Любимая Атоном

Одна из статуй дедушки, улыбающаяся с вышины его храма миллиона лет, поет на рассвете. — Она начала петь с тех пор, как твой дедушка соединился с Атоном, — говорит мать с глубинной безмятежностью самого Нила. Маяти поднимает взгляд на темные силуэты, маячащие над водой. Птицы щебечут на множество голосов, в полёте подныривая к реке. Мать держит Маяти за руку, пока они ковыляют к краю причала из кирпича. Мать делает маленькие шажки — из-за коротеньких ног Маяти, а ещё ради маленького царевича, который, как говорят повсюду, растет у нее в животе. Ее младшая сестра, Мекеяти, ещё совсем кроха. Спит на руках кормилицы; слишком мала, чтобы слушать, как Атон пробуждает мир. Отец сейчас в храме Атона, вне обширной громады священных для Амона построек. Воздает хвалу Атону, который смел в небесах, а не таится в темных покоях. Отсюда Маяти видно, как алый край Атона восходит над горизонтом. Она вздрагивает, когда вздымается ветер и надувает красные паруса лодок, которые вот-вот увезут ее двоюродного брата в царскую усадьбу в Файюме. Он, со своими слугами, стоит чуть поодаль от остальной семьи. Мать целует Маяти в щеку и скидывает локон юности у нее с плеча. — Не тревожься, милая. Атон пребывает в Ра, и он благословил твоего отца править всеми землями, куда ниспадают его лучи. — А моего отца — нет, — говорит двоюродный брат, глядя, как солнце золотится всё сильнее и выше. Его голос срывается — так камень выскальзывает из-под босой ноги. — Пусть так, — спокойно говорит мать. — Вот почему великий царь Двух земель посылает тебя приглядеть за благополучием твоих тетушек и великой царской матери. Маяти прижимается к материнской ноге, и мать поднимает ее на руки. Она дрожала не от страха. Она дрожала, потому что это было прекрасно. Дрожала, потому что ей не нравилось видеть, как уезжает двоюродный брат. Она тянет в рот несколько лазуритовых сверчков со своего ожерелья и пробует камень на растущих зубах. Это успокаивает. Двоюродный брат касается ее подбородка. — Пока, сверчок. Она торжественно кивает ему и вполне довольна быть у матери на руках, пока его лодка не отчаливает от берега. Она счастлива быть на руках, пока ее сестренке не наступает время поесть. Ее перепоручают служанкам, которые моют и обтирают ее. Бреют ей голову и придают чистоту, чтобы она сидела на коленях у своего отца, пока тот вершит суд. Верховный жрец-херихеб Амона вернулся из того далекого места, где режут камень. Маи сердится. Он не кричит, но его голос — как стрелы, которые пускают в мишень. Жрецы позади него тоже сердиты. Маяти послушна. Она не разговаривает, пока говорит Маи. Она ждет до попозже и поднимает глаза на отца, источник всего света. Маяти спрашивает: — Почему Маи злой? Отец посмеивается и целует ее в щеку, и она знает: в его объятиях она всегда будет в безопасности и любима. — Я отослал его прочь на время празднества Сед в честь Атона, чтобы он не осквернил его. Я отослал его прочь, когда говорил речь об Атоне. Маяти не понимает, но верит на слово; и поудобней пристраивается к мягкой округлости теплого отцовского живота.