Рассвет догоревшей вечности

      Яркий свет буквально пронзает насквозь, ослепляет и уже начинает раздражать. Шастун размыкает глаза слишком медленно и слишком с большими усилиями. По началу это казалось невозможным, при малейшей попытке разомкнуть глаза они сразу начинали болеть, от чего он их быстро и слабо зажмуривал. Отвернуть голову от окна стоило также не малых усилий. Когда наконец глаза оказались в зоне, где свет не пытается их прожечь, стало чуточку проще. Антон открыл глаза на половину, все еще пытаясь прийти в себя. Затуманенное сознание чересчур сильно тупило, ведь парнишку еще не смутило то, что он не умер, ну и то, что он явно не дома. Тяжело сглотнув, Шаст снова прикрыл глаза, но в этот момент к нему кто-то подбежал, вернее, подлетел, это было слишком бесшумно. Тяжелая тень окинула мертвенно бледного пациента, в голове появилась единственная, но сумбурная мысль «Смерти все же я понравился, раз она пришла»       — Доброе утро! — бодрый голос мужчины прорывает единственную ощутимую мысль. Видимо смерть заглянет в другой раз. — Попытайтесь снова открыть глазки, как бы сложно это ни было, вы проспали слишком долго, чтоб снова уйти, — Антону смеяться или плакать с таких двухсмысленных фраз? Все равно, что слепому сказать дорогу и добавить «Ну сами увидите».       Также медленно, как и в прошлый раз, Антон открывает глаза, чуть морща нос от, все-таки, слишком яркого освещения и солнца. Зеленые глаза ощутимо смотрят еще не так ясно как голубые напротив.       — Ну слава богу! — облегченно выговорил мужчина. — Арсений Сергеевич, ваш лечащий врач, — вместо рукопожатия он благородно и по актерски кивнул, представляя из себя графа, либо очень великого человека, — у вас была клиническая смерть.       Все таки смерть не так уж далека как может показаться, а ведь она так близка. Даже открыв глаза ему говорят, что была смерть, пусть и не та самая, но смерть! Звучит киношно и жутко, но по всей видимости, такова и реальная жизнь. Антон медленно моргнул и сглотнул, а голубые глаза выглядят все ярче и ярче, а не сквозь белую пелену.       — Скажите, как вы себя чувствуете? — будь Шаст в домашней одежде, лежа на диване с телефоном он бы точно сказал «заебись», либо что-то в этом духе, но находясь на больничкой койке, огромной кучей приборов рядом, да и каким-то подозрительным врачем, он предпочтет поскромничать.       — Лучше, чем на том свете, хотя я не успел сравнить, — как тяжело даются слова, после такой длинной фразы сил уже не осталось. Голос ощутимо хрипловатый, прям как у человека, который не говорил примерно вечность.       — Оу, вы уже говорите, а вы шустрый, Антон Андреевич. Не хочу вам досаждать, но рассказать чуточку должен, после моего краткого рассказала я оставлю вас, а в скором времени снова прибегу, — мужчина поправил челку и шустро поправил кругловатые очки подушечками большого и указательного пальца. Элегантно. Врач пододвинул белый стул ближе к койке и мягко присел. — Я специалист по случаям клинической смерти и все что с ней связано. Говорить о том, как тяжело спасать пациентов с того света, я думаю, не стоит, но чуть позже буду вынужден спросить причину, — мягкая улыбка озарила лицо, показывая легкие ямочки.       — А вы всегда так милы к пациентам? Или это тоже обязанность вашей специальности? — Шаст приходит в себя намного быстрее, чем можно ожидать, чему рад и Арсений, и Антон.       — Скорее обязанность, но не все так любезно общаются. Продолжим, — Попов поправляет очки подушечками пальцев за тонкую оправу, а после складывает руки на груди. Где-то Шаст читал, что это жест закрытости, и он полностью описывает мужчину. — Ваша клиническая смерть длилась всего три минуты, это очень хорошо в данном случае, потому что высшие отделы головного мозга продолжали свою жизнеспособность при отсутствии снабжения органов кислородом. Проще говоря, если бы время привышало более пяти минут, что случается по данным чаще, то вас бы, к сожалению, не стало. — Арсений с небольшой тоской глянул в зеленые глаза, представив себе, что парня тут могло и не быть.       — Извините, а можно мне попить? — У Антона в горле саднило так, что думалось только об одном, а в скором времени, ему еще и кушать захочется.       — Вам пока нельзя много пить, кушать тоже. — Он взглянул на настенные часы, висящие напротив койки, которые показывали три часа дня, — А вот через минут двадцать к вам придет медсестра, смочит губы и даст маленькую капельку воды, больше нельзя, иначе вас может стошнить. Она поставит капельницу, которая будет поддерживать ваше состояние без еды, поесть можно будет через часа четыре, пить маленькими дозами постепенно. — Антон хотел бы пожаловаться, сказать «Да че такое то?», но в ответ только кивнул, прикрывая глаза и вновь открывая, смотря на Арсения. — Чтож, отдыхайте, набирайтесь сил, к вечеру я приду к вам. — Арсений взмахнул правой ладонью, на безымянном пальце виднелось кольцо с печаткой, и снова слишком по актерски Попов сделал наклон и усмехнулся, когда получил легкую улыбку парня, затем быстро убежал, словно его и не было.       Шастун слегка поежился на подушке, прикрыв глаза, полностью расслабляя тело, чтобы вновь уснуть. Странный назойливый писк где-то у правого уха заставил все же открыть глаза. Парень повернул голову к какому-то прибору, который показывал показатели жизнедеятельности Антона, писк точно исходит от него. Спустя мгновение на аппарате вмиг возникают странные помехи, делая писк еще громче. Резко помехи переместились на прибор рядом, симфония становится еще громче и звонче. Далее экран сменился на маленьком мониторе телевизора, висящем напротив койки рядом с часами. Шастун вылупил глаза, не понимая, что-мать-вашу-происходит. Шум становился просто невыносимым, он делался настолько громким, что Шаст громко завыл, в надежде, что эта мука закончится, но она не переставая делалась еще громче.       — Да сука! — Антон уже громко кричал, сжимая руки в кулаки. Он бы, безусловно, закрыл уши руками, но он боялся ими вообще двигать из-за катетера в вене (ну да, взрослый парень и игл боится, а у кого-то по другому?).       — Так, спокойно! Тихо! — в палату спустя пару мгновений, словно не прошло и пару лет, влетает Арсений, а следом медсестра. Медсестра — молодая девушка, видимо стажерка, или только вышла на серьезную работу. Арс подлетает к Шастуну, хватает за запястья на обеих руках, сжимает и крепко вжимает в койку, обеспокоенно смотря на больного. — Шастун, что с вами? Постарайтесь успокоиться, что у вас болит? Вам вколят сейчас, тихо, — Антон, совершенно не слыша врача, продолжает громко кричать, уже наплевав на свой страх катетеров, Антон пытается вырваться из хватки, чтобы закрыть уши, сильно жмуря глаза.       — Антон! — Врач громко, стараясь перекричать парнишку, крикнул. В одно мгновение шум спал, как будто его и не было, Шаст моментально захлопнулся, резко открывая глаза, смотря в голубые напротив. — Ну слава богу! — Арсений не перестает держать руки, продолжая смотреть на лицо Антона, скорее оценивая что могло произойти. — Оксана, вкалывайте то, что я велел.       Девушка робко взглянула на данную картину, явно боясь подходить. Но после тихого «Не бойся, все в порядке», страх слегка ушел. И даже было не совсем понятно, кому именно врач сказал данную фразу, скорее всего, она была адресована всем троим. Пока девушка занималась несложной процедурой, Попов подуспокоился и решил спросить то, что вертелось на языке.       — А теперь, что произошло? — Арсений спокойно и аккуратно, словно кошка, оценивающая обстановку, чтоб ее не разорвали собаки в любой момент, спросил.       — Я, я слышал шум. Очень громкий. Он был от приборов, я не знаю как объяснить это, я, — Антон готов заплакать, не зная как объяснить то, что произошло, он тупо смотрит то на мужчину, то на девушку, которая старается выполнять указание как можно лучше. — На мониторах были помехи, шум исходил от них, а потом он стал слишком громким. Стойте, — он начал сильно и быстро моргать, нелепо глядя на Арсения.       Этого просто не может быть.       Антон пялился на мужчину, который в буквальном смысле изучал свет. Нет, серьезно. Он светился белым светом, как будно позади него поставлено множество лампочек. Шустро моргая, пытаясь убрать новождение, Шаст понял, что это бессмысленно — то, что он видит реально. Да, только вот, как теперь ему в дурку не уехать? В этом уже проблема.       — А можно нам наедине? — парень покосился на медсестру, бейджик которой гласил «Суркова Оксана». Зная, как тупо звучит эта фраза, Антон мысленно ударил себя по лицу.       — Выйдите, пожалуйста, — Арсений мягко обернулся на Оксану, давая понять, что все в норме. Она смутилась, хмуро смотря на врача. — Да не волнуйтесь, идите, — дождавшись, пока девушка закрыла дверь с той стороны, Арсений вздохнул, убирая руки с запястий.       — Я хочу задать вопрос, нормально ли то, что вы светитесь? — Мужчина вскинул обе брови вверх. — Нет-нет, вы не подумайте ничего, просто вы правда светитесь белым светом. И этот громкий звук, что это? Неужели вы не слышали его? — он не стал двигать стул ближе к койке, как в тот раз, а просто сел на край рядом с коленями Шаста.       — Так, то что вы описываете можно включить в побочки, — пальцы в воздухе сделали кавычки, не оставляя за собой еще момент, где Антон засмотрелся на печатку, — после вашего случая. Начнем с того, что зачастую люди способны видеть что-то на подобие «свет в конце туннеля», «умерших близких» и тому подобное, когда сталкиваются с клинической смертью. Это объясняется тем, что активность мозга в первые секунды после остановки сердца очень высока. И причина здесь, скорее, физиологическая, нежели сверхъестественная. Из-за гиперактивности мозга в такой критический момент человек может видеть подобные вещи. — Арсений потер переносицу, явно думая, что сказать по поводу сказанного Антоном про шум и свечение.       Шастун тяжело вздохнул, понимая, что силы окончательно иссякли. Единственное, чего хочется — спать. Но все же узреть истину намного интереснее.       — Учитывая, что вы перенесли очень серьезную травму, не исключено, что пока что мозг может функциональность с некоторыми сбоями. Не могу сказать, что в моей практике много случаев, похожих на то, что вы описали, но тем не менее, объяснить это по другому невозможно, — Попов снова мягко улыбнулся. Ну вот как можно даже после всего того, что произошло, быть таким. Ну, идеальным что ли? — Мы будем за вами внимательно наблюдать и фиксировать ваше состояние, поэтому можете не волноваться. Оксана вколола вам успокоительное, вы поспите и отдохнете. Вижу вы уже устали, — мягкие, но такие холодные руки, от чего Антон вздрогнул, легли на скулы, оттягивая большими пальцами нижнее веко на правом и левом глазу, — Прошу меня простить, но потрогать вас вынужден. — Посветив карманным фонариком в глаза и проверив наличие активности зрачка, врач убрал ледяные ладони. — Чтож, отдыхайте.       Арсений вышел, но закрывать дверь до конца не стал, лишь оставил маленькую щелку. Шастун выдохнул и снова закрыл глаза, повернув голову на бок к двери, подальше от приборов, наконец окончательно засыпая.