Записки на полях

      Это было невыносимо.       Минцзюэ закрывает глаза, окуная лицо в ладони, наполненные ледяной водой. Холод жжёт кожу, но не помогает выгнать мысли. Он впервые жалеет, что голова у него не дырявая, — впервые завидует брату! — и снова набирает в ковш из рук воды, чтобы на этот раз обрызгать не только лицо, но и пролить на шею, чтобы затекло аж за ворот тёмной рубашки. Капли щекотно прокатываются по груди к торсу, прежде чем впитаться в хлопковую ткань, и по телу бежит волна неприятных мурашек. Ощущение мерзкое и холодное, и всё же нечто похожее он испытал во время съёмки, сначала стягивая ярко-голубые верёвки, создавая видимость неподвижности, а после делая фото, обрабатывая их, и к голове снова приливает жар.       Твою мать.       Лань Сичэнь был ангелом в жизни, и всё же на фото смотрелся хуже, чем смертный грех.       Это нельзя было пускать в общий доступ. — Минцзюэ-сюн, — зовёт его личное грехоподобное божественное явление, и, кажется, бровь дёргается от мысли, что сейчас они сядут за один рабочий стол и будут выбирать, что выложить в блог, а что не стоит. Сичэнь не поймёт и расстроится, если он забракует весь отснятый материал. — Ты в порядке?       «Блядство», — воет про себя мужчина, лбом ударяясь в зеркало. То слабо запотевает от жара тела. Сичэнь нервно мнётся у запертой двери ванной комнаты, и наверняка волнуется. Он почти слышит, как тот переминается с ноги на ногу, видит, как натягивает рукава длинной чёрной — возможно, одной из его собственных, украденных честным путём, — кофты на костяшки… Как у лани в свете фар бегают глаза.       В голове укрепляется мысль, что он не выдержит этой пытки.       С момента, когда Лань Хуань пришёл к нему с горящими глазами и идеей создать блог, утекло очень много времени, и вся эта нервная и неперспективная на первый взгляд авантюра успела влететь в топы, аудитория превысила пару миллионов, и ценник на фотосессию в их студии поднялся до среднестатистического заработка студента за пару месяцев. Раньше он, собиравший и разбиравший компы за копейки, лишь бы хоть как-то подработать по своей недоайтишной специальности, и подумать не мог, что ему будут предлагать такие суммы за десяток фото в обработке; тем более и знать не знал, что могут позвать оператором в киностудию. Сичэнь, зубривший литературу и писавший статейки в рандомные каналы за гроши и еле-еле заканчивавший собственную книгу, сейчас же смущённо соглашался дать интервью и заключал контракты на огромные суммы, сияя красивым лицом с обложек самых известных брендов. — Минцзюэ-сюн, может, мне найти лекарство? Вызвать врача? — Сичэнь прислоняется щёкой к двери, не слыша ни звука с той стороны, и мужчина с трудом, но заставляет себя выдавить пару слов: — Не надо. Я в норме.       Настолько, насколько можно было считать нормой адское возбуждение, кровью прилившее в низ живота и ударившее в голову. «Блять, — про себя вопит он; одними губами шепчет ругательства: то ли на себя злится, то ли просто пытается дать выход эмоциям. Хоть как-то. — Дайте мне терпения».       Сичэню его таким видеть нельзя. Милый слишком. Расстроится.       Лань Хуань кусает губы и давит в себе желание тарабанить кулаками по двери. Глубоко вдохнув и выдохнув, он быстрой, но тихой походкой удаляется на кухню их общей с Минцзюэ квартиры, ставит чайник кипятиться. Достаёт две большие именные — парные! так весело и хорошо было от этой мысли! — кружки и заварку. На красивых, симметрично повешенных полках красуются их фотографии — общие и по отдельности, несколько грамот, сертификатов, парочка любимых книг и очаровательные растения. Успокаивая нервы, Сичэнь поливает их, протирает листочки. Чайник закипает.       Слышится щелчок двери ванной.       Лань Хуань смущённо улыбается, чувствуя в душе немое чувство восторга: они уже почти год живут вместе, больше трёх лет работают вместе, дружат больше пяти… И даже так, казалось, мало.       Когда он с подносом входит в кабинет, партнёр уже сидит за компьютером, придирчиво просматривая фотографии. От осознания, как пристально Минцзюэ разглядывает его, сердце пропустило удар. — Я плохо получился? — Ты всегда прекрасно получаешься. Красивый и сексуальный.       Сичэнь хочет, чтобы ему это сказали в глаза — про него, не про фото. — Тогда чем ты не доволен?       Минцзюэ не хочет пускать эти блядские красивые фотографии его Ланя в шибари в сеть. — Контент не для всех.