With(out) bloodshed

      Предрассветные сумерки окрашивают город в кровь. Будто заживает ушиб: синий и тянущий, он покрывается едва заметными красными венками. Только до этого он был фиолетовый, гордый и смелый, но сейчас поддаётся алым краскам. Ещё чуток, и по краям заполыхают желтоватые, вгрызающиеся внутрь лучи.       На столе три кружки кофе. Все недопиты, у двух сколы на ручках, а у третьей её вообще нет. Компьютер фырчит, но работает. Я — через раз.       Глаза не выдерживают и катятся по щекам. Нет желания ставить точку. Нет мысли. Нет ничего.       Откидываюсь на спинку стула и смотрю в никуда. Часы над столом тикают синхронно с нервным тиком. Раз, раз, раз.       Пять утра. Птиц этот город давно не видел, а улицы ещё спят в эфемерной дымке. По дороге брызжет водовоз. Роса оседает на нижние окна.       Люди выходят из бара. На соседней улице звенит колокол церкви. Из дверей клуба доносится приглушённая мелодия. Вместе с перезвоном это что-то похожее на будильник. Прилично одетые, но неприлично пьяные, они шатаются по тротуару. Шаг, и они на дороге. Три — на другой стороне.       В разных ботинках и куртках не по размеру, парни ёжатся и выдыхают паровые клубочки. Трут руки друг о друга, будто пещерные люди впервые добывают огонь, и иду быстрее, в тщетной попытке согреться.       Чешир прыгает на колени, мнёт бёдра, пытаясь устроиться удобней. Мех не греет, только когти вонзаются в кожу для сцепления.       Такси останавливается под окнами. Из подъезда выходит наш вечно спешащий сосед. В руках у него чемодан, а на плечах — новое пальто. Купил вчера, а сегодня уже собрался выгуливать.       В его ладони мелькает экран. Пару нажатий, и на твой телефон приходит новое оповещение. Он записан как «Света Маникюр», но в самой переписке ногтевыми пластинками только держат член. Венозный и вздутый, на тридцати фото он эрегирован, на пяти уже нет. На десяти есть капли предэякулята, на четырёх — твоё распечатанное фото, обмазанное спермой.       Выдыхаю. Больше нет боли от воспоминаний. Три солнца ушло и встало, а я наконец могу об этом думать. Думал и до: когда ругался, когда разбил весь сервиз, когда уложил тебя на кровать. Когда умывал лицо и смывал кровь с рук — не думал. Не мог.       Тогда тоже было пять. Кто-то заказывал новую порцию шотов, кто-то включал тупой вестерн, кто-то выходил на балкон курить. Майкл заказывал грамм, Эмили стонала под другим человеком, Пенси написала признание в любви человеку, который её отверг, а Стив тыкал в любимую осколком. Стекло плохо режет кости, но сильные удары их дробят.       Люди делают свой выбор в пять утра.       Я оглядываю комнату и вижу бездыханную тебя. Волосы спутаны и измазаны кровью, одеялом накрыт один червивый бок, а синие руки крепко сжимают подушку. Не могу разжать третий день.       Думаю миг, поворачиваюсь к экрану и пишу:

Ты — мои пять утра.