Все началось с одной жалкой пуговки

      «К черту пуговицы!» — решила я поздним вечером, выудив из комода черный топ на молнии. Он оголял живот лишь слегка, и эту полоску кожи запросто покрывала свободная деловая юбка с высоким поясом. Язычок молнии топа и на всякий случай все ее зубчики я как следует смазала долгоиграющим лубрикантом. В итоге, чтобы язычок не уезжал вниз при каждом глубоком вдохе, временно я прихватила его у ключиц крупной булавкой. Сумочка, телефон и основные ключи от входной двери остались дома; одинокий запасной ключ, договорившись с замком, притаился за кашпо с искусственным фикусом. Я же не хочу, чтобы меня ограбили! — трахнули, всего лишь… От одной мысли о желанном приключении, об откровенно блядской раскованности, тепло концентрировалось в вульве, бесстыдно не скрытой более бельем.       От верха полусапожек на толстом каблуке до низа средней по длине юбки при выходе на улицу по коже загулял ветер. Холодок пробирался и под тесную темную ткань, заигрывал с кончиками влажных нимф, стесненных большими половыми губами. Я шла до ближайшей станции метро, всякую секунду преграждая путь в реальность ярчайшим сексуальным фантазиям: велящим задрать юбку прямо посреди тротуара, опуститься на корточки под шокированными взглядами редеющих прохожих и позволить уличной прохладе ласкать мою киску ледяными подушечками призрачных пальцев…       Спускаясь в подземку, царство грязного камня да невзрачного металла, я уже ощущала остывающие нити смазки, тянущиеся от половых губ к бедрам, кои терлись друг о дружку во время ходьбы. От волнения и страха мои собственные пальцы были холодны как лед, нервные мурашки бегали по спине и шее, змеи легкой ноющей боли туже скручивались в животе, камень давил на грудь, острым краем упираясь снаружи и в горло. Но в этой психологической пытке я черпала странное, искаженное удовольствие: порой ожидание события доставляет куда больше ослепительных эмоций, чем оно само.       Поезда сменялись один за другим, но я продолжала ждать на пустеющей и вновь ненадолго наполняющейся людьми платформе. Постепенно пассажиров становилось все меньше — час-то поздний, мало кто ездит куда-то по ночам. Пока пауза между сонно ленящимися электричками не заставила окончательно заскучать, я отстегнула булавку (для сохранности приколола ее сбоку к юбке) и, стараясь дышать максимально поверхностно, дабы молния не ожила раньше времени, шагнула к бесшумно разъехавшимся крайним дверям.       Длинный ярко освещенный вагон был практически пуст: в далеком левом конце одинокий пассажир спал в массивных накладных наушниках, головой привалившись к боковому поручню; справа напротив, шагах в пяти от на секунду замешкавшейся меня, невзрачный мужчина глазами потонул в телефоне. Хоть свободных мест и было великое множество, я заняла сиденье по левую руку от него, силясь внешне не придать этому никакого значения. Он не поднял глаз, зомбированный лентой новостей, — пока оно и к лучшему. Поезд простоял на станции совсем чуть-чуть, двери снова сошлись, и уши заполнило монотонное громыхание колес.       Используя весь свой тщедушный актерский талант, я «клевала носом», роняла подбородок к ключицам все ниже и ниже, будто выносимая на берег сонными волнами. К концу этого короткого представления со стороны казалось, что я задремала; можно наконец-то как следует вдохнуть…       Смешавшийся с чужим парфюмом воздух наполнил мои легкие до отказа: проснувшаяся от натяжения молния быстро начала расходиться, промасленный язычок уперся в пластиковый «док» в самом низу — ткань выпустила наружу обнаженную, мерно вздымающуюся грудь с от возбуждающего предвкушения затвердевшими сосками… Поезд ехал неровно, но я намеренно чуть сильнее толкалась своим безвольным телом в плечо незнакомца. Я не знала, заметил ли он уже полуголую девицу, сидящую столь близко (краем глаза-то уж точно должен был приметить две настолько большие покачивающиеся цели!), но неотрывный удивленный да жадный взгляд его мне и без того отчетливо чудился, отчего под юбкой распоясывался жар…       Не намного теплее уличного, здешний сквозняк гулял по коже груди, по расслабляющимся, постепенно раздвигающимся бедрам… Ватная левая кисть съехала на сиденье, правая — на штаны моего соседа, тыльной стороной ладони. За шумом движущегося поезда, напряженно борющимся по громкости с учащенными ударами пылающего сердца, я разобрала случайно проскользнувший звук сделанного на телефон снимка. Под кистью испуганно дернулась чужая нога: ночной пассажир поздновато спохватился и только сейчас решил отключить звук на смартфоне. Если б один-единственный снимок его устроил, то делать это смысла бы не было. Нет, он хочет сфотографировать еще раз, еще и еще! — быть может, снять на видео, пока я «сплю». Больших усилий мне стоило поддерживать и дальше окаменение лица: не пустить наружу улыбку — развратное, грязное, такое сладкое счастье!..       С глубоким размеренным вздохом я чуть съехала с сиденья, в спинку упиралась уже не всей спиной, лишь лопатками. Голова прильнула ближе к левому плечу, дабы волосы не скрывали тело от человеческих глаз и линзы смартфона. Колени отдались друг от друга еще сильнее, на бедрах собралась в складки натянутая до предела юбка. Без стыда и совести я демонстрировала истекающую смазкой киску; как жаль, что напротив никто не сидел! Но мой личный фотограф, надеюсь, додумается поднести телефон к моим ногам…       Любопытство было слишком сильнó. Хоть и боясь все испортить, вспугнуть своего возжелателя, я разомкнула веки лишь самую малость, и густые ресницы прекрасно это скрыли. В получившиеся щелки я видела только темный силуэт, и то боковым зрением. Повернувшийся ко мне уже вполоборота, мужчина совершенно точно снимал меня. Телефон записывал мою грудь и лицо — как же заставить его спуститься ниже?.. Ну давай же, смелее, потрогай меня! Хоть за грудь, хоть за что! Я даже позволю мне вставить — ноги уже развела!.. Я думала устроить безудержно горячую пытку случайному счастливцу, а в итоге мучаю себя сама. Разве ты не хочешь записать на камеру, как тянешь руку под юбку спящей незнакомке, как собираешь подушечками вязкую смазку с половых губ и запросто вводишь палец по самые костяшки, словно влагалище голодно засасывает его, содрогаясь, требует что-то потолще?..       Поезд замедлялся, шум угасал. Силуэт отдалился. От обиды мне хотелось плакать. Вагон замер, двери разошлись, мой несбывшийся насильник вышел, никто на замену не зашел. Вокруг был только электрический свет и пустой прохладный воздух.       …Нет, блять! Я так просто не сдамся!..