Любимая Атоном

Меритатон хоронит своих отца и дочь в одной усыпальнице. Той, которую отец подготовил в скалах над своим городом. Той, куда сквозь прямые колодцы проникает свет Атона. У нее больше нет матери. Есть новый царь по имени Нефернефруатон, и красота Атона прекрасна. Как оно и было всегда. Старше, но до сих пор прекрасна. Царь, которая огрызается: — Не глупи, Меритатон. Жрецы Амона повсюду. Они шепчутся, что это твой отец принес недуг в Две земли. Что его бездействие побудило того аморейского пса убить нашего наместника в Симире. Меритатон простирается ниц перед новым царем. — Ваше величество, в чьей тени я недостойна пребывать. — Она хлопает ладонями по каменным плитам. — Напомните этой неразумной, кто сидел тогда рядом с тем, кто был угоден Атону. Не была ли это великая царская жена Нефертити? — Тебе прекрасно известно, где я была, точно так же, как известно, где была ты. Готовилась взять бразды правления в свои руки. Перестань вести себя, как дитя, и поезжай со мной в Фивы. Если мы воспитаем юного Тутанхатона так, чтобы он кланялся и Амону, и Атону, и если вернем храмам Амона их владения, всё будет хорошо. Меритатон не поднимает взгляда. — Ты думаешь, будто можно вернуться на полпути от того, что было сделано, и остановиться? Думаешь, будто можно проплыть точно по середине реки, и не встретиться с крокодилами? — Тьфу. С тобой невозможно разговаривать! Ты в точности как твой отец. — Нефернефруатон отворачивается. Говорит то, что должно, без сомнений, опустошить: — Я забираю с собой Анхесенпаатон. Я сделаю Тутанхатона соправителем, и она, не ты, будет великой царской супругой. Меритатон в точности как ее мать. Так что она говорит каменным плитам: — Жрецы убьют тебя и сделают из Тутанхатона то, что угодно им. Анхесенпаатон будет, словно тростник. Склонится перед тем, кто сильнее. — Ей все равно, слышит ли ее Анхесенпаатон. Она говорит как есть. Лучи Атона обжигают, но они — истина. Прежде, чем они уйдут, Анхесенпаатон шепчет: — Царь сердится только потому, что ты совсем как она. Меритатон смотрит на нее каменным взглядом. — Будь я совсем как она, я была бы царем. Она отворачивается. Раз царь переносит столицу от горизонта Атона, кто-то должен проследить, чтобы к горизонту Атона продолжали доставлять пищу. Поля никогда не были настолько плодородными, как это следовало, и у Меритатон по-прежнему есть поместья рядом с великой зеленью, где вино обильно, а жизнь легка. Каменотесы вернутся в Фивы, чтобы высекать гробницы. Художники вернутся к старой манере. Но Меритатон не уйдет. Она не согнется, словно тростник. Она не уйдет под воды Нила. Она поёт один из гимнов своего отца, готовясь провести остаток дней в свете Атона. Так же верно и истинно, как диск в небе.