«По-дружески»

      — Ты застрял с нами.       Бак открывает рот, чтобы возразить. Он взрослый, свободный человек и вполне имеет право сказать, что такие слова смешны. Несостоятельны. Ничуть не соответствуют реальности.       Потому что когда мужчина решает — он решает. Сам. Точка.       Но Эдди обхватывает ладонями стол, поднимает гордо выпяченный подбородок. И нужно сильно постараться, чтобы не заметить в его глазах искреннюю доброжелательность. Вязкую нежность. Искрящийся смех.       Так. Стойте. Так вот каково это — чувствовать себя выбитым из седла? Не то чтобы Бак всерьез задумывался над такими вещами, просто Вселенной не всегда есть дело до его прикидок. И она поступает так, как считает единственно верным.       И вот сейчас они смотрят друг другу в глаза. Не отрываясь. Эдди даже не моргает. А Бак — Бак замечает плеяду мелких, но важных деталей: вздутые вены на руках, напряженную линию челюсти, едва-едва заметный взгляд вскользь на их новичка.       Это странно. Он ведь не сделал ничего такого, если честно...       Память услужливо подкидывает очередные (очевидные) терки на миссиях, смущенную улыбку Рави и его собственные смешливые обещания перевестись в другую часть. Ну. Это же было несерьезно — неужели Эдди?..       Оу. В воздухе тонко пахнет ревностью или ему стоит обратиться ко врачу?       Бак цедит воздух маленькими вдохами и думает: он уже так не лажает. Правда. Он вырос из версии Бак 1.0, неуместный флирт — это не к нему. Да? И Эдди совершенно не на что сердиться. И ему не за что оправдываться.       Потому что когда мужчина решает — он... Он испытывает стыд? И желание оправдаться?       У Эдди неуловимо быстро играют желваки под кожей; вся эта милая расположенность — немного напускное. Немного фарс. Бак знает, они оба знают, что он до последнего момента останется милым парнем Эдди, одним из лучших спасателей этой части, горячим пожарным Диаз, который дома читает сказки своему сыну и мягко гладит его по волосам перед сном. Но внутри... Что у него внутри?       Наверное, тонкая грань, и после шага за нее уже нет возврата... Ох, это странные мысли, и Бак абсолютно не догадывается, что они делают у него в голове, и откуда вообще эта внезапная способность к глубокой рефлексии. И стремление — открыть рот и сказать что-то громкое, что-то в духе "да не смотрел я на него так, как на тебя, идиот".       Возможно, ему стоит что-то с этим сделать.       Потому что когда мужчина решает...       — Да. Я застрял с вами.       Он смотрит Эдди глаза в глаза, стараясь держать ровный тон, и замечает, как коктейль из слабо замешенного гнева и какой-то необъяснимо горькой ласки сходит на нет. Испаряется из крови Эдди. Эдди-Эдди. Кто бы мог подумать, что у тебя, оказывается, так много потаенных секретов...       Эдди сглатывает, запросто выдерживая все тонны давления между ними.       — Думаю, нам стоит выйти, — говорит он, и голос чуть ломается на последних слогах.       Или не выдерживая?.. Пальцы до посинения сжимают столешницу.       Бак облизывает их молниеносным взглядом перед тем, как подняться. Потому что когда мужчина... Ох, да заткнись ты. Заткнись и сделай, мужик.       — И поговорить, — глухо добавляет, с грохотом отодвигая стул.       Эдди в ответ просто кивает. Продолжает не моргать.       Наверное, так ощущается шаг в бездну. Ты смотришь в знакомое лицо напротив, считываешь каждую давно запомнившуюся черту. Выискиваешь привычный мягкий свет на дне темных зрачков. И с невероятной ясностью понимаешь: так, как было раньше, больше никогда не будет.       Это начало чего-то нового — и не обязательно в бездне тебя ждет падение.       Когда они подходят к лестнице, Бак тянется к Эдди, чтобы столкнуться плечами, и это нечто большее, чем случайное желание. Это потребность — такая же естественная для него, Бака, как есть или спать. Чувствовать, что Эдди рядом. Знать, что это тепло _его_ тела. Надеяться, что (после разговора) он не уйдет. Никуда не уйдет. Никогда.       — Ох, да заткнитесь вы, — шипит Эдди под одобрительные возгласы со второго этажа, стоит им спуститься по ступеням.       Чимни затягивает "Аллилуйя", Хен с готовностью подхватывает, ужасная, ужасная парочка. А Бак смотрит на Эдди, на его зажатую, но такую солнечную улыбку — и наконец понимает. Заранее понимает.       Никуда.       Никогда.       Ох, слава Богу.