Гадание на детях Минхо

      Сложные разговоры всегда давались им плохо (даже если Феликс пытался это отрицать, но от правды не убежишь). Мыслить здраво, действовать с умом и не совершать глупостей совершенно не их план на жизнь — не Феликса и Хёнджина, то есть. Ни вместе, ни по отдельности. И так всегда было. Да только попробуй их убедить в том, что они слишком хаотичные друг для друга, что их непостоянство и неуверенность ни к чему хорошему не приведут — всё как с гуся вода.       Ну, так было. Теперь Хёнджин изменился — повзрослел и многое осознал за последнюю пару лет. Всё ещё немного ссыкло, когда дело касается чего-то серьёзного (но тут немудрено, волноваться перед важным собеседованием, или типо того, вполне нормальное состояние).       А вот Феликс он… всё тот же. Он сумел сохранить свою подростковую непосредственность и простоту, несмотря на всё, что успело с ним случиться на пороге совершеннолетия. Это, действительно, не многим удаётся. И в это очень легко влюбиться. Потому что Феликс он… проще один раз увидеть, чем рассказывать.       Омега никогда не был обделён вниманием альф, но когда он повзрослел и не потерял ничего от себя-подростка, а только приобрёл, всё стало намного хуже (или лучше, тут как посмотреть).       Да только ему это внимание до фонаря всегда было. Ему нужен был только один. Только Хван Хёнджин. До определённого момента.       Потом ему долгое время никто был не нужен.       А потом, вот, эта его навязчивая идея с ребёнком и самый чудесный альфа в этом мире в лице Со Чанбина. Он, правда, чудесный (даже Минхо готов это признать, пусть и не такими словами), и Феликсу невероятно повезло познакомиться с ним. Но всё ещё осталась одна загвоздка.       Сколько бы Феликс не убеждал себя, что Хёнджин ему уже давно не интересен в романтическом плане, откуда-то всегда вылезало непонятное сомнение.       Вот и получалось нечто несуразное, когда с одной стороны что-то (или кто-то?) твердило «мы вообще сдвинемся с пацана этого ебаного?», а с другой стороны в это время что-то кричало «и ничего он не ебаный!».       Полная каша и жесть, томящаяся в голове одного маленького Феликса.       И как тут решать какие-то серьёзные вопросы?       Аргумент бы даже принимался, не будь они все взрослыми людьми. Но нет. Тут уж ничего не поделаешь — отмазаться не получится. Особенно, если судья сего процесса Минхо.       Придётся что-то решать.       И после недолгой дискуссии (которую ещё следует начать) перенести процесс на некоторое время не выйдет (как часто делают в настоящих судах). Минхо просто не позволит тянуть. Хотя бы потому, что от итога зависят жизни не только этих двоих. И не то чтобы Минхо так уж сильно волнует Чанбин или кто-то ещё, но вот собственное ментальное здоровье ему очень даже дорого. Он планирует потратить его на другого человека.       Стоит только Хёнджину сделать шаг с входного коврика, как Минхо жалеет, что в их гостиной не к чему приковать наручниками. Потому что так усмирить природный юношеский страх и желание сбежать куда подальше у Феликса было бы гораздо проще и намного эффективнее. Эффективнее, чем Минхо, который держит младшего за руку. Хоть и своей стальной хваткой. Ещё бы придумали, как закрыть в теле беснующийся феромон, выдающий львиную долю всех эмоций, — было бы вообще прекрасно.       — Да неужели. — Минхо смотрит на Хёнджина в лоб, пока тот протирает взглядом пол, — Сам сядешь рядом или тебя тоже за ручку подержать?       Хёнджин улыбается и качает головой, садясь по другую сторону от Минхо, а Феликс недовольно толкает старшего омегу в бок.       Можно подумать есть что-то, что способно опозорить Феликса перед Хёнджином. Ага, как же. Не после того, как альфа почти волосы держал им обоим, когда их тошнило. И не после того, как он таскал им еду, когда они не могли выйти из дома во время течек.       Зато такое приветствие неплохо разряжает обстановку, пусть к дальнейшему разговору и совершенно не располагает. Вот они и сидят ещё несколько минут в тишине, иногда переглядываясь. Как шкодные дети, серьёзно. Но Минхо всё ещё нетерпеливый (очевидно, просто так сидеть в тишине ему не нравится), так что он отпускает руку Феликса и встаёт с дивана.       Феликс тут же смотрит на него как на предателя, стараясь вернуть старшего обратно, но Минхо лишь фыркает.       — Не смотри так на меня. Ты же сказал, что вы сами можете поговорить. Я не буду с вами сидеть, как с пятилетками. Так что вперёд. Разговаривайте.       После этого Минхо уходит в кухню. Всё ещё наблюдает за друзьями через барную стойку, но не лезет. Заваривает себе чай, садясь за один из стульев, и смотрит. Следит, чтобы никто не сбежал.       Но сбегать, похоже, никто не собирается (что уже радует). Они просто сидят ещё какое-то время, прежде чем Хёнджин всё же начинает нормальный разговор (пытается начать, потому что их обоих адски мандражит).       — Если мы сейчас не поговорим, Лино экстрасенсов будет вызывать, чтобы решать наши несуществующие проблемы.       Феликс тихо смеётся, наконец-то наваливаясь на спинку дивана. Расслабляется хотя бы немного, потому что полностью избавиться от нервов, конечно, не получается, и Хёнджин это чувствует, не напирая (как обычно делает тот же Минхо).       — Он же в это не верит, — отмечает Феликс, косясь на Минхо, который всё ещё здесь, на другом конце комнаты просто, и уже залип в телефон.       Вот же чёрт скрытный. Феликс точно выяснит, что там у него происходит. Но позже.       — Зато ты заговорил, — Хёнджин прячет улыбку, тоже поглядывая на Минхо.       — Я и не молчал! — отрицает омега (хотя тут и спорить не надо, чтобы узнать, что это неправда). — Просто мне нужно было собраться с мыслями.       — Мы как будто целую вечность не общались, — замечает Хёнджин, вновь оборачиваясь лицом к Феликсу и заглядывая ему в глаза. Быстро оборачивает разговор в нужное русло. Действительно повзрослел.       Они дружат уже столько времени, но сейчас ощущения точно такие же, как три года назад. Даже если сейчас эти двое уже другие.       Не настолько изменились.       — Хёнджин, я…       — Феликс, я…       Всё ещё говорят одновременно. И неловко отводят глаза.       Со стороны выглядят настолько глупо, что Минхо недовольно закатывает глаза (может быть и не из-за них, но в данный момент это не так важно).       Чтобы начать что-то говорить вновь, нужно чуть больше смелости, чем в первый раз. Хёнджин чувствует насколько омега нервничает, и потому вновь начинает первый, стараясь, как учил Сынмин, успокаивать и феромоном, и словами — осторожными и тихими. Он бы взял Феликса за руку, но в данный момент это будет совсем не к месту.       — Послушай, я приму всё, что ты скажешь, ты же знаешь. Я хочу чтобы ты был счастлив, — начинает Хёнджин.       Это правда. Несмотря на все свои заморочки, множащихся в голове тараканов и все те загоны, что регулярно ловит Хёнджин, в итоге он всё равно примет всё. Это же Феликс. Альфа на всё готов ради него.       — В этом и проблема, Джинни, — Феликс грустно улыбается.       — Это не проблема, Ликс. Я, если честно, вообще не понимаю в чём проблема, и что мы должны решить.       Для него всё не настолько сильно отличается от их обычной жизни. Не та проблема. Либо он что-то упускает.       — В том то и дело! — Феликс сам хватает Хёнджина за руки и поворачивается к нему всем телом, с ногами забираясь на диван. — Ты весь такой хороший, заботишься обо мне, а я как переваренный рисик! Весь такой слипся и ничего не могу решить, только вру.       Хёнджин хмурится. Осознание очень быстро приходит к нему, разрушая что-то только-только уложившееся в его голове:       — Так ты не обручён с Чанбином?       — Вообще-то уже обручён, — признаётся Феликс.       — Уже? — альфа вскидывает брови, совершенно недоверчиво относясь к этому неуверенному «уже».       Омега лишь поджимает губы и кивает.       — Ага. Уже.       — Это же не потому, что ты беременный?       Феликс даже опешивает от такого прямого вопроса, но тут в диалог вступает Минхо (очень вовремя, надо сказать, потому что Хёнджин звучал совсем не дружелюбно, к тому же выпуская из-под контроля свой феромон, мгновенно пугая младшего).       — Думаешь, ты бы не заметил, будь он беременным?       Точно. Нет ни единого шанса, что не заметил бы.       Хёнджина это быстро приводит в себя. Вот для этого старший омега тут и сидит. Чтобы в случае чего возвращать Хёнджину его отвалившийся мозг. И самообладание.       — Справедливо.       — То-то же, — кивает Минхо, снова переключаясь на свои дела, и возвращая Хёнджина Феликсу (уже тоже взявшего себя в руки, а не дрожащего от любого шороха).       — Чанбин хороший.       Хёнджин гладит тыльную сторону ладоней омеги и улыбается. Потому что Феликс тоже начинает улыбаться.       — Знаю, — кивает омега.       Это едва ли не единственное в чём Феликс не сомневается.       — Ты должен выходить за него, даже не сомневайся.       — Правда?       — Да.       — А как же ты? — Феликс шмыгает носом и прикусывает кончик языка.       У альфы это только усмешку вызывает.       Всё это ужасно мило со стороны Феликса, но Хёнджин тоже много думал в последнее время. И, очевидно, думал гораздо успешнее, чем Феликс. Навёл порядок в своих тараканах, так сказать.       Хорошенько пережевал всё, переварил и решил, что если этот шаг не сделает он здесь и сейчас, то Феликс точно не решится покончить с этим. Никогда. И будут они в этом отвратительном подвешенном состоянии, без нормальной личной жизни и с постоянным нервным напряжением всю жизнь.       Единственный вариант сказать то, что он хотел с самого начала. То, что он уже решил для себя ещё три года назад. То, что нужно было сказать сразу, а не тянуть столько времени.       — А я останусь твоим лучшим другом, если ты не против?       Его это устраивает. Да, он любил Феликса раньше совершенно не по-дружески, но много раз переосмысляя свои чувства, решил, что сейчас уже нет. Нет тех чувств, что были тогда. Возможно, даже тогда не было. Именно поэтому он и сбежал от ответственности, как последний придурок.       Теперь это звучит очень логично.       Но три года назад Хёнджин ни за что бы не признался в этом.       Вот как Феликс сейчас.       — Я хочу, но…       Но Хёнджин не допустит, чтобы всё закончилось точно так же, как три года назад.       — Давай без «но»? В прошлый раз мы тоже решили всё на одних «но» и «если», и где мы теперь.       — Первая твоя здравая мысль в этой жизни, — замечает Минхо, усмехаясь, а Хёнджин почти фыркает на него, тогда как Феликса это, похоже, отвлекает от неминуемых слёз.       Он смеётся и тянет руки вперёд, как маленький ребёнок, пока Хёнджин не обнимает его. Что-то решает в своей голове, пока Минхо с Хёнджином перекидываются колкими взглядами и мысленными оскорблениями.       — Хорошо, ладно. Лучшие друзья — это мне подходит. — Феликс тыкается носом в плечо альфы, обнимая его немного крепче, чем стоило.       Хёнджин даже закашлялся. А Минхо едва не хлопает в ладоши. Окей, хорошо, он хлопает, но зато никак ничего не комментирует, сразу после слов Феликса пропадая в своей комнате, решая, что конфликт исчерпан.       — Воу-воу, полегче. Я всегда рядом и поддержу тебя, помнишь?       — Конечно, Джинни. А я всегда поддержу тебя.       О, а вот это он зря. Теперь-то не отвертеться. Тем более, когда Минхо больше их не слышит. Уж этот омега не упустил бы возможность подшутить над ним и всё испортить.       Альфа улыбается и отстраняется от Феликса.       — Значит, поможешь мне завоевать Сынмина?       У омеги даже глаза загораются. Сводить людей могло бы быть его второй работой, не меньше. Он утирает глаза и широко улыбается. Его веснушки снова горят, как самая яркая звезда.       — С этого нужно было начинать.

***

      Сынмин не уверен, когда чисто профессиональные отношения с Минхо переросли в дружбу. В какой вообще момент это произошло. Просто сколько он работает гинекологом, столько Минхо к нему ходит. А Минхо всегда был каким-то проблемным пациентом (только из-за своеобразной манеры общения), так что, возможно, на этой почве и сошлись.       А потом Минхо притащил с собой Феликса. И вот тут началось самое интересное, потому что так уж вышло, что младший омега не был совершеннолетним. А у клиники, в которой работал Сынмин, не было лицензии для обслуживания детей, как и у самого Сынмина. Только вот Минхо было глубоко наплевать.       Это был единственный раз, когда Сынмин видел - на тот момент уже друга - таким злым, а Феликса настолько опустошённым.       Разве мог он отказать им? Конечно нет. Даже если это могло стоить ему буквально… всего. И если бы ему пришлось вновь сделать точно такой же выбор - он бы не изменил своего решения.       Злой Минхо и заплаканный Феликс совершенно не то, что хочется видеть вновь.       К счастью, для них всех эта история закончилась хорошо (насколько это вообще возможно, когда приходишь в семнадцать лет к гинекологу узнавать срок беременности и возможность аборта). Главное, что Сынмин всё ещё работает в том же самом месте, а не лишился лицензии и не сидит сейчас где-нибудь, как Минхо, на задрипанном заводе рекламы. Он бы скорее сдох, серьёзно.       Ещё он искренне надеется, что у Минхо (и с тех пор Феликса) больше нет несовершеннолетних друзей, из-за которых Сынмину придётся нарушать закон.       Угораздило же его оказаться самым старшим в этой сумасшедшей компании.       И угораздило же его влюбиться в того самого альфу, который довёл Феликса до слёз.