Кто я без тебя

Когда уйду, останутся со мной Одни лишь о тебе воспоминанья Ты думай обо мне хотя бы иногда Но их не смей прощать…

— Вы уверены? — судья Теодор Даншо прижал к переносице сползающие очки, а другой рукой похлопал по папке с документами. — Срок для примирения истинных пар составляет двенадцать месяцев. Прошло только два. «Это подаётся как привилегия, — подумал Нико, — но ощущается как дискриминация. Обычные пары могут развестись хоть через месяц». — Простите, — процедил он сквозь зубы, — но я не вижу никакого смысла в том, чтобы тянуть кота за хвост. Мне ещё ехать в больницу к брату. — Тогда вы должны дополнительно подписать согласие на совместную опеку над Анн Дельфин Конте, 1992 года рождения, — судья вытащил из папки соответствующий бланк. — Вы тоже, мадам Конте. — Ламбо, — поправила его Гвен. — Я не меняла фамилию, когда выходила замуж. — Мама? Папа? — Анни смотрела на них растерянным печальным взглядом. — Всё в порядке, милая, — сказала Гвен. — Потерпи немного. Потом я куплю тебе мороженое. Нико горько усмехнулся. У него уже давно ничего не было в порядке. И вообще, что значит «в порядке»? Он забыл, что это такое. Он взял бланк, аккуратно вывел внизу «Николя Стефан Конте» и поставил дату — 2 сентября 1998 года. Гвен протянула руку, чтобы забрать документ. Нико передал его ей, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Внутри всё болело. Рана была слишком свежа. Десять лет назад «Л'эспуар» давали интервью «Пари Матч». Имени журналистки Нико не запомнил. Гвен тогда работала в редакции журнала на полставки, и именно она фотографировала Нико, Бастьена и Доминика. После фотосессии она пожала каждому руку. — Вы пишете замечательные песни. Жаль, что вам приходится отвечать на столь банальные вопросы. — Мы это как-нибудь переживём, — рассмеялся Бастьен. — И, кажется, мой брат на вас запал. Согласитесь с ним поужинать или сходить в кино? — Он пока меня никуда не приглашал. К Нико наконец вернулся дар речи. — Я приглашаю! Тут неподалёку есть один симпатичный бар… — Отлично. Поможешь мне собрать аппаратуру? Упаковывая в чехлы объективы и штативы, Нико гадал, поняла ли Гвен, что они — истинная пара. То, что она, как и он, была альфой, Нико не беспокоило. Он влюблялся в людей, в голоса и улыбки, а их первый и второй пол не имели для него никакого значения. Прошлых отношений он не стеснялся. После выхода третьего альбома «Л'эспуар», где Доминик превзошёл себя и почти все написанные мелодии стали хитами, в интервью «Роллинг Стоун» Нико рассказал о том, как в колледже встречался с девушкой-омегой и её старшим братом-альфой. Одновременно. «У нас был очаровательный менаж а труа, — заявил он, когда у журналиста округлились глаза. — Я не считаю полиаморию чем-то безнравственным. При условии, что все участники сознают, что происходит, и согласны на отношения втроём». У Жерара Конте, отца Нико, и старшего брата Кристофа до сих пор из ушей валил пар (не в буквальном смысле, естественно), когда они вспоминали то интервью. Бар с непритязательным названием «Пиво и бекон» Гвен очаровал. Как и Нико, она почувствовала, что они истинные, и заметно расслабилась, поняв, что он не собирается в тот же вечер тащить её в постель или предъявлять какие-то мифические права. Она призналась, что её полное имя Гвенаэль («Но я предпочитаю просто Гвен») и что она не только фотограф, но и художница, рисует карандашом и китайской тушью. — Обожаю карандашные рисунки, — сказал Нико. — Они искренние, и цвет не отвлекает от главного. Гвен прищурилась, будто оценивая правдивость его слов: — Могу показать тебе несколько. — Да, пожалуйста. Она достала из сумки альбом для скетчей. Рисунок с воронами на проводе заворожил Нико. Было в нём что-то… — Из него вышла бы идеальная обложка для нашего нового альбома. — Ты шутишь? — Нет. Мы с ребятами перебрали кучу вариантов, и во всех чего-то не хватает. Этот набросок совершенен. Гвен зарделась от удовольствия. И, видимо, немного смутилась, потому что быстро перевела тему: — Каково это — играть в одной группе с лучшим другом из колледжа и родным братом? — Иногда летят пух и перья. Если музыканты утверждают, что во время записи ни разу не поругались, не верь им. Творческие разногласия неизбежны. Гвен отсалютовала ему бокалом. — Я учту. Кстати, похоже, ты самый разговорчивый из троих. С журналисткой в основном беседовал ты, Бастьен и Доминик отмалчивались, как участники Сопротивления. Однако Бастьен храбро решил помочь тебе с устройством личной жизни. — Ребята не любят отвечать на глупые вопросы и вечно спихивают сию почётную обязанность на меня. Бастьен заметил, что я растерялся, и взял дело в свои руки. Но не надо думать, что он ангел. Он обожает притворяться мной и вводить людей в заблуждение, — улыбнулся Нико. — И у него получается? — Мы не близнецы — Бастьен на год меня младше, — но очень похожи. На прошлой неделе он позаимствовал мою одежду и дал интервью вместо меня. Мы с Домиником наблюдали за этим безобразием и едва удерживались от смеха. Бастьен заслужил «Оскар» за представление, честное слово! — Ты не боялся, что он наговорит… разного и испортит тебе репутацию? — Нет, он не такой человек, чтобы кого-то подставить или зло подшутить. Поэтому всё, что он сказал несчастному месьё Рено, в той или иной степени было правдой. Они засиделись в баре до полуночи, и Нико, как настоящий джентльмен, проводил Гвен домой. По дороге они не переставали громко смеяться, и Нико был уверен: грабители и прочие маргинальные личности обойдут их стороной, испугавшись связываться с сумасшедшими. Рисунок Гвен привёл Бастьена и Доминика в восторг. Он превратился в обложку для «Десяти тысяч танцев», и Доминик взял с Гвен слово, что оформлением следующего альбома «Л'эспуар» займётся она. — С радостью. И вообще, давно мечтаю послать «Пари Матч» к чёрту и отправиться в свободное плавание. — Если потребуются подопытные кролики для фотосессий, мы готовы. Нико и Гвен встречались год, прежде чем он задал важный для него вопрос: — Ты выйдешь за меня? — Фамилию менять не буду. — Гвен дотронулась до его щеки и задумчиво произнесла: — Ты знаешь, какая у тебя чудесная улыбка? — Гвен… — Да, я выйду за тебя. За три месяца до этого свою истинную пару нашёл Бастьен. Софи работала за барной стойкой в клубе, куда Бастьен и Нико (а потом и Гвен) ходили танцевать по пятницам, когда им выпадал свободный вечер. Бастьен сделал Софи предложение на неделю раньше, чем Нико позвал замуж Гвен. Обе пары, не сговариваясь, выбрали одну дату для свадьбы. — Это знак! — воскликнул Бастьен. — Поженимся в один день, сэкономим деньги и время. Возражения имеются? Нет? Прекрасно. Чур, ты мой шафер, Нико, а я твой. — Это опция по умолчанию, дубина. — Мальчишник и девичник устраивать будем? Все четверо одновременно скривились. — Ясно. Обойдёмся. Обсудим свадебное меню? Нико и Софи застонали. Жерар и Кристоф предсказуемо рвали и метали. Альфа женится на альфе, омега — на омеге? Неслыханное дело, позор и извращение. — Браки двух альф и двух омег узаконили пятьдесят лет назад, — ледяным тоном напомнил Жерару Бастьен. — А для истинных пар и до этого делали исключение. Он так и не простил отцу смерть матери. Когда Нико исполнилось двенадцать, а Бастьену одиннадцать, Жерар уволил всех помощниц по хозяйству, рассудив, что дети выросли (Кристоф к тому времени уехал учиться в Англию) и Элеанор теперь сама справится с готовкой, уборкой и прочим. В конце концов, хлопотать на кухне, рожать детей и гладить альфе рубашки — долг омеги любого пола. Жерар говорил об этом без сарказма, на полном серьёзе. У Бастьена даже появилась теория, что отец и Кристоф нечаянно перенеслись в двадцатый век из средневековья и потом не смогли вернуться обратно. Иногда Нико в эту теорию верил. Он и Бастьен помогали матери при каждом удобном случае, пользуясь тем, что отец поздно приходил домой с работы. Попадаться ему на глаза со шваброй или за мытьём посуды не хотелось. Жерар кричал на Элеанор, упрекал её, что она заставляет ребёнка мыть полы и что Бастьен ещё успеет намучиться с домашним хозяйством, вырывал у Нико грязные тарелки из рук. — Не позорь меня! Настоящий альфа не опустится до такого. Я всегда знал, что ты альфа с дефектом. Тебе следовало родиться омегой. Нико закусывал губы, чтобы не огрызнуться. Бастьена Жерар никогда не бил, но Нико периодически получал от него тычки и подзатыльники. Он не мог признаться отцу, что ему нравилось мыть посуду. Медитативный процесс его успокаивал. В тот роковой день Бастьен отказывался идти в школу, говорил, что плохо себя чувствует, и чуть ли не плакал. Жерар силой вытолкнул его на улицу и усадил в машину. — Сегодня важная сделка. Я не намерен опаздывать из-за омежьих капризов. Уроки Нико отсидел как на иголках. На душе у него было неспокойно. Он верил предчувствиям брата, и его не отпускало ощущение надвигающейся беды. Домой возвращались на автобусе. Бастьен первым влетел в дом. И обнаружил тело матери в коридоре. Рядом лежала телефонная трубка, из которой слышались гудки. Нико поднял её и позвонил отцу. — Она не дышит. Мама не дышит, — повторял Бастьен, задыхаясь от слёз. После врач объяснил, что у Элеанор случился сердечный приступ. Её спасли бы, если бы дома находился хоть кто-то и вызвал скорую. Но дома никого не было, а у Элеанор не хватило сил набрать номер службы спасения. Через неделю после похорон Жерар отправил Нико и Бастьена в школу-пансион в Брюсселе. — Ему не терпелось от нас избавиться. — Бастьен кипел от гнева. — Он просто не знает, что с нами делать, — примирительно сказал Нико. …Звездой на двойной свадьбе была Софи. Гвен не мечтала о белом платье и фате. Она и Нико оделись одинаково: чёрные смокинги, белые рубашки. Кольца Нико не покупал. Из украшений Гвен признавала лишь серьги и кулоны. К его изумлению, Жерар и Кристоф пришли поздравить молодожёнов. Жерар не преминул уколоть младшего сына: — Все твои дети будут омегами. — Как будто я имею что-то против, — фыркнул Бастьен. Девять месяцев спустя у них с Софи родилась дочь. — Я хотел назвать её Элеанор, в мамину честь, — признался Бастьен. — Но потому подумал… Наверное, это плохая примета, да? Поэтому она будет Леа. Леа Мари. Марией звали любимую бабушку Софи. — Она не обиделась, что ей выпало выбирать второе имя? — Нет. Наоборот. Имя Мари ей нравится, но оно слишком распространённое, поэтому и стало вторым. Нико с удовольствием возился с племянницей. Гвен не хотела детей, и он с этим смирился. Однако у мироздания явно было своё мнение на этот счёт. В дело вмешался случай в виде одной из самых частых причин незапланированных беременностей: «Мы занимались сексом, и у нас порвался презерватив». Нико был благодарен Гвен, когда она заявила: — Раз уж так получилось, буду рожать. Беременность у женщин-альф протекала намного сложнее, чем у омег, женщин или мужчин. Тяжелейший токсикоз, угроза выкидыша. Три последних месяца Гвен пролежала на сохранении. Роды длились почти сутки, грудного молока не хватало… Нико не видел смысла в том, чтобы превозмогать и преодолевать, и купил несколько смесей разных марок. «Лактолак» Анни выплюнула (наверное, смесь показалась ей несладкой), а вот «Счастливая малютка» пришлась по душе. Нико вставал по ночам, чтобы покормить Анни и поменять подгузник, часами укачивал её, когда она плохо спала. Дочь была чудом, на которое он не смел надеяться, и недостаток сна не был для него чрезмерной платой. Секс с Гвен всегда был потрясающим. И всё же вне постели она не то чтобы избегала прикосновений, но и не приветствовала. Нико старался не докучать ей объятиями и мимолётными касаниями рук. Этого оказалось недостаточно. Он как наяву слышал вопль учителя математики из школы-пансиона: «Вы плохо стараетесь!» Нико не мог сказать, что не было предупреждающих знаков. В мае они отпраздновали девятый день рождения Леа, а в июле — шестой день рождения Анни. Гвен болтала с Софи и бросала на Нико странные взгляды. Секса у них не было месяца два. Нико списывал это на усталость и нехватку времени: он метался между студией и больницей. Он ошибался. Когда гости разошлись, а Анни заснула, Гвен произнесла фразу, символизирующую начало конца: — Нам надо поговорить. — Хорошо, — выдавил Нико; в запахе Гвен доминировали решительность и печаль. — Я подаю на развод. Сразу поясню: у меня нет другого мужчины. Просто я осознала… Ты меня любишь. А я… я не чувствую того, что должна чувствовать. Я имею в виду романтическую любовь. Я не способна испытывать её к кому-либо. Ты очень тактильный, я — твоя противоположность в этом плане. И это нечестно по отношению к тебе, да и ко мне тоже. У тебя большое сердце, Нико. Ты заслуживаешь, чтобы кто-то так же сильно любил тебя в ответ. Гвен не лгала. Поэтому возразить было нечего. …Она поставила на бланке свою подпись. — Свидетельство о разводе вам пришлют по почте, — в голосе судьи звучало неодобрение. Сентябрь выдался холодным, и Нико поёжился, когда они вышли на улицу. — Анни пока поживёт со мной, — сообщила Гвен. — Ты занят, у тебя нет времени ею заниматься. Обсудим график — неделя через неделю или две через две, — когда ситуация… наладится. «То есть когда мой брат умрёт», — хотелось крикнуть Нико. Он промолчал. — Пойми, я не отбираю у тебя Анни. Ты можешь видеть её в любое время. — Папа? — выдохнула Анни. Карие глаза наполнялись слезами. Нико опустился перед ней на колени и крепко обнял. — Ты слышала, что сказала мама? Ты скоро увидимся, солнышко. Я обещаю.