Дни без тебя

Кривицкий мчался сломя голову. Мрачные мысли посещали его разум всё чаще, сознание переключилось с реальности на мистику. Глаза предательски покраснели, в сердце было неспокойно. Тяжело было передвигаться с огромным чемоданом, он небрежно волок его за собой, стараясь как можно быстрее добраться до больницы. Тем временем врачи с каждой минутой всё больше и больше беспокоились о состоянии пациентки Павловой, фельдшеры «скорой» тоже не покидали помещения, ожидая дальнейшего исхода событий. А их было всего два. Не теряя последней надежды, хирурги и другой медперсонал начали подготовку к операции. Заказали плазму, всех созвали в оперблок, анестезиологи обсуждали свою часть, травматологи свою. И, конечно, беспрестанно консультировались с заведующим, на которого сегодня под конец дежурства свалилась эта пациентка, как снег на голову. Не желая больше медлить, её подключили к аппаратам. Ещё несколько минут, наркоз, обсуждения плана действий, и хирург коснулся скальпелем белоснежной кожи пострадавшей. *** Позади слышались возгласы окружающих по типу: «Куда несёшься?» и прочее, но ему было всё равно. Он спешил. Это было срочно. И вот, спустя двадцать минут кардио нагрузки, Геннадий Ильич добрался до четвёртой клинической больницы, быстро ступая по ступенькам. Кинув этот никчёмный чемодан у входа, он направился к стоке регистрации. — Добрый день, к вам сегодня поступила Павлова Ирина Алексеевна? — быстро проговорил мужчина, тяжело дыша. Он сосредоточенно смотрел на медсестру, ожидая от неё ответа. — Да, была такая, — девушка перевела свой взгляд на стопку бумаг, смотря историю болезни пациентки, — она сейчас в операционной, ожидайте. — монотонно произнесла она, указывая рукой на стулья в отдалённом месте для ожидания. — Мне сказали я должен подписать согласие на операцию, — переведя дыхание, вновь осторожно произнёс Кривицкий, принимая халат от сотрудницы. — Да, вот, держите. — девушка предоставила документ Кривицкому, одновременно подав ручку. Бегая глазами по обширному тексту, Кривицкий старался вчитаться в уже давно знакомый текст, пытаясь найти в нём смысл. «Пациентка — Павлова Ирина Алексеевна… тяжёлое состояние после ДТП… Добровольное согласие на операцию.». — Ира попала в аварию? — пролетело в подсознании Кривицкого и все мысли, что были ранее, стёрлись более, чем на половину. Подчеркнув строку «прямой родственник», и подписав документ, Геннадий накинул белоснежный халат плотнее, присаживаясь на стул. Ожидание казалось вечным. Ничего нет хуже, чем ждать и опаздывать. Шёл час за часом, он изводил себя всё сильнее и сильнее. Моральная боль съедала его изнутри, обида на себя возрастала. Он стал винить себя во всём случившемся. Не надо было её бросать. Да, они не были вместе, но они были рядом. Каждый день могли видеться, пересекаться в операционных, а главное чувствовать себя поблизости. Стоило ему заговорить про отъезд надолго, с ней произошла беда. Ему казалось, что он мешает, что он лишний среди всей этой суеты, которая её окутывает. Он чувствовал себя не в своей тарелке и она всячески навязывала ему это чувство. Её вечная ирония, сарказм и некое унижение убивали в нём надежду на светлое. Казалось, она перегорела желанием любить его, быть с ним и быть ласковой. Она стала холодной, равнодушной и грубой. Неужели это всё с ней сделал Алеников? Неужели она смогла полюбить его чисто и искренне? Неужели она смогла забыть всё то, что между ними было? Нет, он не мог поверить в это. В миг выбросив эту мысль, он перевёл свой стеклянный взгляд на наручные часы, которые оказывали «1:26»… С момента операции прошло 5 часов. Как хирургу, это казалось вполне нормальным временем для операции, но сегодня он оказался в роли близкого родственника и почувствовал, какого это ждать и умолять врачей о благополучном исходе. Глаза начали слипаться, он невольно потёр их, быстро заморгав. Неподалёку он увидел автомат с кофе, решив немного взбодриться, Гена подошёл к автомату и заказал американо. Достав напиток, он сделал пару глотков, чувствуя, как горечь стала разливаться во рту. Возможно, это больше будоражило, нежели само проникновение внутрь. Покрутившись несколько минут, изучая уже давно знакомые виды кофе, он перевёл взгляд на двоих людей: неподалёку от него сидели женщина с мужчиной, которые так же отчаянно сидели и ждали уже битый час. — Ира всегда любила капучино. Частенько, после операции она подходила к автомату с кофе и брала именно его. С двумя ложками сахара. С двумя…  — мгновенно пролетело в подсознании Кривицкого, от чего глаза стали слезиться. Он быстро смахнул наступившие слёзы и присел обратно на своё место. Ждать было уже просто невозможно. Головная боль овладела им ещё несколько часов назад, руки начали дрожать ещё с самого аэропорта. Чувство тревоги засело в нём и не хотело уходить. Сердце предательски начало болеть, а таблеток рядом не оказалось. Ненароком он вспомнил про чемодан, в котором, вероятнее всего, были таблетки. Но Кривицкий не сдвинулся с места «А вдруг врач придёт именно в этот момент?» пролетело в его голове. И вправду, спустя пару минут появился врач, который, по всей видимости, закончил операцию и расписывался о её завершении. — Родственники Павловой есть? — громко произнёс мужчина в цветастой шапочке, чем-то напоминавшего доктора Брагина. — Я… я родственник! — растерявшись, произнёс Кривицкий, вставая с места. — Не переживайте, — начал хирург, видя взволнованное лицо мужчины, — операция прошла успешно, правда, она в тяжёлом состоянии и давала остановку два раза, — произнёс он, от чего сердце Кривицкого сжалось и чувство ритма напрочь сбилось, — последствия после аварии неутешительные, — нахмурился хирург, — но сейчас она дышит и спит в реанимации после наркоза. Приходите завтра, я впущу вас в реанимацию, только ненадолго. — мужчина улыбнулся уголками губ, чтобы хоть как-то взбодрить мужчину. — Спасибо вам большое, — Кривицкий пожал ему руку и, сняв халат, вышел из больницы. Выйдя из больницы, Кривицкий вдохнул свежий морозный воздух, который взбудоражил всё тело. Хоть он и привык за долгие годы к больничной специфике, сейчас ему было от неё тошно и, выйдя на улицу, он почувствовал себя значительно лучше. «Она жива!» — подумал про себя Геннадий Ильич и легкая улыбка коснулась его губ. Ведь это самое главное. Он взял своё чемодан за ручку и побрёл в квартиру отца. Может, ему сегодня повезёт и его не выгонят?