Из темноты.

      Как часто маленькими мы просыпаются среди ночи от кошмара, понимая, что мама давным-давно прочла последнюю сказку, на которую ты смог уговорить уставшего родителя, а сейчас ты один в кромешной тьме, которую так боялся. Хуже было только наличие какого-то постороннего объекта в поле зрения, что казался страшным существом, и как бы ты не хмурился и не вглядывался – странный обман зрения не уходил. Вова никогда не хотел считать себя трусом, проклинал своё богатое воображение на разного рода страшилки и как многие дети бежал к комнате мамы, чтобы хотя бы молча завалиться спать рядом, пока сонная мама будет недовольна, говорить, что ты много ворочаешься, но слишком уставшая, чтобы выгнать за шкирку. Даже кровать ощущалась по-другому, по приятному прохладной и мягкой.       Эта ночь ничем не отличалась от других: мама спит в своей комнате, отец в командировке, а ночные галлюцинации такие же тревожные, что приходится пересиливать себя и подняться, сделать вид, что ничего за спиной нет, чтобы потом рвануть к столь любимому человеку. Даже перед дверью тревожность почти спала на нет, но уходить обратно в свою комнату вовсе не хотелось, не просто же так он считал до трёх, готовясь бежать со всех ног?       Рука уже потянулась к ручке двери, но шорох за спиной заставил насторожиться, сделать вид, что его тут нет, а самому вслушиваться в каждое изменения воздуха. Повернувшись, Вова уже был готов кричать и будить весь дом, но за его спиной был лишь подонок-родственник. Володя не любил своего отца, а больше отца он не любил только его родного брата, что был вторым ночным кошмаром ребёнка, только уже реальным. И младший Иванов жалел, что Влад не очередной бред его богатого воображения.       И не то что бы старший его сильно задевал, так, бывает неприятно подшучивал, как часто это бывает между близкими родственниками, но Вова его вовсе не боялся, скорее бесился и лишь изредка беспокойно настораживался с его выходок, которого самого Калюку смешили. Ещё Влад оставил фамилию своего отца, в отличие от старшего брата, коего сам Владислав считал сопляком и жалким человеком, и мальчик был более чем рад, что не делит одну фамилию с этим надоедливым родственником.       — Опять маму собираешься будить из-за своих глюков? — тот ухмыльнулся, по мнению ребёнка очень мерзко. И лицо было его глупой. И сам Влад глупый, вот!       — Не называй её так! — Вова был готов терпеть многие провокации и глупые шутки темноволосого, но делить свою маму ни с кем готов не был. Она его родила, она называет его сыном, и никакой родственник или пьяный мужик с улицы не смеет лезть дальше дозволенного!       — Да чего ты истеришь так? Пошли уложу сам тебя, не надо будить её, на работу рано завтра. — тон перешёл совсем в шёпот, Влад пытался подтолкнуть мальчика снова к своей комнате, но тот схватился за ручку двери, не желая отступать.       — Как работать? Я не хочу оставаться с тобой на весь день! — тот был готов начать истерить прямо тут, хоть и голос стал на пару тонов тише.       — Придётся привыкать. — не желая больше спорить, Влад подхватил лёгкое тело к себе на плечо, и второй не удержался от писклявого вскрика, тут же начиная бить кулачками по спине, что старшему приносило минимум неудобства.       Быстро выдохнувшись, Вова тряпичной куклой повис на чужом плече, пока его не дотащили до кровати, резко кидая. Воздух выбился из лёгких, и пока ребёнок приходил в себя, Влад уже включил ночник. Мягкий слабый свет разлился по одной части комнаты, и наконец разглядев хотя бы что-то в кромешной тьме, Влад начал рыться среди кучи книжек.       Вова же сел на край кровати, подальше от совсем недавно ставшего совершеннолетним парня, оглядывая комнату. Страшных монстров не было вокруг, а ночник смог немного успокоить.       — Какие книжки тебе нравятся больше?       — К которым ты не прикасаешься, не надо мне ничего читать!       — А то я не знаю, как ты мамку каждый день уговариваешь читать сказки, пока она сама не засыпает.       — Хватит её называть так.       — Да-да... — прошептал тот, беря первую попавшуюся книжку под руку. Та была большим сборником с небольшими сказками, какие-то даже в стишках. Удовлетворительно хмыкнув, Влад улёгся на один край кровати. Места достаточно, кровать была куплена на долгие годы вперёд, от того и была чуть ли не двухспальной, как для обычного подростка его лет — Ложись давай, не бойся.       Вова повёл носом, хмурясь и показывая всем своим видом, как ему неприятно находиться рядом с Калюкой. Понял, что деваться особо некуда, ведь даже при всём желание старший не даст ему поспать на коврике в прихожей. Медленно подползя к своей стороне, Вова удобно разместил под одеялом между стеной и парнем. Что ж, Влада он не любил, но ощущение «стен» с обоих сторон давало чувство какой-никакой безопасности, что никакие монстры не станут беспокоить мальчишку. Да что там, Вова сам будучи монстром не захотел бы близко приближаться к Владу!       Но как бы не хотелось признавать, читал тот не так уж и плохо, хоть и местами запинался от непривычки читать больше пары предложений, так и не скажешь, что студент третьего курса. Ещё и голос баюкал, что передёрнуло Володю. Ну нет, этот вчерашний подросток его не купит так легко каким-то голосом!       В какой-то момент ребёнок находился где-то на грани между реальностью и сном, лежачий рядом перестал зачитывать какую-то мелкую сказку в стишках, только вздымающаяся грудная клетка рядом ощущалась.       — Часто видишь свои страшилки? — резко разорванная тишина, и Вова не сразу понял, что его вообще спросили, и спросили ли.       — Не знаю, часто?.. Какая разница?       — Просто интересуюсь. Смотришь что-то перед сном часто?       — Не люблю страшилки. Не то что бы они меня пугали.. просто они не интересные. Правда. — хоть это и было правдой, говоря это вслух, Вова сам себе не верил.       — Говорят с тобой?       — Нет, просто стоят. Ну, изредка будто шорохи, странные такие, когда прислушиваюсь, будто бы и правда кажется.       — Ясно. — голос был излишне серьёзным, таким тоном Влад никогда с ним не говорил, обычно излишне снисходительно и издеваясь, не признавая на равных. Оно должно быть и понятным, но иногда казалось, что парень его даже за человека не считает, и дело тут не в возрасте — Спи давай.       — И без тебя знаю! — хмыкнул русый, отворачиваясь к стене. Смешок за спиной, и Влад улёгся поудобней, больше не докучая ребёнку. Усталость накатилась слишком внезапной, не в силах идти с мягкой кровати на старый диван.       Может, не был бы Влад столь противным, то сошёл бы за вполне себе хорошего дядю, брата, родственника в целом. Не правда, не правда, какая-то глупость! Родители всё не утихали, громко крича. И самое мерзкое, что среди громких криков можно чётко услышать каждое слово, что и затыкать уши себе не помогает, и было обидно, что наушников в его шесть лет никто не предлагал.       Краски вокруг сгущались, приобретая тёмный цвет, окружающий всю комнату, а неприятные рожи и руки мелькали всё чаще, и было сложно понять, почему кошмары появляются даже среди бела дня. Хотелось сбежать из квартиры куда подальше, но даже выползти из своего угла было страшно. Любимый шкаф, а в нём куча его одежды, за которой можно было скрыться в случаи криков и опасности. Так и сейчас, выпутавшись из большого одеяла, Вова кинулся к шкафу, зарываясь в одежду. Стало даже как-то легче, хоть и тяжесть чувствовалась по всему телу до сих пор. Не так, как при сильной усталости от большой активности или чего-то ещё, ощущалось совсем на другом уровне, и даже сам темноволосый не мог описать, что именно чувствует.       Часто видишь свои страшилки, Вов? Вов?       — Вова-а!       Промчавшаяся мимо машина чуть ли не оглушила, и кажется, если бы не громкий голос девушки, тот бы угодил под машину, а его кровь стирали с асфальта. Выдохнув, парень огляделся по сторонам, натыкаясь на недовольный взгляд.       — Ну что не так?       — Ты чуть не угодил под колёса, идиот! Даже схватиться не успела, ты чуть ли не побежал. — та взмахнула руками, громко вздыхая. На лице Вовы всё такое же безразличное выражение, раздражало только сильнее.       — Просто задумался, всё нормально. — задумался так задумался, что воспоминания откатили почти на десять лет назад.       — Как знаешь... — пытаться хоть как-то обсудить это смысла не было, остаётся только закрыть на это глаза. Вова часто задумывается. И мало говорит — Сегодня ко мне не выйдет, прости.       — Мы же..-       — Договорились? Прости, Вов. — та не знала почему, но домой возвращаться Вова не любил, отчего сообщать эту новость было больней — Мне буквально только что написали родители, вот сразу и не заметила, как ты на дорогу почти выскочил.       Парень просто кивнул, провожая подругу до самого подъезда. Помахав на прощание, тот развернулся, медленно потопав в своём направление.       Столь внезапная новость не могла не огорчить парня, до скрипа в сердце и потемнения в глазах. Ему даже показалось, что из-за углов высунулись пару глаз, но всё это не больше, чем его больное воображение. Может, останься всё как раньше, и вылечили его нормально, а так он теперь не больше, чем забитый и молчаливый подросток. Но даже так у него были друзья, удивительно, ничего не сказать!       Дорога выдалась излишне мрачной и тихой. Хотя, что может быть не тихого в дороге одного человека, что шёл с лицом, будто не домой, а на смертную казнь направляется? Даже если дома ничего не грозит. Не в этот раз, он уверен, даже если никаких предпосылок к спокойному дню не было.       Уже темнело, когда Володя подошёл к своему дому. Стало до ужаса обидно, что нужно заходить внутрь, но в то же время он не знал, где страшнее: на улице, в почти полной темноте, или же в квартире, где по-другому темно.       — Ты поздно. — темноволосый даже почти взвыл, когда услышал знакомый голос на самом пороге.       — Лизу провожал. Помнишь её?       — Помню. — кивнул тот — Сложно не запомнить.       — Ты не мог запомнить её в течение двух лет... — Влад только отмахнулся, и Вова наконец обратил внимание на чужой оттенок волос, что так сильно отличался — Перекрасился, что ли?       — Решил вернуться к старому цвету. Черный выглядит неплохо, скажи? — мужчина чуть ли не красоваться начал перед Вовой, но тот только фыркнул, наконец стянув кроссовки.       — Как идиот. — проскользнув мимо родственника, тот захлопнул за собой дверь. Калюка покривлялся тому в след, уставший заваливаясь в спальню.       Стягивая по дороге уличную одежду, Вова просто сбрасывал её на пол, не волнуясь о том, что на полу всё также валялся мусор, который парень не соизволил убрать в своё время. На краю стола покоились остатки от еды и парочка грязных тарелок, а поверх них листы с отданными самостоятельными, оценки за которые никого бы не порадовали, но лично Володе до этого дела было никакого. Даже удивительно, что эти листки не были выкинуты ещё на выходе из кабинета, просто забыл. И лично Влада столь сильный бардак мало радовал, но очевидно, тот бы в жизни не стал прибирать за своим мелким племянником, да и сам Влад чистюлей не был, просто у Вовы было ужасно грязно.       И, наверное, Вова уберётся. Когда-нибудь. Точно не сейчас.       Сейчас у него есть лишь настроение прочно зашторить тюль вместе со шторами, упасть на кровать с громким выдохом и уткнуться в телефон. На нём куча сообщений и пару пропущенных от Саши. Вова закатывает глаза, заходя в личный чат с одноклассником.       «Чего звонил?»       Вместо ответа сообщение просто читают, тут же начиная звонить в телеграм. Всё с таким же уставшим лицом парень смотрит пару секунд в экран, думая, а надо ли вообще брать трубку? В итоге приняв вызов, Вова тут же прислонил телефон к уху.       — Привет Вовчик, как ты?       — Ты ради этого звонил?       — Правда узнать хотел, Лиза сказала, что родители сёдня нагрузили. Вот и подумал, не докапывается Влад до тебя?       — Нормально. — Вова сбрасывает, тут же начиная диалог с другом уже в текстовой форме. Хоть и в чатах подросток общался не так активно, а бывает, что и вовсе не допишешься, дело шло всё же лучше, чем в жизни. А бывало и вовсе сильно разговаривался, что легко можно было сделать вывод - день, как и настроение невероятно хорошие.       Переписка невероятно затянулась, до самой ночи, и сославшись на «пойду хотя бы химию спишу, а то пизда», Саша вышел из чата, оставляя Вову одного.       Делать особо нечего, и приходилось просто смотреть в потолок. Нет, конечно, можно было также пойти сделать хотя бы пару уроков, попросить Саню кинуть уже готовое, но нахуй оно нужно? Не факт, что Володя завтра то вообще явится на все уроки. Та же химия первым, он явно не встанет в такую рань.       Потолок невероятно привлёк, он не был однотонным, а остался ещё от прошлых хозяев, поэтому был довольно старый. Вове всегда было плевать, у него есть всё нужное за столом, так что он даже не пытался просить Влада о ремонте.       Узоры на мягковатом потолке будто бы вырисовывались в настоящие рисунки, заставляя рассматривать только больше и находить что-то помимо кота и кенгуру.       Минута. Две. Десять. Он даже не почувствовал тяжести и закрывающихся глаз. Не понял, что уснул.       Вова больше не такой ребёнок, ему больше не шесть, уже десять, но он всё ещё остаётся тем ребёнком, что вскакивает среди ночи лишь бы попиздеть с кем-то или налить чая с бутербродами.       Комната матери была соседней с кухней, куда и направлялся Вова, но странные звуки заставили остановиться на самом пороге, обернуться на спальню и затихнуть, даже перестав дышать. На пару секунд показалось, что это очередное воображение, с которым мальчик постепенно начал справляться.       Тело само двинулось на шаг назад, к двери, рука чуть толкнула дверь. Та и так была чуть приоткрыта, но от слабого толчка можно было увидеть хоть краем глаза что-то.       Тихое дыхание, что восстановилось на короткий период, снова перехватило, и тот отшатнулся назад ещё на пару шагов.       Кровать находилась прямо напротив двери, и если раньше Вова этому только радовался, сейчас сердце неприятно сжалось, не понимая ситуацию. Широкая спина закрывала всё, что не следовало видеть детским глазам, а низ всё ещё был на парне, но даже так это потрясло его до глубины души. Хотя бы потому, что это комната его мамы, и Влад не должен был находиться тут так поздно, в таком положение.       Хотелось стереть это из памяти, развернуться и убежать обратно в свою комнату, завернуться в одеяло и забыть про урчащий живот, который сейчас уже вовсе не беспокоил. Но обернувшийся родственник заставил и дальше стоять на месте, глупо пялиться в ответ. Глаза Влада всегда казались Вове чёрными, а не зелёными, коими те и были, но в ночи, когда того освещал лишь лунный свет от широко окна в другом конце комнаты, мальчику казалось, что эти тёмные глаза страшнее чёрных, ещё темнее и готовые сожрать, что и моргнуть не успеешь.       Калюка приподнялся, наверное, хотел подскочить к ребёнку, на котором уже лица не было, но тот наконец сорвался с места, громко хлопая дверью. Шорохи лезли в голову всё больше, хотелось быть ровесником Влада просто ради того, чтобы избить того до полусмерти.       Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.       Пальцы зарывались в волосы всё сильнее, сжимая и тянув их вверх. Он не увидел чего-то более обнажённого, чем спина, не услышал ничего больше, чем шорохи, но в голову всё равно лезло, картина всё стояла перед глазами, и тёмные глаза, что могли сожрать.       Влад устало вздохнул, продолжая стоять в коридоре и смотря в сторону комнаты ребёнка. Сильной вины тот не чувствовал, как и желание последовать за ним, но этот случай явно разрушит то мелкое доверие, что он старательно строил несколько лет подряд.       Глаза отражали лишь сильное беспокойство и удивление.