The Struggle

      Истощенный дневными нагрузками, а так же нервным вечером, Хиробрин ввалился в покои уже глубокой ночью. Алекс тихонько дремала, сложив в аккуратную стопочку книги, принесенные Энрико, на тумбу, но тут же проснулась, стоило ему сделать пару шагов внутрь. Девчушка сонно смотрела на него, обнимая подушку, и не решалась первой начать разговор, пока Хиробрин стягивал верхнюю одежду, включая футболку со штанами, и покорно отодвинулась, она он уваливался на кровать.       Даже говорить ничего не пришлось: тонкие ручки сами легли на его плечи, медленно гладя их и равномерно согревая. Хиробрин повернулся к Алекс, удобнее устраиваясь на подушках; он чувствовал, как она двигает ножками, и положил свою руку ей на талию, осторожно проведя ее до бедер и обратно; тонкая царская сорочка перебивала тепло девичьего тела, но Хиробрину это не сильно мешало.       — Устал? — едва слышно произнесла Алекс, чуть улыбнувшись. Хиробрин сдержанно кивнул.       — Не поверишь, как.       Алекс, довольная милостью своего господина, прильнула к нему, закинув свою на его бедро. Хиробрин поморщился.       — Нет, — ответила на его немую злобу Алекс, — я ничего не прошу. Я понимаю.       Хиробрин расслабился, все же хмуро поглядывая на закинутую на него ножку. Алекс поудобнее устроилась под ним, прижимаясь к крепкой груди, и смиренно грела его.       — Можно поговорить? — тихонько произнесла она, задрав голову. Хиробрин, пусть и чувствовал усталость, кивнул, — А это правда так плохо что я… маленькая?       Хиробрин громко выдохнул, движением ноги скидывая ножку Алекс со своего бедра, и толкнул ее правой рукой.       — Опять ты… — он не договорил, потому что ему не хотелось говорить, выдержал паузу, отдыхая, и продолжил: — Честно говоря, я и сам не понимаю. Вроде, у людей это уже осознанный период жизни, но по сравнению со мной ты — ребенок.       Хиробрин тяжело поднялся и сел разминая затекшую спину. Алекс медленно поднялась за ним.       — Думаю, по сравнению с тобой все мы ребенки, — улыбнулась девушка. — Я, твоя армия…       Алекс немного подумала.       — Энрико…       — Энрико — нет, — отрезал Хиробрин, — он столь же стар и умен, как и я. Может, он даже старше. Не тебе это знать.       Алекс размышляла, вспоминая сказанное Энрико, и думала, как продолжить разговор, чтобы Хиробрин снова не преградил ей путь своими словами.       — Можно вопрос? — еще тише прошелестела она, — Почему ты так относишься к… этому?       Хиробрин вновь напрягся и нахмурился, строго глянув на Алекс.       — До тебя никак не доходит?       — У меня есть предположение, — девушка вжала голову в плечи, — я хочу удостовериться в его правильности.       Хиробрин поднял брови.       — Поделись же.       — Ты сказал, что очень стар, — неуверенно начала Алекс, — а в давние времена люди тоже относились к сексу как к чему-то греховному и… неправильному, в общем. Это считалось настолько плохим увлечением, что люди занимались сексом только ради потомства. Некоторые даже не делали этого более пяти раз за всю жизнь…       Хиробрин одобрительно хмыкнул.       — А сейчас люди не стали более развратными, как ты это называешь, — продолжала Алекс, — они просто научились жить, принимая себя такими, какие они есть. Что их тела иногда нуждаются в других телах просто потому, что… так бывает.       Алекс облокотилась на плечо Хиробрина, неуверенно поглаживая грубый рельеф его мускул.       — Это как… С едой, например. Человек может прожить на пресном хлебе и сухом мясе. Однако мы готовим картошку, хорошее мясо, рагу, тушим кроликов… Пиво пьем. Просто потому, что хочется. В этом ведь нет ничего плохого, пока мы не начинаем эту еду отнимать у других, чтобы усладить ею себя.       Хиробрин молчал. Алекс чувствовала, как напрягаются его руки.       — А еще ты говорил, что Энрико даже старше тебя. Но почему тогда он не ругает меня за мои мысли?       — Энрико… другой, — ответил Хиробрин. — Он легче приспосабливается к новой информации. Он просто получает факт, и отбрасывает старое, если ему это не нужно, и продолжает жить. Не поверишь, но попади ты ко мне пару сотен лет назад, он бы тоже был в ярости, узнав, чего ты хочешь.       Алекс закусила губу.       — А ты?..       — А я, — Хиробрин вздохнул, — а я… Я не могу так. Я сотни… тысячи лет жил с осознанием, что “это” — греховная чертовщина, игрушка дьявола, и я не могу в одночасье перестать испытывать к этому отвращение просто потому, что мир стал таким. Непривычно.       Алекс медленно опустила свою ладошку на его кисть и несильно сжала ее, чуть улыбнувшись.       — У тебя хорошо получается, — она потерлась щекой о его плечо. — Я… благодарю тебя за то, что ты пытаешься измениться ради меня.       Алекс чувствовала, как дрогнула рука Хиробрина в ее объятиях, но не придала этому значения. А Хиробрин тем временем осознавал: в его голове тут же всплыли слова ДредЛорда: «Ты стал таким слабым»; всплыли картины того, как он впервые отреагировал на эрекцию и что вытворял вчера; всплыло и тепло, но не в голове, а где-то внутри, там, где у людей находится сердце, жар, что окутывает его, когда он делится своим теплом с телом Алекс.       — Глупышка, — ласково произнес он, коснувшись губами теплого лба, — маленькая и наивная глупышка.       Алекс захихикала ему в шею, обнимая его теплыми ручками и забываясь в мертвой прохладе.       — Давай спать, — Хиробрин почувствовал, как теплое тельце тянет его вниз, — ты устал. Нам нужно отдохнуть.       Теплого зеленого цвета глаза глянули на него, и Хиробрин не удержался — убрал непослушный локон с милого личика. Что-то внутри порывало его искренне улыбнуться, как вдруг…       Звон стекла и свист. Стрела вонзилась в стену, противостоящую к окну. Хиробрин резко вскочил, прижав Алекс левой рукой к кровати, чтобы не последовала за ним.       Нападение!