Не входить

      Крышка шампуня ни в какую не открывается. Сынмин с нарастающим раздражением пытается подцепить ее большим пальцем левой руки, но та сидит слишком плотно. Громоздкая бутылка скользит из слабой хватки. Парень пытается удержать ее, прижав к телу, забывается и в панике подхватывает ее правой перебинтованной рукой. Резкая вспышка боли прошивает запястье. Сынмин болезненно шипит под грохот все же упавшего шампуня, от которого откалывается дурацкая крышка, а вязкое содержимое начинает медленно вытекать наружу, пенясь от воды и уносясь в сток.       – Я же сказал, что помогу! Что ты делаешь? – Джисон вешает их полотенца на крючки у стены и идет к Сынмину, задергивая шторку душа. Горячая вода окатывает его первыми брызгами, прибивая челку ко лбу. Он небрежно зачесывает влажные волосы назад, открывая лоб. Сынмину хочется залипнуть на этих движениях, но он отводит глаза и поднимает шампунь. Тут же по голой заднице прилетает звонкий шлепок, отчего парень выпрямляется и возмущенно смотрит на обнаглевшего Хана. – Стой на месте и не шевелись, я сам все сделаю.       – Я не беспомощный, – хмурится Сынмин. – Всего лишь растянул запястье.       – Вот именно, – кивает Джисон. – И если хочешь побыстрее вернуться к тренировкам и выздороветь к соревнованиям, то, будь добр, не перенапрягай его. – Он тычет Сынмина пальцем в лоб, вынуждая отступить под основной напор воды. Множество мелких струй врезаются в макушку и плечи парня, и он со вздохом закрывает глаза. Ладно.       В конце концов, Джисон прав. Лучше перетерпеть временную вынужденную беспомощность, чем травмировать связки еще больше – соревнования по баскетболу действительно не за горами.       – Вот так, – мягко бормочет Хан, вороша мокрые волосы Сынмина, и тянет его обратно, – а теперь шампунь, так что жмурь глазки сильнее.       – Я не ребенок, – с глухим раздражением.       – Тихо, малыш, дай хену позаботиться о тебе, – шикает на него Джисон, вспенивая волосы и пытаясь изобразить из них подобие ирокеза.       Сынмину ничего не остается, кроме как покориться рукам Хана и смиренно терпеть всё, что тому взбредется сделать. Ничего криминального, даже приятно.       Парень окончательно расслабляется и даже чуть сутулится, опуская голову вниз. В спину и плечи бьют горячие капли. Под ухом мурлычет что-то Джисон, массируя его кожу на затылке и у висков. Так привычно.       Они не в первый раз принимают совместный душ. За этим не кроется ничего такого – у них нет цели осквернить своими игрищами каждую маленькую святыню их старой общаги, но изредка, в такие моменты, как сейчас, приходится.       Началось всё с Джисона, когда в одну из сессий он, уставший, нервный и не евший нормально несколько дней, хлопнулся в обморок из-за слишком горячей воды и разбил лоб, запачкав плитку в крови. Сынмин вряд ли забудет когда-нибудь в своей жизни крики из коридора про кровищу в душевой и студента из продюсеров, решившего порезать себе вены, когда подозрительно никакущий Джисон задержался в душе. После этой занятной истории Хану пришлось принудительно посетить психолога, а у них с Сынмином появилась очередная договоренность.       Набрякший влагой эластичный бинт неприятно давит на распухшее запястье. Сынмин морщится от этого факта, за что получает по лбу.       – Что ты кривишься? Нормально я пою!       – Нормально-нормально, – Сынмин отступает назад, позволяя воде смыть пену с головы.       Ласковые пальцы гладят его брови и переносицу, нежно жмут на губы, оттягивая нижнюю. Сынмин отплевывается от воды с горьким привкусом шампуня под Джисонов смех. Он тянется стереть остатки пены с лица и болезненно мычит, когда травмированное запястье напоминает о себе еще одной резкой вспышкой боли. Смех стихает, сменяясь обеспокоенным голосом:       – Ладно, извини, только не двигайся больше, хорошо?       Рука Джисона давит на живот – Сынмин автоматически напрягает его, слыша тихое "выпендрежник", когда кубики пресса очерчиваются более явно. Самодовольная улыбка против воли захватывает губы. Джисон безжалостно тянет волосы у него на затылке, падающая вода бьет Сынмину прямо в лицо.       – Вот ты гаденыш, – не может удержаться от "ласкового" прозвища Ким, стряхивая его ладонь. Он стирает бегущую воду со лба и открывает глаза, промаргиваясь. Джисону перед ним даже не совестно.       Сынмин залипает на его выражении лица, на вздернутой вверх брови и широкой улыбке во все зубы и как-то неожиданно тянется к парню напротив, чтобы накрыть эту улыбку губами. Она сцеловываться категорически не хочет, а только шире растягивается. Сынмин переходит на мягкие щеки и собирает с них капли воды, ведет здоровой рукой по позвоночнику Джисона к пояснице. Забинтованная рука опускается туда же.       – Что ты делаешь? – тихо спрашивает Хан, когда их лбы соприкасаются.       – Беру с тебя пример и страдаю херней, раз уж сегодня больной я.       – У тебя странные способы.       – Ну, могу рукопожать тебе член, как ты любишь это делать.       – Мне нравится ваша развлекательная программа, что еще предложите? – дурачится парень. Сынмин только фыркает, затыкая его. Они опять целуются с жадностью и жаждой, отфыркиваются от воды и сталкиваются зубами. Руки Джисона водят по бокам Сынмина, переходят на спину и почесывают у лопаток. Парень чувствует, как следы от его пальцев вспухают длинными полосами от воздействия горячей воды.       Правая рука начинает ныть сильнее. Сынмин неохотно отстраняется, кивая на нее.       – Давай поторопимся немного, надо бинт поменять.       В Джисоне опять просыпается заботливый хен. Он идет за гелем для душа, сюсюкаясь через плечо:       – Мой щеночек устал, но ничего, мы его сейчас помоем, высушим, вылечим – и он надерет зад всем на соревновании. А пока он не может, у него лапка болит, но мы лапку трогать не будем.       Господи, ну что за тупица. Сынмин слабо улыбается на этот детский сад, надеясь, что никто не зайдет сюда так поздно и не услышит этот смущающий бред. Хочется только подойти и уложить свою голову Хану на плечо, чтобы он еще погладил по волосам, потому что больная лапка действительно очень ноет.