17 мгновений вечности

      Сквозь веки продиралось усталое вечернее солнце. Его лучи золотили кроны деревьев, уже давно порыжевшие, готовые к осеннему листопаду. Несмотря на позднее время, еще было тепло — сентябрьский ветерок лишь слегка освежал уставшие сидеть в душных комнатах лица.       Уже с месяц в Химворде заправляли немцы. Установили четкий распорядок дня, комендантский час, и простые жители старались зазря не высовываться на улицу, боясь навлечь их гнев. Лучше было отсидеться дома: они уже ничего не могли поделать с этим.       Лоуренс всячески отговаривал Теодору от пикника, но девушка упорно наставила на своем. К тому же, она уже всех пригласила. И отказ ни от кого не приняла. Даже от хмурого доктора, который через полчаса безостановочных уговоров сдался на милость победительницы.       Теперь их компания тихо перешептывалась под веселый аккомпанемент скрипки. Ноги просились пуститься в пляс, присоединиться к резвящейся вместе с сыном Йоке, но какая-то могильная усталость заполнила каждую клеточку тела журналистки. Она слишком много сил потратила на сегодняшнюю статью, бегая по госпиталю и разговаривая с молчаливыми пациентами.       — Анна!       Почему ее зовут вторым именем? Так ведь делал обычно только…       — Братик! Как ты здесь?..       — Я же просил тебя не называть меня так!       Теодора звонко рассмеялась.       — Конечно, просил.       — А как тебя еще не стоит называть? — ухмыльнулся Лоуренс, потягиваясь на траве.       — Кажется, ты нашла себе собрата по разуму, — закатил глаза Джордж.       — Сочту это за комплимент…       — А как еще? Тео, тебя приравняли к лучшему журналисту двадцатого века!       После этого самодовольного комментария даже Джон не смог сдержать улыбки, а Йоке захохотала в голос. Ее смех подхватил Бруно и маленьким вихрем бросился вслед за разноцветными листьями, подбрасывая целые охапки в воздух. Только Фридрих изо всех сил пытался сосредоточиться на мелодии, что ручейком лилась из-под его смычка.       Мягкая трава скрыла крадущиеся шаги, и обер-лейтенант слишком неожиданно возник — будто из ниоткуда. От него веяло морозом, а глаза серыми тучами закрыли слабое закатное солнце.       — Не соблюдаете комендантский час, ц-ц, — ухмыльнулся Нойманн. — Кажется, чтобы ваша шобла соблюдала правила, нужно преподать хорошенький урок.       — Герр Нойманн, мы уже уходим.       — Уходите? Мисс Эйвери, куда же вы так рано?       Мужчина поднял пистолет и, точно играясь, стал прицеливаться — Лоуренс, Фридрих, Джордж… Теодора метнулась к своему брату, но тут же застыла, остановленная злым окриком:       — Halt! * Не двигайтесь, мисс Эйвери. Иначе… Джордж, верно? Будет первым.       — Герр Нойманн, прошу…       — На колени.       Первым послушался Фридрих. Привыкший четко исполнять офицерские инструкции, он быстро упал на землю, подавая пример остальным. Вскоре все оказались на траве — почти все.       — Отчего же, мисс Эйвери, вы не хотите подчиняться моим приказам?       Альберт вплотную подошел к девушке. Она, высоко задрав подбородок, смотрела ему прямо в глаза. Будто бросала вызов.       — Я хочу…       Теодора медленно стала опускаться на землю, продолжая пристально вглядываться в бесстрастное лицо Нойманна. Даже на коленях она не выглядела поверженной — лишь отпустившей собственную гордость во имя чего-то более значимого.       — Чудесно смотритесь.       — Мама! Тут гу!..       Выстрел прогремел слишком громко, слишком близко. Бруно повалился навзничь, и в еще зеленой траве стало расползаться алое пятно.       — БРУНО!       Йоке сорвалась с места, но добежать до сына так и не успела: пуля настигла ее в нескольких шагах, выбивая землю из-под ног. Тело с грохотом свалилось в яркую листву, шумным облаком взметнувшуюся в воздух.       — Как жаль.       Вытянув губы в трубочку, Альберт стал насвистывать простенькую мелодию.       — Чертова ты сука…       Голова Лоуренса мотнулась в сторону. Гримаса ярости сменилась непониманием, страхом — и навеки застыла на его лице, а в светло-зеленых глазах отразилась небесная лазурь.       — Кто-нибудь еще хочет высказаться? Нет? — обер-лейтенант гортанно хохотнул. — Неужели так и продолжите стоять с поднятыми руками?       Слова клокотали в горле, но Теодора старалась держаться. Ради брата и друзей, которые еще могли остаться в живых. Но остановить поток слез, обжигающих щеки, она уже не могла. Деревья смазывались, сливаясь с телами близких, растекались в лице Нойманна, а руки уже начинали дрожать.       Первым не выдержал Джон. Пытаясь незаметно размять задеревеневшие пальцы, он мотнул шеей, стал медленно опускать руки…       Выстрел.       Его тело безвольно упало на траву недалеко от Йоке.       — Genug, jetzt! **       — Неужели у маленького Фри-фри-фридриха прорезались зубки? — Нойманн оскалился, передразнивая солдата. — Хватит, когда я скажу. Впрочем, может…       Джордж облегченно выдохнул. Оперся о землю, пытаясь встать… ему наперерез бросился Фридрих, но пуля… Пуля всегда была быстрее человеческого тела, пускай и тренированного.       На глазах у Теодоры ее брат в последний раз с хрипом выдохнул, а вслед за ним упал подстреленный друг — последний друг, оставшийся в живых после этого чертова пикника. Как ей только в голову могло взбрести, что устроить небольшую вылазку сейчас — может быть хорошей идеей?       Слезы разъедали кожу, и руки безвольно прижались к лицу. Она не хотела смотреть на них, не хотела видеть, но даже сквозь крепко зажмуренные веки холодные тела ее друзей продолжали всплывать перед глазами.       — НЕТ! Это неправда, это все не по-настоящему, — девушка продолжала повторять бессмысленные слова, а в ноздри бил запах крови, смешанный с порохом. — ТЫ НЕ УБИЛ ИХ, НЕ ЗДЕСЬ, НЕ СЕЙЧАС!       Нойманн тихо рассмеялся — почти неслышимо, — и его голос растекся по ветру:       — Верно. Я убил их раньше. Но, meine Liebe… — пальцы мужчины чутко нащупали бьющуюся на шее вену и слегка надавали. — Неужели ты думаешь, что это помешает мне убить их вновь?