Пион и кукла

      — Смотри, что у нас теперь есть, — Пион показывает упаковку с гибкой трубкой. — Я понимаю, что некоторые моменты тебе неприятны.       Сяо Чжань сжимает зубы. В голосе Пиона звучит кажущаяся искренней забота.       Для разнообразия сегодня Сяо Чжань лежит на спине, ноги согнуты в коленях. Кольца наножников пристегнуты к широкому поясу со специальными петлями. Руки прикованы, но есть небольшая свобода движения.       — Мой прекрасный Чжань-гэ, — Пион гладит ошейник, обтягивающий шею, ниже — грудь, сжимает соски и перекатывает их между пальцами. Это одновременно и неприятно, и тянет непрошеным возбуждением. Сяо Чжань и не подозревал, что такой чувствительный. Или все дело в ситуации? Сяо Чжань не может контролировать даже неуместные реакции собственного тела.       Пион ведет ладонью ниже, останавливается на подрагивающем животе.       — Ты так трепещешь.       — Я не… — начинает Сяо Чжань, но тут же обрывает себя. Он часто дышит, диафрагма ощутимо поднимается и опускается. Сяо Чжань отворачивается.       — Тебе нечего стыдиться. Посмотри на меня.       Сяо Чжань поворачивает голову.       — Отпусти меня, — просит он. Это бессмысленно, но Сяо Чжаню хочется, чтобы все это просто нахрен закончилось. — Пожалуйста.       — Чжань-гэ… — вздыхает Пион. — Этого не будет. Ты должен быть моим.       — Почему?       — Знаешь, когда я тебя в первый раз увидел? — вместо ответа задает свой вопрос Пион. — Это было семь месяцев назад. Ты тогда снялся для журнала «Vogue».       Пион двигает к себе небольшой столик на колесах. Там стоит флакон антисептика, лежат несколько тюбиков, ватные тампоны, антикварный стерилизатор для шприцев. Сяо Чжань напрягается.       — Все хорошо, — Пион похлопывает по бедру. — Так вот, это была реклама «Rolex». Не знаю, как фотографу удалось, но ты… Знаешь, что я увидел в твоих глазах? Тоску, жажду. Ты словно просил, чтобы тебя забрали и позаботились должным образом.       — Это всего лишь фото, — говорит Сяо Чжань.       Он вспоминает фотосессию для «Rolex». Что тогда было? Возможно, очередной тяжелый разговор с матерью. Он не помнит.       — Я тоже так подумал, Чжань-гэ. Ты был просто картинкой в журнале. Но ты не покидал моих мыслей. Я не мог ни на чем сосредоточиться. Это было как… Ты веришь в родственные души? Достаточно увидеть своего человека и все — ты пропал. В следующий раз я увидел тебя спустя месяц на показе в Шанхае.       А вот показ Сяо Чжань хорошо помнит. Это было большим событием. Он не первый раз участвовал в мероприятии мирового масштаба. Но, как правило, это было что-то вроде молодых дизайнеров разных стран. И хотя крупные бренды его снимали для своих рекламных акций, на подиум его не звали. Там был возрастной ценз, который Сяо Чжань уже переступил. Но в тот раз его пригласили. Ему, как и всем другим представителям Китая, пришлось подписать обязательство о следовании определенным правилам при общении с зарубежными коллегами или представителями СМИ. Хотя рядом маячили мрачные личности силовых структур в штатском, он все равно радовался.       — Ты был среди гостей? — спрашивает Сяо Чжань, потому что Пион молчит, перебирая предметы на столике. Он надевает медицинские перчатки и открывает металлический стерилизатор. Что там внутри, Сяо Чжань не может увидеть.       — Да, я сидел в VIP зоне.       Сяо Чжань не обращал раньше внимания, но теперь присматривается. На футболке Пиона логотип «Lacoste», шорты «Nike». А присмотревшись к камням в ушах, понимает, что это не стекло. Сяо Чжань знает, как выглядят бриллианты. Это значит, что Пион далеко не беден. И это плохо. Потому что при таких пристрастиях и с деньгами… Есть ли шанс? Или у Сяо Чжаня его изначально не было с того момента, как его фото попалось на глаза этому человеку?       — Я попросил кое-кого, чтобы туда пригласили тебя, Чжань-гэ. Я хотел посмотреть на тебя.       Сяо Чжань радовался, что его наконец допустили. Горько осознавать, что его заслуги в этом не было. Не то чтобы он не знал, что в его сфере, как, впрочем, и в остальных, знакомства и связи решают все.       — Ты мог бы просто… не знаю… познакомиться.       Сяо Чжань задается вопросом, можно ли достучаться до этого жестокого человека? Он ведь не может взять Сяо Чжаня, как куклу с витрины магазина, и оставить себе? Так ведь не бывает. Это только в жутких книгах или дорамах, но не в жизни.       — Мне нужно твое полное внимание, Чжань-гэ, а не дежурные улыбки и слова.       Вряд ли сейчас внимание Сяо Чжаня занято чем-то, кроме человека, который буквально держит его жизнь в своих руках.       — Те пионы были от тебя?       — Ты помнишь, да? — Пион улыбается. — Мне приятно, что ты запомнил. Символично, не находишь?       Сяо Чжаню часто дарят цветы, сладости и разные подарочные корзины. Но пионы… Никогда не дарили. Это было необычно. Конечно, он запомнил. Там еще была записка без подписи: «Прекрасному цветку с нежными лепестками».       Сяо Чжань хмурится, пытаясь освежить воспоминания. После показа у них была вечеринка в пригороде. Там он слишком много выпил. Следующее, что он помнит — это как очнулся в номере отеля. И на прикроватном столике стоял букет розовых бутонов пионов.       — Тогда ты… — Сяо Чжань не договаривает. Пришедшая мысль кажется глупой и ужасной. Этого ведь не может быть на самом деле?       — Я хотел с тобой познакомиться, но у меня было полтора часа, поэтому пришлось импровизировать. Мне нужно было тебя коснуться. Немного снотворного — и тебя увезли в отель. Не волнуйся, я только смотрел. Ну, немного касался, — улыбается своим воспоминаниям Пион. — Не удержался, Чжань-гэ. Ты и правда невероятное искушение. И тогда я понял, что мое увлечение серьезное. Ты больше не был просто фото в журнале. Ты был живым, теплым. В моих руках.       Все это кажется каким-то бредом. Пион так спокойно говорит об этом. Обыденно. Следил, подсыпал снотворное.       — Кто ты вообще такой? — вскидывается Сяо Чжань. — А этот дом? А машина? Зачем все это?       — Столько вопросов… Мне надоело разговаривать. Давай займемся чем-нибудь поинтереснее.       Пион берет один из тюбиков и выдавливает себе на ладонь немного прозрачного геля. Тянется к члену.       — Что ты делаешь? — дергается Сяо Чжань.       — Тише, не двигайся.       И Сяо Чжань переводит взгляд с поверхности столика, уставленной непонятными штуками, на свой пах. Пион берет его член и начинает наносить гель. Он делает это медленно, поглаживая головку по контуру, массирует ее, мнет. Гладит большим пальцем.       — Зачем? — всхлипывает Сяо Чжань. В паху начинает тянуть в преддверии возбуждения.       — Так тебе будет проще привыкнуть.       — К чему? — Сяо Чжань дергается, но получается только двигать бедрами, что смотрится наверняка откровенно непристойно в такой позе. Он не хочет думать о том, что лежит с расставленными ногами, словно в приглашении трахнуть его.       Пион напрягается, на его скулах проступают желваки, пальцы сильнее сжимают член.       — Чжань-гэ, я обещал быть терпеливым, — он вскидывает тяжелый взгляд. — Но если ты будешь так активно ерзать, то мое терпение может лопнуть. Ты хоть представляешь, как сейчас выглядишь?       Он утыкается лбом в колено Сяо Чжаня и тяжело дышит.       Сяо Чжань замирает. Он дрожит и напрягается. Нужно терпеть, напоминает себе. Ему нельзя сдаваться. Нельзя, нельзя, нельзя…       Пион чуть отстраняется, берет другой тюбик, выдавливает субстанцию на вторую руку в перчатке.       — Это тебе понравится.       Затем приставляет руку к анусу и начинает поглаживать. Сяо Чжань лежит, не двигаясь. И старается отстраниться от происходящего, насколько возможно. Вторая рука Пиона просто лежит на члене, накрыв полностью. Сквозь сжатые мышцы проникает палец, медленно протискивается внутрь. Член Сяо Чжаня начинает подергиваться. Кажется, что в анус засунули что-то горячее и температура все повышается.       — Что это?.. — Сяо Чжань сводит колени.       — Это специальная смазка. Тебе нравится?       — Нет… — тут же отвечает Сяо Чжань и чуть дергает бедрами. Он помнит эти ощущения во время душа. Тогда Пион тоже использовал эту смазку?       — Ты врешь, Чжань-гэ. Твое тело говорит иное. Оно никогда не врет. Мое тоже. Я так тебя хочу. Я тебя обязательно трахну, мой хороший. Ну-ну, тише… Не сейчас. Если ты будешь послушным, то я разработаю тебя, подготовлю для себя, — Пион активнее двигает пальцем внутри, отчего тело прошивает удовольствием. Горьким, вынужденным, но удовольствием.       Член твердеет. Сяо Чжань закусывает губу и прикрывает глаза. Слезы начинают течь, прочерчивая дорожки по вискам. Он дергает руками, но они заведены за голову и зафиксированы. Тело покрывается испариной, дыхание становится прерывистым.       — Пожалуйста… — молит он. — Пожалуйста…       «Прекрати, прекрати, прекрати».       Но Пион не прекращает. Он трахает его уже двумя пальцами. Член Сяо Чжаня стоит.       — Умница, — Пион вытаскивает пальцы, снимает перчатки и достает новую пару. Тут же надевает и снова выдавливает гель на пальцы, смазывает головку и уретру. Тянется и берет из стерилизатора металлический стержень с кольцом. Прихватывает головку двумя пальцами.       — Тебе лучше не дергаться, Чжань-гэ. — И приставляет узкий, с маленьким шариком, конец стержня к уретре. — Это плаг. Он стерилизован, не волнуйся.       И начинает вводить его в уретру. Плаг утолщается по мере длины к кольцу. Сяо Чжань смотрит широко раскрытыми глазами и боится шевельнуться. Это выглядит страшно. Как эта штука поместится в него? Но она медленно и неотвратимо продвигается внутрь. Глубже и глубже, пока не входит полностью, а на головке торчит лишь кольцо.       Пион перемещается, садится на кровать между ног Сяо Чжаня, сжимает его член несколько раз. Стержень внутри ощущается странно. Это не должно возбуждать. И может, этого бы и не было, но смазка делает свое дело. Низ живота сводит сладкими спазмами. Пион без предупреждения загоняет в анус пальцы и сразу же берет жесткий темп.       Сяо Чжань понимает — как бы он не сопротивлялся, у него не получится остановить тот жар, что ползет по его телу горячими щупальцами, цепляет струны, о которых он даже не подозревал. В нем не осталось ни единого места, куда бы не проник этот человек. Он заполняет собой все. Абсолютно все. Всего Сяо Чжаня, словно хочет полностью заменить изнутри, вылепить новую личность, покорную воле своего кукловода.       Сяо Чжань мечется. Он с силой кусает собственные губы, а его глаза, казалось, никогда столько не истекали влагой. И его чертов член, который стоит несмотря на то, что внутри горит столько эмоций, которые далеки от приятных.       — Не борись! — приказывает Пион. — Отпусти себя.       Сяо Чжань всхлипывает, когда крупная рука обхватывает член и начинает дрочить. Плаг остро ощущается в уретре. Он чуть двигается или Сяо Чжаню так кажется. Стимуляция такая активная. Такая вездесущая. Мучительная и неотвратимая. Сяо Чжань в какой-то момент понимает, что бездумно вскидывает бедра.       — Нет, пожалуйста. Нет… нет…       Он кричит и дергает наручники, натягивает цепи. Все тело будто судорогами простреливает. Напряжение растет и растет. Оно поднимается темной волной, заставляет задыхаться и дрожать. Он выгибается будто в попытке уйти от проникновения, от руки, властно надрачивающей член. Но лишь сильнее раскрывается, подставляется. Оргазм накатывает, но он не может кончить. Ему нужно. Терпеть это невыносимо.       — Я не могу… не могу. Вытащи!       Пион уже не дрочит, а удерживает за бедра, но продолжает таранить зад. Сяо Чжань рвется и рвется. И когда наконец плаг исчезает, то он кричит, кончая так сильно, что все его тело будто электричеством бьет.       — …хорошо. Все хорошо, — доносится шепот Пиона.       Ничего не хорошо. Сяо Чжань чувствует себя опустошенным и слабым, словно из него не оргазм выбили, а вынули хребет. Он снова плачет. Сколько еще он выдержит?

***

      Сяо Чжань лежит на спине. Снова скованный по рукам и ногам, в маске. В доме кажущаяся тишина. Это не так на самом деле. Тишина никогда не бывает абсолютной. Раньше Сяо Чжань этого не замечал. Но сейчас, когда у него отобрали возможность видеть, он слышит звуки. Много звуков, которые обычно не замечает. Капающая вода в душе, завывание ветра в полостях, поскрипывание чего-то металлического — флюгер, быть может. Шуршание на чердаке. Возможно, крысы. Сяо Чжань содрогается от омерзения. Он ненавидит этих тварей. И надеется, что они и останутся на чердаке, а не придут сожрать его лицо.       Когда Сяо Чжань чуть сдвигается, снова чувствует это. Катетер внутри уретры. Пион теперь ставит его и крепит мочеприемник к ножке кровати. Менее ли это унизительно, чем мочиться под себя? Наверное, да. По крайней мере, он лежит в сухой постели. Снова слышится шорох и, кажется, слишком близко. Сяо Чжань напрягается. Пион уехал несколько часов назад. С одной стороны, хочется, чтобы он никогда не вернулся. С другой же… Невыносимо лежать здесь и сходить с ума.       Сяо Чжань привычным движением тянется к трубке, закрепленной у изголовья, делает несколько глотков воды. Теперь он может пить без опаски последствий в виде мокрой от мочи постели.       Сяо Чжань теряется во времени и пространстве. Он не может уловить, где заканчивается ночь и начинается день. Все сливается в единообразную растянутую во времени мутную полосу. Человек ко всему привыкает. Сяо Чжань привыкает находиться в темноте, прикованным к кровати. Привыкает к мытью и кормлению с рук. Привыкает к рукам, которые исследуют самые глубокие места его тела.       Его не станут искать. По крайней мере, еще некоторое время. Когда он уходил, то сказал, что сам выйдет на связь, когда будет готов. Он уже чертовски готов, но ни телефона, ни какого-либо другого средства связи с ним нет. Или хотя бы одна живая душа в округе. Среди множества звуков не слышно людей. Разумеется, в этой глуши никого нет. И если Пион не вернется, то Сяо Чжань будет медленно умирать. Что его убьет быстрее? Переполненный мочеприемник? Жажда? Голод? Страх?       Сяо Чжань не сдается, вовсе нет. Он снова и снова пытается перегрызть наручники, каждый раз натыкаясь на жесткий пластик. Пион никогда ничего не говорит по этому поводу, просто заменяет их другими. Он пропадает на много часов, оставляя Сяо Чжаня наедине с собственными страхами. Наедине с собой.       Сяо Чжань не умеет находиться наедине с собой. Сколько он себя помнит, рядом всегда кто-то был. На самом деле, много людей, учитывая его профессию. Он даже не жил один. Сначала с матерью, довольно долго. Она была его агентом, и она выбирала, на какие контракты соглашаться. Она курировала фотосессии, нанимала тренеров, следила за его диетой и здоровьем.       Когда он познакомился с Ян Тао, то именно она настояла на том, чтобы он стал более самостоятельным. Это был нелегкий период для Сяо Чжаня. Много слов между ним и матерью было сказано. Неприятных слов. Об ответственности, долге, почитании родителей. О доверии, которое предали. О неоправданных ожиданиях. О жизни, прожитой во имя цели, которую обесценили. Сяо Чжань постоянно ходил с грузом чувства вины. Но все же он понимал, что рано или поздно ему придется многие вещи делать самостоятельно. Ян Тао очень ему помогла, поддержала. Сяо Чжань чувствовал себя таким влюбленным, что вскоре сделал предложение. И она согласилась. Его жизнь менялась. Он хотел семью. Хотел детей.       Сяо Чжань плачет, вспоминая разговор с Ян Тао накануне свадьбы. У них ведь все было прекрасно. «Чжань-Чжань, — сказала она. — Ты хороший человек, но мне нужен партнер, а не сын. Я не могу быть твоей мамочкой». И Ян Тао просто ушла. Так вот как она видела их отношения. Это было обидно. Сяо Чжань не мог понять, что он сделал не так. Он не хочет об этом думать. Но мысли крутятся по кругу, как заевшая пластинка.       Когда снаружи доносится шум мотора, у Сяо Чжаня ускоряется сердцебиение. Скрежет ключа, лязганье засова, скрип дверных петель. Шаги. Ладонь на груди.       — Привет, Чжань-гэ.       Пион отстегивает ремешки и стаскивает маску. Сяо Чжань щурится, глаза слезятся, привыкшие к темноте. Абрис фигуры Пиона расплывается, подсвеченный лампой на стене. Он нависает некоторое время, а потом садится рядом. Гладит по щеке.       — Проголодался? Сейчас покормим тебя, а потом искупаем.       Пион стаскивает одеяло, оглаживает тяжелым взглядом все тело, словно готов наброситься и сожрать. Хищник. Безжалостный и беспощадный.       — Ты сегодня тихий.       Наверное, еще немного и Сяо Чжань разучится разговаривать. Он сможет только кричать или стонать.       — Сколько я уже здесь?       — Три недели.       — Что?       Это много. Боги…       — Тебе некуда торопиться, Чжань-гэ. Тебе теперь вообще ни о чем не надо волноваться. Я все твои дела уладил.       Пион поднимается, подхватывает пакеты, которые принес с собой, и идет к столу. Начинает выкладывать содержимое.       — Что значит, уладил? — Сяо Чжань сглатывает вязкую слюну.       — Разорвал оставшиеся контракты, сообщил твоему агентству, что ты на них больше не работаешь. Погасил ипотеку. Так что теперь квартира твоя.       — Моя?       — Чжань-гэ, я же не вор. Я ничего из твоего не трону. Квартира, твой домик на побережье и счета — все твое. У меня есть деньги.       Ничего из твоего не трону… Кроме самого Сяо Чжаня. Его тела, души и свободы.       — И я смогу этим воспользоваться?       — Конечно. Но не сейчас, хорошо? Дай нам немного времени. Терпение, помнишь, Чжань-гэ? Я знаю, что у нас все получится.       А потом Пион чуть ослабляет цепи, удерживающие наручи и ошейник, усаживает Сяо Чжаня. И кормит. Сяо Чжань просто открывает рот и почти не чувствует вкуса. Он смотрит на Пиона, словно в первый раз видит. Все еще сложно отрицать, что он красив. Чуть загоревшая кожа, волосы хаотичными прядями падают на лоб и придают ему озорной мальчишеский вид. В левом ухе сегодня посверкивают пронзительно зеленые изумруды. У Сяо Чжаня всплывает ассоциация с глазами змеи. Хотя такого цвета глаз у змей не бывает. Глаза же самого Пиона… Слишком темные. А взгляд тяжелый, звериный, даже гипнотический. Особенно, когда Пион смотрит пристально и не мигает. И снова приходит ассоциация со змеей. Он отравил Сяо Чжаня. Он вонзил свои клыки в его тело и наполнил ядом.       Вокруг глаз Пиона мелкие мимические морщинки. Словно он часто улыбается, от всей души. Хотя есть ли душа у этого демона? А сердце? Сяо Чжань даже дергает рукой, чтобы проверить.       — Что нужно? — замечает движение Пион. — Что-то поправить? Почесать?       — Сердце, — говорит Сяо Чжань, когда глотает то, что жевал. — Твое сердце.       — Оно и так принадлежит тебе, — улыбается Пион. — Навсегда. Обещаю.       Сяо Чжань снова дергает рукой. Пион отстегивает наручник, освобождая руку. Сяо Чжань тут же кладет ладонь на его грудь. Что ж, сердце у него есть. Оно чуть частит. Впивается ногтями в желании проколоть кожу. Футболка на Пионе хоть и тонкая, но ногти не причиняют ни малейшего вреда.       — Чжань-гэ…       Пион накрывает его ладонь своей. Сяо Чжань тут же отдергивает руку, словно обжегся. Пион снова подхватывает лоток с едой, подносит палочки, между которыми зажата креветка, ко рту Сяо Чжаня.       — Я не голоден, — Сяо Чжань сжимает губы и отворачивается.       — Ты должен еще поесть. Не будь ребенком, Чжань-гэ.       Сяо Чжань поворачивает голову и надеется, что его взгляд передаст все, что он думает по этому поводу. И рукой выбивает лоток с едой, которая неаккуратной кляксой оказывается на полу. Пион вздыхает и отвешивает пощечину. Сяо Чжань смотрит широко раскрытыми глазами. На губах что-то щекочется. Он касается пальцами и смотрит на них. Там немного крови.       А потом Пион резко сжимает его горло. Вот сейчас на Сяо Чжаня точно смотрит беспощадный зверь, который знает, какова кровь на вкус. Пальцы сжимаются поверх ошейника. Пион часто дышит, словно сдерживается из последних сил. И Сяо Чжань понимает, что любое слово или движение может спровоцировать его. Он замирает.       — Я не хочу делать тебе больно, Чжань-гэ, но ты… Боги… Ты меня провоцируешь.       Ладонь на шее вдавливается еще сильнее. Трахея пережимается и Сяо Чжань начинает задыхаться. Пион еще смотрит некоторое время, будто решая судьбу своей жертвы. А потом отпускает и резко поднимается. Он отходит и через несколько минут возвращается со шприцем. Сяо Чжань холодеет и начинает дергаться. Но у него лишь одна рука свободна. Пион перехватывает ее и наступает коленом на предплечье. По плечу проходится влажный тампон и тут же вонзается игла. И поршень медленно опускается, пока все содержимое не вводится внутрь.       — Ты меня убиваешь? — спрашивает Сяо Чжань.       Пион молчит. Он еще удерживает его некоторое время, глядя в глаза. Сяо Чжань не может отвернуться. Он тоже смотрит. По виску щекотно катится слеза. Сяо Чжань моргает несколько раз. Пион наконец отпускает его и отходит обратно к столу. Что-то стучит, звякает, шуршит.       — Пион… — зовет Сяо Чжань.       Но тот не отвечает. Сяо Чжань смотрит на его спину. Фигура расплывается, теряет контуры, исходит дымом. Сяо Чжань закрывает глаза.