Кесарь. Перо и хребет

Даниил, вскопав огород, получил от Мироновны бидончик козьего молока и косицу прошлогоднего, но еще вполне годного в пищу чеснока. — Милка-то начала доиться, — трещала старушонка. — Вот же егоза! Зараза, сладу нет, все кусты мне объела. Козлу соседскому глазки строит. Весна-а… Для Дани весна всегда ассоциировалась с грязью, так что он не впечатлился. Что там девчонки находят в парнях и наоборот, юноша пока еще не слишком понимал, развиваясь гораздо медленнее своих сверстников. Одноклассники считали его заморышем. Это легко объяснялось долгим взрослением магов, у которых был запечатан источник. Как бы то ни было, все его разумение ограничивалось коротким и по-деревенски емким «бабы дуры». Все, разумеется, кроме его бабки Радзивилл. На каждое правило найдется исключение. (Хотя логичнее было наоборот. По-настоящему умной, вернее, не упустившей свою выгоду была его мать, умотавшая за хорошей жизнью в ГОРОД, а бабка — полной дурой, которая из последних сил тянула байстрюка.) — А что козел? — вдруг побудила его спросить какая-то новая часть натуры. — Да чего иму дураку сделаицца? Допрыгаицца, в жертву принесут. Вымотанный физически парень меланхолично подумал, что не холощеный козел в жертву — весьма неплохо, чтобы поднять жирного активного гуля из могилы. Подумал так — и очнулся, потряхивая головой и не понимая, что происходит. — Ай, да ты совсем сомлел, милок! — почуяла неладное Мироновна. Умчавшись в дом, она вернулась со шкаликом мутноватого самогона, которого Даня отродясь не пробовал. — Накось, глотни. Да ты не боись, сама перегоняла со свеклы. Он глотнул и закашлялся, аж слезы брызнули из глаз. — Фу. И тут же кто-то сказал ему прямо в ухо, хотя рядом никого не было: — Что за щенок мне достался? Даниил снова замотал головой, пытаясь понять, откуда идет звук. — Ничё ты не понимаешь, — заворчала Мироновна, не слыша странный голос из пустоты и глядя на него снизу вверх продслеповатыми глазами. — Вымахал, как каланча, в армию забреют скоро, а все как маленький. Правильно бабка над тобой дрожит. Ладно. Иди, ступай. Да бидон-то не забудь! Даня подхватил молоко, косичку с чесночными головками и пошел домой. Есть хотелось просто нестерпимо. *** Над поселком занимался рассвет. Со стороны болота кто-то приближался. Митяй, катавшийся по окраине на велике, смекнул, что это кто-то возвращается с тура на озеро, и начал усердно крутить педали, чтобы предупредить своих. Пущай готовятся, баньку топят, авось попарится с дороги гость дорогой. Мальчик пытался припомнить, кто последний уходил на озеро. Вроде, трое из Москвы и какой-то норг были неделю назад, так они уже воротились. Кто тогда это? *** Когда в поселке внезапно появился иностранец, баба Зина Копейко, усердно изображавшая из себя лопарку, сразу насторожилась и мысленно сделала стойку. Ура, ура, ура! Вот они, денежки. Сами идут на своих двоих. Можно раскрутить на прокорм, постой и разные сувениры из оленьей кости и голышей, якобы собранных на берегу Сейдозера, с криво-косо выгравированными на них рисунками оленей. Фото петроглифов на магните тоже пользовались спросом. Чем не вторая пенсия? А то как погода не заладится, туристов нет. Соскучилась за ними. Прогноз в интернете плохой, никто не едет. Баба Зина бы енти интернеты запретила, пущай на радиоле слушают. В крохотном поселке, состоящем из типовых пятиэтажек и частных домов, раньше было много народа. Горнорудные разработки, геологоразведка, вахтовые рабочие, индустриализация, прогресс, пятилетка за три года… Теперь осталась едва ли половина населения. Это-то понятно, рудник хоть и добывает лопарит, но намного меньше, чем раньше. Рабочих мест нет, после школы никуда не устроиться. Молодежь разъехалась кто куда. Остались старожилы, которые жили пенсией, традиционными промыслами и туризмом. — Эхе-хе… Крапает сверху мелкая водяная морось и пыль. Рыбу вяленую — омуля да карасиков — прячешь из-под навеса в дом, ближе к печке, чтобы не заплесневели. Грязь под ногами. Скука и безденежье. Сидишь, кукуешь, мошку собой кормишь. Вот сейчас щами покормит туриста, в баньке попарит, комнату сдаст хотя бы на сутки, втюхает сувениров — вот и живые денежки. — Доллары. Евры. Баба Зина прикидывала, сколько сможет содрать с иностранца. Отчего она вдруг решила, что этот человек не отсюда? Просто почуяла. Было в незнакомце что-то чуждое. Мужчина подошел ближе. Лицо его скрывал капюшон добротного плаща-дождевика. Было видно только руки странного сероватого оттенка, словно этот человек возился с машиной, и смазка намертво въелась в кожу, и блестящие кожаные сапоги. Баба Зина удивилась, отчего они такие чистые, ведь мужчина не один километр шел по самой грязи. Посторонних машин поблизости не наблюдалось. Еще одной странностью было отсутствие привычного для любого туриста рюкзака или хотя бы сумки через плечо. — Ай, милок! Ты откуда пожаловал? — ласково-ласково спросила его бабка и добавила: — Хело. Вера ю фром? Майнейм ис Зина. Зина, не Вера. Айм рашин. Понял? Очевидно, незнакомец вполне ее понял. — Ты, — сказал он по-русски с явным прибалтийским акцентом и указал он на нее рукой. — Покажешь, где Валерий. Бабке на миг померещилось, кто на указательном пальце у мужика острый коготь. Чур, чур… Чур меня, чур. Боженька, защити. — Валерьян Семеныч штоле? — осторожно уточнила она. Был у них в поселке один мужик с бо-ольшими странностями. *** Маг-артефактор Валерий Симеоныч из рода Базилевских был беглым преступником. При последней смене власти в ГОРОДЕ, когда пал Кесарь Миклош, маг принял не ту сторону и оказался на стороне проигравших. Король темных фейри помог ему бежать в прежний мир в обмен на обещание, и он собирался сдержать свое слово. Но Валерий не предполагал, что миг расплаты настанет так скоро. Как все Базилевские, он был тощим, низкорослым темноволосым мужчиной с окладистой бородкой. Ни в прежней, ни в этой жизни он не был склонен к роскоши и одевался просто, как местное население, стараясь не выделяться. Сегодня моросил дождь, так что Валерий надел норвежскую ветровку, брезентовые штаны и болотные сапоги, нацепил прозрачный плащ поверх и отправился на встречу с поставщиком. Отменить было нельзя. Слишком важное дело. На дороге, которая сворачивала к санитарной вырубке, уже стоял уазик. Внутри кабины, опустив стекло, курил водитель. Увидев кого-то вдали, он сначала насторожился, но Валерий помахал рукой, и поставщик его узнал. — Привет, — сказал он, выскочив из кабины и потушив о капот тлеющий бычок. — Как дела? — Хорошо, — протянул ему руку маг. — А у тебя? — Все пучком! Поставщик был маркшейдером на руднике, и часть выработки через него шла на нелегальный рынок, который в последние годы сузился до одного Базилевского. Тому не нужно было реализовывать металлы и потому не требовалось объяснять государству их происхождение. Платил он всегда налом — тугими пачками денег, стянутыми банковскими лентами. (Маг не был намерен раньше времени сводить поставщика в могилу, подсовывая ему созданное в результате трансмутации золото.) Прибыль оседала в кармане у местного руководства. На неподотчетные деньги строились дачи и покупались автомобили, содержались любовницы и приобреталась недвижимость в столице. Столичный владелец предприятия был то ли не в курсе этих махинаций, то ли в доле, закрывая на это все глаза. — Привез? — А то! — улыбнулся во все тридцать два желтоватых зуба мужик, пожимая руку Валерию. — Все хочу спросить, что ты с ним потом делаешь. «С ним» — это с концентратом. Покупатель был странный. На цыгана похож, чернявый, хоть и бороду отрастил. Он всегда приходил пешком один, а не приезжал на машине, куда мог бы погрузить ящики. Тем не менее груз обычно таинственным образом исчезал. Однажды маркшейдер проследил за Валерием и увидел, что тот вышел на дорогу все так же налегке. Ну, не закопал же он лопаритовый концентрат прямо там, на месте?! Да и где его лопата? Непонятно. — Меньше будешь знать — крепче будешь спать, — улыбнулся Базилевский, блеснув карими ведьмачьими глазами. — А ты часом не шпион? — привычно подколол его поставщик. — Он самый, — хмыкнул маг. Поставщик выгрузил тяжелые ящики и пересчитал деньги, несмотря на то, что давно имел дело с Базилевским. Доверяй, но проверяй. Они попрощались, и продавец уехал, оглядываясь в зеркало заднего вида. *** Базилевский уселся на один из ящиков и достал из кармана концентратор элементов — витой артефакт в форме шестигранника, облегчавший жизнь не одному поколению магов, которым требовалось получить сверхчистые вещества без посторонних примесей. Или с примесями, четко контролируя их количество. Не нужны были лаборатории, плавильные тигли и кузни. Не требовалось растворителей. Без повышения температуры, изменения давления и прочих ухищрений можно было выделить из субстрата нужное вещество. Достаточно было артефакта. — Ну-с… Приступим. Валерий активировал артефакт, держа его в правой руке. Над ящиками начало клубиться едва видимое глазу марево. Он начал направлять магию из своего Источника, отделяя элементы друг от друга. Упаковка стремительно распадалась, обнажая содержимое. Что было ценного, тут же собралось в несколько серебристых капель, а остальное ушло в отвал. Легким пассом левой руки маг распылил по окрестностям все лишнее. В лощинке клубился «туман», состоящий из мелкодисперсной пыли. Ее прибьет дождем, и через пару дней не останется следов. Добытые редкоземельные металлы, похожие на крохотные серебряные слитки, Валерий собрал и сложил в жестянку, еще раз удивившись, какой увесистый этот металл. «Ниобий» — еще одно новое слово из этого технически продвинутого мира. И «тантал». Маг-артефактор был в восторге от периодической системы элементов и от того, что у истинного серебра есть свое название. Оказывается, это на самом деле два элемента. Вот почему маги по ту сторону не могли укротить их. Власть над материей всегда начинается с понимания ее природы. Дома он взвесит добычу и решит, хватает ли ему запасов на то, чтобы сделать ключ. Или даже настоящие врата? Чем Старые Боги не шутят! *** Всю свою долгую, как у всякого мага, жизнь Валерий Базилевский посвятил созданию самых разнообразных вещей, которые могли изменять мир. Он создал бесчисленное количество магических артефактов. Ходили упорные слухи, что он, предав магов, помог ведьмакам Радзивиллам и приложил руку к созданию Драконьей заводи. Но все, кто хоть что-нибудь знал об этом, уже были мертвы. Валерий был ученым. — Птица не ведает границ, летая по всему миру. Зверь охотится везде, где ему вздумается. Для них не имеет значения, какие линии провели по карте люди, — говорил ныне покойный учитель Валерия. — Ты должен быть вне политики и просто стремиться к знанию. Не имеет значения, кто у власти, чем и кем придется пожертвовать. Все так. Истинный исследователь не остановится ни перед чем, чтобы узнать что-то новое об устройстве мира. Лишь раз Валерий отступил от этого правила и жестоко поплатился изгнанием. Здесь, в мире без магии, он с интересом следил, как далеко шагнула вперед наука и технологии. Базилевский стал догадываться, откуда в ГОРОДЕ появились все новые устройства, несмотря на эмбарго со стороны заокеанского Винланда. Наверняка маги-ключники продолжали перемещаться из мира в мир, копируя технологии или просто контрабандой провозя через границу двух миров различные предметы. Как бы то ни было, но девятнадцать лет назад Валерий оказался тут. Время было ужасное. На этой стороне тоже царило междуцарствие. Развалилось одно государство и возникло другое. Процветала преступность. Из-за войны на периферии был наплыв беженцев. Но это только облегчало задачу. Надо было затеряться, растворившись среди местных. Надо было изучить местный диалект. Необходимо проникнуть на рудник или найти человека, который поможет нелегально купить редкие металлы, которые там добывались. Нет проблем! За полновесное золото, которое маг изготовил в результате трансмутации элементов, можно было купить документы, оружие, книги и любые материалы, которые требовались для создания артефактов. И неважно, что это золото содержало вредные примеси, и что тот, кто его получил, умрет от лучевой болезни (да, маг узнал много новых слов). Валерия это не волновало. Тем меньше свидетелей. *** Обычно баба Зина всю дорогу трындычала, развлекая туристов саамскими байками, но тут отчего-то у нее словно язык отнялся. Казалось, рядом шел лесной волк или еще какой дикий зверь. Было не по себе. Она хотела поскорей проводить гостя и вернуться обратно. Ходил он плавно, как будто скользил по земле, не потревожив ни одной былиночки или кочки, поросшей мхом. Шагов не было слышно. Не чавкало под ногами. Зато она тяжело отдувалась от быстрой ходьбы, а ему хоть бы хны. Баба Зина попыталась заглянуть под плащ, чтобы разглядеть лицо мужчины, но не смогла, как будто глаза застил какой-то туман. «Глаукома!» — в панике подумала бабка. Сейчас ослепнет! Однако стоило отвести взгляд в сторону, как все снова стало ясно видно. Руки его тоже были странными. Никакая это не автосмазка, вдруг отчетливо поняла пожилая женщина. Это у него такой цвет кожи, свой. На бедре у мужика висела и билась о ногу при ходьбе какая-то сабля, вздымая сбоку плащ. На окраине поселка, на опушке леса стояла старая вежа — подобие землянки с крышей, крытой дерном, на котором бурела, как пакля, шапка прошлогодней травы. Топилось по-белому: над трубой курился дымок. — Вона, там он! — указала рукой бабка. Иностранец не ответил. Она повернулась, и тут он откинул капюшон. *** Бабка, дрожащая, как осиновый лист, кое-как доплелась до дома. Там она прошла внутрь из сеней в горницу прямо в обуви. Сил стянуть резиновые сапоги просто не было. Она скинула куртку, села за стол и налила воды из старого советского графинчика. Круглая стеклянная пробка выскользнула из ослабевших руки и покатилась по полу. — Ой, батюшки-светы, что делается… Что же это делается? Нечистик явился средь бела дня. Сам Куйва, лесной царь, в которого бабка не верила, хотя сто раз рассказывала эту байку туристам. Она, кряхтя, поднялась с места, все-таки разулась, и вдруг взгляд ее упал на щербатое зеркало, висящее на стене. Если раньше баба Зина имела седину «соль с перцем», то теперь на голове было белым-бело. *** Валерий Базилевский — ссыльный маг, который бежал в другой мир, заключив договор с волшебным народом — сидел у печи, сложенной из крупных камней. Напротив него устроился на топчане, крытом оленьими шкурами, гость. Бриан только что поведал, что затевается в ГОРОДЕ. Гость и хозяин пили из граненых стаканов самогонку, закусывая нарезкой из вяленой оленины. На печи прело в обливном чугунке жаркое с картошкой, которую фейри отродясь не пробовал, так что с подозрением раздувал ноздри, принюхиваясь к запахам, ищущим от печи. Кроме всего прочего, его смущал въевшийся во все и вся запах холодного железа. Смертные без него жизни не мыслили. Высшие фейри, в отличие от своих подданных, могли вынести его обжигающее присутствие, но все равно не доверяли до конца. После открытия врат Темный был голоден и страшно устал. Ему потребуется несколько дней на восстановление. Только высшие фейри могли пройти через древние врата в кольце дольменов и провести кого-то с собой тайными тропами через кладбища или старые святилища. Но это невозможно было делать часто. Целую армию не проведешь и оружие не протащишь. А оружие ему было нужно как никогда. Вся надежда на мага-артефактора, который уверял, что может создать стационарный ключ, и, кажется, не лгал. Волшебный народ чуял ложь. — Значит, пророчество свершилось, — удовлетворенно сказал маг. — Пора исполнить обещание, смертный, — откликнулся фейри. — Сегодня и займемся этим. Сам давно хочу. Если Базилевский создаст артефакт, открывающий двери между мирами, он увековечит свое имя. Его не волновало, кем и с какими целями артефакт будет использован. Пожалуй, другие маги и высшие вампиры не зря считали Базилевского опасным. Ибо нет ничего опаснее фанатика, уверенного в своей правоте. *** Бабка Радзивилл лепила птичек из соленого ржаного теста. — Птичка-невеличка, улети на небо, птичка-невеличка, принеси нам хлеба, птичка-невеличка, повтори слова, птичка-невеличка, ты всегда права… Она шептала над фигурками, разложенными на столе, не глядя на сидящего рядом внука. — Покровитель мира, господин всего, ниспошли нам милость, ниспошли добро… Полина молилась Тому, кто был до того, как в этот мир явились без спроса Старые Боги. В некотором роде это была ересь, однако никто не усердствовал на этот счет, искореняя народные поверья. «Что толку взывать к тому, чего нет?» — считали власти предержащие. Они заблуждались. Старуха Радзивилл знала: если достанет в мире магии, и найдется тот, кто позовет достаточно громко, настоящий хозяин мира откликнется. Однако тысячи тихих голосов тоже важны, сливаясь воедино. Коллективное сознание. Коллективное желание и мольба. — Защити от скверны, защити от лжи, будем тебе верными, слово нам скажи… Отец рассказывал ей, как Старые Боги попались в ловушку в прежнем мире. Они упустили роковой миг, когда им перестали поклоняться. Сила их слабела и утекала сквозь пальцы, ибо боги сильны только людской верой. В конце концов они бежали, но и на новом месте снова и снова наступали на те же грабли. Почему? Все просто. Разве будут люди, самая многочисленная раса, полагаться на тех, с чьего позволения их мучают, жрут и приносят в жертвы? Даже если в этом мире нет других богов, придется их придумать. — Отлично, — довольно сказала старуха. Обереги для дома были готовы, осталось только высушить в печи до твердокаменного состояния и подвесить на шнурках у окна. Внук знал о не особо скрываемом отступничестве бабки, которая никогда не молилась Старым Богам, но ему было все равно. Даниил рубал щи с говядиной. Третью миску, между прочим. Аж за ушами трещало. Раньше за ним не водилось такого зверского аппетита. Наевшись, он потянулся, и рубаха на нем треснула по швам. — Ой бли-ин… — попытался он оглянуться, чтобы понять масштабы бедствия. Снова раздался сухой треск. — Ба, это не я! Я не специально. — Ну-ка, покажи, — почему-то обрадовалась бабка. — Да, пора опять менять одежду. Даня, встав, позволил себя осмотреть и обмерить в плечах. Он вдруг понял, что стал на три головы выше бабушки. Если бы его сейчас увидели одноклассники, то не узнали. Вместо тощего долговязого задрота перед ними встал бы подтянутый высокий парень, лицом напоминавший прежнего Даню. — Похож, — хмыкнула Полина Эдуардовна, оглядев внука. — Еще бы тебе годок-другой накинуть. Эх… Времени нет. А, впрочем… — Времени на что? — На все. Старуха отошла к столу. — Лови! — вдруг воскликнула она и ловко метнула в него остро заточенный кухонный нож. Даня сам не понял, как его поймал. Только стоял и удивленно смотрел на зажатый между ладонями нож. — Ни … себе. Как так-то? Парень даже не понял, как он это сделал. Слишком быстро все произошло. — Не смей ругаться! — получил он по шее кухонным «вафельным» полотенцем, когда бабка снова подошла ближе, чтобы забрать обратно нож. — Иди, помой рот с мылом. — Сама мой, старая… э… неумная женщина, — раздалось в ухе у Дани. — Ты чуть не убила носителя. — Голос, голос… — пробормотала она. — Голос, голос… Жаль, я нынче не та, что раньше. — Голос? — переспросил внук. — Ба, ты тоже слышала это? Он страшно обрадовался, сообразив, что не сошел с ума. Если бабушка тоже слышала это, значит, голос был на самом деле. До этого он боялся рассказывать о голосах, чтобы не выглядеть полным психом. — Неважно, — сухо ответила Полина Радзивилл. — Скажи ему, чтобы пока не высовывался. Тело еще не готово, чтобы им пользоваться. — Скажи ей, что я и так все слышу, — хмыкнул голос в ухе. — И вижу, между прочим. — Какое тело? — переспросил Даня.