The taste of strawberries on honey lips - black waters under the flame of love

      Се Лянь перспектива отношений не сильно интересовала, если не интересовала вообще.       После нескольких лет депрессии и панических атак единственные отношения, которые она хотела–это здоровые отношения с самой собой и плюс-минус с социумом. Именно поэтому она на накопленные деньги открыла свой собственный цветочный магазин. Свой магазин. И хотела начать новую жизнь, маленькими шагами восстанавливаясь от своего прошлого.       Что не входило в её планы, так это молодой мужчина с повязкой на правом глазу, не искажающая его вид, а наоборот. Посетительницы очень часто вздыхали видя его, а старушка, отвечающая за поставку цветов, лишь хмуро качала головой и норовилась прогнать из магазина, словно дворового кота. И всё же.              Се Лянь не была готова к отношениям от слова совсем. Но ввиду своей то ли невнимательности, то ли бескорыстности и, возможно, девяносто девять процентов доброты, подпустила к себе близко и впоследствии дала возможность этому прекрасному мужчине расчитывать на нечто большее, чем статус "друзья" в переписке.       А всё ведь начиналось лишь с медового латте посыпанной сверху корицей.       

***

             Хуа Чен был романтиком. Несмотря на всю внешнюю строгость и порой ауру последнего злодея, которые чаще всего встречаются в романах, он был склонен к романтизации многих вещей. От чего получал иногда смешки от Хе Сюаня ещё в студенческие годы. Однако, каким бы сказочными фантазиями он не грезил, разум чистый и трезвый возвращал в реальность, больно ударяя об асфальт действительности.        Ты можешь позволить себе на шестьдесят миллисекунд погрузиться в воображаемый мир, где тот, кого ты любишь рядом– руку протяни, где тот, кого ты любишь, смотрит на тебя. И лишь ноль целых одну тысячную из этого времени можно потратить на невозможную мечту о взаимной любви. Потому что, когда тебя ни разу за всю жизнь не любили, сложно представить о такой возможности когда-нибудь вообще. Но в избранном, за паролем замысловатым лежат фильмы о любви. Неумирающая классика– идеальная любовь. Идеальный пример как порой не надо любить.        Выходя из своего красного феррари, припаркованного чуть ли не за километр от пункта В, дыхание Хуа Чена немного сбивается, но вдохнув полной грудью, он наконец делает шаг за порог водительского места.       Аромат цветов разносится, смешиваясь с первыми солнечными лучами по всей улице, на которой находится небольшой магазин. По крайней мере ему так кажется, когда мужчина подходит всё ближе к красиво заставленной ветрине. Дыхание замирает, а рука сжимается на подставке с кофе. Мягкий медовый аромат успокаивает, а ещё нерастворившаяся корица заинтриговывает постепенно раскрывающимися нотками.

***

      Своё детсво Хуа Чен не мог назвать счастливым или хотя бы нормальным. Язык не повернётся, когда живёшь с приёмными родителями, которые тебя взяли из детдома только благодаря пособиям и льготам по инвалидности. Повредив ещё в детстве глаз из-за своих прошлых настоящих родителей, мальчика забрали в приют, а его настоящая семья так и оставила его. Гнить на полу из сырых досок, студить спину сквозняками из дырявых окон. Таких же дырявых как и его вещи.       Приёмные родители лучше не оказались. А дырки в вещах заменили лоскутки жалкие, а когда совсем задувало, то вещи на вырост уже не первой свежести. И дело даже не в том, что денег не хватало. Выплачиваемые пособия с лихвой покрывали пьянки и бутылки, которые после опустошения грозились разбиться о черноволосую голову мальчика. Хун-эру тогда казалось, что всё плохое в мире создано лишь для того, чтобы случится с ним, принеся в его жизнь ещё больше боли с синяками.              Для всех, что в школе или во дворе, он был тощим и слабым подростком с изношенной одеждой и вечной повязкой из марли на глазу, которую прикрывал небольшой чёлкой густых непослушных чёрных волос. Вечные издёвки со стороны одноклассников, неприязнь от учителей, пьянство "родителей"– каждый день начинался и заканчивался, если не новыми синяками, то пустым желудком. Но всё поменялось после встречи с ней.       После очередной драки, которая переросла в избиение, подросток с разбитой губой и с порваными брюками поплелся в сторону своего дома. Во всей ситуации было жалко брюки. И скорее всего дома ему ещё перепадёт, если кто-то увидит, а увидят точно. В конце концов по карманам отчим шарит, надеясь найти хоть несколько центов, хотя откуда им взятся? Значит ещё синева появиться на теле. За то, что денег нет в кармане, и ты всë потратил, и за то, что порвал штаны и вообще ты свинья в грязи валяешься, неужели нельзя быть нормальным?       На станции метро, повторяют много раз монотонно отойти от края платформы–приближается поезд. Мальчик стиснув кулаки до следов полумесяца на ладошках, шагнул через край, ненавидя весь мир с людьми и желая страдать хотя бы не в одиночку. Интересно, больно будет? Он почувствует, как железные колёса раздробят его кости? Наверное это будет не сложно, в конце концов роскошью в виде жировых отложений или мышц он не обладает. Колёсам будет не трудно. Но ему вдруг страшно. И главный страх, что в принципе, всем всё равно. Но твой страх– даст тебе силу.       Казалось, что всë...Но пара тонких рук, обвило слабое тело, потянув резко назад, будто магнит с минусом притянулся стремительно к положительному полюсу. Его крепко и бережно обнимали, как никогда этого не делали родители ни первые, ни вторые и, наверняка, больше никто никогда. И, повернув голову, Хун-эр встретился с глазами цвета плавленного золота, отражающими мир, в котором не всё равно.              Се Лянь была из богатой семьи, где с раннего детства с неё сдували пылинки, баловали и лелеяли. Перспектива быть единственным и долгожданным ребёнок в семье вроде бы и звучала заманчиво, но рисковала вылится в избалованность, капризность и высокомерность. Статистика показывала, что поздно рождённые дети в семье с кучей взрослых преклонного возраста, рискуют стать высомерными, наглыми. Но в противовес всём статистикам (и своему двоюродному брату, который хоть и был таким, как описано выше, пускал слюни на свою сестрицу и лепетал при ней) Се Лянь была доброй, благородной и очень эмпатичной. Именно благодаря этим качествам она смогла стать единственным другом женского пола своему телохранителю Фэн Синю.       С такими успехами Се Лянь могла сойти за диснеевскую принцессу, с которой её часто сравнивал Му Цин, добавляя:        "Около тебя разве что звери и птицы не вьются, распевая песни. "              Однако с недавнего времени виться стал кое-кто другой, и теперь Му Цин согласился бы даже на крыс и мышь. Впрочем, по его скоромному мнению, этот подросток с лохматыми волосами и с повязкой на глазу, явно подходил под описание крысы. А казалось бы всё началось с того самого момента, когда их госпожа решила спасти горе-самоубийцу.              Се Лянь была на 3 года старше его. Поэтому, когда Хуа Чен поступил в тот же университет, что его девушка мечты, она была уже на третьем курсе. По счастливой случайности он там же познакомился с Хе Сюанем.

***

      Первой попыткой сблизиться был почти шантаж своего можно сказать друга, компаньона и вообще должника. Однако, после, Хуа Чен всё же решил наконец-то взять инициативу в свои руки в этом вопросе. И, если в бизнесе и азартных играх ему несказанно везло, и он никогда не ощущал неуверенности в себе, то в делах любовных удача ускользала от него сквозь пальцы. "Я организую вам встречу, а дальше сам как хочешь."       Предложил Хе Сюань, завуалировав, что его девушка, и по совместительству лучшая подруга предмета воздыхания Хуа Чена, хочет познакомить своего парня со своей лучшей подругой. Чтобы их знакомство не случилось случайно, когда последний приедет забирать свою ненаглядную с клуба или вечеринки, ибо его мрачный вид, мало того, вызовет подозрения и беспокойство и при этом не веру со стороны Се Лянь, но так ещё она ненароком может его прогибом кинуть, ведь занималась раньше какими-то боевыми искусствами и неплохо даёт с левой ноги. Последний аргумент был, пожалуй, самым значимым, ибо после этого Хе Сюань согласился просто на дружеский вечер с посиделками в его ресторане после работы. Это было лучшее знакомство в перспективе, чем кидание его на пол головой вниз или того хуже "отфутболивоние" ногами. И хоть Хуа Чен принял приглашение на "светский" ужин в рыбный ресторан своего друга, вычеркнув в голове несколько ноликов в его долге, он всё же решил сам сделать первый шаг.       Но войдя при параде в магазин и уже в три тысячный раз повторив про себя свой диалог, который он хотел завести, якобы невзначай, все его надежды тут же разбились вдребезги словно хрусталь. За прилавком стояла пожилая женщина и что-то внимательно изучала в калькуляторе, переводя хмурый взгляд то на экран, то на список в руках. Увидев вошедшего, её брови вздернулись вверх и она прокуренным голосом спросила:        —Подсказать чего? Хозяйка отошла ненадолго проверить поставку, поэтому сейчас я вместо неё. Могу подсказать, если что интересует.              Хуа Чен лишь тяжело выдохнул, словно на его плечи рухнул поток холодной воды. Такого он явно не ожидал. Прокручивая и прорабатывая всё возможные варианты вероятности их первой встречи, он элементарно забыл учесть факт того, что Се Лянь могла также элементарно не оказаться на месте в нужное время. Хотя он так часто проезжал нарочно медленно мимо её магазина, заглядывая через стеклянные окна и видя там её. Издалека, размыто, скрытую за множеством цветов, Хуа Чен видел её изящный силуэт каждый раз. И всё не мог лично туда зайти. Не потому что не знал что сказать, ведь за все года немой разлуки мог придумать множество вариантов их встреч и диалогов. Не потому что плохо выглядел, ведь теперь на нём всегда были модные костюмы, а волосы стильно-дерзко уложены. Лишь сорок девять процентов страха составлял неизгладимый комплекс из-за глаза. Остальной пятьдесят один процент был чистым страхом. Он боялся. Да. Страх не понравится, страх быть отвергнутым, проигнорированным. Страх, что ей будет всё равно на него. Хоть мужчина искал её безрезультатно по всем возможным соцсетям, заводил порой знакомства только чтобы узнать хоть что-то о ней, зацепиться за ниточку надежды. Но когда она оказалась так рядом, простой страх его охватил, заставив задыхаться и теперь ему казалось, что он вернулся в свои подростковые годы, когда только от одного взгляда на свою возлюбленную алел и смущался так, что Хе Сюань думал, что его товарищ по комнате сейчас лишиться чувств.       И вот Хуа Чен сейчас стоит посреди магазина. Уже пятнадцать минут "выбирает цветы" надеясь, что девушка хотя бы появится из-за дверей. Но чем дальше он буравил холодным взглядом ромашки, тем с большим подозрением на него посматривала женщина.        —Для девушки выбираете?        —С чего такое предложение? — ответил ей холодно мужчина, не удосужившись даже повернуть голову в сторону старушки.        —По Вам видно. Что, наверное, провинились перед ней и теперь хотите загладить вину букетом? Ох, уже третий за сегодня такой.              Хуа Чен не успел ничего ответить, хотя волна негодования уже захлестнула его, как из дверного проёма появилась она. Прекрасная девушка с волосами цвета кофе с молоком, где иногда блестели на свету русые пряди отливая золотом. Персиковые губы на которых играла улыбка, немного приоткрылись.        — Спасибо что присмотрели за кассой, я закончила.              И тут она перевела взгляд на него и сердце казалось остановилось, чтобы снова забиться с новой бешеной силой.        —Добро пожаловать. Могу я чем-нибудь помочь?              И вот он момент один из десяти тысячных, если не больше. Только Хуа Чен хотел открыт рот, чтобы ответить, как вместо него свои пять копеек вставила "старуха-процентщица":        — Да, пожалуйста. Здесь один уже 10 минут выбирает цветы, чтобы извиниться перед девушкой. Бедолага, совсем расстроен.              У Хуа Чена чуть глаз один единственный не выпал. И почему? Почему, мать вашу, когда он всё таки решился встретиться со своей любовью, одел лучший костюм, провëл час за укладкой волос. И даже дождался её, а когда дождался и не упал в обморок от чувств. Почему всё должна была испортить эта...? Захотелось завыть от безысходности.        — О, правда? — ахнула тихо Се Лянь              Нет. Нет. Нет! Это всё не правда. Почему это происходит именно сейчас? Почему удача от него обернулась именно здесь и сейчас? Он мог сказать, что всё это не так и по-другому, но как бы это выглядело? И что сказать вместо этого? За своими быстрыми мыслительными процессами Хуа Чен и глазом моргнуть не успел, как девушка подошла к нему.        —Какие цветы предпочитает Ваша девушка? — спросила она, смотря на него. Мужчина хотел провалиться, но вместо этого решил пойти другим путём.        — Лилии белые.              Хуа Чен вышел из магазина с огромным букетом лилий, пустым взглядом. В смешанных чувствах он поехал в место где знал, что его выслушают. Поэтому Хе Сюань впервые в жизни видел такого грустного мужчину с таким красивым букетом. А узнав историю, он еле удержался, чтобы не поржать в голос со своего горе-друга-Ромео-неудачника. Кому не везёт в игре, то повезёт в любви, а здесь всё было с точностью да наоборот. Оставался вариант знакомства через Хе Сюаня.              Разговор за столом ведёт в основном Ши Цинсюань. Ей не нужно много, чтобы начать диалог.       Юные годы в родительском доме, мелкие шалости и сбегание из дома по ночам, чтобы рассказывать страшилки на дереве в секретной базе, а после выговор от старшего брата и родителей. Всё это звучит как сказка. Воспоминания будто из прошлой жизни объяты тёплыми цветами, переливаются солнечными зайчиками.        —Представляете, Се Лянь однажды принесла в дом зайчëнка! А потом её наставник потерял сознание от испуга, когда посреди урока, он выпрыгнул из шкафа!              Цинсюань весело подмигивает, вспоминая этот случай. Неравнодушным остаётся даже её молодой человек, который, как кажется, всё время равнодушно поглощает еду.        — Его потом не съели? — спрашивает он.        —Хе-сюн, ну как можно, — тянет подруга имя, смеясь.        —Нет, меня отчитали, а после мы его поселили в нашем саду, чтобы выпустить в лес, когда подрастёт.— отвечает Се Лянь и небольшая грусть в голосе слышится Хуа Чену, который сидит напротив.              Это забавная история ровно до того момента, когда не начинаешь уточнять, откуда появился этот зайчик. Ведь, на самом деле, отец, любивший охоту, Ци Жун, её двоюродный брат, любивший охоту вдвойне, и его верные гончие убили мать и большинство зайчат. Остался один. Которого тогда девочка спрятала в своём прогулочном плаще.       Было мало вещей, которые Се Лянь презирала. Охота и Ци Жун тогда стали таковыми. Не имеет значения какого ты происхождения, таким образом чтить традиции своего рода–это чудовищно. Тем более, что рагу из кролика у них в поместье подавалось каждую чётную неделю по средам. Не было необходимости в охоте. А утешительные материнские уступки "отпустить в лес" не утешали. Но говорить о крови и охоте за столом неприлично как минимум, поэтому Се Лянь улыбается вежливо, благодаря мысленно подругу, что та не стала развивать эту историю. В конце концов блюда приготовленные Хе Сюанем очень вкусные.        — Вы, должно быть, заботитесь о животных.              Звучит мягко от мужчины, что сидит напротив неё и явно, видно по его виду, не привык вести светские беседы про кроликов, птичек и белочек. Создаётся смутное дежавю и Се Лянь вспоминает наконец-то.        — Да, есть немного. У моей знакомой есть приют для животных, и я иногда ей помогаю, помимо работы в цветочном, — при упоминании магазина уголок рта Хуа Чена немного дёргается.        —Кстати, как дела с твоим магазином? — спрашивает Цинсюань, увлечённо пытаясь поймать оливку шпажкой.        —Всё в порядке, покупателей пока немного, но во всяком случае дела идут лучше, чем я ожидала.              Хуа Чен нервно пьёт воду, взглядом прося Хе Сюаня, увлечённого гуманитарной помощью своей девушке поймать оливку, помочь ему сменить тему, но безрезультатно.        — Извините, я могу ошибаться, но мне кажется, или мы с Вами встречались в магазине? — вопрос звучит даже как утверждение.        Хуа Чен затаил дыхание.        —Вы брали букет, свой девушке. Скажите, всё ли понравилось? — чуть погодя девушка добавляет,— извините, за мой вопрос,— она неловко улыбнулась, потирая ладони, — я только недавно начала работать в этой сфере и мне бы хотелось узнать мнение своего клиента, как профессионал.              Хе Сюаня спасала разве что рыба в специях под кислым соусом, и то только для того чтобы в голос не поржать со своего друга.        —Работа была выполнена изумительно, я думаю получатель очень был рад, — сделав глоток вина сказал Хуа Чен, не переставая обворожительно улыбаться, — только вот, позвольте Вас поправить, этот букет был не для моей девушки.              Глаза Се Лянь немного распахнулись и темноволосый добавил:        — В подарок одному моему коллеге за оказанную помощь.        —Ох, вот как. Очень рада, что всё понравилось.— Се Лянь растерянно улыбается, но её мысли прерывают.        — Похоже время для десерта, — вдруг Хе Сюань встал со своего насиженного места растирая ладони, — дамы и господа, я вас покину в целях пойти принести десерт, Цинсюань, — черноволосый обратился к девушке, что очень заинтересовано слушала свою подругу и её внезапного собеседника, — мне будет нужна твоя помощь.        —Моя? — изумлённо распахнула свои изумрудные глаза девушка, —помощь тебе? Зачем? Всмыле, что-то случилось?        — Нет, просто пойдём.        —Куда?        — На кухню.        — На кухню?        — На кухню.              Вдруг Ши Цинсюань многозначительно кивнула и с совершенно невозмутимым видом, отложив салфетку с колен, покинула стол.        —Всё в порядке? — поинтересовалась Се Лянь, наблюдавшая этот странный до крайности диалог.        —О, дорогая, всё в полном порядке, лучше быть не может, всё просто замечательно, — она показательно улыбнулась. — Господин Хуа, будьте так любезны, составьте компанию моей драгоценной подруге, чтобы она не скучала.        —Госпоже Ши не нужно о таком переживать, —моментально отвечает мужчина, подпирая подбородок рукой.        —Что ж, вот и хорошо.              Немного покрутившись на месте, она легко ушла в направлении кухни, оставив в "небольшом" замешательстве свою подругу и "господина Хуа", который наблюдал за этим спектаклем с явным желанием закрыть лицо ладонью. —Надеюсь, у тебя есть оправдание тому, почему наш "дружеский вечер" превратился в двойное свидание.              Первое, что сказала Цинсюань, войдя на кухню, где с профессионализмом хлопотал над десертами Хе Сюань. Сама идея дружеского вечера ей очень нравилась, но когда в списке гостей появилось имя Хуа Чена, у неё возникло много вопросов. Она не относилась к тем людям, кто судит о других по слухам. Однако. Хуа Чен явно не из тех людей, о которых впринципе отзывались как "чудесный парень, каждый вечер пятницы приглашает на чаепитие к себе, а по выходным играет в гольф". Тут скорее было "с этим парнем лучше не связываться, он знаком с Хуа Ченом". По крайней мере так говорили про её парня в узких кругах, в которые, к величайшему сожалению Ши Цинсюань, входил её старший брат.       И всё же. Скептическое отношение никто не отменял и, как итог, в зале сидит её лучшая подруга, которая только недавно избавилась от придурка-недопарня и тотального контроля родителей и красивый, богатый, умный, но одинокий мужчина. И это "но" было не сколько странным, сколько подозрительным.              Между тем в зале была совершенно противоположная атмосфера.        — Господин Хуа Чен, — впервые за вечер она назвала его по имени, вызвав внутренний восторг, хоть слово "господин" он бы откинул раз и навсегда,— Вы давно знакомы с Ши Цинсюань и господином Хе?        — Да, мы учились в университете, а с братом госпожи Ши я знаком по работе. Вечно спорим какого цвета лучше поставлять краску для деталей. Водный тиран не упустит возможности вмешаться, — хоть в голосе звучит полная уверенность, руки находят под тарелкой салфетку и теперь скручивают уголок то в одну, то в другую сторону. А в голове набатом внутренний голос кричит от нервозности. —Водный тиран? Так называют брата Цинсюань? — чуть приподнимает брови девушка, даже не подозревая какой сейчас ураган творится в голове собеседника.        —Именно. Но, как ни странно, есть вещи, которые он делает лучше других.        —Это какие же?        —Например поставка семян, благодаря которым, вырастают прекрасные цветы, а после из них создаются не менее прекрасные букеты, — "слишком плиторно и наигранно". Хуа Чен хочет себя ударить по лицу, утопить свою голову в графине с водой. Почему он звучит как дешёвый ловелас? —Вы правы, но знаете, господин Хуа, я ожидала, что Вы по другому ответите, — вдруг сказала Се Лянь, будто бы не обратив внимание на слова мужчины.              Хуа Чен в удивлении немного выгнул бровь и с нескрываемым любопытством спросил: — И что же?        —Что лучше всего у него выходит заботиться о Ши Цинсюань.        —Хм, — уголки губ растянулись в задумчивой улыбке, отвлекая от внутреннего волнения, — боюсь, я не могу согласиться с Вашем утверждением, госпожа. В конце концов, если бы Ши Уду тщательнее заботился о своей сестре, она бы не попала в общество Хе Сюаня.              Мгновение на лице Се Лянь замешательство, через ещё одно мгновение Хуа Чен думает, что сказал лишнее и уже готов извиниться за свой никчёмный юмор (даже перед Хе Сюанем). Но в третью секунду всё развеивается, а в животе начинают трепетать бабочки. Потому что Се Лянь радостно смеётся, и на щеках появляется нежный румянец. Это можно засчитать как победу. Он впервые за вечер добился её смеха, если учитывать тот факт, что у себя в голове, в его идеальном свидании, он то и дело её смешит, любуясь нежно розовыми губами и тёплым румянцем, сверкающими золотыми глазами и нежным голосом, что так любим на протяжении стольких лет и...        — Вы думаете, что Хе Сюань ненадёжный? — пытливо смотрит девушка и в этих оленьих глазках, Хуа Сен видит лёгкое волнение за подругу.        — Я этого не говорил. Просто озвучил свою мысль, однако Хе Сюань всегда угощает своих гостей ресторанным блюдами, но называть место своей работы "Обитель Чёрных вод", явно подозрительно.        —И это я слышу от человека, у которого казино называется "Призрачный город"? Хе Сюань появляется внезапно и тихо, как подкрадываются хищники к добыче, только вместо когтей у него тарелки, профессионально удерживаемые на руках.        — Это звучит поэтично, — Хуа Чен устало вздыхает, будто объясняет такую элементарную вещь, при этом вставая из-за стола и помогая расставить тарелки по местам. В самую первую очередь ставя тарелку с десертом из ягод и мёда на вершине кулинарного безумия из коржей и ванильного крема перед девушкой своей мечты.        — Настолько поэтично, что сомневаешься выйдешь ли ты из этого казино живым.        —Это даёт посетителям повод задуматься о необдуманных действиях и ставках.        — Получается, что и у меня символическое название, будешь много жрать– пойдёшь ко дну, — с явной уверенностью победы в этой словесной битве, Хе Сюань улыбается, удерживая в своих руках последнюю тарелку с десертом–Хуа Чена.        —Ну раз так— мужчина спокойно садится на своё место, встречаясь с обеспокоенным, но весьма веселым взглядом Се Лянь.       Улыбнувшись ей, тем самым успокоив, Хуа Чен победным тоном добавляет: —Тогда, я героически тебя спасаю от такой злой участи,— и забирает тарелку Хе Сюаня себе.       

***

             Очень быстро и незаметно Се Лянь становиться "цзецзе". И это "прозвище", как шутка сначала, теперь её преследовало. И Се Лянь не была против.       Се Лянь не была против, нет, она не замечала. Не замечала взгляда Сань Лана. То как он смотрел на неё нельзя было описать словами. В его привычном холодном спокойном взгляде одного тёмного глаза, вызывающего обычно мурашки по коже, мерцали томно звезды, будто смотрят на Луну, восхищаясь ей. Се Лянь не была похожа на луну, скорее на солнце. Такое же яркое, тёплое, что освещает всё до чего дотягивается. В её цветочном магазине, что находился на одной из улиц, казалось всегда было светло. Даже когда на улице шёл проливной дождь, а она забывала зонт.       Также она забыла с каких пор, ежедневно к ней начал заглядывать загадочный, но очень привлекательный мужчина, который, как оказалось на удивление девушки, выглядел старше, чем являлся на самом деле, и предпочитал называть его Сань Ланом.       Она не помнит с каких пор, каждое утро, как будто бы "случайно" или "по пути" Сан Лан приносит кофе. Медовый латте с корицей. Её любимый. Как они болтают минимум до первого поситетяли или телефонного звонка на линию магазина. И какой печальный и тоскливый становится его взгляд, когда он покидает лавку. Се Лянь думает с радостью, что они подружились. Что у неё за много лет социальной неловкости, а после продолжительной депрессии, наконец появился новый друг. Это почти прогресс. "Почти", потому что её старые, но не менее любимые друзья, панически против её нового знакомого. Называя того странным типом, да и вообще подозрительным. На что Се Лянь лишь посмеивается, пожимая плечами и переводит тему.       Она не понимает, почему многие так категоричны к Сан Лану. Точнее понимает, но ведь... Нельзя судить о человеке только по тому, что у него есть своё казино (помимо нескольких автосалонов разбросанных по городам) и то, что он носит повязку на глазу.              "Ещё как можно! "– восклицает Фен Синь, аргументируя всё это бабушкиными историями про мошенников, что раскручивают наивных девушек на деньги.       В таком случае, Сань Лан пока что явно в минусе. Учитывая то, что он каждый день, несмотря на протесты, угощает её кофе из лучших кофеен, где процесс варки напитка уже считается искусством.              Се Лянь понимает слова друзей, но вопреки всему, по какой-то причине, не может подозревать Хуа Чена в чём-то. Ведь он такой чуткий, заботливый, иногда забавный, невероятно умён. А ещё очень добрый. Настолько, что у Сеня Лянь начинает щемить в груди, когда она опять задерживается в магазине, доделывая заказы к следующему утру. А Хуа Чен только узнав об этом, тут же мчится к ней. Потому что "не безапасно одной оставаться так поздно". Он её проводит до дома, говоря, что им по пути, хотя живёт в совершенно другой стороне. Се Лянь потом долго его благодарит за всё.       Ей неловко. Но неловкость затмевает радость и некая лёгкость в разговоре с этим человеком. Будто бы всё так и надо, и никак иначе. Ведь Сань Лан убеждает её, что ему не трудно, да и вообще в радость гулять в два часа ночи, и он всегда так делает.       Увидив поникший вид девушки, его глаза немного прищуриваются, и он решается наконец-то на отважный шаг, о котором думает уже давно. И на самом деле о котором Хе Сюань уже твердил ему несколько лет назад, почти каждый день, когда был подростком, комплексующим из-за прышей.        —Если цзецзе не возражает, не могла бы она составить мне компанию в её бесценный обеденный перерыв? — он смотрит выжидающе с тчательно скрываемой надеждой. И у Се Лянь на мгновение округляются глаза.        —Пообедать вместе? — спрашивает она аккуратно, боясь, что не правильно поняла.        —Да. Вместе— отвечает чуть дыша темноволосый. Вкладывая в последнее слово столько скрытых чувств и смысл, который, к великому сожалению, понимает только он.        —Конечно, Сан Лан! Я с радостью, — она лучезарно улыбается даже не подозревая, что сейчас сердце Хуа Чена словно распалось на три тысячи бабочек, которые порхают внутри него, задевая крылышками внутрение органы, заставляя дрожь пробегать по телу.       

***

             Се Лянь делает огромную ошибку, упомянув мимолётно, что пообедает с Хуа Ченом. Огромная ошибка, потому что она упоминает этот факт, когда рядом Ши Цинсюань.              "Так это свидание?! "              То ли вопрос, то ли самое ярое утверждение звучит от неё, а после льётся нескончаемый поток предложений в помощи от "что надеть", до "на какое время тебя лучше записать на укладку". Се Лянь не знает, смеяться ей или плакать.       

"Мы же друзья"

             Звучат её слова спокойно, но щеки предательно заливаются румянцем. И тогда Ши Цинсюань многозначительно на неё смотрит и в душе немного сочувствует Хуа Чену.       Садясь в красное ферарри Се Лянь находится в пространстве вплоть до того момента, когда они покидают город и уже несутся по трассе в известном направлении только для мужчины рядом.       "Вместе пообедать" — в понимании Се Лянь было пойти в небольшое, но уютное кафе через дорогу, расположиться на диванчиках у окна, что ведут на улицу. Но никак не панорамные окна, что открывают вид на море и бархатное кресло, что Сань Лан так обходительно отодвигает для неё.       

"Мы же друзья"

             Звучит вопросом в её голове, когда они обедают не в уютном кафе с мягкими диванами и ароматом выпечки с кофе, приправленных нежным послевкусием ягод и взбитых сливок, а в явно дорогом ресторане с видом на море.       

"Мы же друзья"

             Звучит тише, когда Хуа Чен обещает её проводить вечером до дома, потому что она (снова) задержалась до позднего, доделывая заказ.       

"Мы же друзья"

                   Когда они стали обедать вместе почти каждый день и всё больше и больше девушка ловила себя на мысли, что ей нравится на него смотреть. На его руки, такие большие по сравнению с её, но с изящными тонкими пальцами, которые теперь как бы невзначай дотрагиваются до её волос, немного поправляя выпавшие пряди, до кистей рук, когда на неё накатывает тревога. Она смотрит в его глаза. Точнее было бы сказать "глаз", но Се Лянь вопреки всему отказывается так даже думать. Ей всё равно. Пусть покупатели в её магазине или друзья скептически смотрят на него. Девушка не подозревая, очарована его взглядом, что смотрит на неё. С нежностью, с трепетом, внимая каждое слово. Её кончики ушей заливаются краской который раз, и она опускает глаза.       

"Это ведь нормально для друзей, да?"

             Потому что у неё нет образа романтических отношений, в какой-то степени благодаря родителям и её экснедосупругу. А надеяться на что-то—элементарно наивно и боязно.       

"Это ведь нормально для друзей".

             Нет. Хуа Чен прекрасно понимает, что его статус "друг" это уже что-то, учитывая, что месяц назад, они и вовсе не были знакомы, не говоря уже о том, что Се Лянь даже не знала о его существовании. Он просто не может по-другому, не зная кому возносить молитвы, чтобы быть в её жизни хоть кем-то. Хуа Чен был атеистом и верил только в свои силы. У него была удача, о которой Хе Сюнь каждый раз говорил, как о даре свыше, однако это удача не распространялась на девушку, которую он любил уже столько лет безответно. В случае Се Лянь, Хуа Чен был готов молиться кому угодно лишь бы его возлюбленная сегодня была цела и невредима, а главное рядом. Просто рядом.       С течением времени ланч с Сань Ланом уже стал какой-то неотъемлемой частью рабочего дня девушки. Которую она, неосознанно ждала. Однако вскоре и её редкие выходные стали заполняться присутствием дорогого адеколона.              Сладкий аромат мёда, липкий слой на губах и приятный привкус где-то в горле— всё окутывает с головой. Их прогулка по парку с Эмином становится чем-то неотъемлемым и таким родным. То, как Хуа Чен щурит собаку, когда та начинает ластится к девушке, радостные виляния хвостиком, даже грязные лапы, следы от которых остаются на плаще белого цвета, тем самым обменивая это на щекотные поцелуи мокрым носом.       Прогулка медленно, как солнце заходит за горизонт, перемещается в огромную просторную квартиру мужчины. Се Лянь раньше представить не могла, что чужой дом может стать теплее и роднее своего собственного. Когда они стоят на кухне, готовя ужин. Хотя в основном готовит Хуа Чен, принимая кубики овощей в сковородку, тщательно нарезанными девушкой. В ванне откисает плащ под килограммом порошка пятновыводителя. И Се Лянь чувствует успокоение и некую радость, что завтра выходной, и завтра они все проведут дома.       Запах корицы ощущается на плече, где устроилась голова Сань Лана. Теплый плед греет, когда они устраиваются на диване в гостиной, чтобы посмотреть фильм. Но усталость накатывает быстрее на Хуа Чена. Мужчина спит, мирно устроившись и видимо случайно. Случайно сделав этот шаг. Случайно попробовав, можно ли, позволят ли или отстранят, скажут что-то, что прервёт этот мимолётный контакт, явно наглое вторжение за личные границы. Но Се Лянь ничего не говорит. Только тихо, почти невесомо проводит пальцами по темным как ночь немного вьющимся волосам, незадевая такую же чёрную кожанную повязку на глазу. Хуа Чен не спит, и чувствует это, но не смеет уличить своим взглядом этот робкий жест на встречу.       

***

             Се Лянь соврет, если скажет, что ни разу не задумывалась над отношениями. Конечно, как любая девушка в подростковом возрасте она думала долго и упорно над словом "парень", "встречаться" и ещё чаще думала над словом "любовь". Но сколько бы не думала, так и не додумалась в какой момент появляется эта "любовь" и в какой момент начинается "встречаться". Она могла поклясться, что только заикнется этим вопросом перед родителями, так тут же будет осажена за легкомыслие и заодно посажена дома, переведена на домашнее обучение, наплевав на её старания влиться в класс и завести друзей больше чем её вечные сопровождающие "помощники" которые грызутся как кошка с собакой. И то. Друзьями их назвать сейчас сложно, однако. Раньше да. Но теперь Се Лянь понимает, что была связующим звеном, соединяющим частички механизма, заставляя их вращаться и передавая одно действие к другому, беря на себя силу обоих и распределяя магнитуду. Маленькая деталь, только ухаживай тщательнее и работать будет. Му Цин говорил, что она порой не замечает его труд, хотя теперь он осознаёт, что не одна она не замечала чужих стараний. Он тоже. Именно поэтому механизм остановился, стоило этой мальнькой запчасти сломаться. Маленькая сломанная деталь, да, Се Лянь так себя и ощущает. Бракованной, сломанной, выброшенной. Лежащей где-то на помойке, без переспективы быть кем-то починенной или хотя бы стать жалкой заменной. Но это к лучшему. Так спокойнее.       Когда всё считают, что у тебя ничего нет, относяться как-то... по-другому. И от этого ей легче. Впрочем, мысли снова убегают, путаются, как проволка колючая, и царапают, напоминая о своей бракованности. А если возвращаться к теме отношений, от которой она убегает каждый раз, то складывается не очень приятная картина.       В страшном сне Се Лянь не может представить, как приведёт в дом своего абстрактного "парня" "знакомиться" с родителями. Это трудно представить, это стыдно представить. Липкий стыд её окутывал каждый раз, дрожь пробирала и мотая головой она сразу отеидывала эти вещи. Ну как можно?              Можно и ещё как. С появлением Сань Лана Се Лянь поражалась тому, как кардинально изменилась её жизнь. В плане. После слов "встречаться" не было ни липкого стыда или неловкости. Была лёгкость, свобода и в то же время неимоверная забота. Осознание того, что стоит тебе обернуться и сказать что-то вроде: "Давай отправимся на другой конец света" –тебе скажут "да" и заботливо накинут палантин на плечи, ласково смотря. Се Лянь не собиралась на другой конец света, вместо этого она хотела оказаться в объятьях Хуа Чена и долго-долго так стоять.              Се Лянь боялась что в отношениях ей нужно будет на себя брать инициативу во многом, потому что считала представителем мужского пола "немного" апатичными к каким-то либо действиям. Но Хуа Чен буквально переворачивал все её представления об этом. Сан Лан с неимоверным рвением и участием решал бытовые и как казалось скучные вопросы, только если они касались с их Се Лянь жизни. От вопроса "что бы ты хотела на ужин и давай я помогу тебе приготовить" или "можем пойти в ресторан", до перепланировки спальни и подбора того самого белого цвета из ста для обоев. Се Лянь было даже неловко, потому что как раз она вела себя апатично в таких вещах, в то время как Хуа Чен мчался впереди планеты всей, словно старался окружить свою девушку вниманием и заботой со всех возможных сторон. Но это была лишь вершина айсберга.       В мире Хуа Чена, где помимо самобичевания и самоуничижения была малая часть мечтаний. И в этих грезах он строил идеальный мир и дом, в котором хотел бы жить с Се Лянь. Но только если она хотела. Этот мир поддавался корректировкам только от девушки. Но она не торопилась что-то менять. Ибо элементарно.       Се Лянь не задумывалась как бы выглядел её "дом мечты", в котором можно жить "долго и счастливо". Поэтому Хуа Чен был рад взять на себя ответственность в полной мере, а Се Лянь в задумчивости разглядывать стелажи огромных шкафов, пока её ненаглядный спорит о том, что белый недостаточно холодный или тёплый. Просто потом нужно ласково его взять за руку, и только показать пальцем на любой цвет, хоть на фиолетовый. Ведь это не так важно.       Ей нравится, когда они гуляют по парку, ветер развивает пар исходящий от кофе, а мед мягко оседает на горле, рядом резвится Эмин–большая черная немецкая овчарка. Се Лянь всегда умиляется, как собака похожа на хозяина своим поведением и рвением быть рядом. Хуа Чен бросает ему игрушку, заставляя убежать далеко хоть на пару секунд.        —Он такой активный. Интересно, они с Жое подружатся?        — Не волнуйся об этом цзецзе. Эмин только притворяется глупым, на самом деле он понимает, что если её заденет, то останется спать и жить на балконе.        —Сань Лан! — девушка негодует, пытаясь сдержать смех, — нельзя быть таким жестоким.        — Цзецзе, думаешь я жестокий? — изумлённо он поднимает бровь, — недавно я столкнулся с действительно ужасающей жестокостью, превосходящей все границы.       Хуа Чен немного наклонился, почти шепча следующие слова, неотрывно смотря на девушку и подбираясь всё ближе, как хищник.        — Что ты имеешь ввиду? — Се Лянь сдерживает порыв отступить на шаг назад, принимая правила игры.        — Любовь всей моей жизни сбежала в цветочный магазин, украв моё сердце и душу, и теперь я её почти не вижу, даже телефон не помогает нам хоть немного поговорить, — он театрально вздыхает, изображая боль на лице, — боюсь, я так долго не протяну больше.        —Сан Лан, ты опять меня разыгрываешь? — Се Лянь скептически выгибает бровь,э, не без смущения смотря в этот лисий глаз.       За несколько месяцев, она поняла, что Хуа Чен тот ещё артист. И притвориться больным от тоски и будет обнимать без конца потому что "ему холодно" и даже умудрится съесть с её вилки, потому что "цзецзе, мне кажется, тот кусочек не такой вкусный, я его съем". И девушка на это смотря, лишь краснеет больше, влюбляясь каждый раз сильнее. Как и сейчас:        —Цзецзе, это жестокие слова. Послушай, моё сердце почти не бьётся, слышишь? — он берет её руку, прикладывая к своей груди. И да, стук сердца еле слышен, но по другой причине. Сейчас осень и на Хуа Чене свитер и бордовое пальто под стать кленовым листьям, что опадают с деревьев.        — Чтобы услышать стук сердца, нужно его измерять без верхней одежды, — задумчиво говорит девушка.        — О, так значит цзецзе так сильно хочет убедиться в моем сердцебиении? Я не против, но немного не здесь.              До девушки с опозданием доходят слова Хуа Чена. Заливаясь краской, она до сих пор не знает в какой момент слышит смех мужчины, а после чувствует как сильные и невероятно нежные руки её притягивают, и она окунается в бесконечный пряный аромат чего-то мягкого, отдающего уютом, теплом и корицей.              Корица приятно отдаёт, пряным ароматом, но бывают моменты перенасыщения. Когда она горчит языке. Она горчит, когда возникают первые разногласия. Их замечает Се Лянь и её очень напрягает тот факт, что Хуа Чен их не признаёт. Постоянное нахождение рядом в компании друг друга отягощает, заставляет себя чувствовать скованной заботой, облепленной подушками перьевыми со всех сторон, чтобы ничего не навредило            Запах корицы горчит немного, когда Се Лянь дуется на своего любимого мужчину. Из-за глупости, но всё же. Это должно было произойти рано или поздно. В конце концов не бывает отношений без разногласий. И именно эти разногласия показывают нас с других сторон. Сторон, которые мы бы не хотели показывать никому. В случае Се Лянь это побег, буквально.       Хуа Чена очень много. В её повседневной жизни и в её личном пространстве. Везде. Когда всю жизнь живёшь один, то чужое присутствие рядом большую часть времени переносится тяжело. Пусть даже это Сан Лан, и он не может быть чужим. Но мысли о совместной жизни, быта от "вместе просыпаться и вместе ложиться, вместе завтракать, вместе обедать, вместе ехать домой" тяготят очень странно. И теперь жизнь не выглядит сказкой как рисует в своей голове Цинсюань, что сетует на вечную занятость своего парня. А Се Лянь хочет на выходных просто почитать книгу в своей скромной квартире под звуки тишины и мягкого мурлыканья своей белой кошки.       После попыток намекнуть или попробовать самой выделить себе долгожданные минуты уединения, Се Лянь видит, что это только хуже делает Хуа Чену, который имеет привычку надумывать себе. Говорят, что женщину лучше не обманывать, иначе она додумает такого, что станет только хуже. Однако такое, как оказывается, относится и к некоторым мужчинам.       Именно поэтому прозвучали вымученные вопросы:        «Тебе со мной не комфортно?»        «Я сделал что-то, что тебя расстроило?»        «Я тебе не интересен больше?»              Попытка освободиться, немного отстраниться, приводит к грусти и испугу в любящих глазах. Но после им приходится пойти на компромисс, и теперь они съедутся не скоро ещё. Но есть время всё обдумать и не спеша узнавать друг друга с разных сторон.       "Если Вас что-то не устраивает в отношении с партнёром, то нужно об этом говорить" — так звучат слова психолога, с которым девушка созванивается, прося объективного совета, подсказку, хоть что-то. И это работает. Цепочка вопросов, 5 ответов на "почему?" и три бутылки красного вина наконец-то открывают двери в душу Хуа Чена.        —Когда я узнал, что ты выходишь замуж, я так испугался... Я ничего из себя не представлял и понимал это прекрасно, но мне всегда хотелось тебя защитить от всего, — он не поднимая глаз, буравит взглядом стол, погружаясь в те года полные отчаяния, тоски и грусти, боясь сейчас смотреть на ту, что была и остаётся мечтой. Боясь, что найдëт в глазах её страх, сомнение, больше всего отвращения. Но девушка молчит и остаётся неподвижной. И это пугает больше.        — Мне всегда кажется, что я могу тебя потерять. Неважно, что буду делать, какие силы прикладывать, этого будет недостаточно. Ведь я... — губы сжимаются в плоскую линию и голос дрожит, но что уже сделать. Он и так всё ей рассказал, факт утайки чего-то не повлияет на ситуацию. В конце концов к этому всё шло, наверное, с самого начала. С самого начала был положен конец, — больше всего этого боюсь.       Се Лянь сидит напротив, не перебивая слушая, и пазл складывается в единую картину от которой хочется заплакать, разрыдаться, то ли от грусти, то ли от отвращения к себе, то ли от переполняющего счастья. Счастья, что ты кому-то нужен, счастья, что тебя любят. Счастье, что испытывает, наверное, бракованная деталь, становясь самостоятельным механизмом.       Хуа Чен сидит неподвижно, не поднимая головы. Из-за спадающей чёлки не видно глаз, на которых предательски набегает соленная влага. Через несколько минут он слышит как девушка встаёт из-за стола. Пощёчина, хлопок дверью, крики— он готов это принять, но знает что этого не будет. Ведь Се Лянь не станет так делать, она извиниться, за всё, хоть ни в чем не виновата, попросит прощения, раскается только за что? За то, что спасла, вытащив с рельс? За то, что была смыслом? За то, что была надеждой? Лучше бы действительно по щеке Хуа Чена прошлись ладонью. Жалость к себе он презирал, а если она будет от его любви, ему проще умереть. Но ничего не происходит. А потом нежные пальцы поднимают его голову, гладят скулы, щеки, убирая чёрные волосы, перебирая сквозь пальцы. Хуа Чен глупо смотрит снизу вверх на девушку, как много лет назад, но вместо улыбки из глаз льются слезы. Несколько томительных секунд и покусанные алые губы касаются сухих в пылком неловком поцелуе, от которого у Хуа Чена бегут мурашки по спине. —Цзецзе... — оторвавшись нехотя хрипло звучит голос мужчины, — ты не злишься на меня?       Вопрос звучит неловко, почти глупо. Потому что Хуа Чен не знает как это воспринимать. Жалость? Благодарность? А может это прощание? Тогда почему он такой трепетный и нежный?       Но ответ, как вопрос не заставляет себя ждать, и губы касаются кожанной повязки, после лба, щёк и снова губ тихо шепча:        —За что, Сань Лан?              И теперь всё уже не имеет значения, или имеет, но Хуа Чен решает это узнать чуть позже, а пока голову кружит не только выпитое вино, но и глубокие страстные поцелуи, тонкие руки и горячее дыхание.       

***

             —Ты потом покажешь?— спрашивает Се Лянь лежа на плече мужчины.        — Хм? Цзецзе хочет увидеть что-то ещё? — немного хриплый голос обволакивает, как и руки, что обвили её ни на секунду не отрывая от себя, а вот слова заставляют залиться краской, несмотря на то, что они лежат друг на друге прикрытые только одеялом. Се Лянь утыкается в плечо, тихо протянув: "Сань Ла-а-ан". На что мужчина озорно смеётся, но после получает укус в плечо.        — Я говорю про картины. Мне бы очень хотелось их увидеть, если можно, — говорит девушка, повернув порозовевшее лицо к своему возлюбленному.        — Для тебя нет ничего, что я бы запретил, но эти картины ни чем не примечательные. Не стоит на них тратить время.        —Сань Лан, — Се Лянь хмурится, а после высвободившись из цепких рук, садится на кровати, — если ты будешь продолжать так откликаться по поводу всего что делаешь, я снова тебя укушу. Это же не честно! Ты знаешь обо мне почти всё, а я даже не могу сказать какой твой любимый цвет или блюдо. Я же...люблю тебя, и вещи о тебе не могут для меня быть "непримечательными". Поэтому позволь себе думать, что ты для меня на первом месте, — почти на одном дыхании выпаливает Се Лянь, не переставая смотреть в глаза Сань Лана.       Если она, буквально, выиграла переговоры, чтобы он снял повязку с глаза, то в дальнейшем этим же путём, сможет хоть немного поменять его отношение к самому себе. Молчание и пристальный взгляд дают ей смелость так думать, однако:        — Если цзецзе продолжит так меня уговаривать, то боюсь поход в галерею нам придётся отложить ещё на какое-то время, — примечательно, но всё это время Хуа Чен смотрел ей в глаза, и только теперь откинувшись на подушки, принял вид самого довольного человека на свете, любующимся чем-то прекрасным. А когда до Се Лянь дошло, чем конкретно любуется он, краска ударила в лицо, окрасив её в алый и с то ли писком, то ли непонятным звуком, она с силой дёрнула на себя одеяло, чтобы прикрыться, совсем забыв, что оно прикрывает ещё и Хуа Чена. То есть прикрывало. И теперь ситуация вышла в двойне комичной, только для мужчины. Потому что Се Лянь полностью потеряв себя в смущении запуталась и с головой ушла в постельное бельё, желая провалиться сквозь землю. Стыдно-то как!Она тут распиналась, а всё внимание было приковано к ней буквально по другой причине!       Снаружи её "кокона" из несчастного одеяла послышался звонкий смех:        — Похоже нужно теперь два одеяла, что бы нам хватало, — но девушка не разделила веселья Хуа Чена и после почувствовала, как со спины её обхватывают руки, прижимая, — цзецзе, я всё понял, что ты мне сказала, и постараюсь больше так не поступать, но и ты должна больше о себе заботиться и не подвергаться опасности, — он положил голову на её плечо, ближе к уху, —я покажу тебе картины, даю слово.       Мурашки прошлись по телу девушки, и она немного повернулась. — Правда? —Правда. Я никогда тебя не обманывал и не обману. Поверь мне, — некоторое время Се Лянь сидела неподвижно, но после всё же сняла одеяло с головы, посмотрев на Хуа Чена.        — Спасибо. —единственное, что она ответила, а после мягко коснулась его губ. Но уже через несколько минут несчастное одеяло было отброшено за ненадобностью и теперь два тела, переплетаясь в объятиях, дарили друг другу любовь, которую так долго искали.              Он открывал её будто замочки каждый раз. Показывал разные стороны. Давал понять, что любить можно по-разному и это по-разному... Так приятно до дрожи и судорог в ногах. Се Лянь никогда не представляла, что интимная близость это так приятно. Даже в делах любовных он всегда вёл и держал всё под контролем. О, Хуа Чен как сексуальный парнер был просто невероятен. И у Се Лянь не складывалось, как такой красивый, страстный мужчина всё это время был один. И она знает ответ, и этот ответ сводит её с ума, потому что, ну... То чем сейчас Хуа Чен обладает–это всё только для неё и для неё только. И от этого осознания тело пробирает приятная дрожь. Эгоистично ли это? Возможно. Се Лянь ловит себя на такой мысли. Но поделать с этим ничего не может, хотя, возможно делать ничего и не нужно.       И в медовый латте снова хочется добавить корицу, и её запах не раздражает рецепторы. Се Лянь ловит себя на мысли, что уже и не хочет без неё, пусть она горчит иногда.