Star Rise || Восход Звезды

      — Опять это лицо, Шэдоу.       Шэдоу моргает несколько раз, и в поле его зрения появляется лицо Руж, и он беспокойно хмурится. Шэдоу прикусывает нижнюю губу и молчит; он не знает, что ей сказать. В последнее время его настигает странное чувство, будто Соник подвергает себя опасности чаще днём, чем ночью. И ночью он хотя бы может проверить, в порядке ли Соник — и обычно да, в порядке. В последние несколько ночей Шэдоу заставал Соника на кухне, но он просто готовил, а не резался. Соник обычно предлагал ему остаться на ужин, но Шэдоу отказывался от этого предложения, смущённый собственными импульсивными действиями.       А в те редкие моменты, когда Шэдоу всё же прерывал планы Соника, герой, кажется, не так уж и злился. Большое изменение, если вспомнить, что раньше всё доходило до драки. Похоже, либо Соник просто стал реже резаться, либо он стал заниматься чем-то другим, как только понял, что Шэдоу может ему помешать. У Шэдоу сердце падает в пятки, когда он понимает, какой вариант наиболее вероятный. Хотя он заметил, что это странное чувство накрывает его не так часто, как раньше, так что, может, терапия и правда помогла.       Если он почувствует тревогу в течение дня в следующий раз, возможно, он просто телепортируется. Большинство сотрудников G.U.N. слишком его боятся, чтобы что-то сказать, хотя он знает, что у него определённо будут большие проблемы, если он когда-нибудь попытается покинуть офис во время речи Руж или Омеги.       Руж щёлкает пальцами перед его глазами. Шэдоу вздрагивает, но теперь его внимание сосредоточено на летучей мышке.       — Да что с тобой происходит?       Шэдоу вздыхает и трёт лоб.       — Я не знаю, — говорит он. — Я правда… не знаю.       — Это как-то связано с тем, что ты встречаешься с Соником каждый понедельник в два часа дня?       — Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает Шэдоу, сузив глаза.       — Только то, что вы оба исчезаете в кабинете психолога в это время, — спокойно отвечает Руж, стряхивая пыль со своих перчаток. — У вас что-то вроде групповой терапии?       — Нет, — Шэдоу качает головой. Вероятно, он может рассказать Руж. Она, как ему кажется, будет держать рот на замке. — Не говори ему, что я тебе рассказал, но Соник проходит тут терапию, и он попросил меня сопровождать его. Для моральной поддержки, полагаю.       — Для моральной поддержки? Ты? — она приподнимает бровь.       Шэдоу трёт переносицу и закрывает глаза.       — Это он попросил меня, ясно? Я тоже не понимаю, почему.       — Терапия — это определённо хорошая идея, — говорит Руж более серьёзным тоном. — Соник в порядке?       Нет, но…       — Будет в порядке.

***

      Шэдоу снова разгадал его шаблоны действий. До этого Соник не осознавал, сколько на самом деле свободы у Шэдоу на работе — достаточно, чтобы просто взять и появиться у него дома средь бела дня и либо не дать ему насладиться порезами, либо потребовать, чтобы Соник приготовил ему перекус. После того, как герой понял, что Шэдоу может объявиться в любое время, он начал маскировать своё самоповреждение готовкой. Какое-то время это работало, но будь проклят Шэдоу и его внимательность. Агент быстро его раскусил.       Соник начинает надеяться, что Шэдоу отправят на ещё одну долгую миссию.       Соник начинает верить, что Шэдоу ему помогает.       Ещё Шэдоу заставляет его рассказать о своих новых способах самоповреждения во время терапии. Этот предатель посмел действовать у него за спиной и уже говорил об этом с доктором Жерменом — и, к сожалению, по закону они оба имеют на это право. Соник пытался злиться на то, что подписал форму о предоставлении информации, но… в ином случае, Шэдоу не смог бы присутствовать во время встреч.       Соник много о чём сожалел последние месяцы, но когда во время сеансов он смотрит на Шэдоу, такого спокойного, хладнокровного, собранного — такого умиротворённого, — он вспоминает, почему он всё это делает.       Он хочет, чтобы ему стало лучше. Ему станет лучше.       Обязательно.

***

      Соник почти целую неделю не чувствует желания сделать порез, и за это он очень собой гордится. Его не радует, что ему пришлось пережить всё то дерьмо, чтобы добраться до этого момента (и ведь он едва коснулся поверхности), но он старается быть оптимистом. Вероятно, помог ему и Шэдоу со своим сверхъестественным чувством, появляясь всякий раз, стоило ему только подумать о порезах.       К сожалению, Соник не исцелился настолько, чтобы перестать злиться на друзей. На последнем созвоне он был, но ему трудно было не хмуриться. Разумеется, у него это получилось — он ничему не научился, подавляя свои чувства последние двадцать лет — но теперь, осознавая насколько друзья невежественны в отношении его чувств и боли, он просто не мог думать ни о чём другом.       Они бросили его, как только он оказался у Инфинита и Эггмана. Они сдались тогда. А когда он вернулся, ему пришлось как и всегда всех спасать. Во время эпидемии Металл-Вируса ему снова пришлось всех спасать, и это несмотря на то, что он сам был заражён. А потом… ну, очевидно, он не был никому нужен. Никто даже не искал его, никто не понял, что он застрял в Измерении Сол с амнезией, считая и называя себя мистером Нидлмаусом. Ну, хотя бы Блейз ему помогла тогда.       И вот, когда их злополучное путешествие на Острова Звездопада закончилось, они снова бросили его.       Он знает, что не должен быть таким категоричным, не должен ожидать, что они смогут прочитать его мысли, потому что о своих чувствах он никогда не говорил. Тем не менее, он просто не может выкинуть это из головы. Почему Шэдоу, с которым он не был особо близок (до сих пор, по крайней мере), заметил, что что-то не так, а его лучшие друзья ничего не заметили?       Неужели он настолько преуспел во всей этой фальши?       Вероятно, когда-нибудь ему придётся поговорить с друзьями. Как только он научится выражать свои мысли без беспричинной злобы. Хотя он не стремится к этому и, вероятно, никогда не будет стремиться.       Соник качает головой и пытается сосредоточиться на хорошем, на том, как далеко он продвинулся за последние несколько месяцев. Шэдоу предложил ему почаще выходить из дома, заявив, что он с ума сойдёт, если не будет иногда менять обстановку. Соник это понимает, но иногда так сложно найти мотивацию что-либо делать. Куда легче и приятнее просто тонуть в своём цинизме.       Но вчерашнего ему хватило, поэтому сегодня он заставил себя выйти на улицу. Он подумал, что может приготовить что-нибудь кроме чили-догов. Может, новое хобби пойдёт ему на пользу.       Поэтому он решил пойти на рынок, чтобы купить парочку ингредиентов. Соник был на рынке всего один раз, когда Эми его туда потащила, и его сердце слегка ноет от воспоминания о подруге. Но он старательно игнорирует это и просто наслаждается окружением. Шумная улица, счастливые разговоры, опьяняющие запахи.       Соник вздыхает и улыбается. Здесь ничего так, приятно. Он бродит повсюду, покупая различные продукты. Он хочет бросить вызов самому себе и попытаться приготовить что-то из фруктов и овощей.       Но когда он заканчивает с покупкой яиц, Соник замечает кого-то знакомого. Неужели это…? Нет, Эггман никогда не одевался во всё чёрное.       Но за двадцать лет знакомства Соник узнает его где угодно.       — Эггман? — пробует позвать Соник.       Он не отвечает. Как необычно. Он никогда ведь не упускает возможности позлорадствовать.       Соник неспокойно хмурится.       — Ты, эм… в порядке?       Эггман наконец оборачивается. Его всегда безупречные усы теперь истончённые и неухоженные. Соник редко видел его без затонированных очков, но сейчас их на нём нет, и под его опухшими голубыми глазами тёмные круги, как будто он… плакал?       — Оставь меня в покое, Соник, — наконец говорит он, не глядя на ежа. Его голос хриплый и тусклый, и нет в нём того театрального драматизма.       И «Соник»? Эггман редко называл его по имени. Что, чёрт возьми, с ним происходит? Они знают друг друга уже два десятка лет, но Соник никогда в жизни не видел Эггмана таким подавленным и апатичным. Несмотря на всё, через что усач заставил его пройти, Сонику больно видеть его таким.       Поэтому он не может не спросить:       — Эггман, что… что не так?       — Разве ты недостаточно дел натворил? — голубые глаза наконец встречаются с его собственными.       — Что? — ошеломлённо спрашивает Соник.       — Сейдж не стало из-за тебя. Потому что ты не смог её спасти.       Соник морщится от этих слов. Он и сам в это верит, но больно слышать об этом от кого-то, кто тоже был там. И ещё больнее от того, что Эггман даже не злится, хотя Соник привык видеть его в злобе. Но он… в отчаянии? Соник не знает, что делать. Обернуть разговор шуткой он не может, и Эггман не из тех, кто примет слова утешения.       — Ты не можешь просто восстановить её? — спрашивает Соник. Он уже видел, как Эггман воссоздавал Метал Соника буквально из обломков.       — Нет, не могу! — восклицает он надтреснутым голосом. — Я пытался. Много раз пытался… И я не смог. Я никогда не смогу воссоздать её такой, какой она была. И я не смогу заменить её копией.       Соник прикусывает губу, чтобы она не дрожала. Он надеялся, что Эггману удалось спасти её, оживить как-то… но этого не случилось. Сейдж мертва, и всё потому, что Соник не был достаточно быстр, чтобы спасти её.       Впервые Соник по-настоящему верит, что он должен был позволить Шэдоу убить Эггмана, когда тот был мистером Тинкером. Тогда было бы не так больно. Тогда было бы лучше для них обоих.       — Мне всё равно на мировое господство. И Эггманленд мне не нужен, — говорит он снова ровным голосом. — Я просто хочу оплакивать свою дочурку. В одиночестве. Я хочу дожить остаток своих дней с теми немногими моими творениями, которых ты ещё не убил.       У Соника глаза наполняются слезами, но Эггман их не видит. Он разворачивается и через мгновение исчезает в толпе.       Соник никогда даже мысли не допускал о том, что Эггман уйдёт на пенсию. Он всегда думал, что Эггман падёт на пике своей славы, но теперь у него нет амбиций. Он отказался от планов о владении миром, о которых каждый год неустанно твердил.       И виной тому Соник. Остановить Эггмана было целью его жизни на протяжении десятилетий, а теперь… всё закончилось.       У него кружится голова.       «Слабак, слабак, слабак».       «Неудача. Провал».       «Ошибка».       Он пытается прибегнуть к приобретённым навыкам преодоления трудностей, которым его научили Шэдоу и терапевт. Он пытается глубоко дышать, пытается сопротивляться своим негативным мыслям.       «Это не моя вина, Сейдж сделала выбор…»

«Ты вдохновил её на этот выбор».

      «Её жертва — причина, по которой мы всё ещё живы. И то, что Эггман, наконец, ушёл на пенсию, может даже и хорошо. Может, пришло время увидеть, кто я без него. Может, я смогу быть героем по-другому. Может, я смогу пойти в школу, или устроиться на работу, или попутешествовать и завести новых друзей. Может, я смогу проводить время с нынешними друзьями, не боясь, что Эггман нам внезапно помешает. Я смогу навестить Блейз в Измерении Сол. Я смогу сосредоточиться на том, чтобы стать лучше».

«Ты позволил Сейдж умереть так же, как позволил умереть Шэдоу. Ты убил её. Она осталась бы жива, если бы не торопился спасти своих друзей. Тебе же всегда всё с рук сходит, верно? Да какой из тебя герой? Разве герои бывают эгоистами?»

«Может…»

«Никакой ты не герой».

      «Хватит, хватит, замолчи…»       Когда Соник возвращается домой с продуктами, он бросает их на стол, хватает нож и направляется прямиком в ванную. Аптечку он не достаёт — он хочет, чтобы было больно. Он не хочет чувствовать ничего, ни вины, ни отчаяния, ни гнева — боль, только боль.       Он сбивается со счёта, делая порезы. В разуме бардак, он шумит, как телевизионные помехи. Его кровь теплая, совсем как и в тот день в Солеанне. Соник стискивает зубы и снова режет. Он не хочет вспоминать Солеанну, и когда его разум едва не обрушивает на него очередное воспоминание, он вспоминает о методах заземления, о которых ему рассказали Шэдоу и доктор Жермен. Различные ощущения могут удержать его в настоящем.       Они, разумеется, не одобрят, если он это сделает, чтобы заземлиться, но, вообще-то, это их вина, что они научили его этому.       Он режет, режет и режет, пока Солеанну не поглощает статический шум. Раньше он старался не запачкать перчатки, но теперь ему всё равно.       На руке не остаётся места для порезов. Как там Шэдоу говорил… Руки, ноги, живот?       Сойдёт. Он сгибает колено, чтобы бедро оказалось ближе к нему, и проводит ножом по коже. Этот порез кровоточит сильнее, чем те, что на запястье. Как интересно.       В голове ни одной мысли. Шум пропадает, больше ничего не слышно. Соник убирает окровавленный нож в сторону, положив его на сиденье унитаза. Потом надо будет его почистить… опять. Он устал. Ему холодно, очень холодно. Он не хочет двигаться.       Крови так много, что он, вероятно, поскользнулся бы, если бы попытался встать.

***

      Шэдоу подозревает, что что-то не так. Соник не отвечает на сообщение, что редкость. Он отвечает почти всегда, пускай даже одним словом. Шэдоу ощущает ужасно сильное покалывание под кожей, из-за которого у него иглы встают дыбом, а ушки дёргаются, будто ища угрозу. Он уже чувствовал такое раньше, но так сильно — впервые.       Что-то не так. Что-то не так с Соником.       Шэдоу делает несколько вздохов, пытаясь успокоиться. Может, он просто опять слишком остро реагирует… Может, с Соником всё в порядке.       Ох, да к чёрту.       Он телепортируется на порог дома Соника и сучит в дверь. Ждёт несколько мгновений, но Соник не отвечает — ещё одна редкость. Шэдоу опоздал? Он уже начал резаться?       Шэдоу морщится; если Соник в порядке, а Шэдоу снова вторгнется в его дом просто так, то агент почувствует себя очень глупо, но и рисковать он не может. Он телепортируется снова, в этот раз в гостиную.       — Соник? — зовёт он. — Ты здесь?       Ответа нет. Шэдоу оглядывается и замечает пакеты на кухонном столе. Судя по всему, это пакеты с продуктами. Соник, видимо, недавно тут был. Но почему он их не убрал?       По какой-то причине он обнаруживает, что его тянет в ванную. Если Соник там и делает то, о чём Шэдоу думает…       Покалывание под кожей становится сильнее. Теперь оно обжигает, от беспокойства у него мурашки бегут по коже. В воздухе витает странный запах, и Шэдоу не может точно определить, что это.       Дверь в ванную открыта, и то, что Шэдоу видит, выбивает весь воздух из лёгких.       Соник сидит в ванне, прислонившись к стене, буквально в море крови. Запах железа до того сильный, что Шэдоу едва не задыхается. Окровавленный кухонный нож лежит на сиденье унитаза, а левая рука Соника окрашена в красный. Крови так много… он вообще жив? Шэдоу смотрит на его лицо; его глаза полуприкрыты, взгляд затуманен, а грудь поднимается и опускается.       В ванной комнате тишина, нарушаемая лишь кап… кап… кап… каплями крови, что продолжают падать в ванну.       Шэдоу замирает, видя ужасающее зрелище. Видеть Соника таким… Он чувствует, как кто-то сжимает его сердце, грозясь вырвать его из груди. Желудок скручивает от чувства, которое он никогда раньше не испытывал. Тошнота? Так оно называется?       Шэдоу быстро встряхивается и встаёт на колени на коврике для ванной.       — Соник, ты меня слышишь? — спрашивает он.       — Шэ… Шэдоу? — хрипит синий ёжик.       — Где аптечка? — требовательно спрашивает Шэдоу.       — На кухне в шкафчике… под раковиной… — слабо отвечает Соник.       Шэдоу, наверное, устанавливает мировой рекорд по скорости, когда возвращается с аптечкой. Он открывает её и ставит на пол, хватает столько марли, сколько умещается в руках.       — Покажи, какие порезы кровоточат.       Соник указывает на ногу, на которой очень длинный, глубокий порез. Шэдоу очень надеется, что ему не придётся накладывать швы. Соник ни за что не позволит отвести себя к врачу. Соник указывает еще на несколько порезов на руке, с которых всё ещё сочится кровь. Шэдоу понятия не имеет, как он вообще увидит порезы из-за обилия крови и спутанного меха, но всё равно прижимает марлю к указанным местам.       Он чувствует тепло той перчаткой, которой прижимает марлю к порезу на ноге. Чёрт, для этого нужно две руки. Шэдоу берёт нераненую руку Соника и кладёт её на марлю на руке.       — Прижми, — приказывает.       Соник так и делает. К счастью, насколько может судить Шэдоу, порезы не очень глубокие, по крайней мере, в сравнении с тем, что он, чёрт бы его побрал, сотворил со своей ногой. Теперь, когда одна его рука свободна, он может сосредоточиться именно на этой ране. Если придётся, Шэдоу может её зашить. Он заметил набор для наложения швов в аптечке, когда доставал марлю. Шэдоу знает, что в большинстве аптечек его нет… Как часто Сонику приходилось накладывать себе швы?       — Я так устал, Шэдоу, — говорит Соник, закрыв глаза.       — Эй, нет, не спи, оставайся со мной, — просит Шэдоу.       Соник с трудом открывает глаза.       — О, только посмотри на себя, — говорит он с изумлением. — Заботишься обо мне.       Шэдоу не знает, как на это ответить.       — Почему ты хочешь, чтобы я не засыпал, Шэдоу? — спрашивает Соник хриплым голосом. Звучит он нехорошо.       И правда в том, что Шэдоу не уверен, что сможет снова его разбудить.       — Как твоё запястье? — спрашивает Шэдоу вместо ответа.       Соник медленно поднимает марлю от пореза и равнодушно смотрит на спутанный мех.       — Кажется, не кровоточит. Сложно сказать.       — Подержишь тут? — просит Шэдоу, кивком головы указывая на место, где его руки всё ещё прижаты к ране Соника.       Синий ёжик моргает несколько раз. В голове до того пусто, что это ощущается почти как блаженство. Он знает, что Шэдоу смотрит на него с беспокойством, но у него нет сил задерживать на этом внимание; давно он не чувствовал себя настолько хорошо. Он прижимает руки к ноге, как Шэдоу и попросил, сдерживая дрожь, когда от этого действия кожа вокруг пореза натягивается. Шэдоу достаёт антисептические салфетки.       — Расскажи мне историю, Шэдоу, — просит Соник, когда Шэдоу начинает вытирать кровь с руки. Это немного неудобно, потому что руки Соника всё ещё прижимают марлю к ране на ноге.       Шэдоу хмурится. Соник ведёт себя очень странно — сколько крови он потерял? Шэдоу предполагает, что его состояние сравнимо разве что с опьянением.       — Может, лучше ты мне расскажешь историю? — предлагает Шэдоу. Красный цвет наконец-то сменяется персиковым.       — Я когда-нибудь рассказывал тебе, как я попал в мир короля Артура?       Шэдоу смотрит на него расширившимися глазами. Соник потерял больше крови, чем он думал.       — Не смотри так на меня, это правда.       — Ладно, — Шэдоу выбрасывает использованную салфетку и берёт другую, — рассказывай.       — Это просто капец был, чувак. И ты тоже там был.       — Что? — непонимающе говорит Шэдоу. Он не помнит, чтобы у него когда-нибудь были приключения в Камелоте.       — Ага, только они называли тебя «Ланселотом». Он был совсем как ты, даже с такими же ботинками! Хотя я понятия не имею, как в средневековье сделали такие коньки.       — Это аэроботинки, — Шэдоу закатывает глаза.       — Да без ра-а-азницы, — тянет Соник, — они у него всё равно были. И он был очень красивым. Совсем… как… ты!       Шэдоу не слушает. Последний слой марли на ноге Соника пропитался кровью. Шэдоу кривит морду; ему придётся отвлечься и закончить стирать кровь с рук попозже. Шэдоу снимает перчатки — для этого ему нужна точность — затем встаёт, чтобы вымыть руки. Он знает, что любой другой мобианец смутился бы от столь интимного жеста, но Соник слишком не в себе, чтобы обратить на это внимание. А Шэдоу воспитан не по мобианским традициям, поэтому ему всё равно, он просто делает то, что должен. Но если кто-то увидит его когтистые руки… ну, он недостаточно просвещён в данном вопросе, но уверен, что ему будет некомфортно.       Шэдоу осторожно убирает руки Соника с ноги, чтобы осмотреть повреждения, и выбрасывает марлю в мусорный бак.       Господь милосердный. Сонику повезло, что он не задел бедренную артерию. Шэдоу и не представлял, что кухонные ножи могут быть настолько острыми… интересно, Соник сам их затачивает? Интересно, как часто Соник их затачивает?       — Соник, порез надо зашить, — говорит ему Шэдоу.       — Хорошо!       — Будет больно, — предупреждает.       — Знаю, глупенький! Я раньше уже такое делал, — Соник легонько смеётся. — Ты же не думаешь, что этот деревянный брусок лежит в аптечке просто так? Он нужен, чтобы не кричать, знаешь.       Шэдоу берёт вышеупомянутый брусок; на нём довольно много следов укусов, что заставляет Шэдоу задуматься, как часто Сонику приходилось делать это с собой.       — Тебе, наверное, понадобится перекись водорода, — говорит Соник. — Под раковиной она.       Шэдоу берёт её, а потом подносит деревянный брусок ко рту Соника.       — Открой, — приказывает.       Соник послушно вцепляется зубами в брусок.       Шэдоу быстро протирает иголку и нитку антисептическими салфетками. Им реально нужно как можно скорее показать Соника врачу. Под ним скопилось опасное количество крови.       Шэдоу говорит Сонику выпрямить ногу, затем берёт щипцы из набора для наложения швов. Он использует их, чтобы было лучше видно правую сторону пореза, ту сторону, с которой он начнёт накладывать шов. Он встречается взглядом с Соником, затем выливает перекись водорода на рану. Он морщится, когда Соник кричит сквозь брусок.       — Тш-ш, всё в порядке, — говорит Шэдоу, надеясь, что его голос звучит успокаивающе. Соник перестаёт кричать, но он тяжело дышит из-за боли. — Продолжай дышать. Хуже уже не будет, обещаю.       Шэдоу держит иглу между пальцами и снова смотрит в эти зелёные глаза. Соник кивает.       — Будет больно, — снова предупреждает Шэдоу.       Соник с деревянным бруском в пасти произносит что-то похожее на «Я знаю».       Шэдоу отводит взгляд от Соника; теперь ему нужно сосредоточиться. Он видит свою рабочую зону и понимает, что ему надо подойти поближе. Он залезает в ванну и опускается на колени между ног Соника, пытаясь не обращать внимания на то, что он стоит на коленях в крови. В крови Соника. Затем он протыкает кожу иглой и старается игнорировать приглушённый крик Соника.       Шэдоу поворачивает руку по часовой стрелке и принимается за работу. Сонику стоит отдать должное — его болевой порог просто немыслим. Шэдоу очень хочется посмотреть на него, чтобы убедиться, что он в порядке, но он заставляет себя продолжить накладывать швы. С Руж было проще в своё время, потому что она не издала ни звука. С другой стороны, у неё была анестезия, а в наборе для наложения швов Соника нет лидокаина.       Пока Шэдоу работает, Соник вгрызается в деревянный брусок изо всех сил, но не может сдержать криков. Ему никогда раньше не приходилось накладывать себе так много швов, и было намного легче справиться с болью, когда он точно знал, когда её ожидать. Агония и ожидание… мучительны. Его горло начинает болеть.       Соник издаёт дрожащий вздох, когда чувствует, как Шэдоу тянет за нить, закрывая рану. Всё ещё больно, но это не сравнимо с тем, когда в него активно раз за разом втыкали иголку.       — Если ты не против, Шэдоу, я отключусь, — хрипло говорит Соник, когда Шэдоу забирает у него из пасти деревянный брусок.       Вообще чудо, что Соник так долго оставался в сознании.       — Да, хорошо, — отвечает Шэдоу. Это хорошая возможность отвезти его в больницу так, чтобы он не заметил.       — Ты останешься со мной? — голос Соника становится слабее, а дыхание медленнее и глубже.       — Конечно, — на выдохе произносит Шэдоу.       Соник слабо улыбается и закрывает глаза. Шэдоу, убедившись, что крепко держит синего ёжика, чтобы тот не упал во сне, ждёт несколько мгновений и слегка шумит, проверяя, действительно ли Соник без сознания. Герой даже не шевелится.       Шэдоу осторожно поднимает его, пытаясь игнорировать липкую кровь, попавшую на мех. Открыть входную дверь с Соником на руках оказалось непросто, но он справился и даже сумел закрыть её за собой.       Затем он мчится к ближайшей больнице. Когда он оказывается в отделении неотложной помощи, взгляды всех прикованы к нему. О, ну конечно — они с Соником те ещё знаменитости, но, что ещё более примечательно, они оба в крови Соника. Выглядит всё хуже, чем есть на самом деле, но Шэдоу знает, что герою нужно переливание крови.       — Помогите нам, — удаётся ему произнести. Теперь, когда Соник без сознания, ему не нужно притворяться, что всё в порядке. Ему не нужно скрывать боль в голосе. — Пожалуйста.       Дрожащим голосом Шэдоу объясняет, что произошло. В подробности он не вдаётся, но персоналу это и не нужно. На предплечье Соника всё ещё видно не до конца засохшую кровь.       Их проводят дальше, мимо нескольких других пациентов с… травмами. Шэдоу неохотно опускает Соника на смотровой стол. Одна из медсестёр задергивает штору, чтобы уединиться (ведь слишком много любопытных глаз устремлено на них, и это касается как пациентов, так и медперсонала), в то время как другая ставит капельницу. Шэдоу наблюдает, как они делают Сонику переливание крови, сжимая кулаки до того сильно, что он когтями впивается в ладони. Жаль, что он забыл свои перчатки, но, к счастью, все слишком заняты, чтобы заметить его голые руки.       Одна из медсестёр даёт Шэдоу влажное полотенце, которым он вытирает кровь Соника с колен, живота и груди.       Когда врач осматривает Соника, он хвалит Шэдоу за наложенные швы и заверяет, что с героем всё будет в порядке, но он обеспокоен его психическим состоянием. Шэдоу удаётся уговорить врача выписать Соника. Их отправляют домой с рецептом на обезболивающее (который Шэдоу выбросит, потому что он не позволит заменить зависимость Соника от самоповреждения на зависимость от обезболивающего) и строгим запретом на бег минимум на неделю.       Учитывая уровень энергии Хаоса Соника, Шэдоу почти уверен, что ему хватит одного или двух дней. Вопрос только в том, сможет ли он эти самые день-два оставаться неподвижным. По крайней мере, завтра у него терапия, на которой они обязательно обсудят случившееся. У Соника обычно не остаётся сил ни на что после сеанса.       Ещё Шэдоу получает от врача брошюру о психическом здоровье и самоповреждении. Иронично.       Соник снова приходит в себя, когда Шэдоу возвращается в его дом. Он открывает затуманенные глаза и несколько раз моргает.       — Ты остался, — говорит он с лёгкой улыбкой.       Шэдоу кивает.       — Почему ты меня несёшь?       — Ванна — не место для сна.       — Хмпф, — Соник хмурится. Ну, теперь он хотя бы немного похож на себя прежнего. — Можешь меня отпустить? Мне нужен душ.       — Используй тот, что наверху, — Шэдоу отпускает его, как тот и попросил. — Этот я помою.       Соник выглядит немного виноватым, но кивает.       Этот опыт не описать словами — наблюдать, как кровь Соника смывается и уходит в слив. Напоминает времена, когда Шэдоу творил подобное с собой. Пока Соник принимает душ, Шэдоу снова надевает свои перчатки, на которых, в отличие от перчаток Соника, крови нет. После этого он шарится по кухне, пока не находит большую кастрюлю. Он набирает в неё воду и ставит на плиту. Как только вода закипает, он кладёт в неё иглу и нож, чтобы они были чистыми для следующего раза.       Может, ему следует просто забрать этот чёртов нож. С другой стороны, на кухне есть и другие предметы, которыми Соник может нанести себе вред. Взять бы хотя бы газовую плиту. Шэдоу очищает от крови сиденье унитаза, размышляя об этом.       Соник неохотно спускается по лестнице через пятнадцать минут. Он оттягивал момент их встречи как мог, даже потратил время, чтобы выбрать новую пару перчаток. Он не хочет ни о чём говорить с Шэдоу, но знает, что он его заставит. И он так устал, что не сможет убежать, даже если попытается.       Соник обнаруживает, что Шэдоу медленно шагает туда-сюда рядом с плитой, нахмурившись. Он останавливается и поднимает взгляд, услышав, что Соник спускается по лестнице.       — Нам нужно поговорить, — говорит он глухо.       — Нет, не нужно, — отвечает Соник и проходит мимо, чтобы начать убирать продукты, которые хаотично разбросаны по кухонному столу. — Я в порядке.       — Я только что буквально зашивал тебя! — не соглашается с ним Шэдоу. — Ты определённо не в порядке!       Соник морщится — от слов, от тона, от его выражения лица. Он не уверен, чтобы когда-нибудь Шэдоу был таким эмоциональным, но он хотел бы, чтобы тот улыбался, а не смотрел на него вот так. Не смотрел на него так обеспокоенно.       Он не знает почему, но забота Шэдоу его бесит. Это очень сбивает с толку — ещё недавно он был расстроен из-за того, что его друзья не заметили, что с ним происходит и не пытались помочь, но теперь, когда Шэдоу пытается помочь, его это очень бесит.       Но он прав. Соник заметил швы, когда был в душе, и сделаны они куда искуснее, чем у него когда-либо получалось сделать самостоятельно. Он обязан Шэдоу. И если они не поговорят сейчас, то, вероятно, им придётся обсуждать это на терапии завтра. Так что лучше покончить со всем сейчас.       — Сядь, Шэдоу, — говорит Соник и указывает на диван, на который сам и садится. Шэдоу садится рядом и выжидающе смотрит на него. — Что ты хочешь знать?       — Почему ты это сделал?       «Я думал, тебе становится лучше» остаётся невысказанным.       — Я встретил Эггмана на рынке, — грустно объясняет Соник. — Он был так подавлен. Он обвинил меня в смерти Сейдж. Сказал, что завоевание мира его больше не интересует.       — Понятно, — Шэдоу опускает взгляд. Он его отчасти понимает.       — И потом мысли просто заполнили мою голову, и я не смог заставить их замолчать и… — Соник вздыхает. — Ты видел, что произошло.       — Расскажи мне, что происходило в твоей голове.       — Полный бардак, если честно, — герой проводит по своим иглам. — Я почувствовал себя эгоистом из-за того, что не спас Сейдж. Почувствовал, что я больше не герой. А теперь, когда Эггман на пенсии, мир и правда во мне больше не нуждается. Я не знаю, кто я без него.       — Ты всегда будешь нужен миру, Соник, — ободряюще произносит Шэдоу, — Может, тебе просто нужно быть героем по-другому.       Соник кивает. Да, было бы здорово не сражаться с очередным богом, которого Эггман пробуждал каждые два года. Но даже так…       — Это рано или поздно случилось бы, — справедливо замечает Шэдоу. — Он не будет жить вечно.       — Но, может, к тому времени, как он умер, я бы что-то придумал, — возражает Соник.       — И ты бы правда придумал?       Соник вздыхает.       — Нет.       — Как бы то ни было, мне жаль, Соник. Адаптироваться будет сложно, но я всегда буду рядом, хорошо?       — Хорошо, — говорит Соник, смотря в пол. — Спасибо, Шэдоу.       — Не стану утверждать, что полностью понимаю, но когда десять лет назад Доктор разбудил меня, и я узнал, что все, кого я когда-либо знал, мертвы, что на самом деле прошло пятьдесят лет, а не какие-то там пятнадцать минут… это было очень тяжело, — у Шэдоу взгляд отсутствующий, пока он говорит. — Я знаю, каково это — заново собирать себя по кусочкам, когда у тебя отняли всё, что ты когда-либо знал.       Слова Шэдоу имеют смысл. Он, вероятно, может понять Соника лучше, чем большинство. Соник на мгновение задаётся вопросом, чувствовали бы себя так же Тейлз, Наклз и Эми. С другой стороны, у них потрясающая и насыщенная жизнь и без Эггмана. В отличие от Соника.       — Хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Шэдоу.       Соник кивает. Лучше, чем раньше, во всяком случае.       — Отлично, теперь я могу на тебя наорать.       — Что?       — Соник, ты хоть представляешь, как ужасно было найти тебя в таком состоянии?! — кричит Шэдоу. — Всего в крови и на грани смерти?       Соник ошеломлён словами Шэдоу настольно, что не может сформулировать ответ. Он не знает, насколько это ужасно, потому что в тот момент он думал только о себе. Как обычно.       — А знаешь, как тяжело было зашивать тебя, пока ты кричал в агонии? Как сложно было сосредоточиться на работе и игнорировать твою боль — боль, которую я причинял? Это было ужасно, — голос Шэдоу надламывается на последнем слове.       Соник смотрит на свои коленки, когда чувство вины пожирает его живьём. Он не знает, что сказать. Хотелось бы пообещать Шэдоу, что больше подобного не повторится, но он знает, что рано или поздно нарушит обещание. Он не хочет давать Шэдоу ложных надежд.       Шэдоу, очевидно, бросит его после этого. Наконец-то он поймёт, что Соник не стоит его времени.       — Я так переживал за тебя, — продолжает Шэдоу, теперь немного задыхаясь.       Он… не злится? Соник поднимает взгляд, и когда он смотрит в глаза Шэдоу, то видит только волнение. Беспокойство. Тревогу.       — Ты мог перерезать себе бедренную или плечевую артерию, — быстро добавляет он, — и тогда я не смог бы спасти тебя…       — Я и не… Я знаю, что не нужно резать вертикально, — прерывает его Соник. — А бедренная артерия очень глубоко, Шэдоу.       Шэдоу качает головой.       — Полтора дюйма — это не так уж и глубоко. Пожалуйста, просто позвони мне в следующий раз. Мы можем поговорить. Я не хочу снова найти тебя в таком состоянии.       Шэдоу быстро моргает и смотрит вдаль. Он… пытается не заплакать? Пытается не заплакать из-за Соника, из-за того, что он сделал? Вина накрывает его новой волной. Разве он может и дальше называться героем? Из-за него плачет его друг, из-за него Эггман потерял все свои амбиции — и всё потому, что он эгоист. На Островах Звездопада он рвался вперёд, полный решимости спасти друзей, и игнорировал здравый смысл (а ещё Наклза и Тейлза), который говорил ему, что голосу в небе доверять нельзя. И теперь Сейдж больше нет. Она мертва.       И он не может с этим смириться. Поэтому он резался, совершенно не думая о том, что будет, если кто-нибудь найдёт его, если кто-то заметит, что он наносит себе такие увечья. И если уж Шэдоу задыхается, то страшно представить, как будет расстроен Тейлз.       Но что ещё он может сделать, когда мысли снова возьмут над ним полный контроль? Никакой другой механизм преодоления не сравнится с самоповреждением. Шэдоу сказал позвонить ему в следующий раз, но… Соник не хочет беспокоить его.       «Ты действительно хочешь заниматься этим вечно? — спрашивает голос в голове. — Каждый раз, когда что-то идёт не так?»       Нет. Не хочет.       — Как это прекратить? — спрашивает Соник безэмоционально. — Как заставить это желание уйти?       Шэдоу прочищает горло, прежде чем снова заговорить спокойным голосом.       — Понять, отвлечься, задержать, — перечисляет он. — Задержать, на мой взгляд, проще всего. Чтобы понять и отвлечься нужно больше размышлений, и к этим методам прибегают, когда уже находятся на пути к исцелению. Задержать — это буквально означает просидеть с навязчивыми мыслями пятнадцать минут и подождать, пока они уйдут. Когда я только начинал лечение, я ждал пятнадцать минут, а потом, когда желание не проходило, то просто шёл и всё равно резал. И это нормально иногда ошибаться. Ненависть к себе за это ничем не поможет. Всё, что ты можешь сделать — это снова собраться с силами и в следующий раз поступить правильно. Чем чаще я так делал, тем легче становилось.       — Как долго? — тихо спрашивает Соник. — Как долго этим нужно заниматься, пока не станет легче?       Шэдоу поджимает губы. Он знает, что Сонику не понравится его ответ, но всё равно он отвечает:       — Месяцы.       — Месяцы?!       — Это процесс, который требует времени.       Соник вздыхает и наклоняет голову. Шэдоу говорил ему, что путь будет долгим, и он хотел посвятить себя ему, правда хотел. Шэдоу такой спокойный, в гармонии с собой, и Соник тоже хочет жить в гармонии со своим прошлым, но это так тяжело. Работа, которую проделал Шэдоу… теперь, когда Соник сам проходит через всё это, он видит агента в совершенно новом свете.       Он всегда знал, что Шэдоу сильный и физически, и умственно, и эмоционально, но до сих пор он не понимал, насколько. Пройти через собственный ад и вернуться обратно — Шэдоу самый сильный человек, которого Соник когда-либо знал. И об этом он ему говорит.       — Что?       — Это всё так сложно, Шэдоу. Большую часть времени я хочу просто сдаться, — признаётся Соник, глядя ему прямо в глаза. — А ты прошёл через всё это… ты потрясающий.       Сердце Шэдоу трепещет от гордости. Приятно слышать. Приятно напомнить себе, что его упорный труд чего-то на самом деле стоит. Он улыбается и легонько толкает Соника в плечо.       — Ты такой же сильный, как и я.       Соник качает головой.       — Сейчас я не чувствую себя очень сильным.       — Я знаю, что звучу как заезженная пластинка, но это и правда требует времени, — напоминает агент. — Это тяжело, иногда жестоко и чертовски бесит, но тот человек, которым ты станешь после… думаю, он тебе понравится.       Соник улыбается. Слова Шэдоу снова вселили в него надежду.       — Мы можем попробовать эту… задержку? — спрашивает.       Шэдоу кивает.       — В следующий раз, когда почувствуешь желание, просто позвони мне. Мы можем поговорить пятнадцать минут — можешь даже таймер поставить — и если желание не пройдёт… — он вздыхает. — Ну, сам решишь, что делать дальше.       — Хорошо, — соглашается Соник, хотя он всё ещё чувствует себя тревожно и напуганно.       — Ты на меня полагаешься, и я тебя не брошу, — снова напоминает Шэдоу.       Соник хмурится. Шэдоу всегда это говорит. Должно же быть что-то, из-за чего он его бросит. Не то что бы Соник этого хочет, вовсе нет, но он знает, что у его доброты свой предел.       Непрошенные образы о его последней ночи на Яйце Смерти мелькают перед глазами. Соник заставляет их исчезнуть. Он не хочет рассказывать об этом, он не может рассказать об этом.       Он не хочет, чтобы Шэдоу бросил его, но если Соник расскажет ему об этом… то он точно его бросит.       Шэдоу никогда не должен узнать.       — Ты в порядке? — спрашивает Шэдоу, сбитый с толку целым вихрем эмоций, промелькнувшим на лице Соника.       Герой улыбается ему фальшивой улыбкой.       — Да, в полном.