Восьмёрка дебошира. Том I «Армейский пёс»

      Пройдя на территорию, Кёрт и Елена оказались на широкой, выложенной крупными камнями дорожке. Она проложена чётко и ровно, в центре расширялась и уходила вдаль по площади ответвлениями. В месте, где начиналась развилка, был установлен небольшой помост, оттуда часто звучали объявления и иногда по праздникам было общее утреннее построение. Вдоль вольно росли мелкие деревца, озеленяя объект.       Пошёл третий год, как Елена жила здесь, но каждый раз дух захватывало от этих строений. Овальный амфитеатр, без роскоши, но массивный и величественный. Светлый камень казался почти матовым в свете солнца, а когда то было в зените, примерно, как сейчас (Елена зажмурила один глаз, когда ей в лицо отсветил солнечный зайчик), вся «площадь» — ученики называли Академию своим маленьким городом, а где город, там должна быть и площадь — была залита мягким и ласковым светом, тень отбрасывали только деревья и невысокие фонарные столбы. Местность была как на ладони.       Елена отвлеклась, уплывая куда-то в свои мысли; она как в первый раз рассматривала строения места, которое уже впору проведённому тут времени, можно называть домом.       Ян бросил на неё взгляд, заметив, что девочка явно была где-то в своих мыслях.       «Выговор сделать ей всё равно надо: послужит другим примером, что ввязываться в потасовки с жителями таких районов явно не стоит. Опасно».       Вернув взгляд на главную дорогу, свернул на одну из более мелких троп, ведущую к зданию администрации и учебным классам. Там же и находился кабинет Яна.       Именно в этот момент Елена и поняла, что сейчас будет. Она обратила внимание на поворот, стыд полоснул по горлу. Сжав край своей туники, доходящей ей чуть выше колена, почувствовала, как ладошки мигом вспотели, а мандариновые глаза задрожали.       Каждая мощёная булыжником тропа вела к аркообразному входу, по границе которого раскидывались диковинные висящие цветы и лозы. Второй этаж, на который можно было попасть через внутреннюю лестницу первого, был открыт, имея террасовый вид. Стоящие друг за другом в ряд тяжёлые тёмные двери кабинетов было хорошо видно снизу. Девочка отчаянно пыталась отвлечься на это.       Её наставник шёл уверенно, шаги Яна напрягающе громко раздавались в тишине площади. Обычно так не бывает — Елена мельком обернулась на удаляющиеся аккуратные деревца-карлики — всегда шумно, снуют и бегают ученики и преподаватели, разъезжают разные гости, которые явно хотят присмотреть себе будущую, хорошо обученную охрану. Но сейчас пусто и тихо — общеакадемический выходной перед важным событием. Лишь щебет ласточек, что наверняка поселились где-то в щелях старого каменного театра, наполнял полуденную тишину. И бешеный стук её собственного сердца.       А так — тишь, да благодать.       Кёрт и Елена прошли через цветущую арку, попав на первый этаж, который мало чем отличался от второго, кроме того, что он был крытым. Здесь находилась общая «школьная столовая», Елена глянула на витражные большие двери, подумав, что сейчас бы не отказалась от чашки чая — тут трапезничали во время теоретических занятий.       Её мозг цеплялся за любую возможность избежать тревоги. Подумав о практике, Елена вспомнила свой сегодняшний трюк с искрами и прикусила язык. Хотя, ей стоило признать (как и её наставнику!), вышел он неплохим.       «Подполковник должен меня хотя бы похвалить за это. А лучше пусть капитану Анаис расскажет, она точно оценит. Будет ругать, пусть ругает… Но приёмчик-то был хорош, а?» — она слегка ухмыльнулась, загордившись. Сама того не заметив, Елена немного приободрила себя собственной похвалой. От этого на душе стало немного легче. Боязливо шагая за наставником, девочка решила сосредоточится на том, что будет говорить Яну в своё оправдание.       Они поднялись по лестнице, завернули и начали идти вдоль кабинетов, идущих друг за другом полукругом по форме строению. Стояла тишина, только иногда раздавались приглушённые голоса старших курсантов — подростки активно готовились даже в редкие выходные.       Кабинет куратора находился недалеко от лестницы, но всё же в отдалении. Несмотря на кругообразную форму учебной части, вглубь также шли коридоры, в один из которых и завернули преподаватель и ученица.       Кабинет Яна был смежным с кабинетом директора академии, тот имел власть только внутри, руководил всеми внутренними делами и контролировал учебные процессы. А куратор был глазами и ушами императора, наставником и контролировал уже деятельность директора, который находился в его подчинении. Можно сказать, был первым человеком в академии, хоть и номинально. Всем и так была ясна внутренняя иерархия.       Дойдя до нужной двери, Ян приложил руку к специальному замку: тот считывал даже слабое колыхание маны своего хозяина и открывался. Никто другой не мог открыть дверь, даже если её снести с петель — тебя не пропустит барьер.       Послышался щелчок, и для Елены он звучал как контрольный в голову. Поджилки всё-таки тряслись.       Она прошла вслед за наставником и остановилась перед его большим письменным столом. Кабинет выглядел просторным, с множеством книжных полок и шкафов, письменный стол стоял перед большим окном, лицом в кабинет. Недалеко от окна была смежная дверь — в комнату отдыха. В противоположной стене — дверь в кабинет секретаря.       Тут было не обжито. Ян Кёрт был куратором чуть меньше года, явно не привыкший к работе с детьми и бумажками, а новая, почти стабильно тихая обстановка была ему будто не к сердцу.       «Он здесь наверняка временно, совсем не вписывается».       Почему-то от этой мысли ей стало… Жаль Яна.       Елена опустила глаза и выпрямила спину. Руки по швам — в образе так и сквозит смирение.       Ян оглядел ученицу: та всё смотрела на ковёр. Тут вот змейка, тут листики, о, а тут белая тигрица нападает на льва и явно одерживает победу. Елена вздрогнула, когда услышала слабое постукивание пальцев о массивный ясеневый стол, призывающее обратить её внимание.       Она подняла глаза, силясь сохранить хоть какое-то достоинство. Ожидала, что встретит строгий, серьёзный взгляд, граничащий со злостью — если разойдутся слухи, а они разойдутся, Яну, как её прямому наставнику, косых взглядов не избежать, сколько бы медалей на груди он не носил и сколько бы полос не было на его плечах.       Но увидела только... Задумчивость и недоумение. Простое, людское. «Да что же он, не человек что ли? Человек…» — она удивилась, надеясь, что это не отразится на её лице. Тогда почему она удивлена его реакции?       Ян плотно сжал губы; шрам на подбородке слегка натянулся.       — Что ж делать-то с тобой, а? Наказывать тебя? А нахрена? Всё равно снова вляпаешься куда-то. Но отпустить не могу, не по уставу. — заговорил Кёрт, а Елена лишь захлопала глазами. Что-то тут было не так. Строго вроде, серьёзно, а ей чудится, что он просто смеётся.       — И́скрина, что прикажешь с тобой делать? — задал он вопрос словно в пустоту, вновь побарабанив по столу пальцами. — Справилась ты весьма... неплохо. — лицо Елены даже просияло. — Но это не отменяет тот факт, что ты вляпалась в очередное... недоразумение. Ещё и на людной улице. — Кёрт оценил реакцию от своих слов: лицо девочки то краснело, то зеленело. Значит, возможно, что-то дойти должно.       Немного отклонившись на спинку стула, подполковник положил руки на подлокотники и устало вздохнул, прикрыв глаза.       — Елена, ты сама прекрасно знаешь, кто ты и что ты. От тебя требуется не так много: не задирать нос и не позорится. И не позорить. — он нахмурил брови; очередной светлый шрам пополз вниз. — Вы только поглядите, какое чудо! — он театрально кого-то передразнивал. — Женщина может держать меч в руках и не падать в обморок! — он закатил глаза. Елена смущённо улыбнулась, стараясь не хихикнуть. Ведь наставник старался похвалить её. Ей даже стало интересно, кто тот умник, сказавший такую пакостную фразу. Елена бы с удовольствием посмотрела на того неудачника, который обронил бы эти слова перед капитаном Анаис. Плакали бы всей Империей.       Оставаясь в образе, Ян отметил переменившиеся настроение ученицы.       «Возможно, цесаревич прав: я не так плох в обучении, как считаю. Как минимум до неё точно дойдёт, что я не надзиратель в каторжной.» — уголков его губ слегка коснулась улыбка. Отчего-то он посчитал это своей маленькой победой.       — Подытожим. — он положил на стол свою беспалую кисть, вновь сделавшись серьёзным. — Ты поступила не по уставу, но проявила себя. Ты подняла шумиху, поползут слухи, это я могу тебе сказать наверняка. — Елена опустила голову, кивнув. — Но тебя явно запомнят, как грозу уличной шпаны. — он уверенно и серьёзно кивнул Елене, будто обещал парад в её честь. Сконфуженно сгорбившись ещё сильнее от этих слов, Елена слабо кивнула. — Наказание будет по всей строгости, не отвертишься. Итак…       А, нет, контрольный в голову был сейчас.       Елена проглотила тугой ком в горле. Ей было приятно, что её похвалили, но она прекрасно знала кто именно её наставник.       «Попала так попала». — подумалось ей.       — Во-первых, будешь помогать после заката на кухне. Позже тебя скоординируют, я дам распоряжение. Опоздаешь или забудешь — высеку палками. С рассветом будешь делать обход с дежурными, а проспишь — высеку палками. В течении месяца тебе запрещено покидать территорию без сопровождения или моего официального разрешения, а проколешься — высеку палками. Также подойдёт доверенность двух учителей, исключая Анаис. — последняя надежда Елены рухнула. — Сама понимаешь, я тебе его, скорее всего, не дам, но лазейку тебе оставил. Смекаешь? — Кёрт опёрся подбородком на сжатый кулак.       — Так точно. — сдавленно ответила Елена. Какой-то сюрреализм, что он так напрямую говорит о своей… расположенности к ней? — Когда приступать?       Взгляд Яна наконец смягчился, межбровная складка разгладилась.       — Сегодня отдыхай. Завтра у тебя подготовка к отъезду, так что тоже пока гуляй. А вот...       — Я-я еду? — большие мандариновые глаза посмотрели с неверием, Искрина сжала ткань своей туники по бокам. Кёрт благосклонно проигнорировал, что она его перебила.       — Куда ты денешься? Я беру с собой целую ораву из блистательных детишек-беспризорников. Без тебя туда никак. — слабая лукавая улыбка промелькнула на его губах несмотря на внешнюю строгость и, подобно солнечному зайчику, сразу исчезла. Он говорил словно о несерьёзных вещах, так, будто вечер будет проходить не в императорском дворце, а в каком-то кабаке за углом, однако голос его был суровый и серьёзный. В голове девушки такая контрастность всегда вызывала диссонанс, а на лице появлялась растерянная улыбка.       Елена вся просияла, будто и не было никакого наказания. Она протянула руки по швам туники, выпрямила спину и затараторила:       — Так точно, товарищ подполковник! Принимаю наказание и в полной мере осознаю свой поступок. Почту за честь быть среди выбранных!       — Вольно, И́скрина. — он махнул правой рукой в её сторону. — Сегодня развлекайтесь, завтра готовимся к отъезду во дворец. — лицо Яна задумчиво нахмурилось, а брови вразлёт утяжелили его взгляд. — В идеале должны там быть к вечеру... Так, сейчас, подожди...       Елена оставалась на месте, но перестала даже дышать.       Взяв какой-то клочок бумаги, Ян что-то неразборчиво говорил себе под нос, ища чем бы записать свои мысли.       — О!       Взялся за обглоданный карандаш правой рукой и... Остановился. Он перевёл взгляд на свою руку, сжимающую карандаш (или остатки от него). Елена опасливо проследила за его взглядом. Ян хмыкнул: он иногда напрочь забывает, что теперь левша. Поджав губу, он неосознанно начал проваливаться в воспоминания, неуверенно переложив карандаш из одной руки в другую. Он не мог остановить поток этих мыслей. Яну казалось, что он снова слышит хруст своих костей…       Елена кашлянула, привлекая к себе внимание.       — Товарищ подполковник, могу быть свободна?       Лицо Яна ничего не выражает даже сейчас, так что девочка не могла понять, что испытывает её наставник. Медленно подняв глаза на лицо ученицы, взгляд его стал чуть осознаннее. В конце концов, поджав губу, он только кивнул ей.       Что-то было в этом личное и странное. Елена чувствовала, поэтому не смела становиться свидетелем. Да и неловко это было.       «Он ведь часто так, да? Он вспоминает… войну?»       Это вызывало вопросы, однако проблемы взрослого мужчины не должны её волновать и интересовать. Правда ведь? Не должны… Но волнуют. Она отмахивается от странного уточнения сразу же.       «Да кто я такая, чтобы хоть что-то об этом знать?» — кивнув своим мыслям, девочка попрощалась с Кёртом и удалилась, спешно закрыв за собой массивную дверь.       Когда дверь за Еленой хлопнула, Ян вздрогнул, потянувшись к ящику своего стола, где лежал пистолет.       — Сука…       Он провёл беспалой ладонью по лицу, пытаясь смыть с себя наваждение. Но призрачный запах чужой крови и рвоты навсегда въелся в его кожу и воспоминания.       Любой громкий или резкий звук вынуждал его быть в готовности к обороне — он будто снова был на передовой. Выстрелы где-то над ухом и сбоку, свист летящих от взрывов обломков, чья-то оторванная рука лежит рядом с ним и только форменный рукав выдаёт в несчастном бывшего боевого товарища. Бывшего… Если бы…       В случае, если бы все его товарищи умирали мгновенно, это была бы самая милосердная вещь в жизни, которую он мог представить себе.       А ещё, если пристально всматриваться, может показаться, что грязные пальцы оторванной мужской руки немного дёргаются…       Середина весны, заледеневшая земля размякла от влаги, он по колено в грязи и мутной талой воде. Кто-то кричит ему уносить раненых. В ушах стоит звон.       Но он просто стоит и смотрит на поле, выглядывая из окопа. Нос заложило от запаха крови, своей и чужой. Ян наконец берёт в руки свой меч. Он юн, горяч, его сердце пылает, и это только начало его военной карьеры.       Но в тот самый момент он успел уже пожалеть, что не умер в первом же бою. Конечно, он задушил эту мысль сразу же, как только ухватил её за склизкий ящеричный хвостик, затолкал поглубже, навесил замки и оковы понадёжнее. Он же воин. Защитник. Патриот своей страны и отчизны. Этим мечом он защищает свою родину.       Оттолкнувшись одной рукой от насыпи, перекинул корпус тела на землю и бросился на ближайшего противника. Тот успел только перехватить свой меч покрепче, так и умерев с ним в руках, но уже без головы.       Тогда Ян впервые снёс кому-то голову. В тот бой для Яна многое было впервые… Он запомнил его на всю жизнь. Он хотел бы забыть. Очень. Всю эту грязь и страх.       Смерть.       Война — это смерть.       Но смерть — это не всегда война.       Смерть — это предательство.       А Ян Кёрт не может предать свою родину.       Он хотел бы забыть, но не может, не имеет права.       Разум его играл с ним в жестокие игры: Ян помнил большую часть своих сражений, картинками, целыми сценами, ярко и мрачно одновременно. Иногда он не мог остановить поток своих хаотичных мыслей и всё вспоминал, вспоминал, вспоминал…       Мужчина схватился за виски, пытаясь вытравить очередные воспоминания: ему сейчас не до того! Он давил на виски так сильно, что ему вспомнилось, как чья-то голова взорвалась от энергии, когда какой-то маг положил пятерню тому на лоб. Потом снова... Зелёное пламя, вызванное взрывом. Потом снова чья-то голова слетает и падает на землю, из шеи вонючим фонтаном хлещет совсем свежая и тёплая юшка. А земля покорно впитывает тёмную кровь, напиваясь.       Позже, в тот день, небо, будто оплакивая, размыло берега реки и смыло потоком обезглавленный труп.       …Кёрт смотрит на своё отражение в лезвии меча, на котором уже видны следы запёкшейся крови, а комки грязи отпадали или смывались моросящим дождём.       Нет. Это не дождь. Точнее, не вся жидкость, что стекала тогда на меч, была дождём.       Тогда он плакал.       Стук в дверь, и Ян схватился за свой мундир в области грудной клетки. Там, в небольшом кармашке прямо над сердцем, лежит небольшой складной нож.       Сердце стучало так сильно, что, казалось, оно сейчас сломает рёбра и прокричит, как ему больно и страшно. Частое дыхание сопровождалось першением в горле.       Кёрт быстро стёр выступившую на виске испарину и обернулся в сторону двери.       — Войдите. — он внутренне поёжился: голос прозвучал сдавленнее, чем ему бы хотелось.       — Товарищ подполковник, разрешите обратиться. — в кабинете показалась бритая голова молодого мужчины.       — В чём дело?       — Вы просили передавать в руки вам лично все резюме.       Ян пальцем здоровой руки поманил парня, взявшись искать перо и чернила.       — Сразу скажи, есть стоящие? — задумчиво спросил Ян, открывая бутылочку с чернилами. Его брови сердито сдвинуты к переносице.       Вошедший удивлённо поморгал:       — Товарищ подполковник, мне звание не позволяет.       — Разрешаю. — наконец обратив внимание на парня перед собой, Ян почти успел подавить желание закатить глаза, когда ему в очередной раз нужно что-то кому-то разжёвывать.       «Да блять, я, по их мнению, просто так спрашиваю?»       Бритая голова задумчиво просмотрел папки с собранными досье. Новая кухарка, поломойка, уборщик, садовник... Это малоинтересно, да и куратор явно не о новом посыльном его спрашивает. Небольшая нервозность всё же появилась.       Парень прошёлся по ещё нескольким досье, но все были блеклыми. Вдруг он заметил папку с человеком, который хочет быть одним из наставников. Мужчина с фотографии смотрел тёплыми и добрыми глазами, а весь его профиль был каким-то мягким. Парень мысленно скривился, потому что такого бы человека в армию точно… Ну, не приняли. Он очень надеялся, что Ян не умеет читать мысли, иначе уже погнал бы его в шею только за мысли о человеческой...       — Вот этот. — он спешно прервал поток паники.       Ян кивнул и принял досье.       — Отлично, остальные оставь на столе, их посмотрю позже. Можешь идти. — не отрывая изучающих глаз от папки, Кёрт безучастно кивнул парню.       Тот вскинул бровь и удалился.       — Так точно. До свидания, товарищ подполковник.       — До свидания... — хмурился Ян, рассматривая чужое резюме. Блять, он просто обязан сегодня пропустить стакан пива и принять ванну с лепестками роз, иначе он сойдёт с ума.       Ну или хотя бы лечь спать пораньше, уже было бы неплохо. Развязав небольшой узелок-бантик, Кёрт раскрыл папку.       «Так-так двадцать восемь лет... Оу разница всего в три года, холост, детей нет. Отлично, меньше геморроя. Дальше... Учитель... Литературы? — густые брови скептически приподнялись. — Ладно, этого поэта пусть тогда Анаис посмотрит, мозговитые по её части».       

***

      Просмотрев ещё пару тройку резюме, Ян отобрал парочку новых охранников и кого-то в Исследовательский корпус, как просила капитанша. Длинные пальцы Кёрта аккуратно и скрупулёзно перекладывали бумаги, где-то он их подписывал, удовлетворённо кивая, где-то хмурился и одна из его бровей ползла чуть ли не на лоб, а где-то он негодующе вздыхал и начинал ворчать себе под нос:       — Дурные блять… Ну дурные…       Тут согласовать поставки деревянных мечей для тренировок, кому-то нужны камни, запасающие ману, кому-то нужен был индивидуальный лекарь, здесь в залах недостаёт книг или пергаментов…       Через пару часов такой работы он не выдержал, встал, походил по кабинету, сходил заварил себе чай и, заперев кабинет, откинул тяжёлые бордовые шторы шире. Луна уже начинала сиять ярче, а прилежащее к академии озеро сейчас поглощало солнце где-то на границе своих иссиня-тёмных волн. Чувство, похожее на пресыщение, приятно закопошилось в груди Кёрта. Пар опалил его загорелые и румяные щёки, когда он аккуратно поднёс горячую кружку к губам и сделал первый глоток. Вид из окна был ошеломляюще красивым. Редкие облака, далёкие птицы-галочки; в занимающейся синеве слабо заблестели, будто рассыпанные пястки риса, множества звёзд.       Заходящее солнце окрашивало всё в непривычно томатно-красный подтон.       Перебирая все эти бумажки, Ян ощущал лишь скуку. Это была несложная, да, ответственная, но монотонная и откровенно скучная работа. Мужчина пытливо уставился в сторону заходящего солнца, слегка жмурясь. Волны озера щекотали горящий шар, который будто остывал вместе с темнеющим небом, опускаясь в воду.       Заворожённо выдохнув, подполковник прикрыл глаза. Тишина. Ни души. Только слабый ветер бьётся в окна. Ян глотнул ещё чая, слушая звук своей крови где-то в ушах. Схватившись за крепкую шею ладонью, Ян на выдохе прохрустел шеей. Вновь делая глоток и смотря на заход солнца, он грузно вздохнул, убеждая себя вернуться к работе.       В конце концов сев за свой стол, откинулся на спинку кресла и, взявшись за локоть одной из рук другой, потянулся, удовлетворённо выдохнув. Под движением мускулатуры ткань повседневного мундира натянулась.       Критично осмотрев стол и постучав пальцами здоровой руки по нему, Кёрт снова прикусил губу. Взгляд прошёлся от пера в баночке с чернилами до случайно забытых им кожаных перчаток.       Отведя глаза к одному из стеллажей с папками и коробками, словно не при делах, пальцем нащупал датчик, чувствующий ману, отворил его и выудил оттуда пару ароматических свечей. Достав их, Кёрт смущённо сморщился, стиснув зубы. Почему-то его коллекция аромасвечей вызывала внутренний зуд, неловкость, даже злость. Однако же он всё же любил их безмерно: они создавали какой-то уют, а жжёный запах напоминал…       Ян сглотнул. Выудив из кармана зажигалку, военный крутанул её в руках, открыл, щёлкнув, подпалил низ свечки и на плавленый воск закрепил её в небольшом плоском подсвечнике, зажёг её. Уже начал расходится тёплый ирисовый запах. Остальные он нагревал на этой свече, ставил и поджигал снова.       Было что-то в этих манипуляциях успокаивающее. Ян сел, развернув свой стул к окну, наконец расслабил плечи; поднеся чашку с уже остывающим чаем к губам, сделал глоток и поднял глаза на чернеющую за окном даль.       Тишина была почти убаюкивающей.       Он просидел так до поздней ночи, пропустив ужин.