Кто я без тебя

Нико представил, как он возвращается в пустой дом, находит на диване неубранные Анни игрушки… В груди вновь закололо. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами и глубоко дышал, а затем завёл двигатель и поехал в студию. Там никого не было. Лишь чашки на полотенце на кухонной стойке, упаковка из-под печенья в мусорном ведре и DAT-кассета рядом с пультом звукорежиссёра свидетельствовали: днём Олли, Марк и Джонни записали партии клавишных, баса и гитары для песни, которую недавно сочинили Олли и Нико. Она вышла довольно мрачной. «Я вижу тебя, я не вижу тебя». Олли планировал сделать оркестровое вступление, а в середине песни должен был резко поменяться ритм. Идеальное начало для альбома. Но сейчас мысли Нико занимала другая песня. Он написал её три дня назад и ребятам ещё не показывал. И заранее предвкушал, как Олли превратит простенькую партию клавишных в шедевр. Он вставил в записывающее устройство чистую DAT-кассету, нажал на запись, взял гитару — любимую чёрную акустику. Опустился на пол в кабинке для записи, тронул струны… — Она спит, как зачарованный замок, сомнений полна. Что принц придёт и разбудит, не верит она. И станет она кем пожелает: феей иль ангелом, это неважно. — На припеве голос дрогнул. Хорошо, что это было демо, а не окончательная версия. — И там, на небесах, всё закончится. В раю она найдёт, что ей хочется. Тут никто своих не прячет ран… И вечности она мечты все отдала… Приклеив на DAT-кассету наклейку с надписью «Жюстин, дубль 1», Нико схватил первое, что попалось под руку — факсовую бумагу и синюю ручку. Ноты и комментарии вроде «фа диез» наползали друг на друга, загибались к верху и походили на пузатых рыб. Выдохшись, он прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза. Его куда-то вели, бережно обняв за плечи. — Ш-ш, Нико. Не просыпайся. Всё в порядке. Его уложили на что-то мягкое (диван в комнате отдыха), укрыли одеялом, подсунули под голову подушку. — Спи, — сказал Олли, и Нико провалился в глубокий сон. …Яблоки, красные, спелые, гнули ветви к земле. Он узнал сад, принадлежавший соседу Жерара Конте, месьё Лерну. Они с Бастьеном часто воровали там яблоки и груши и почти так же часто получали за это по шее. Между деревьями стояла темноволосая женщина в жёлтом летнем платье. Она обернулась. — Мама, — прошептал Нико. После смерти Элеанор ни разу ему не снилась. Почему теперь?.. — Прости меня. Она нежно ему улыбнулась, погладила по щеке. — Ты ни в чём не виноват, милый. Я очень тобой горжусь. — Я люблю тебя. И скучаю. Боже, как я скучаю. — Я знаю. Иди сюда. Элеанор села на траву и распахнула объятия. Нико положил голову ей на колени. — Я подвёл Бастьена, мама. — Он так не считает. А ты слишком напряжён, дорогой. Тебе нужно отдохнуть. — Элеанор негромко запела колыбельную, которую Нико не слышал больше двадцати лет: — Спи, моя радость, усни… Сон во сне? Похоже, он невольно забрёл на территорию «Алисы в стране чудес». Будто сквозь туман, до него доносились голоса. — Где у песни начало и где конец? — жаловался Джонни. — Тут чёрт ногу сломит. — Будем ориентироваться на аудиозапись. — Олли зашуршал страницами. — Потому что ноты Нико писал, явно засыпая на ходу… — Слава богу, на кухне была открыта форточка, — вздохнул Марк. — Я впервые лез в студию через окно. Потому что кое-кто, не будем показывать пальцем, закрылся на засов! Олли и Джонни тихо рассмеялись. Нико проснулся под вечер: за окном было сумрачно. Попытался выпрямиться и застонал. — Ты отрубился на полу в весьма неудобной позе, — объяснил Джонни. — И мы без понятия, сколько времени ты так провёл. — Позвоночник определённо не питает ко мне благодарности. — Нико встал, по-прежнему горбясь. Джонни развернул его спиной к себе. — Сейчас я сделаю тебе очень больно, но после ты скажешь мне спасибо. Чёрт, в моей голове это звучало не так двусмысленно. Он надавил на сведённые судорогой мышцы. Нико вскрикнул, но через пару минут боль прошла, и он смог нормально разогнуться. Наконец-то. — Спасибо. — Меня подруга научила. Полки в поездах дальнего следования — орудие пытки. В комнату заглянул Олли. — О, ты проснулся. Мы записали клавишные, бас и вторую гитару. Джонни молодец, кстати. Ему пришлось импровизировать, и он блестяще справился. Джонни залился румянцем. — Песня офигенная. Оно само получилось. — Мы сделали для тебя копию, дома послушаешь, — добавил Олли. И поинтересовался: — Ударные потом сам запишешь или попросим Бориса? — Он собирался в кибуц, — напомнил Джонни. — Чёрт, — Олли потёр переносицу и снова выругался, на этот раз по-итальянски. — Нам нужен постоянный барабанщик. На сессионных музыкантов, как выяснилось, сложно рассчитывать. — Согласен, — пробормотал Нико. — У меня есть один на примете, — смущённо произнёс Джонни. — Он недавно ушёл из своей группы… Поругался с вокалистом. От уголков глаз Олли разбежались морщинки, и он усмехнулся в бороду. — Не сошлись во мнениях касательно «Исповеди» блаженного Августина? — Это изящный эвфемизм для драки с выбитыми зубами. Вокалист позволил себе уничижительные высказывания об омегах в рок-музыке, вот Франсис и не сдержался. — Позвони ему. Не прямо сейчас, но скоро. — А прямо сейчас я отвезу Нико домой на его машине. Прости, Нико, но видок у тебя… Лучше за руль не садиться. Тебе поспать ещё часов десять… — Джонни зрит в корень, мой друг, — сказал Олли. Нико примирительно поднял руки. — Кто-то слышит мои возражения? — Ты бываешь… резким, когда устал и не выспался. — И вы боитесь, что я вам головы пооткусываю? — И не только головы. Держи кассету и проваливай. Джонни, ты за него отвечаешь. — Есть, босс! Когда они подъехали к дому Нико в пригороде, Джонни восхищённо присвистнул. — Не верится, что ты построил его собственными руками. — Справедливости ради, большая часть работы досталась строительной бригаде, но да, я строгал и пилил, и цемент замешивал, и кирпичи укладывал. — Олли упоминал, ты учился на инженера. — Ну, если с музыкальной карьерой будет совсем плохо, я всегда могу пойти на стройку и класть кирпичи. Спасибо, что подвёз. Сам бы я наверняка врезался в какой-нибудь столб. — Не за что. — Слушай. Время позднее. У меня есть гостевая спальня. И даже какая-то еда в холодильнике, хотя в последнем я не уверен. А домой поедешь утром. За такси я заплачу, и это не обсуждается. — Уговорил. Нико вздохнул с облегчением. Ему не хотелось оставаться одному, слушать оглушающую тишину и желать невозможного: чтобы Бастьен был здоров. Чтобы Гвен к нему вернулась. — Так, — распорядился Джонни, скинув ботинки. — Выдай мне пижаму, и я посмотрю, что можно приготовить на ужин. А ты иди в душ. — Пижама на второй полке справа в шкафу. Шкаф в спальне наверху. Найдёшь сам, не маленький, — ответил Нико. — И спасибо за намёк, что я пахну не розами. — В твоём случае надо говорить «пахну не фиалками». Вы с Бастьеном розы терпеть не можете. — Мы не виноваты, что от их запаха нас тошнит! Горячая вода расслабила мускулы, прогнала туман в голове. Всё-таки покидать гостя надолго было бы невежливо (да, Джонни успел стать ему другом, но тем не менее). Нико торопливо вытерся махровым полотенцем, натянул пижамные штаны, футболку Joy Division и шерстяные носки и заторопился на кухню. Джонни переоделся в синюю пижаму в белый горошек и увлечённо готовил сэндвичи с куриной грудкой, пекинской капустой и вялеными томатами. На репетиции, в студию и на концерты он приходил в строгих костюмах, под которыми бандаж, делавший грудную клетку плоской, не был заметен. Теперь он бандаж снял, и, судя по всему, присутствие Нико не вызывало у него дискомфорта. К внешности Джонни относился трепетно и стремился подчеркнуть мужские черты. Его доверие льстило Нико, и он старался смотреть Джонни в лицо, не опуская взгляд ниже. — Я поставлю чайник. Потом посмотрим что-нибудь? — Как насчёт «Анастасии»? Я знаю, мультик детский… — Обожаю детские мультики. Только Олли и Марку не говори. А то достанут своими шуточками… После того как Бастьену поставили диагноз, он провёл в больнице две недели. Три концерта пришлось отменить, ещё три они отыграли с гитаристом из группы, выступавшей у «Л'эспуар» на разогреве в середине восьмидесятых. На пике славы, так сказать. Мистер Факел честно пытался подражать Бастьену, но прыгнуть выше головы не мог. Техника игры оставляла желать лучшего. Он и сам это понимал, поэтому после третьего концерта поблагодарил Нико за шанс и исчез с горизонта. Бастьена выписали. На репетиции он первым заговорил о том, что «Л'эспуар» нужен ещё один гитарист. — Мне то лучше, то хуже. Не хочу снова вас подставить. Мы разоримся на неустойках. Так что давайте объявления, устраивайте прослушивания и так далее. — А ты как же? — Нико был готов рвать на себе волосы от отчаяния. — Я посижу на скамейке запасных. И буду к вам присоединяться, когда позволяет самочувствие. — Бастьен улыбнулся и сжал предплечье брата. — Не дрейфь. Прорвёмся. — Думаю, объявления нам без надобности, — сказал Олли. — Мишель — мы иногда с ним диджеили вместе — знает о парижских гитаристах всё. Думаю, он сможет порекомендовать нам кого-нибудь. Мишель назначил встречу в баре «Райский уголок». Напитки в меню делились на шоты для альф и коктейли для омег, поэтому бар Нико сразу не понравился. С каких пор у алкоголя, сока и сиропов появился гендер? Но Мишель крутил здесь пластинки по вечерам, да и гитариста нужно было найти как можно скорее: концерт должен был состояться в пятницу, а в бар они пришли во вторник. Олли взял себе пиво. Нико из чувства противоречия заказал безалкогольный мохито из раздела напитков для омег. Бармен-бета понимающе усмехнулся. Мишель, альфа, похожий на гладко выбритого колобка, забрался на барный стул. Олли попросил бармена налить ему виски. — Я угощаю. — Спасибо, приятель. Итак, я слышал, вы ищете гитариста? — Да, — подтвердил Олли. — Причём срочно. У нас земля под ногами горит. — Есть один парень. Жан Реймс. Нереально крутой. Такое впечатление, что он родился с гитарой. И я знаю, для вас не будет проблемой, что он омега… — Мы с Нико считаем, что чем меньше тестостерона в атмосфере, тем лучше, — улыбнулся Олли. — Вы, наверное, спросите, почему охрененный гитарист до сих пор без работы… Дело в том, что по паспорту он не совсем Жан. В смысле, совсем не Жан, и… — У него проблемы с законом? Он кого-то убил? Ограбил банк? — Нет-нет, ничего такого. Но имеется существенное обстоятельство… Нико воспользовался минутной заминкой Мишеля, чтобы вмешаться в разговор: — Мне всё равно, кто он — Жан, пришелец с планеты Нибиру, рептилоид или разумный кальмар. Главное, чтобы он умел играть более-менее прилично и мог за короткое время выучить четырнадцать-шестнадцать песен. — Память у парня феноменальная, — заверил Мишель. — И как я уже говорил, он крутой. — Тогда завтра мы ждём его на прослушивание в десять тридцать, — и Олли назвал адрес. Жан пришёл на десять минут раньше. У него были тонкие черты лица, глаза цвета тёмного янтаря, торчащие во все стороны завитки коротких каштановых волос. Пах он чем-то цветочным. Сладкие ноты не забивали аромат ландышей. Жану повезло, подумал Нико. Обычно омеги пахли намного слаще. За исключением Бастьена. Они с Нико проводили столько времени вместе, что их запахи с годами слились в один, ненавязчивый, практически нейтральный. Костюм из дешёвой синтетики сидел на Жане, как с чужого плеча. Старые потрёпанные ботинки он начистил до блеска, и к гитаре, такой же старой, относился бережно, это чувствовалось. Что ж… Деньги не самая плохая мотивация, решил Нико. — Доброе утро, — поздоровался он, надеясь, что голос звучит достаточно дружелюбно. — Здравствуйте. — Жан распрямил спину и выпалил на одном дыхании: — Я трансгендер в процессе перехода, я пойму, если… Похоже, это и было то обстоятельство, которое имел в виду Мишель. В документах, вероятно, до сих пор стояло женское имя. Жанна Реймс. — Окей, — медленно произнёс Нико, — какое имя ты предпочитаешь? — Джонни. — Отлично, Джонни. Покажи нам, на что ты способен. Джонни перекинул ремень гитары через плечо. Играл он закрыв глаза. И выбрал он не одну песню из репертуара «Л'эспуар», а сделал микс из самых сложных партий в «Коме» («Л'эспуар» никогда не играли её на концертах), «Лунном пейзаже» и «Спутнике». Все три песни он взял из последнего по счёту альбома группы. Мишель не соврал. Джонни знал, как заставить гитару петь в своих руках. — Ты принят, — озвучил Олли общий вердикт. — Вот сет-лист для концерта в пятницу. Успеешь выучить? Джонни кивнул и спрятал распечатку в карман пиджака. — Задержись на пару минут. — Нико выудил из рюкзака чековую книжку. — Что это? — удивился Джонни. — Твой аванс. — Не боишься, что я вас кину? — А ты собираешься нас кинуть? — Нет, но теоретически… — Саундчек в двенадцать. Не опаздывай. К пятнице Джонни приобрёл костюм из натуральной ткани и приличные ботинки. Олли отдал ему свою запасную гитару. — Это временно. К следующему концерту купим тебе нормальный инструмент. Выступление прошло блестяще. Бастьен сидел в VIP-зоне и поднялся на сцену, чтобы сыграть последние пять песен вместе с группой. Он о чём-то пошептался с Джонни, и их гитары сделались продолжением друг друга. Публика сходила с ума от восторга. Нико был счастлив, на мгновение забыв, почему их на сцене шестеро. После Бастьен перехватил его в гримёрке. — Джонни потрясающий, пусть он и моложе нас на десять лет. Ты не дурак, я знаю. Бери его в постоянный состав. Такие гитаристы на дороге не валяются. Бастьен был прав, и Нико послушался его совета. Джонни с восторгом согласился помочь с записью нового альбома. Он рассказал, что впервые понял, что он мальчик, лет в четырнадцать. — Дедушка называл меня «моя девочка». Когда я сказал ему: «Я не девочка», — он это принял. И тех пор звал меня своим мальчиком. — Я так понимаю, твои родители отреагировали иначе? — мягко спросил Нико. — Они выгнали меня из дома. Мне было семнадцать. Меня приютил дедушка. Он умер от сердечного приступа два года назад. — Мне жаль. Также Джонни упомянул, что копит на операцию по удалению груди. — Я не понимаю, как можно мечтать что-то от себя отрезать, — признался Нико, когда Джонни не было поблизости. — Это называется дисфория, друг мой, — объяснил Олли. — И она не лечится. — То есть после операции Джонни станет легче? — Да. И ты не представляешь, насколько. Нико действительно не представлял, потому что не был трансгендером, а то, что он мужчина и альфа, его полностью устраивало. Кроме того, гендер не влиял на умение играть на гитаре, и он рассудил так: загоняться на эту тему смысла не имеет, а если Джонни понадобятся деньги или сочувствие, он об этом скажет. …Нико заснул на том моменте, когда Анастасия запела «Однажды в декабре». Он положил голову Джонни на плечо и хотел извиниться, но Морфей уже затягивал его в царство грёз, а Джонни укрыл их обоих одеялом и невозмутимо продолжил смотреть мультфильм.