошла на пару шагов назад, как вдруг зашедший грубо толкнул ее на кровать. Острая боль пронзила запястье.       — Ëбнутая? — вскрикнул мужчина. Только сейчас блондинка осознала, что за его спиной покоятся сложенные крылья. У соперника имелись каштановые волосы, а уровень их жёсткости можно было понять даже без касаний.       — Сам ëбнутый! — от ярости ее разрывало. Она полностью нагая, а он еще и смеет оскорблять ее. Что-то в этом было. Какой-то шарм.       А ещё сильные увесистые руки с выпирающими венами, которыми он тут же прижал девушку к матрасу и, схватив одну из ее ладоней, показал ей такую же золотую жидкость, что и у него на шее. Глаза чуть не выпали.       — Что это, блять, такое? — яростное шипение, словно яд, сорвалось с тонких уст. Мужчина уже не давил на плечи, но светящиеся капли падали на быстро вздымающуюся женскую грудь.       — Значит так. — резко начинает мужчина, смотря в самую душу. — Ты прекращаешь попытки обесчленить меня, а я перестаю тебя душить. Хотя ты и секси.       Последнее предложение заставляет блондинку дать ему по роже, после чего она кивает в знак согласия. Он тут же её отпускает, помогает присесть, ëбаный джентельмен, и заваливается в кресло прямо напротив.       — Я — Первородный Хуй! — гордо утверждает мужчина, бегая глазами по телу девушки.       — Так и называть? Король Хуëв? — блондинка замечает взгляд мужчины, лишь садясь в более развратную позу, но все же пытаясь спрятаться. Выходит странно.       — А ты дерзкая бабëнка! — ухмыляется шатен, расставляя ноги в стороны. — Меня зовут Адам, я — создатель всего человечества… Бла-бла-бла… Мой хуй был первым, поэтому ты, грешная сучка, теперь под моей властью.       Честно и мягко говоря, девушка не поняла ни-ху-я.       — Что? — вновь раздаётся голосок блондинки, но дрогнув. В нем уже не читается той самой храбрости и настойчивости, но что-то остаётся.       — Встань.       Легко. Четко. Твердо. Так и прозвучал приказ мужчины, который приблизился к девушке, развернул ее к себе спиной и склонился к самому уху. Резко наклонив ее так, чтобы она упёрлась локтями в матрас и присогнула колени, он вдруг провел своими пальцами прямо по шраму. Больно. А затем блондинка почувствовала как он своим тазом касается своей задницы, лапая ее со всех сторон.       — Ты, сучка, — моя. Ясно? — омерзительное дыхание в шею заставило девушку обезуметь от ярости. Она вздернула руку, попадая прямо по печени (или где, она уже не понимала), отчего мужчина согнулся пополам. Странно, что страх отсутствовал. Блондинка тут же подскочила, схватила кусок стекла, повалила мужчину на пол и приставила осколок к его шее. Опять.       — Назови одну причину тебя не убивать, ублюдок. — шипит, плюясь, девушка и надавливает рукой на стекло. Оно слегка задевает кожу.       — Я назначен твоим опекуном в Раю. — хрипит мужчина, даже не предпринимая попыток сбросить легкое тело соперницы. — Ты умерла, детка. И попала в ëбаный рай. А я — твой наставник.       — Полагаю, выбора у меня нет. — горько, но уверенно двигаются ее губы. Девушка отодвигает ткань там, где должно находиться сердце и вычеркивает на молочной коже всего три буквы. Лют.       — Это чë, блять? Личная роспись? Могла бы и облизать. — Гадкая шутка вылетает из его рта, прежде чем он успевает увернуться от очередной пощёчины, данной блондинкой.       — Это мое имя. Лют. — коротко произносит она, встает, открывает дверь комнаты и рукой показывает, мол, на выход. — Проваливай!       Ей хочется остаться одной. Осознать, что она умерла и… Попала в Рай? Она не помнит прошлой жизни, не знает о себе ничего. Хотя. Имя, навыки борьбы… Это уже что-то.       — Я сказала: выметайся, долбаëб! — второй раз выкрикивает Лют, выжидающе яростно смотря в глаза опекуну. Тому ничего не остаётся, кроме как засунуть свои гордость и эго в собственную задницу, молча принять отказ и уйти.       Такое себе первое впечатление.       — Адам, — опомнилась Лют, возвращаясь в реальность, — так нахуя ты завалился сюда? Это очень далеко даже от Рай-Сити. Я буквально на краю Рая. Не мог же ты просто соскучиться по мне?       Первородный мешкается. Что-то определённо случилось. Что-то плохое.       — У нас проблемы. Серафимы вызывают в Хранилище.