Эфирный Альманах

С того дня прошло ещё около месяца и ожидаемо Чарльз не поднимал тему той ночи. Как я заметил, Эйлер в принципе предпочитает не ворошить прошлое, но хотя бы в этот раз такое поведение оправдано, ведь теперь он смущается от случайных касаний. Иногда мне кажется, будто я могу тем самым контролировать его. От этих мыслей в свою очередь краснею я, но Эйлер этого не замечает, что в целом и не нужно. Я часто вижу Чарльза за работой над чем-то, но раньше мне казалось, что он только учится, пока в какой-то момент в тексте я случайно не увидел диалоги и вспомнил его новеллу, которой он делился со мной ещё в школе. Вряд ли это та же самая история, что я прямо спрашиваю в один из дней, наклоняясь ближе, задевая его личное пространство. — Что-то пишешь? — Ах, — прежде, чем ответить мне, он отстраняется, — да так. Описываю одну из своих вселенных. — Понятно. Ту же, что ты писал, когда был школьником? — Ну, не совсем. — Тоже сменил направление? — Насчёт направления не знаю, но что люди меняются – факт. — Ты прав, — я отстраняюсь, облокачиваясь о стол, кажется, слыша вздох брюнета, — И всё же, о чём история? — О марионетках, Наблюдателях, Богах и… личинкотах. — Фантастично. — Это не первый эпизод, тематика меняется, а персонажи остаются теми же. — Звучит как ситком. Хорошо, расскажешь о персонажах, если я тебя не отвлекаю? — Ничуть. И Эйлер начинает повествовать. О главной героине Шарлотте, о разных её видах в других частях истории, о жителях Дома и всём-всём остальном. У Чарльза богатая фантазия и увлекательное видение. Рассказывая обо всём в кратком содержании, последним персонажем становится тот, кто сильно напоминает мне себя. — Оу, брал меня за прототип? — Эм… — Какая честь, я польщён. И какая же роль уготована ему в сюжете? — Ну… Хах… Разная… Предположительно понимая причину зажатости ответов Чарльза, я ему улыбаюсь. Не знаю, есть ли причина тому, почему он присвоил подобию меня такую роль, но хочу думать, что догадываюсь. — В этом мире ты Тихий Бог. Эйлер смотрит на меня, говоря тише обычного, но не отводя взгляд по своему обыкновению. Бог? Я? Был ли достаточно компетентен на эту роль? Как закончил? Закончил ли вообще? — На самом деле, у тебя не особо завидная судьба в сюжете. — М, вот как? — Окружающие не признают тебя, называя Лжебогом, одноклассники глумятся или избивают, а сам ты каждый раз заканчиваешь самоубийством. — Звучит правдоподобно. — Мне бы не хотелось, что бы это было так, поэтому в одном из рутов ты таки стал Истинным Богом. — Как считаешь, мне подошла бы эта роль? — Я точно знаю только то, что она не подошла бы мне. — Почему? Он замолкает и на этом наш разговор оканчивается.

***

В темноте я перечитываю новости не свежей даты. Подростки, что провели массовый суицид под подозрением влияния вебсайта «Врата Рая», что прозвали культом. Я, несомненно, причастен к их смертям, но тому нет ни доказательств, ни моей прямой вины, как и сожалений. Я не знал этих людей, как и не считал достаточно мудрыми. Какой идиот умрёт за глупые выдумки анонимного писателя в интернете? И всё же, толика грусти от людских оборванных судеб отчего-то меня трогает, что не подтверждает тянувшаяся кривая улыбка на моём лице каждый раз после осознания контроля над ними. При желании я мог бы создать второй подобный форум, однако после первого подозрения это стало опасно. Управлять людьми крайне приятно, но они не стоят того риска. Пусть я люблю людей, хорошего Бога из меня точно не вышло бы. Интересно, каким Богом меня видит Чарльз в своём мире?

***

— Чувак, твоё кофе – отстой, ты знаешь? — я улыбаюсь на критику сокурсника, вытирая со стола, — Подай сахар. — Если бы ты платил за что-то дороже горького эспрессо, то понял бы, что ошибаешься, — защищает мои кулинарные потуги его друг, что я чувствую не заслуженным, кофе я действительно готовлю так себе, однако решаю промолчать, — Винс, что ты добавляешь в этот латте? — Всё, что по рецепту, конечно же. Наслаждайся, пока можешь. — Это что, угроза? Эй, это же не я твоё кофе оскорблял! — Ха-ха, нет, я в прямом смысле, это моя последняя смена. — Увольняешься? Я киваю. Эфирный Альманах почти подошёл к концу, потому пора со всем заканчивать. — Жаль, мне будет не хватать тебя в фартуке. — Говорят те, кто не пришли праздновать зачисление ко мне. — Не дуйся, у тебя тут цены втридорога! — Что хотели от общепита. И я не обижен, так, к слову. — Жаль, что тебя не было с нами, но ты работал, мы понимаем. На тусе такая тема всплыла. — Какая? — мне показалось, будто они помрачнели. — Кто-то из поступивших повесился. Самая подходящая тема сейчас. — Узнали об этом буквально, когда собирались расходиться, прямо таки весь настрой убили. — Мотивы самоубийства известны? — Нет, детали умалчивают, но наверняка из-за какого-нибудь расставания, погибшая же девушка, что ещё их может довести. — Ты звучишь как сексист. — Да что я сказал не так?! — Жаль девчонку, по слухам симпатичная была. — Да я же не спорю! — Никто и не ожидал такой трагедии. Не представляю каково родителям. — Да, предков жалко. Глупая, совсем не думала об окружающих. — На самом деле мне казалось, что с тобой, Винс, случится что-то такое до поступления в колледж. — Что? — Без обид, но, если честно, ты всегда выглядел таким слабым и депрессивным, хотя и улыбался. Нам всем казалось, что у тебя какая-нибудь анемия или слабое сердце, на физкультуре же всегда сидел на лавочке. Прости. — Да, мы это по детской глупости. Рады, что ошибались, чувак. Мои брови непроизвольно нахмурились, а сам я сжал тряпку в руке сильнее. — Ну ты чего помрачнел так? — Извините, мне нужно выйти. — Ты куда? Постой! Сняв с себя униформу, я так и ушёл, не вернувшись. Всё равно задержался из-за них, моя смена закончилась как минут двадцать назад. Снова опаздываю. Надеюсь, Чарльз уже в царстве Морфея и видит десятый сон. Вопросы мне не нужны, я просто уже хочу тишины. Не понимаю, почему они рады моему существованию, ровно также не понимаю, почему я этим не доволен. При самоубийстве совесть не может давить ими, мы недостаточно близки, что бы они горевали по мне сильнее, чем по той же повешенной девушке. Тема для обсуждений на один-два вечера и не больше. Горевать не о чем.

***

Возвратившись в квартиру, вначале мне показалось, будто нас ограбили. Отчего-то по полу валялись разбросанные бумажки, что никак не вязались с чересчур аккуратным Чарльзом. Проходя дальше, я всё также недоумевал по поводу причины психов Эйлера и его ли это рук дело в целом. — Эйлер? — неуверенно зову, наклоняя голову в попытке разглядеть настроение брюнета за спиной, — Всё в порядке? — Нет, — он оборачивается, и я вижу лицо, полное скорби, — Не в порядке. — В чём дело? — В тебе, Феннелл. Резко брошенная фраза заставила перебрать все варианты того, в чём я мог облажаться. Вновь не смыл кровь? Где-то оставил свои вещи? Или может… — Ты прочитал заметки. — Да. — Я зря позволил свободно читать мои наброски. Извини. Ты не должен был этого видеть. — Но увидел. Феннелл. Почему?.. — … — Прошу, ответь. — Меня уже ничем не спасти, Чарльз. — Ты говорил мне то же самое на крыше… — Ах, так ты помнишь тот день. — Не забывал ни на секунду. Тот разговор был наполнен информацией больше любых наших разговоров до этого. И диссоциировать ты так и не прекратил, верно? Я отрицательно киваю головой, наконец удовлетворённый. Он не забыл. Получается, просто игнорировал и избегал. Я не могу винить его, ведь вёл себя также. Но сейчас в замалчивании нет смысла. Хотя бы в конце жизни я буду честен. — Это единственно верный вариант. Этот мир отвергает меня и делать здесь нечего. В другом мире, возможно, будет лучше. Я не верю в свои теории. Вселенная слишком огромна и без каких-то выдуманных миров людей, которые в ней ничто. Меньше самой крохотной бактерии. Даже через микроскоп не разглядишь. Может мысли и материальны, но если кислород прекратит поступать в мозг, он не выработает ни единой. Я хочу быть спасённым в глубине души, но это эгоистичное и бесполезное желание. Я не нужен этому миру, как и Чарльзу не нужен. — А что, если другого мира нет? — будто читая мои мысли, вырывается из Чарльза, отчего краешки моих глаз начинает пощипывать, — Очнись, космос пуст! Тебе не нужно этого делать. Зачем становиться Богом какого-то неизвестного мира, когда ты уже стал Богом моего мира? Я моргаю чаще, препятствуя выступлению влаги. Это оказывается сложнее, чем казалось, из-за чего мои глаза намокают, но я не даю слезам вырываться наружу. — Чарльз, ты можешь пойти со мной. Я не думаю, что справлюсь один. — Справишься с чем? Что бы спрыгнуть с крыши? Я глотаю ком в горле. Действительно, я планировал всё в одиночку, что за неожиданный саботаж. — Я помогу тебе живому, как же ты не понимаешь? В смерти нет ничего святого. — Чарльз, нет… — Феннелл, прошу, не отвергай меня. Я ведь не отверг! Ты нужен мне… — Нет, не нужен. Чарльз становится меньше и будто беззащитнее. Он закрывает руками лицо. Сжимает пальцами волосы. Тихо скулит, будто от боли. Мне кажется, словно сзади него атмосфера сгущается, и комната заполняется темнотой физической, такой, в которой можно увязнуть и с головой раствориться. До того, как она доберётся до меня и утопит, я ухожу, закрывая дверь. Не оборачиваясь, на пороге я ещё слышал голос Чарльза. Кажется, он о чём-то просил меня, но мне давно пора. Если бы я следовал изначальному плану, то ушёл бы подальше от нашей квартиры, но я больше не могу терпеть, потому выбираю местом крышу этого же здания. Терпеть также больше не могут мои легкие, вырываемые громкий вздох, после которых из глаз неумолимо хлынуло. На лестничной площадке никого нет, потому я позволяю себе не вытирать солёные ручейки. В многоэтажке слишком много ступенек для моей выносливости, отчего сразу после взбирания я перевожу дыхание, пока волосы развиваются ветром, а мокрые щёки обжигает холодными потоками. Вот я и здесь. Выпрямляясь, опираясь на колени, я медленно подхожу к краю. Неохотно, выжидающе. Слёзы, будто всю мою жизнь ожидавшие только этого момента, непрекращающимся потоком продолжали затуманивать взгляд, из-за чего перед концом я вытираю их, вытираю, вытираю и вытираю, руками, ладонями, рукавом. Их так много, что мне представляется, как я в них захлёбываюсь. Так оно и есть. Потребовалось минут пять на то, что б успокоиться и ясным взглядом посмотреть вниз. Слишком поздно.