Найти себя

      Время летело стремительно. А может быть мозг решил оберегать таким способом нервную систему хозяина от перенесенного потрясения, перелистывая события минувших дней со скоростью света, Тэхён и сам не понимал. Он так же учился, ходил на занятия, выполнял обычные каждодневные действия и все как будто было по-старому, за исключением того, что это был уже совсем другой Тэхён — серьезный и повзрослевший и жил он теперь в семье Минов.       Завтра выпускной у Юнги и выступление группы, на последнюю репетицию которой Тэхён сегодня не пошел, как старший его не уговаривал.       Тэхён упрямо стоял на своем, выпроваживая друга:              — Я хочу побыть один, пожалуйста, Юнги-я. Можно мне хотя бы на час остаться одному?              Голос Тэхёна уже начал дрожать, и старший понимая, что состояние друга сейчас на грани истерики, сцепив зубы, уходит. В последнее время они действительно практически не расставались, если не считать школы, но и там друзья каждую перемену проводили вместе, домой тоже возвращались только вдвоем, ожидая один другого в зависимости от расписания. Ночью они зачастую оказывались в одной кровати. Тэхён спокойно спал только в тесных объятиях Юнги, а старший уже тоже не представлял себе, как можно уснуть, не прижавшись носом к теплой коже над острыми позвонками младшего.       Чжан и Соён, зная, что сын скоро уедет в Сеул, не обустраивали вторую комнату, вняв доводам парней, что им удобно вместе.       Дождавшись, когда Юнги уйдет, Тэхён достает потрепанную папку, которую забрал из родительского дома и снова надолго замирает над старой газетной вырезкой, пытаясь хоть что-то разглядеть, хотя бы узнать марку покореженной машины. Фотографирует и загрузив фотографию, пытается через поиск найти в сети что-то похожее. Он даже не знает, в каком году была опубликована фотография аварии, на печатном куске нет ни одной даты.       Из раздумий выводит едва слышное царапание по двери, в которую тут же просовывается голова Ёна. Тэхён быстро убирает содержимое обратно в папку и засовывая ее под подушку, хмуро интересуется:              — Ты почему здесь? Вы что, не репетируете?              Ён осторожно присаживается рядом, протягивая пакет с яблоками, предварительно вытащив оттуда самое большое, которое вкладывает в руку Тэхёна.              — Это специально для тебя от моей мамы, знаешь ведь, как она тебя любит.              — Передай ей от меня большую благодарность, — младший тут же откусывает кусок и довольно жмурится. За яблоки он готов и душу продать, особенно за такие вкусные, которые выращивает мама Ёна в своем саду.              — Тэхён-и, я за тобой, пошли, а то Юнги нас там поубивает. Злой, как собака, — Ён смотрит жалобно и Тэхён не выдержав, улыбается.              — Ну если только ради тебя, хён.              — Забирайся, — Ён подставляет спину, и Тэхёну ничего не остается, как подыграть старшему, забравшись ему на спину.              В студии действительно обстановка была накаленной, между Хосоком и Юнги едва ли не искрились молнии от напряжения обоих. Сгрузив Тэхёна на диван под немигающим взглядом Мина, Ён быстро взялся за свой инструмент.       Композиция в исполнении парней идеальна. Тэхён не сводит глаз с Юнги, который словно растворился в своей музыке. Светлые пряди упали на лицо, глаза старшего закрыты и сам он явно находится не в этой студии, а где-то далеко за ее пределами, во власти звучащей мелодии, местами очень жесткой и сильной, подчиняющей себе, но если вслушаться, то в унисон вместе с силой в ней сквозит и пронзительная нежность.       Парни закончили играть и на последних аккордах Юнги открывает глаза, будто возвращаясь из своих, только ему известных, далей в реальную жизнь, тут же встречаясь с полным обожания взглядом болотно-зеленых глаз младшего, искрящихся от восторга. Тэхён подскакивает к Юнги и слегка трясет его за плечи, выражая бесхитростным действием свой восторг, не в силах подобрать слова, и лицо старшего светлеет от смущенной улыбки.       — Я рад, что тебе понравилось, я очень хотел, чтобы ты это услышал, — шепчет одними губами Мин, не отрывая взгляда от лица младшего, с горечью подмечая, что тот заметно осунулся и похудел.              Ён тоже доволен последним прогоном, однако сомнения у него все же остались.       — Мне показалось или ты слегка изменил свою партию? Звучать мы стали намного выразительнее.              — Да, изменил. Но Хосоку не нравится. — Юнги бросает взгляд на молчавшего друга, который, не глядя на остальных, делает вид, что занят упаковкой своей ударной установки в кофр для перевозки на завтрашнее выступление.              — Мы даже поспорили немного, пока ты поднимался за Техёном. Однако, ни одного веского довода против того, чтобы эти изменения были в нашей композиции Хосок не назвал. Так ведь, Хосок? — Юнги произносит имя друга с нажимом, в голосе явно слышатся стальные нотки. Ссориться накануне выступления явно ни к чему, но ни один, ни второй не идут на уступки.              — Мы можем проголосовать, как обычно. Я за! Хосок, как музыкант, ты должен признать, что мы только выигрываем от нового звучания. Неужели ты не почувствовал ничего? — Ён пытается спасти ситуацию и примирить друзей, не понимая, какая муха укусила сразу обоих.              Хосок закончил упаковку своего инструмента и оглядев результат, аккуратно двигает кофры поближе к выходу. Завтра с минимальной потерей времени можно будет перенести инструмент в машину.       Никаких доводов против новой мелодии Юнги у него нет, кроме одного –эта мелодия не для него, Хосока. Это робкое признание в любви, которую может быть и сам Юнги еще только начал чувствовать и осознавать, а вот он, Хосок, очень хорошо знающий Мина и влюбленный в него безответно несколько лет, прекрасно расслышал и понял, для кого и почему Мин написал такую музыку. Саднящая боль закралась в сердце сразу, как только полились первые аккорды партии Юнги, и теперь не давала свободно дышать. Глотнув побольше воздуха и, стараясь казаться как можно равнодушнее, он говорит, едва слышно:              — Я не против, на самом деле мелодия прекрасна. До завтра, парни, — и натянув кепку поглубже на глаза, уходит первым.       Официальная часть выпускного вечера уже подходила к концу, оставалась только процедура вручения документов об окончании школы, а потом должны были выступить парни с несколькими композициями. Тэхён вместе с взволнованными старшими Минами сидел в первом ряду зрительного зала школы, с нетерпением ожидая, когда пригласят на сцену за документом их Юнги.       Ведущие называли фамилии учащихся, и каждый выходил на сцену, выслушивал слова напутствия во взрослую жизнь от учителей и получив заветный документ из рук директора, возвращался в зал, к своим родным.       Когда вызвали Юнги и он легкой пружинящей походкой взбежал на сцену, Соён не выдержала и расплакалась от гордости за сына. Чжан тоже подозрительно покряхтывал, сжав в волнении руку жены.       Казалось, у обоих родителей в этот момент были одинаковые мысли — когда же успел вырасти их маленький сорванец Юнги? Ведь еще совсем недавно у них опускались руки от выходок строптивого и дерзкого подростка, каким был их сын, а теперь перед ними стоит серьезный и красивый парень, которого вскоре предстоит отпустить во взрослую жизнь и от них, родителей, уже мало что будет зависеть.       Техён, оглянувшись на Соён, тоже чувствует, что его глаза на мокром месте. Он так гордится старшим и волнуется за него, что, прижав ладони к груди, шепотом повторяет все слова, которые говорит Юнги директор, вручая документ об образовании.       Старший ненадолго возвращается к ним, чтобы отдать родителям заветную бумажку и побыть несколько минут с родными перед выступлением.              — Поздравляю, сын, с завершением очень важного этапа в жизни. Я уже думал, что мы не переживем твою учебу, — Чжан улыбается и жмет руку сына, а Соён снова начинает плакать от переполняющих её радостных эмоций, как и многие женщины вокруг.              Юнги обнимает родителей, треплет младшего по волосам и уходит готовиться к выступлению.       Тэхён начинает волноваться сразу же после ухода старшего, как будто это ему сейчас предстоит выступать перед всеми этими людьми, которые пока заняты поздравлениями своих детей, тут и там фотографируются семьями. Успокаивает одно, что у всех счастливые и радостные лица, а значит не будет негатива в сторону его друзей, если кому-то придется не по душе их музыка.       Чжан и Соён тоже волнуются. Они никак не думали, что увлечение сына окажется настолько серьезным.       Неожиданно гаснет верхний свет, оставляя освещенной только сцену и ведущий, дождавшись, когда смолкнут голоса в зале и все рассядутся на свои места, объявляет выступление парней.       С первых звуков композиции покоряют зрителей и принимаются на ура не только выпускниками, но и их родителями. Для старшего поколения формат музыки немного непривычен, но не оставляет равнодушным никого, особенно последняя композиция.       Тэхён узнал ее сразу, непроизвольно поддался вперед, а по всему залу стали разноситься возгласы одобрения. На последних аккордах молодежь буквально визжала от восторга, и Тэхён, не выдержав, ринулся к сцене, чтобы первым поздравить Юнги.       Увидев метнувшуюся к нему светловолосую макушку, старший, уже закончивший играть свою партию, тут же спрыгнул вниз, выхватывая в толпе худенького мальчишку, вцепившегося в него обоими руками. Яркие глаза младшего так близко и смотрят с немым обожанием, что Юнги, не задумываясь ни о чем, сминает своими губами полуоткрытые пухлые губы.               Двое замирают в гудящей толпе, словно на всем свете остались только они одни.       В голове у Юнги звенящая тишина, он не слышит криков и поздравлений вокруг, ему лишь хочется бесконечно долго наслаждаться вкусом мягких губ младшего, снова и снова пробовать нежную кожу языком. То, что Тэхён не оттолкнул его, а только шире распахнул удивленные глаза, отрезвляет старшего и сделав над собой усилие, он отстраняется, словно этот поцелуй между ними в толпе людей произошел как само собой разумеющееся.              — Юнги-я, ты самый лучший! Счастливо тебе отпраздновать! — Тэхён широко улыбается, по привычке облизывая губы, и машет рукой, направляясь к старшим Минам, оставляя друга в полном смятении.              Ну, и что ты теперь будешь делать, Мин Юнги?              Вторая по счету бутылка соджу, которую вливал в себя Юнги, не считая количество выпитого, смогла притупить сладкий привкус на губах, оставшийся после поцелуя с Тэхёном. Действие алкоголя слегка размыло широкую улыбку младшего и спрятало глубоко в подсознании, и Юнги смог наконец-то расслабиться в кругу друзей. По случаю окончания школы вечеринка была устроена у Хосока дома, родители которого были в длительной командировке в Японии. Грохотала музыка, все разбрелись по группкам по интересам, парочки облюбовали укромные уголки в квартире.       Оставив Ёна в кругу одноклассниц, наперебой пытающихся получить его внимание, Юнги удобно устроился в глубоком кресле и, прихватив с собой бутылку (третью по счету?) соджу, иногда прикладывался к ней, делая большой глоток.       Что ждет его дальше? Как он будет жить в Сеуле? Часто ли он сможет видеться с Тэхёном?       При мысли о младшем, он снова делает большой глоток, пытаясь забыться или хотя бы провалиться в сон прямо здесь, на кресле.              — Юнги, нам надо поговорить, — Хосок неодобрительно смотрит на бутылку в руке Мина и разжимая его пальцы, забирает ее. — По- моему, тебе хватит уже. Пойдем.              — К...куда? Я не хочу ни о чем говорить. — Язык Мина не слушается и все, что он сейчас хочет, это чтобы его оставили в покое, однако Хосок тянет его за руку, грубо и настойчиво.              — Хосок, нахера ты притащил меня в свою комнату? Мы что, в гостиной поговорить не могли?              Мин плюхается на кровать, закрывает глаза, начиная проваливаться в сон и тут же подскакивает, мгновенно трезвея, отталкивая от себя руки друга.              — Совсем спятил?              — Я знаю, ты тоже хочешь попробовать, — шепчет Хосок, возбужденно хватаясь за ремень на джинсах друга.              Сегодня ему можно все, он так ждал этого дня. И плевать, что выпил больше своей привычной нормы, плевать, что Юнги, накачанный алкоголем, не контролирует себя. На все плевать.       Он.Получит.Свою.Порцию.Любви. Он, а не эта малолетка Тэхён.              Хосок целует Юнги медленно и с придыханием, вылизывая своим языком каждый миллиметр любимых губ, прикусывая их до стонов Мина, тело которого начало реагировать на ласки, бесстыдно выгибаясь. Стаскивая с себя и Юнги одежду, Хосок не забывает о сосках, легонько покусывает их, спускаясь ниже. Мин хрипит, прижимая руку Хосока к своему паху, где подрагивающий член начинает сочиться смазкой.              — Ты точно уверен?              Хосок, выгнувшись в поясе и наклонившись вперед, бесстыдно раздвигает руками ягодицы, открывая подрагивающее колечко сфинктера, и выдавив на руку смазку, начинает медленно вводить в него палец, наблюдая за Мином, который, едва ли не до крови закусив губу, следит затуманенным взглядом за движением руки.              — Нравится? — Хосок уже добавил второй палец, и растягивает себя, возбуждаясь все сильнее.              В ход пошел третий палец, и привычным движением парень насаживается на свою руку, как это обычно он делает почти каждую ночь, представляя вместо собственных пальцев член Юнги, за исключением того, что сегодня рядом стоит настоящий Мин и ошалело наблюдает за ним.              — Ты же хочешь меня….Не мучай больше, — парень двигается к краю кровати, и встав на колени, расставляет ноги как можно шире и уперевшись на локти, продолжает умолять войти в него, глядя на Мина через плечо.              Не выдержав, Юнги приставил изнывающий член к растянутому сфинктеру и, застонав, вошел сразу глубоко, заставив Хосока зашипеть от боли.       Мин не ждет и не дает привыкнуть к размерам своего члена, а начинает сразу глубоко и резко вбиваться в растянутое кольцо мышц, ухватившись руками за ягодицы парня, с каждым толчком стараясь сильнее насадить его на себя.       Член Мина проходится по простате раз за разом, и как бы не хотелось Хосоку продлить наслаждение, он хрипит в невероятном оргазме, выгибаясь в пояснице, и забрызгивая спермой свой живот и шею.       Через несколько толчков Юнги тоже кончает, протяжно застонав, и выкрикнув на полусвсхлипе — полувздохе имя Тэхёна, тянется губами к кусочку кожи над шейными позвонками и едва прикоснувшись, вздрагивает как от удара — он выкрикнул имя Тэхёна. Но перед ним не Тэхён. Целовать и вдыхать аромат чужой кожи совсем не хочется. Он медленно отстраняется от лежащего на животе парня.       Опьянение постепенно спадает и видеть Хосока на испачканных спермой смятых простынях неприятно и больно.              — Значит, Тэхён?              Не стесняясь своей наготы Хосок поднимается и начинает обтирать себя влажными салфетками, кинув несколько штук и Юнги.       Слезы досады душат его. В его мечтах после секса они с Юнги обязательно целовались и говорили друг другую всякие милые пошлости, а в реальности Мин стоит словно прихлопнутый мешком из-за угла, и даже в такой ситуации на уме у него один Тэхён.              — Ты почему не остановил меня? — голос Юнги звучит глухо, он устало трет виски. Не этого он ожидал от своего выпускного. Напился, чтобы забыть одного, в итоге сделал только хуже самому себе и ни в чем не повинному Хосоку.              — Потому что я сам захотел. И ты хотел меня, я же чувствовал! Скажешь, не правда? — Хосок зло выкрикивает фразы, не заботясь о том, что их могут услышать остальные.       Озарение приходит к нему, когда он видит, что Юнги молча собирает разбросанные вещи, избегая смотреть в глаза.              — Подожди…. Ты хочешь сказать, что когда ты меня, то….              — Заткнись! — Юнги торопливо одевается, не попадая ногами в штанины, а Хосок уже истерически смеется.              — А твой малыш знает, как его любимый друг / братик, или кем он там тебя считает, мечтает с ним обойтись, а, Юнги-я? Знает? Сууука ты! Ты еще пожалеешь!       Недопитая бутылка соджу летит прямо на Мина, который чудом успевает выскочить из комнаты.              Как он добрался домой, Юнги не помнит, но заходить в дом не торопится. Он долго сидит на крыльце, вдыхая ночной воздух и пытаясь привести мысли в порядок. Если уж быть честным с собой, на самом деле мыслей никаких и нет, в его голове впервые в жизни абсолютная пустота.        Дверь тихонько скрипит и на пороге появляется закутанный в одеяло сонный Тэхён.                    — Ты почему тут сидишь? Я не спал, выглядывал тебя в окно, — младший садится рядом, привалившись головой к плечу друга. — Видел, что ты вернулся, но почему-то не заходишь.              — Я вас всех недостоин, — Юнги закрыв лицо руками, не двигается, раскачиваясь из стороны в сторону.        —Что? — Тэхён пытается убрать его руки, но старший сопротивляется, мотая головой, пока до младшего не доходит: — Да ты же пьяный, Юнги-я.       Вздохнув, он обхватывает старшего за пояс и тихонько ведет в студию, боясь, что Чжан и Соён расстроятся, увидев сына в таком виде, если вдруг они нечаянно их разбудят, пробираясь в свою комнату на втором этаже. А учитывая, как заплетаются ноги старшего, это было бы неминуемо.       Радуясь тому, что захватил с собой одеяло, Тэхён подводит Юнги к дивану и аккуратно уложив его, укрывает. Немного подумав, ложится рядом и когда старший уткнувшись носом ему в шею, обнимает его со спины, наконец-то засыпает.