If I Can't Have Love, I Want Power

Halsey — Easier than Lying

Стоя у большого зеркала в, наверное, самой темной спальне этого дворца, Питер рассматривал новые отметки на своем теле, которые ныли и наливались кровью. Это стало своеобразным ритуалом после почти каждой ночи. К счастью, в последнее время король все меньше горел желанием заниматься сексом. Сам Квентин говорил, что сильно устает из-за серьезной подготовки к юбилею, но юноша думал, что его персона просто начала постепенно надоедать альфе. По крайней мере, сам он надеялся на это. Сегодня было найдено два новых синяка, но и парочка старых совсем исчезли, оставив после себя лишь нездоровую желтизну на бледной коже. Ванда продолжала ворчать, говоря, что принц утащит все ее запасы, но посоветовать что-нибудь, что может осадить короля не смогла, поэтому и продолжала снабжать омегу мазями. Питер, снова взглянув на себя в зеркале, заметил, что его глаза стали абсолютно безжизненными и пустыми. Иногда он серьезно думал о том, чтобы оставить все свои мечты о побеге и просто жить. Как-то жить. Может удастся получать удовольствие от богатства, начать требовать реальных удовольствий за насилие, стать капризной омегой. «Ненавижу!», — это слово всплывало в голове юноши каждый раз, как он видел Квентина в поле своего зрения. Многие годы он жил в этой стране и даже не знал, какое чудовище сидит на троне. Возможно, было бы к лучшему, если б и дальше не знал. Как же было приятно жить в сладком неведении. Отойдя от зеркала, Питер снова провел взглядом по закрытым главным воротам, которые были видны из окна. Они были открыты вчера, когда возвращались остатки армии. К сожалению, приятных новостей они не принесли: враги разнесли их практически в легкую. Из-за этого король был вне себя от гнева, поэтому и оставил новые синяки на теле мужа. Но воспользоваться открытым проходом на свободу парень не смог, занимая свое место на троне, пока Квентин, сидя рядом, выслушивал оправдания и доклад главнокомандующего. Этот мужчина показался крайне разумным человеком Питеру, поэтому он шепотом, когда никто не обращал внимания, попросил короля не слишком наказывать солдат. Кажется, это не ускользнуло от главнокомандующего, он уловил и грозный взгляд Квентина и то, как Питер от волнения сжимает свою штанину, но принял разумное решение не вмешиваться. Его отношение к принцу было несформированным до конца из-за отсутствия интереса к дворцовой жизни и интригам. Желание защитить солдат и намерение противостоять мнению короля, пусть не в открытую, показывало Питеру, что он больше не может сдерживать свою ненависть и ярость. Что-то подсказывало ему, что такая тактика может выйти ему боком, но терпеть сил больше не было. Сейчас, уверенно и быстро шагая по коридорам в направлении бального зала, где проходили уроки танцев, Питер ощущал шторм внутри. Если бы сейчас кто-то подошел к нему и что-то сказал, то юноша совершенно точно мог бы пустить в ход кулаки. Горло жгло непреодолимое желание наброситься на окружающих, избить до крови, показать, что омега не просто ходячая кукла, но нельзя. От перспективы целых два часа вырисовывать ногам па на полу Питера спасает Квентин, остановив его у своего кабинета, где он часто заседает с советниками. Юноша ни разу здесь не был, ведь государственные дела не для омеги, поэтому сильно крутил голову, осматривая обстановку и чувствуя чужую руку на спине. — Проходи, — сказал король, а Питер почувствовал себя в ловушке. — Что-то случилось? — спросил юноша, аккуратно сев на кресло. — Да, я хотел бы напомнить тебе о твоем месте в этом дворце, — принц сглотнул. — Не надо вмешиваться в мои решения. Если я решил что-то, значит так необходимо. Ты ничего не смыслишь в управлении государством. Просто будь моим супругом, ублажай окружающих своей красотой. — Ты отчитываешь меня лишь за один тот случай? — Питер не удержался от едкого смешка. — Один случай поведет за собой следующие. Ты ведь не глупый, Пит, а неглупые люди должны знать свое место, — омега оценил манипуляцию, но поддаваться на нее не хотел. — Почему же ты взял меня в мужья? — задал он вопрос, который беспокоил его уже довольно давно. — Мог бы сделать простым наложником, раз как принц я не могу совершенно ничего делать. Квентин широко улыбнулся и принял положение, кричащее о доверии желании расположить собеседника к себе. — Я решил жениться именно на тебе потому, что ты поразил меня тогда, выскочив перед моим конем. Тот взгляд сказал о многом: твоей отважности и заботе о близких. И я не хочу разочароваться в своем решении, так как уже сильно привязался к тебе. Эти слова должны были успокоить Питера, принудить его слушаться и бояться сделать ошибку, но возымели обратный эффект. В один миг он вспомнил, что человек, сидящий перед ним убил Мишель, которую юноша защищал в тот самый день, пусть и не своими руками. — То есть до конца своей жизни мне следует лишь ходить на занятия по танцам и улыбаться на публику? — принц высоко поднял подбородок, чтобы хотя бы немного показать характер. — После рождения нашего первенца ты будешь выполнять не менее ответственную роль — взращивание наследника престола. Это гораздо важнее решений относительно жизни бесполезных солдат, которые не могут защитить свою родину. И почему-то я уверен, что на одном ребенке мы не остановимся. У Питера скрутило живот. Чувствовалось, что до бального зала он сегодня не доберется. Кулаки все еще чесались, а Квентин начал переходить новые границы. Мысли об общих детях вызывали тошноту. Омега представить не мог, как он будет растить ненавистных ему малышей, которые не будут ни в чем виноваты. — Я все понял, — только и смог сказать Питер, вылетев в коридор, даже не дождавшись ответа. Как же он ненавидит мужа. Неужели этот кретин не понимает, что сам делает из юноши человека, желающего влезть везде, желающего насолить и разозлить? Пусть возненавидит вначале себя, если он решил упрекать Питера, ведь тот меняется по его образу и подобию. Решив хоть как-то воспользоваться своим привилегированным, пусть и формально, положением, принц направился в библиотеку, подумав, что сегодня танцы ему не нужны. Если маэстро снова будет указывать ему на каждую ошибку, то может схлопотать удар в челюсть. Питер никогда не чувствовал такой гнев внутри, но и выпустить его было некуда. На волне ярости ко всему в этом мире юноше хотелось доказать хотя бы самому себе, что он может что-то большее, чем стоять и улыбаться, махая рукой. В библиотеке было холодно, тут всегда сохранялась определенная температура для хранения некоторых особо ценных книг, поддерживался определенный уровень влажности и освещенности. Абсолютная тишина в слишком большом помещении наводила на Питера чувство тревоги. Он плыл между рядами, подыскивая литературу для базового самообразования: экономика, политика, право, устройство сельского хозяйства. Вскоре книги перевесили омегу, и тот обессиленно упал на стул. Ощущая в груди жажду учиться, он понимал, что не знает, с чего начать. Обращаться к местным преподавателям и даже библиотекарю было опасно, они могли все доложить Квентину. Поэтому Питер тяжело вздохнул и открыл самую толстую книгу на первой странице. Глаза бегали по мелкому тексту, чтение шло тяжело, приходилось по три раза перечитывать небольшие, но насыщенные на информацию абзацы. Сейчас Питер даже жалел, что в детстве пренебрегал уроками отца, который хотел, чтобы его сын стал учителем в местной школе или даже открыл свою лавку. Для этого требовалось гораздо больше, чем простое умение писать и считать. Как устройство канализации и правильный посев пшеницы связаны с процветанием королевства? В этом принцу необходимо было разобраться, причем самому. За пару часов удалось осилить конечно же немного, всего двадцать страниц, но Питер пообещал себе, что будет приходить сюда каждый день, садиться и читать, записывать, пытаться понять. Он и так завел себе привычку постоянно слушать, находясь в большой компании людей или на официальных мероприятиях. Если бы король был бы о нем чуть более высокого мнения, то нашел бы применение его талантам, но тот решил просто запереть мужа в их комнатах. Омега не мог оставить взятые книги на столе, как делали многие, когда не заканчивали работу в отведенное время, ведь никто не должен знать, что это именно его стопка, поэтому пришлось все расставить обратно. Почувствовав покалывание в спине, он размялся и мышкой выскользнул из библиотеки. — Уже послезавтра состоится юбилей, — этими словами встретил альфа Питера, который как-то слишком припозднился. — А завтра начнут прибывать гости. Принца поражало, сколько средств здесь тратят на гулянки. Количество поводов для праздника было поразительно много. — Гостей будет гораздо больше, чем на нашу свадьбу, правда ведь? — ровным тоном спросил он, устроившись на софе напротив мужа, читающего книгу. — О да. Масштабы этих событий несовместимы. Приедут люди со всего света. С нами все считаются. Если бы не эти идиоты, проигравшие важное сражение, повода для праздника было бы куда больше, — Квентин все еще не мог забыть того момента, когда прочел послание от главнокомандующего о том, что те возвращаются ни с чем. — Возможно, исход был бы другим, если с ними был бы ты, — с притворным теплом промурлыкал Питер. Так он пытался задобрить короля и добиться его отбытия вместе с армией в следующий раз. — Да, в этом ты прав, Пит. Квентин самодовольно улыбнулся. Сработала ли ловушка предстояло узнать только через пару недель. — У меня будут какие-то особенные обязанности на юбилее? — спросил парень, желая перевести тему. — Снова хочешь взять на себя больше, чем сможешь осилить, м? — Квентин игриво подмигнул ему, а у самого Питера в миг вспотели ладони. — Ничего особенного. Ты должен будешь постоянно быть со мной, смеяться над шутками гостей и улыбаться. Все это продлится пять дней. — Я понял, — принц кивнул. — В добавок к нашей несостоявшейся победе на юбилее я хотел объявить о том, что ты ожидаешь ребенка, надеялся, что ты успеешь забеременеть, ведь прошло уже два месяца. Но раз этим планам не суждено сбыться, придется удивлять чем-то другим. — И чем же? — Питер встал и начал отступать в сторону ванной, чтобы король не решил исполнить свою вторую задумку и взять его прямо здесь для зачатия наследника. — Скачки, танцы и фейерверки. Наш двор один из самых богатых в мире, даже количество золота и прислуги может лишить некоторых дара речи. А теперь у меня есть еще и ты. Не уверен, что у кого-то есть настолько красивая омега рядом. «И ради этого ты убил мою семью, подонок», — прокричал про себя Питер. — Это будет грандиозно. — Да, только, Пит, помни, о чем мы говорили сегодня. Будь тем, кто ты есть, и все пройдет хорошо. Понял? — юноша остановился, стоя спиной к королю, но ничего не ответил. — Я не расслышал, ты меня понял? — и снова тишина. — Понял?! Питер понимал, что надо что-то сказать, но язык прилип к небу. Принц воскликнул, когда его потащили за шкирку и, положив руку на шею, резко прижали к стене, чуть придушив. Это была первая физическая агрессия со стороны Квентина вне постели, поэтому юноша опешил и не на шутку испугался. — Ты меня понял?! — заорал король, вонзившись ногтями в нежную кожу на шее своего мужа. — Д-да..., — прохрипел Питер и глубоко вздохнул, когда смог. Он сжал край своего пиджака, вдохнул воздух, который потоком лился из открытого окна, и закрыл глаза, ожидая, что его ударят. — Тогда не забывайся в будущем. Большей агрессии не последовало. Король убрал руку и ушел из их комнат, громко хлопнув дверью. Питер добрался до зеркала, ставшего ему уже близким другом, и осмотрел шею, где красовались красные следы от пальцев. Завтра тут тоже может образоваться синяк, и Квентину это точно не понравится. Придется просить прислугу это как-то замаскировать, что станет точным подтверждением его насилия. Всю ночь Питер спал беспокойно, не мог полностью расслабиться, всегда был наготове, держа один глаз открытым, боясь, что король может проснуться и снова решить ударить его. Альфа и правда проснулся, но лишь для того, чтобы отлучиться в ванную. Неизвестно, заметил ли он, как вздрогнул принц от его шарканья по полу, но вида не подал. Утром Питер как обычно проснулся в одиночестве. Его разбудил стук в дверь. Быстро вскочив с постели и натянув халат, он разрешил войти. Это была совсем молоденькая девушка-служанка, которая принесла завтрак и какую-то маленькую баночку. Это оказалась пудра, которую обычно использовали женщины для своего макияжа. Служанка безмолвно попросила принца осмотреть его шею. Видимо, там действительно остался след, раз девушка колдовала над ним не меньше десяти минут. Все это время Питер смотрел в сторону, но иногда переводил взгляд вперед. В эти моменты служанка сразу же опускала глаза, не в силах выдержать прямого зрительного контакта. «Вот тварь», — думал про себя юноша. — «Знает же, что это дело рук Квентина, и все равно будет замалчивать». Но потом его злость остывала. Питер осознавал, что девушка примерно в таком же положении, что и он сам: ей или не поверят и накажут за клевету, или поверят, но накажут за неповиновение короне. Ему не стоит ждать помощи от кого-то другого. В этом дворце он точно ее не получит. Оставшись в комнате наедине с самим собой, юноша удостоверился, что синяка и правда не видно. Через еще пару часов ему принесли костюм, что было немного позже, чем обычно. Сегодня он был особенным, нежного кремового оттенка. Видимо опоздали, потому что пришлось заново подбирать цвет, чтобы пудра на шее не отпечаталась и не была видна на традиционно темной ткани. Благо сегодня у Питера, как у принца, обязанностей не было. Они начинались завтра. Он не спеша оделся, привел себя в порядок и, как только почувствовал себя более-менее уверенно, вышел из комнаты, направившись к библиотеке, куда пообещал себе ходить каждый день. Во дворце снова заиграла атмосфера праздника, пусть для некоторых это и было пиром во время чумы. Повсюду расставили цветы, развесили золотые ленты, слуги таскали горы посуды из кладовок на кухню и в залы, где будут проходить торжества, они же носились с метлами и швабрами, подчищая за собой грязь, если она оставалась. Питер боялся представить, что же тут происходило на Рождество. У юноши немного заурчало в животе от запаха свежей выпечки, который проникал даже в библиотеку. Кажется, за время праздника им пропитаются все книги здесь. Неспешно переворачивая страницу за страницей и пытаясь действительно задумываться над информацией, Питер не заметил, как пропустил обед. Оказывается, он даже не заметил звона колоколов. Спешить сегодня было некуда, поэтому он решил подзадержаться здесь еще на пару часов. Пальцы иногда сами неосознанно прикасались к слою пудры на шее, терли ее, ощущая потом неестественную мягкость на кончиках. Обитатели дворца так всю жизнь и будут делать вид, что ничего не происходит? На обратном пути Питер остановился посреди безлюдного коридора. До него доносились совсем тихие крики откуда-то снизу. Направившись на звук, который мог оборваться в любой момент, принц поежился, ощутив холодный воздух подземелий. Крики становились все громче, поэтому он ускорил шаг, ведь теперь шаги не заглушали шум, на который он ориентировался. Дойдя до большой деревянной двери, Питер решился открыть ее, ощущая табуны мурашек из-за того, насколько душераздирающе кто-то кричал. Перед ним предстала по-настоящему ужасающая картина: почти полностью обнаженного солдата избивали плетью его же сослуживцы. На их лицах не было садистского наслаждения, а лишь не меньшая боль, но они продолжали. — Что здесь происходит?! — воскликнул Питер. Все замерли на месте. Мужчина, стоявший на коленях и истекающий кровью, чуть не упал, но смог удержаться. — По королевскому указу идет наказание дезертира, Ваше Высочество, — ответил один из солдат. — Он сбежал с поля битвы? — спросил Питер, не в состоянии отвести глаз с исполосованной спины. — Так точно. Питер прекрасно понимал, что, если король узнает, что он прервал наказание, то достанется всем этим солдатам и ему самому, но не мог не проявить сочувствия. — Сколько ударов ему назначено? — почти безэмоционально спросил юноша, подойдя к наказуемому ближе. — Тридцать, милорд. — Сколько уже он получил? — Пятнадцать. До тридцатого удара этот человек точно бы не дожил, его тело было худым и жилистым, почти без мяса и большого количества мышц. — Думаю, с него хватит. Освободите его, — солдаты засомневались, но просьбу выполнили. — И отведите его к Ванде Максимофф. Его спине нужен уход. — Но Его Величество… — Делайте, как я говорю. С королем я разберусь сам. На самом деле, Питер не знал, как объяснить свой поступок Квентину, но то, с каким почтением на него смотрели солдаты, он посчитал достойной платой. Он и сам не заметил, как стал чувствовать ответственность за своих людей. В королевских покоях он стер остатки пудры, умылся и сел на софу с книгой в руках в ожидании приговора самому себе. Если, конечно, король узнает об этом. А он узнает, у него глаза и уши по всему дворцу. Ванда его точно не выдаст, но вот даже солдаты, исполнявшие наказание, могут не оценить тенденцию пренебрегать дисциплиной. Услышав приближающиеся шаги, Питер напрягся, и не зря. В комнату влетел разъяренный Квентин, одним движением снеся кресло, стоящее у него на пути. — Я говорил тебе не вмешиваться в мои решения! Я говорил тебе это! — на его лбу набухла и пульсировала вена. — Так объясни мне, какого черта ты решил помиловать этого дезертира? — Он получил суровое наказание. С него достаточно. От тридцати ударов он бы погиб, и ты это знал! — Питеру не нравилось вести вертикальный диалог, поэтому он тоже встал, чтобы не чувствовать себя слабым. — Это хороший урок для остальных! Сбегать с поля битвы — недопустимо! Ты не смеешь вмешиваться в дела, не касающиеся тебя! — король кричал так громко, что Питер почувствовал, как сильно ускорился его пульс. Сердце грозилось остановиться от того, насколько сильно билось сейчас. — Зачем мучить людей? Зачем наказывать их сверх меры? Ты хочешь превратить жизнь всех людей в этом дворце в ад? — выкрикнул юноша, поняв, что разозлил Квентина почти до предела. — В ад, значит? То есть и тебе тут плохо? Хочешь сказать, что и твоя жизнь — ад? Серьезно? — он откровенно насмехался над словами омеги, и того прорвало. — Да! — ответил Питер, снеся рукой все, что стояло на ближайшем столе. — Если ты мне дашь веревку, я повешусь прямой сейчас! Я не могу нормально спать, боясь, что ты снова решишь надругаться надо мной, вздрагиваю от шагов или неожиданных слов! Я лишился всякой надежды и веры на лучшее! Для тебя ведь все так легко. Что? Не нравится слово «надругаться». А как лучше? Давай, признай, что регулярно насилуешь своего мужа! Ты изнасиловал меня в первую брачную ночь и продолжаешь это делать! — Неблагодарная тварь! — Квентин подошел к Питеру и со всей силы ударил его по лицу, разбив бровь. Но юношу это не остановило. — Да, тебе нравится моя боль, нравится слушать, как я плачу каждую ночь и прошу остановиться, правда ведь?! — следующий удар пришелся по носу. — Я дал тебе все! Вытащил из твоего убогого дома! Сделал принцем! Признался в своих чувствах! — Чувствах? — Питера не волновала кровь на своем лице, а лишь лицемерие мужа. — Лжец! Ты ко мне ничего не испытываешь и никогда не испытывал! Иначе не сотворил бы такое, — он указал на свою шею, нос и лоб. Квентин решил не ограничиваться этим, поэтому ударил юношу в живот и грудь. Тот обессиленно упал на пол. Все тело болело, но на душе было не так тяжело, ведь он высказал многое, что копил в течение двух месяцев. Как же он ненавидит короля. Дверь громко хлопнула. Питер остался в комнате один. Он тяжело поднялся, попытался рукой вытереть кровь, которая уже попала в глаз. Одним рывком был снял сковывающий костюм, три алмазные пуговицы покатились по полу. Юноша остался в одной просторной рубашке и корсете на талии, надев еще штаны, которые не так сковывали движения. Сейчас, когда уровень адреналина в крови начал постепенно снижаться, принц начинал осознавать, что теперь жизни в этом дворце ему не дадут. Король либо убьёт его, что вероятнее всего, либо сделает рабом, у которого прав будет гораздо меньше, чем у него сейчас. Страх пожирал Питера живьем, он не знал, что ему делать. От скверных мыслей его отвлекло торжественное приветствие только что приехавших гостей. Юноша выглянул в окно и увидел, как перед главными воротами собралась целая процессия из карет, желающих поскорее оказаться на территории дворца. Это его шанс, ведь ворота останутся открытыми еще очень долго. Время на раздумья не было. Питер молнией помчался к дверям, ведущим в коридор. Он осознавал, что, как и в случае с наказанием солдата, королю быстро сообщат о его побеге, быстрее, чем он успеет выбраться, поэтому стоило поспешить. Самый краткий путь лежал через главный выход. Питер перепрыгивал лестницы и пытался не упасть на виражах. Его стремительный бег, разгоряченное лицо и кровь на щеках привлекали много внимания. Ногам стало быстро холодно бежать по мрамору, но останавливаться было нельзя. Икры и печень начали болеть уже через семь минут самого стремительного бега в его жизни. Он должен выбраться отсюда. — Ваше Величество, — обратился запыхавшийся советник к королю, пробежав пару этажей, чтобы доложить важные новости. — Да? — резко ответил он, еще не остыв до конца после ссоры с мужем. — Принц… он… он убегает! Направляется к главным воротам! — вымолвил советник и наклонился, оперевшись на колени, пытаясь отдышаться. — Зовите мне Старка! Быстро! — Квентин ринулся к окну, из которого был бы нужный обзор. — И велите закрывать ворота! — Но там гости, сир. Ворота не успеют закрыть, — невысокий мужичок поплелся за королем. — Закрыть, я сказал! Солдаты, стоящие рядом, ринулись на первый этаж левого крыла, откуда послали звуковой сигнал для человека, дежурившего у ворот. Другие же побежали искать Энтони Старка, главнокомандующего королевской армией, и, к несчастью Питера, нашли его до безобразия быстро. — Ваше Величество, хотели меня видеть? — он быстро добежал до указанного места, держа на поясе дальнострельное ружье. — Да, целься в него, — Квентин указал на Питера, который только-только успел преодолеть все правое крыло и выбежал на дворцовую площадь. Юноша ускорился, заметив, что ворота начались закрываться. — В Его Высочество? — переспросил Старк. — Да. Делай, как велю. Он не должен добежать до ворот. Если поймешь, что будет успевать, стреляй, но не насмерть. — Понял, сир, — Старк всю свою жизнь посвятил службе, поэтому ему не надо было говорить дважды. Он от рождения обладал прекрасным зрением и талантом к стрельбе. Питер бежал так быстро, что в глазах начинало темнеть. За ним не было никакой погони, поэтому внутри появилась надежда и даже уверенность, что ему все удастся. Он пробежал мимо кареты, которую все-таки успели пропустить внутрь, а следующий экипаж остался стоять снаружи. Ворота почти закрылись, но двери были настолько массивными, что двигались ужасно медленно. Питер понял, что успеет и победно улыбнулся. «Я смогу!», — пронеслось у него в голове. — Стреляй! — скомандовал король. Раздался выстрел, и Питер упал на землю, сильно ударившись и так побитым лицом и ощутив сильную боль в левом плече. Ворота окончательно закрылись прямо перед его носом. За ними осталась свобода. Юноша пролежал на холодной земле, не имея возможности подняться, несколько минут, пока до него не добежали с дюжину солдат. Один из них накрыл его покрывалом и перекинул через плечо, потащив до дворца, как мешок картошки. Ворота снова начали открываться, чтобы впустить возмущенных ожиданием гостей. У главного входа стояли король, советник и главнокомандующий. Двое из них натянули улыбки, чтобы сначала якобы поприветствовать графа с графиней, только вышедших из своей кареты, а затем направить солдат, несших принца, в королевские покои. Питер никак не реагировал на происходящее. Он прощался со своей жизнью. По его телу проходила дрожь из-за холода, исходящего от железных доспехов солдата, который его нес. Принца положили на кровать, где они с королем проводили каждую ночь. Солдат сразу отпустили. Король еще пару минут о чем-то тихо разговаривал с советником и Старком, потом выпроводим и их. Принц смотрел куда-то вдаль стеклянными глазами, боясь реакции Квентина на свою выходку. — Сегодня, Питер, ты совершил слишком много ошибок, — альфа тяжело выдохнул, пододвинув к кровати кресло и драматично упав в него. — Ты убьешь меня? — тихо спросил юноша. — Убью, нет. Конечно же, нет. Ты мой муж и принц. Я не могу убить тебя просто так. Что уж там, я даже развестись с тобой не могу, ведь Бог был свидетелем нашего брака. Да я и не хочу, на самом деле. А делать тебе одолжение не собираюсь, — Квентин перекинул ногу на ногу. — Много людей видели меня, мои синяки и то, как ты подстрелил меня. Ты не сможешь отделаться от таких улик. — Смогу и отделаюсь. Говоришь, ты, принц и мой муж, пытался сбежать из дворца? — спросил король и, встав на ноги, подошел к кровати. — Нет, это был молодой слуга, который сильно провинился и, боясь наказания, попытался улизнуть таким глупым и открытым способом. Пришлось пристрелить. К счастью, ты решил бежать в простой одежде, которая вполне вероятно могла быть и в распоряжении прислуги. — Ты можешь заморочить голову гостям, но не обитателям замка. Они видят, как ты обходишься со мной. — И что? Считаешь себя таким важным? Сейчас ты для них никто, пришелец, которого пожалели и взяли под крыло. Раз я так обхожусь с тобой, значит так надо. Ты останешься здесь, Питер, будешь так же обслуживать мои сексуальные потребности, родишь наследников, проведешь со мной всю свою жизнь, будешь улыбаться, когда я захочу, и раздвигать ноги, когда захочу. Это и будет твоим наказанием за все выходки. Питер сглотнул и был готов пролить первую слезу в этом дворце, но сдержался, решив, что Квентин этого не достоин. — Разве тебе самому не будет противно жить с таким человеком, как я? — Нет, с чего бы? Ты все еще молодой, красивый омега, у которого скоро начнется течка. От желания будешь сам на меня вешаться, просить поиметь во всех позах. Это сейчас ты сопротивляешься. Теперь будешь всегда помнить о случившемся, чтобы не повторять ошибок. Питер обессиленно закрыл глаза. Он не справился, облажался. Непонятно, сколько еще можно будет без подозрений принимать блокиратор течки и тайком мыться после секса, чтобы внутри не оставалось спермы. Да и вообще сколько еще такой ненадежный способ будет срабатывать? — Завтра у нас первый официальный выход. Будь готов к нему. У тебя на лице и так много синяков, не заработай себе новых, постарайся уж. Король вышел из комнаты. Солнце уже село, и поэтому Квентин был похож на тень, скользящую по стенам. «Дьявол», — пронеслось в голове у Питера. Альфа и правда был чем-то похож на дьявола, не считая его характер. Теперь юноша будет еще более тревожен, сон окончательно покинет его, всегда будет начеку. Раньше он по ночам всегда держал один глаз открытым, а теперь этот глаз подбит. Надежды на свободу нет.