Воришка из метро

      Тихий металлический стук шкафчика притянул внимание сидящего без дела Феликса. Он ждал возвращения своих друзей, невольно переведя стыдливый взгляд в сторону стоящего в другом конце раздевалки старшекурсника. Чанбин не обращал на него никакого внимания, будто находился здесь абсолютно один, и даже не реагировал на резкие случайные звуки от смены положения или безысходные удары головой о шкафчик позади. В их клубе было всего трое полутяжеловесов, двое из которых уже давно сидели на трибунах и болели за клуб в ожидании поединков своего дивизиона, в отличие от пришедшего по какой-то причине только сейчас Чанбина, поэтому сидеть в неловкой тишине в раздевалке им пришлось наедине.       Удивило Феликса то, что Чанбин уже какое-то время открывал и закрывал шкафчик, не кладя и не забирая ничего изнутри. Это заставило его уже открыто посмотреть в ту сторону, где тяж, уставившись в одну точку, злобно дышал на металл, будто в надежде, что он расплавится. Феликс немного съежился от внутреннего волнения, очевидно вызванного страхом, и отвернулся, шепча под нос молитвы о спасении.       Открыв уже побаливающие от сжатия веки, он тут же захотел закрыть их обратно, но было поздно — Чанбин стоял прямо над ним и пристально смотрел в глаза. Феликс моргнул, моргнул еще раз, потом снова, но Чанбин так и продолжал стоять и смотреть на него, не делая никаких замечаний, не возмущаясь и не пытаясь заставить его испытывать страх. Ну, по крайней мере он выглядел так, будто не хочет напугать Феликса, но Феликс все равно чувствовал легкую дрожь необъяснимого волнения, будто Чанбин собирается сделать что-то до ужаса неприятное. Он пытался убедить себя, что думал только о неприятных вещах.       — Ты в порядке? — Чанбин склонился чуть ниже, внимательнее вглядываясь в его израненное лицо.       В голове Феликса пробежало несколько десятков мыслей, пока он пытался сообразить, о чем конкретно идет речь, но, так и не найдя ответа, просто медленно кивнул, отвечая на все сразу, чтобы наверняка.       — Да, а ты? — все же уточнил он, стараясь поддержать этот нелепый диалог, больше походящий по атмосфере на допрос.       Чанбин нахмурился, повел глазами дугу влево, вниз, затем вернулся к глазам Феликса, так же медленно кивая.       — И я, — немного сконфуженно, медленно, словно иноязычному туристу, проблеял Чанбин. Он резко разогнулся, огляделся по сторонам, снова посмотрел на Феликса, неестественно одновременно всем телом развернулся и быстро ушел, заставляя Феликса еще сильнее недоумевать.       Не зная, что делать, да и не собираясь ничего делать со всем этим, Феликс выбежал в зал, за пару движений глазами выловил Черен в толпе и увел ее на трибуны, наблюдать за поединками. Через пару минут к ним присоединился донельзя довольный Хенджин. Феликса передернуло от излучаемого им воодушевления. Он даже забыл о неприятной ситуации в раздевалке, оглядывая счастливых и расслабленных друзей. Черен фотографировалась, периодически переводя камеру и на них. Феликс с неудовольствием отворачивался, а Хенджин, поддерживая это безобразие, позировал и притягивал Феликса ближе, чтобы он точно попал в кадр.       — Вы с Сынмином такие влюбленные, — хихикнула Черен, указывая на бинтующегося внизу Сынмина и то, как они с Хенджином переглядываются.       — А тебе завидно? — поддразнил ее Хенджин, хватая за щеку.       — Вот еще! Вы противные. Ни за что в моей жизни не будет человека, который заставит меня стать такой. Дружба — лучший вид отношений, — горделиво задрав нос, Черен отвернулась, чтобы сделать еще несколько фотографий без участия этих несущих всякий бред людей.       Феликс хотел пошутить о том, что на зло начнет ухаживать и флиртовать с ней, но стоящий за спиной Сынмина Санха заставил его проглотить слова. Хенджин с Черен тоже затихли, обеспокоенно смотря вниз. Лицо Хенджина перекосило от злости, стоило ему заметить, что они заговорили, но он только сдержанно ухватился за ткань шорт, ожидая начала боя. Черен утешающе погладила его по плечу.       — Сынмин будет в порядке, — больше успокаивая себя сказал Феликс, но для надежности сжал колено Хенджина. Рука Черен поверх его оказалась очень кстати.       И, к удивлению, он действительно был. Феликс, затаив дыхание от восхищения, неотрывно глядел на то, с какой ловкостью и легкостью Сынмин уделывал своего сильнейшего соперника. Его решительный настрой и умеренная агрессивность ворошили в Феликсе азарт и профессиональную увлеченность. Феликс неосознанно притопывал ногой и подскакивал на каждом особо удачном ударе от нетерпения и желания оказаться там, чтобы показать, как надо вести бой. Случайно зацепив поврежденной рукой сидушку скамейки, он почувствовал легкую волну боли, это поумерило пыл, но не заглушило его полностью. Он даже не замечал, как часто на него обращался взгляд человека, сидящего на пару рядов ниже. Феликс кричал громче и прыгал от счастья выше всех, когда рефери наконец огласил победителя.       — Вы куда? — недоуменно спросил Феликс, когда Хенджин с Черен засобирались.       — За Сынмином и домой. Нам стоит отдохнуть перед завтрашним днем. Впереди еще целая неделя состязаний, — Хенджин, ведомый собственной любовью, быстро перепрыгнул со ступенек вниз и побежал в сторону раздевалок.       Феликс с Черен пришли на место тогда, когда Хенджин, красный настолько, насколько бывает, когда смущение достигает предельного уровня, сбегал обратно. Феликс только шикнул ему вслед, с подозрением разглядывая донельзя довольного Сынмина.       — Мы, правда, не останемся посмотреть на остальных? — с недоверием окинул их взглядом Феликс. Разве они не хотели знать, как справятся другие парни из клуба.       — Это всего лишь первый день. Наши точно пройдут дальше, ничего интересного не будет, — безразличие Сынмина почему-то подбешивало в этот конкретный момент. Феликс не понимал, почему они не могут побыть еще недолго. Там ведь не так много боев, в чем проблема остаться?       — А на кого ты так хочешь посмотреть? — подпирая Феликса плечом, Черен посмотрела на него своими хитрыми блестящими глазищами. Он вздрогнул от этого взгляда и немного стушевался, отодвигаясь.       — Да ни на кого. Просто хотел еще остаться, — как-то не особо уверенно ответил Феликс, снова и снова прокручивая в голове вопрос Черен. — Ладно, пошли по домам.       — Сынмин сказал, что Чанбин тебя на байке катал, — все еще не меняя интонации, Черен снова двинулась на него. Феликс удлинил шаг, задрав голову, чтобы избежать настырного взгляда.       — Мы не катались. Он отвез меня в больницу, — Феликс забегал глазами, стараясь не обращать внимания на пристально разглядывающую его в упор Черен.       — Да-а? — протянула маленькая бестия, все еще не желая оставить Феликса в покое. — Тогда почему тебе так хочется посмотреть на его бой?       Феликс замер, не поверив услышанному. С чего она вообще это взяла? Глупость какая. Феликс не хочет смотреть на бой Чанбина, ему это совершенно точно не интересно. Он даже не думал о том, что Чанбин будет скоро выступать. Ну, вернее, он знал, что среди прочих там будет и Чанбин, но он же хотел остаться не ради него, а просто, чтобы поддержать командный дух, братство, единство и так далее, и тому подобное.       Черен наконец сделала шаг по направлению к дому, позволив Феликсу вдохнуть, но, лучше бы он не смотрел ей в глаза, потому что эти глаза обещали ему нескончаемую вечность издевательств и насмешек.       — Пошли, чего встал, — прикрикнула на него Черен, отойдя на пару шагов. Она сделала вид, будто ничего не произошло, но Феликс видел ее слегка пружинящую взволнованную походку и точно знал, что она от него не отстанет.

***

      В последний день время как будто замедлилось. Феликс тоскливо разлежался на трибунах, хотя, очевидно, это было не так удобно, как лежать в собственной постели. Его все еще отдающее глухой болью то тут, то там тело не чувствовало особого комфорта, но Феликс благополучно забил на это, с удовольствием подставив голову под проворные пальчики Черен. Она неосознанно перебирала его волосы и копалась в телефоне, изредка хихикая над увиденным. Феликс периодически рвался посмотреть, что там такого интересного, но она не показывала, быстро блокируя телефон и убирая его подальше.       — Тебя из универа не попрут за то, что ты здесь прохлаждаешься? — немного раздраженно прошипел Феликс, вконец заскучав.       — Я договорилась с университетской газетой. Им понравились мои посты в инсте, и они разрешили мне написать несколько статей о соревнованиях для них в обмен на освобождение от занятий. Я же не такая глупая, как ты, — Черен показала ему язык, и Феликс, поджав губы, ущипнул ее за щеку.       Эта ее манера вечно перечить и всегда выкручиваться из любой передряги Феликса поражала до глубины души. У нее как будто отсутствовало чувство самосохранения, но при этом каким-то образом ничто не способно ее даже зацепить. Кроме преподавательницы Ли, которую не могла переспорить даже Черен.       — Я тебя прощаю, — закатил глаза Феликс, снисходительно вздыхая. Черен только посмотрела на него с сомнением, натянула фальшивую улыбку и подняла глаза на площадку, не желая больше разговаривать с ним.       — Черт, — тихо выругалась Черен, прикрыв кулаком свой рот и немного вжав голову в плечи. — На четыре часа Со Чанбин. И он очень странно косится на нас.       — Где? — Феликс резко поднял голову, глупо оглядываясь по сторонам.       — На четыре часа, дурень! — прокричала она шепотом и зафиксировала его голову в нужном направлении. — Ты так сильно палишься.       В последние несколько дней, Феликс с Чанбином ограничивались неловкими переглядываниями, не особо понимая, как вести себя друг с другом. И уж тем более Феликс не понимал, почему ему нужно прятаться от Чанбина. Феликса не волновало возмущение Черен по поводу его неспособности к конспирации. Нахрен скрытничать, нужно смотреть в лицо своим страхам! Ну, нет, Со Чанбин точно не был страхом Феликса, это просто метафора, пришедшаяся к месту. Феликс прищурился, когда глаза Чанбина уставились в его, и, ни капли не взволнованный этим, фыркнул и быстро отвернулся на другой бок, упираясь взглядом в тонкую полоску кожи торчащую из-под футболки. Черен издевательски хохотнула и резко невысоко вздернула колено, заставляя голову Феликса подскочить. Феликс снисходительно промолчал.       И, это вышло абсолютно случайно, честно, такие совпадения случаются раз в столетие, и это не потому, что он неосознанно очень внимательно вслушивался в слова комментатора, Феликс повернулся посмотреть на ринг именно в тот момент, когда туда вышел Чанбин. И вздрагивал Феликс от каждого удара рефлекторно, а вовсе не от волнения.

***

      — Санха.       Статная пожилая женщина встретила своего непутевого сына у входа в участок. Она смотрела перед собой, даже на секунду не задержав взгляд на парне, который когда-то был ее маленьким послушным мальчиком. Где же она ошиблась, чтобы заслужить такое?       — Мама       — Я всегда тебя учила, что цель оправдывает средства, но ты так и не смог понять, как сделать так, чтобы это не вышло тебе боком. Не устаешь разочаровывать, — она тяже вздохнула, наконец подняв взгляд.       — Я…       — Уже не важно, сынок. Один мой знакомый умеет наставлять заблудших на путь истинный. Ты будешь в надежных руках, — устало вздохнула женщина, обнимая Санха за осунувшиеся плечи.       — Да, мама.

***

      Мягкий солнечный свет, проходя сквозь оконные рамы у самого потолка спортивного зала, попадал на спины ожидающих награждения спортсменов. Большой неровный строй стоял на фоне тентов и флагов, чествуя победителей очередного чемпионата. Главный судья и организатор внимательно вслушивались в перечисляемые имена, чтобы наградить и поздравить каждого призера. Дорожка с фанфарами заканчивалась и начиналась вновь, пока спортсмены сменяли друг друга на пьедестале.       — Третье место занял Пак Седам, университет Усон, Тэджон! — объявил судья.       Тэджонский спортсмен радостно занял свое место. Сынмин впервые увидел этого парня на прошлогоднем турнире. У них вышел отличный бой, по итогам которого Седам занял пятое место в общем рейтинге, а Сынмин снова проиграл Санха. Трибуны зашумели, чествуя спортсмена овациями.       — На втором месте боксер из спортивного колледжа Пусана — Чхве Доун! О Доуне сказать было нечего, кроме того, что он хороший спортсмен. Он всегда был молчалив, не улыбался, только кивал в знак приветствия. Он даже тренеру не отвечал, чтобы тот не спросил, только кивал. Как игрушечная собака на приборной панели. Странный парень, но не плохой.       — И чемпионом весовой категории до семидесяти пяти килограмм становится Ким Сынмин!       Несколько изнурительных дней прошли на удивление быстро. Сейчас все это казалось просто сном, оставшимся где-то далеко позади. Только тянущие легкой адреналиновой болью мышцы напоминали о проделанной работе. В ушах тихо звенело, пока Сынмин поднимался за своей наградой, все вокруг сало таким незначительным, потерявшим краски. Сейчас ему нужно было сделать всего пять шагов, но сколько он прошел, чтобы здесь оказаться? Год за годом, тренировка за тренировкой, соревнования за соревнованиями.       С высоты своих достижений он видел тех, кто всегда был на его стороне. Феликс, прикусив гуду ерзал на месте, дожидаясь, пока на Сынмина наденут медаль, рядом сидела Черен, настолько же довольная и почти визжащая от восторга. В шеренге боксеров, настолько длинной, что они стояли полукругом в два рядом за пьедесталом, Сынмин краем глаза видел Хенджина, гордо улыбающегося и непоколебимо глядящего на него.       В голове всплыл их поединок двухдневной давности. Они так увлеклись, что дважды пропустили команду о истечении времени. Сынмин никогда не видел Хенджина настолько серьезным, как в тот раз. Тренер разрывался между ними, настраивал друг против друга, указывал на слабые места, но им это было не нужно, они и без того слишком хорошо знали друг друга. И Хенджин знал, что победы ему не видать, но боролся до самого конца.       — Поздравляю, Хорек. Достойный результат для первых соревнований, — уже стоя в общем строю, Сынмин наклонился к Хенджину, ни капли не боясь, что камеры заснимут это. Ему так не терпелось похвалить этого неуклюжего парня, который совсем недавно даже стойку толком принять не мог, а теперь был пятым в республике.       — Учился у лучшего, — Хенджин развернулся, пряча лицо за его плечом, чтобы никто не поймал эту нежную улыбку, играющую на его губах.       — И все равно проиграл, — Сынмин не мог позволить себе игнорировать желание высказать колкость в ответ на любое слово Хенджина.       — Даже не буду пытаться тебя обойти, дорогой. Смотри в камеру, а то рожа треснет от злорадства.       Они почти синхронно выпрямились, позволяя всем желающим сделать несколько хороших снимков, чтобы позже поделиться ими в соцсетях и на страницах групп о боксе. Медали тихо шуршали о форму, спортсмены радостно шагали навстречу своим друзьям. Феликс, ни капли не расстроенный невозможностью поучаствовать в соревнованиях размахивал руками, будто уже и не чувствуя боли. Прошла всего неделя с того дня, когда его побили, а он выглядел здоровее, чем бывал когда-либо. Только гипс на пальцах и еле заметные желтые синяки на лице давали понять, что он все еще не пригоден для жестких физических контактов. Сынмин с особой осторожностью обнимал его после каждой своей победы, давя порывы сжать друга покрепче.       — Поз-дра-вля-ю! — прокричала Черен, с разбега хватая парней за шеи. Они немного наклонились, чтобы она смогла стоять на ногах, и обняли ее в ответ. Сынмин растрепал волосы на ее макушке, улыбаясь возмущенному шипению. — Пока не научишься делать кудри, не смей прикасаться к моим волосам!       — И не подумаю, — Сынмин снова провел рукой по ее голове, окончательно портя прическу. Он с трудом увернулся от удара в плечо и забежал за Хенджина, стараясь не попасть под удары маленьких рук.       Хенджин закатил глаза и словил Сынмина, другой рукой он удерживал Черен за голову в попытке остановить это безумие. За этим было весело наблюдать, но больше всего сейчас он хотел пойти домой и отпраздновать это замечательный день — день их абсолютной победы.       — Чер, прекращай. Пошли, наебенимся в хламину, наделаем кучу смущающих вещей. А, когда они уснут, мы придумаем, как отомстить за твои кудри, — последнее Феликс шептал сквозь сжаты зубы. Сынмин зло поднял брови, пытаясь вырваться из захвата уже обеих рук Хенджина.       Феликс подхватил Черен, закидывая на плечо здоровой рукой, и побежал в сторону выхода, оставляя Сынмина и Хенджина далеко позади. За ближайшим углом он замедлился из-за усталости и боли раздающейся по всему телу. Феликс тяжело дышал, а ноги его заплетались, пока Черен что-то бубнела ему в спину, периодически щипая за бедра.       — Ты поправилась? — Феликс в отместку ущипнул ее за икру. Черен неловко взбрыкнула и обиженно засопела, впрочем, явно не обиженная, потому что обидеть Черен — себе дороже, а Феликс не настолько уверен в себе, чтобы нарываться.       — Зато у тебя задницы вообще нет, — для достоверности Черен обеими ладонями сжала ягодицы Феликса и со всей силы шлепнула по одной из них. — На тебя ни один парень не посмотрит.       — Во-первых, прекрати ерзать, пока больной и раненный я тебя не уронил, а во-вторых, я не особо гонюсь за вниманием парней, — Феликс слегка подкинул Черен, чтобы удобнее уложить на плече, от чего она сдавленно крякнула.       — Во-первых, если ты уронишь меня, в один прекрасный солнечный день я случайно уроню тебя с лестницы, а во-вторых, ты засматриваешься на парней, и я не поверю, что тебе будет неприятно, если кто-нибудь будет засматриваться на тебя в ответ, — Черен была настолько уверена в своих словах, что Феликса передернуло. Страшная женщина. И отрицать сказанное ей он не будет именно по этой причине. Только по этой. — У меня сползли джинсы.       — Некомфортно? — ехидно подметил Феликс.       — Да. И если не хочешь, чтобы я оставила тебя без твоих — опусти меня уже на землю.       Феликс закатил глаза, беззвучно передразнил ее и все же аккуратно наклонился, позволяя ногам Черен соприкоснуться с полом. И именно в тот момент, когда он поднял голову, он должен был столкнуться взглядом с внимательно наблюдающим за ними Чанбином. Это карма, судьба или злой рок? Почему в последнее время они постоянно пересекаются, хотя до этого, находясь по несколько часов в одном помещении, так удачно избегали встреч даже глазами? Чанбин нервно крутил в руках шлем. Опять. Как будто байк был его оберегом от всех бед, будто это была единственная вещь в его жизни, благодаря которой он чувствовал себя уверенным. Феликс не мог поверить в это, потому что Чанбин был одним из лучших боксеров, и если не он, то кто должен быть уверен в себе двадцать четыре часа в сутки? Лиа? Ну да, только вот Лиа из расы сверхлюдей, она по определению не может быть неуверенной в себе, и даже на десятую часть приблизиться к ее уровню — немыслимо.       Разрывать зрительный контакт Чанбин не спешил, но и никаких действий предпринять не пытался. В голове Феликса пронеслось бессчетное количество мыслей. Но хуже всего было то, что чувство вины никуда не делось и даже усилилось. Чанбин не смотрел осуждающе или зло, они ведь уже решили вопрос со взаимной ненавистью. И получить прощение от другого куда легче, чем простить себя. Их молчаливый диалог, не понятный даже им самим, продолжался меньше минуты и мог бы продлиться еще, если бы не решившая вставить слово Черен.       — Вы либо настраиваетесь на дуэль со смертельным исходом, либо собираетесь потрахаться. Первое не устраивает меня, второе — вас. Пошли решать все словами, — Черен схватила Феликса за руку, слишком резво направившись в сторону Чанбина. Феликс всем нутром ощущал, что не готов говорить с Чанбином даже о погоде.       Каждый шаг ощущался будто ноги Феликса закатаны в бетон и он идет по дну океана на глубине метров эдак четырехсот. Легкие, к слову, начало саднить так, будто он и правда тонет. Слюну получилось сглотнуть с третьего раза, и даже в этот момент Феликс почти подавился, но Черен упрямо не замечала всех проявлений волнения и тревоги, поэтому шла напролом, решительно настроенная влезть во все это поглубже.       — Привет, чемпион, — Черен максимально неестественно подмигнула ему и цыкнула языком, имитируя неуклюжий подкат чересчур уверенного, но абсолютно непривлекательного мужчины немного за тридцать, ближе к сорока на самом деле, в майке с жирным пятном и домашних трениках. Она оперлась на Феликса локтем, используя его в качестве подставки, что, в общем, было не далеко от истины, потому что он всеми силами пытался походить на бездушный предмет мебели, лишь бы не привлекать внимания. — У нас намечается праздник по поводу победы Сынмина и (почти) выздоровления нашего личного неудачника. Не хочешь присоединиться?       Феликс похолодел от ужаса. Как Черен могла додуматься до подобного? Даже для ее бестолковой головушки это слишком. Кажется, с каждым днем ее память только ухудшается, потому что других объяснений тому, что она абсолютно не берет в расчет их драку на вечеринке, хотя была одной из главных свидетельниц, у него нет. Да и какие вообще могут быть объяснения действиям Черен? Феликс смирился с тем, что она послана ему высшими силами за внушительный такой, по его личным ощущениям, список грехов из прошлой жизни. Или, он в этой успел наследить, за что и получил, можно сказать, «мгновенный» в рамках течения мировой истории расчетный. Он должен с достоинством нести это наказание. И не давать себя в обиду.       Феликс отмер и сильно ущипнул подвернувшийся под руку бок, надеясь обратить на себя внимание. Но Черен лишь вздрогнула, толкнула его и так и не отвела взгляда от нахмурившегося и явно не воодушевленного предложением Чанбина. Чанбина, который своим хмурым видом явно давал понять все, что думает об этом предложении. И того Чанбина, который тут же сдулся под напором преувеличенно заинтересованного взгляда Черен, скорее пугающего, нежели располагающего. И, будучи большим, сильным и бесстрашным парнем, он собрал всю волю в свой мощны кулак, набрал в грудь побольше воздуха и еле слышно промямлил:       — Я все еще считаю, что нам не…       — Ш-ш-ш, — Черен приложила палец к своим губам и прислушалась, отводя взгляд в сторону дороги за парковкой. Феликс и Чанбин посмотрели туда же, но там никого не было. На улице было все так же тихо, все давно разошлись отмечать, пока они тут маялись непонятно чем. — Слышите? Это знак, ты идешь с нами!       Чанбин удивленно отклонился, нахмурился и приоткрыл рот, указывая ослабевшим пальцем то на себя, то на них, в попытке осознать происходящее. Чанбин отрицательно мотнул головой. Черен положительно кивнула. Чанбин снова повел головой в стороны, но более медленно и неуверенно. Черен кивнула с большей амплитудой. Чанбин отвел голову в сторону, но замялся и пораженно опустил ее, положительно кивнув. Черен приложила палец несопротивляющегося Чанбина к сенсору его же телефона, указательный не сработал, поэтому она попробовала средний и, наконец получив доступ, зашла в карты и вбила адрес Сынмина.       — Нас уже ждут, так что едь вперед. Встретимся на месте, — Черен установила телефон в держатель, помахала на прощание и отправила воздушный поцелуй, расслабленно направившись в сторону наконец вышедших друзей. Феликс переглянулся с таким же удивленно-напуганным Чанбином и рванул изо всех сил к машине Хенджина.       Сердце имитировало восьмибалльное землетрясение по Рихтеру, заставляя ощущать дрожь даже в кончиках пальцев ног. Почему-то, Феликс был уверен, что сегодняшний вечер тоже ничем хорошим не обернется, хотя уже и не перебирал самые худшие варианты. Не будет же Чанбин, победитель Республиканских соревнований по боксу в полутяжевой категории, бить дохлого и без того покалеченного Феликса. Тем более, у них перемирие, а причина, по которой они так неровно дышали друг к другу, уже вроде как устранена, так что придумать новый повод для серьезного конфликта Феликс не мог. И все же, тревожное чувство его не отпускало.

***

      Феликс и не подозревал, каким его лучший друг может быть нахалом и пофигистом под градусом, когда рядом есть кто-то, на кого это нахальство и пофигизм можно извергнуть. Когда в школьные годы они тайком от родителей приносили в дом одного из них алкоголь и втихомолку напивались, самое страшное, что происходило — лужа рвоты под кроватью ближе к утру. Они оперативно, пока никто не проснулся, прибирали за собой, даже если ноги волочились кое-как, а руки больше походили на своевольных ленивых змей, они добросовестно оттирали все, что получалось, а, когда отсыпались, проверяли и затирали пропущенное. Вероятно, родители были полностью осведомлены об их приключениях, хотя и делали вид, что абсолютно ничего не замечают, — даже стойкого запаха перегара из их комнаты поутру и абсолютно помятого вида.       Сынмин, не обращая никакого внимания на пьяные, очевидно смущенные протесты облизывал Хенджина во всех возможных местах и то и дело пытался высосать из него душу, неуклюже пристраиваясь ко рту, забыв напрочь о невольных свидетелях, которые собственно и испытывали на себе весь спектр пофигизма. Впрочем, ни Феликс, ни Черен удивления или отвращения не испытывали, продолжая между собой перекидываться издевательскими шутками и чувствуя себя на каком-то забавном аттракционе, хотя это больше было похоже на плохо снятую романтическую комедию с дурацким сюжетом состоящим из множества постельных сцен. Феликс в очередной раз хихикнул, поддакивая Черен и поддерживая шутку.       — Так они вместе? — очень тихо и неожиданно близко раздалось над ухом Феликса. Хриплый вялый шепот горячо скользнул по ушной раковине, стекая мурашками к шее и спине. Феликс заторможенно отпрянул, поначалу удивившись, а потом настороженно нахмурился, придвигаясь ближе и незаметно для всех хватая Чанбина за плечо.       — А у тебя с этим проблемы? — Феликс пьяно моргал, периодически встряхивая головой, чтобы вернуть ясность мыслей. Чанбин не выглядел зло, брезгливо или хоть немного раздраженно, просто уточняя полученную информацию у того, кто сидел к нему ближе всех.       Все то время, что они напивались, Чанбин молчал, лишь изредка вставляя пару фраз в теме, о которой имел хоть малейшее понятие, а потом снова угрюмо замолкал, явно не радый нахождению в этом месте. Возможно, у него были другие планы или… Да не было у него никаких планов, иначе он сразу отшил бы предложение Черен, насколько устрашающей бы она не выглядела. Но все те разы, что Чанбин включался, они с Феликсом настораживающе быстро ловили волну, обсуждая свои «за» и «против». Учитывая то, что в большинстве ситуаций они имели полярные мнения, это удивительным образом ни капли не раздражало и не злило. И их вкусы были так же схожи, как разнились.       — Нет. Совсем, — Чанбин хмыкнул, немного улыбаясь, и отпил из стакана сок. Его щеки и губы были красными от выпитого алкоголя, он давно расстегнул несколько пуговиц плотно облегающей его торс хенли и откинул голову на стоящую за спиной кровать. Они все очень удобно расположились на полу в комнате Сынмина, где, насколько знает Феликс, происходит много всего, о чем Феликс знать бы не хотел. Ну, только чистого любопытства ради и использования этой информации в целях изощрения ежедневных подколов.       — Посмеешь наехать на мох друзей — я наеду на тебя, — настороженно протянул Феликс, придвинувшись вплотную и стуча своим стаканом о его. Своеобразное заключение перемирия в еще одном вопросе.       — Ты-то? — с сомнением буркнул Чанбин, оглядывая тощую еле поддерживающую сидячее положение фигуру.       Феликс весело хмыкнул, опуская глаза в стакан. Находить оправдания тому, почему им не стоит общаться становилось все труднее, а алкоголь все сильнее путал сознание. Пьяное жжение в теле постепенно стало невыносимым, поэтому, здраво рассудив тем, чем еще мог рассуждать, Феликс поднялся и ушел на балкон. Воздух одной из первых ночей весны неприятно обдувал раскрасневшиеся щеки и морозил легкие ограничивая возможность вдоха. Тяжелая голова не хотела держаться на плечах, поэтому пришлось опереться об ограничитель и уложить ее на руки, позволяя напряжению спасть. На улице было довольно тихо и пустынно, а из квартиры почти не были слышны голоса. Темнота окутывала со всех сторон — плотные шторы не пропускали много света из комнаты наружу.       — Почему вы с Чонином постоянно ссоритесь? — заметив привалившегося рядом на перила Чанбина, Феликс не смог сдержать свой пьяный язык. Он давно хотел спросить об этом, но понятия не имел, у кого и надо ли оно ему. — Вроде, не разлей вода были.       — Это… Личное, — Чанбин картинно посмотрел в даль, поджав губы.       — Да брось. Должен же я знать, висит ли на моей совести еще один грешок, или это уже чисто ваши перебранки, — Феликс толкнул его плечом, почувствовав, что его тактильность выросла в разы и ломала все преграды, выстроенные совестью, здравым смыслом, страхом и чем бы то ни было еще.       — Ты слишком большого мнения о себе, — хмыкнул Чанбин, толкнув его в ответ.       — Так это не моя… — Феликс хотел сказать «вина», но на секунду замялся, потому что слишком уж прочно это слово ассоциировалось у него с этими двумя, и, прежде, чем он успел продолжить, Чанбин перебил его.       — Но ты отчасти в этом замешан, — он легко пожал плечами, выглядя абсолютно расслабленным. И Феликс почувствовал в этом всем: позе, голосе, фразе — его не обвиняют, только устанавливают факт.       — Да блядь. Нахера спросил, — Феликс уронил тяжелую голову на ограждение и несколько раз раздосадованно прокряхтел.       — Не хочешь слушать? — Чанбин понимающе улыбнулся. Но больше в этой улыбке сквозило облегчение, будто он и не хотел говорить.       Феликс нервно сглотнул. С одной стороны, раз Чанбин не хочет, то и фиг с ним, с разговором, там не должно быть ничего важного и жизненно необходимого, даже просто любопытного. Но, черт, Феликс понимал, что обманывает себя. Ему до скрежета зубов хотелось узнать причину всего происходящего между Чанбином и Чонином. Он никогда не видел, как они относятся друг к другу до тех соревнований, помимо короткой сцены, когда Чанбин нежно пригладил волосы Чонина, словно роднее него никого не было, за несколько минут до выхода на ринг. Но он представлял, как сильно нужно любить кого-то, чтобы так яростно защищать его даже если в ответ получишь холодное, пренебрежительное ничего.       Простояв слишком долго в одной позе, Феликс развернулся и оперся на локти, с интересом разглядывая активные силуэты в окне: Сынмин с Хенджином слились в одну большую тень, а Черен стояла над ними, яростно размахивая руками. Феликс представил, как она оживленно рассказывает им очередную историю, произошедшую с ней в течение дня, жалуется, пыхтит, краснеет не то от злости, не то от смущения, как Сынмин смеется изо всех сил, называет ее глупой и пытается дать нелепый совет, чтобы еще больше ее запутать, как Хенджин закатывает глаза из-за слов Сынмина, мягко закрывает его рот ладонью и утешает Черен, говоря действительно нужные вещи. Феликс в этой перепалке ехидничал бы больше Сынмина, но потом защищал бы ее сильнее Хенджина, потому что смех смехом, а Черен все же довольно хрупкая внутри. И, раз Феликс такой хороший слушатель, то есть толк в том, чтобы выслушать историю не такого уж и неприятного Со Чанбина.       Чанбин замялся и поджал губы, будто останавливая и одергивая себя, когда Феликс выдохнул тихое, но уверенное «хочу». Он наверняка и не думал о том, что ему когда-нибудь придется рассказывать эту историю Феликсу — агрессивному, неприятному парню, из-за которого от него отказался друг. Может, он шутил, пытался смутить и застыдить Феликса, но одно единственное слово полностью перевернуло все его планы с ног на голову. И он не был к этому готов, но стойко принял последствия.       — Ты же помнишь, каким был Чонин, когда вы соревновались впервые? — Чанбин задумчиво посмотрел вдаль, и легкая тоскливая улыбка тронула его губы, в то время как глаза остекленело застыли. — Пухлощекий, с дурацкой стрижкой и широченной лыбой на пол-лица, — продолжил он, улыбнувшись уже по-настоящему тепло. — Ты, кстати, такой же был почти, только чуть крупнее из-за разницы в год, и мешался под ногами более активно, — Чанбин усмехнулся и взъерошил темные густые волосы, коротко остриженные на затылке.       Молчание затянулось. Кажется, Чанбин предавался прекрасным воспоминаниям о тех далеких, но таких горячо и нежно любимых днях их отрочества и только вступающей в права юности. Для Чанбина что одна, что другая пора уже прошли, теперь он живет свою расцветающую молодость. Феликс тогда вообще ни о чем серьезном не думал. Бокс для него был игрой, в которой он непременно должен был победить, и больше его ничто не волновало. Какая разница, куда денется тот мальчик, который пару минут назад скакал вместе с ним на ринге, если после этого Феликса позовут на пьедестал последним, наградят золотой блестящей медалью и торжественно объявят абсолютным победителем.       — Он очаровал меня с первого появления в клубе, — Феликс вздрогнул, когда Чанбин снова заговорил. — Он был таким приставучим, милашничал, задавал много вопросов про бокс и смотрел так, будто я самый лучший хен в мире. Ну как тут устоять? Айщ! — Чанбин тихо рассмеялся, запрокинув голову, и откинулся назад, удерживаясь от падения руками. — Мы подружились, я таскал его на встречи со своими друзьями, водил к себе домой.       Свет от уличных фонарей почти не достигал их, поэтому Феликс слабо различал черты его лица с расстояния, но обессиленно повисшее тело дало понять об очередной смене настроения.       — Его мать была самой настоящей психичкой. Она била его, оскорбляла при всех, запрещала делать то, что делают другие дети. Она избила его даже после вашего поединка. Не знаю, каким чудом он остался в боксе. Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Я хотел как лучше, попросил родителей заявить на нее в полицию, сделать все, чтобы ее заперли в психушке на всю жизнь, — Чанбин горько усмехнулся и посмотрел на свои ладони.       Послышался глухой стук из квартиры. Феликс увидел корчащую ему хитрые рожи Черен. Она указывала на спину Чанбина, проводила большим пальцем у своей шеи, имитировала толчок и падение, обхватывала себя накрест руками, закрывала глаза и изображала рыбу, выброшенную на берег. Феликс скривился и отмахнулся от нее, возвращая внимание ничего не заметившему Чанбину.       — Чонину эта идея совсем не понравилась. В тот момент, когда он в ярости бросался на меня, прося вернуть его маму, я четко видел ее ярость в его глазах. Я до ужаса испугался, когда понял, насколько они похожи. Он никогда не был жесток к другим, но к себе он проявляет жестокость даже не задумываясь.       Чанбин громко сглотнул и прикрыл лицо руками. Его голос не дрогнул и никак не изменился, но Феликсу показалось, что он увидел слабый блеск на щеках Чанбина. Подозрительный короткий шмыг можно было списать на то, что Чанбин замерз, и Феликс решил никак не комментировать это, хотя у него и не было слов сейчас, а даже если бы и были, он не позволил бы себе такую глупость. Очередной выдох вышел рваным, а сразу за ним послышалось тихое ругательство и удар по перилам. Феликс вздрогнул от неожиданности и повернул голову, чтобы убедиться, что все еще не вышло из-под контроля и ему не придется утешать Со Чанбина на полном серьезе, без подколов, шуток и издевательств.       — Мои родители согласились взять над Чонином опеку. Родственников кроме той женщины у него нет. Я был рад, помогал Чонину со сбором вещей. Я думал, что скоро все наладится, все будет замечательно, мы будем вместе по утрам ходить на остановку, вечерами — на тренировку и домой. Мы бы допоздна сидели за приставкой или засыпали под фильмы. У меня никогда не было брата и я надеялся, что теперь я почувствую, какого это.       Он снова замолк ненадолго. Феликс знал это чувство. Всем нужен кто-то близкий, кто-то, кто будет опорой во всех твоих стремлениях, кто придет на помощь, о ком можно заботиться. У Феликса не было брата, но был Сынмин, и, черт возьми, Феликс ни за что не променял бы этого парня даже на троих братьев.       — Но я отнял ее у Чонина. И он не захотел меня услышать. В один из дней мы долго ругались, я пытался доказать, что сделал это ради него, я умолял, пытался давить, но ничего не подействовало. Он винит меня в том, что теперь может видеть ее только пару раз в месяц. Их не оставляют наедине, ей не позволяют находиться рядом. И врачи говорят, что улучшений нет.       Чанбин крупно вздрогнул и прикрыл рот ладонью. Феликс тактично молчал, ожидая конца тихой истерики.       — Он никогда меня не простит, и самое худшее в том, что я, даже понимая, что поступил правильно, все равно ненавижу себя за то, как больно ему сделал, — Чанбин надрывно невнятно шептал, все еще прикрывая лицо руками. Он глухо выругался, стыдливо глядя в даль. — Прости. Прости… Я не должен был… Ты же пошутил, а я взял и вправду все это на тебя вывалил. Я просто… Я ни с кем не делился этим. Это… Забудь. Я не виню тебя, больше нет, так что просто…       Чанбин присел и откинулся на холодную бетонную стену, отделяющую его от свободного падения. Феликс опустился рядом, не зная, что может сказать, чтобы Чанбин почувствовал себя лучше. Он не знал, что делать со своими чувствами, не говоря уже о чувствах Чанбина. Наверно, дело было в том, как Чанбин об этом рассказывал, но просто принять и уложить все в голове не получалось. Феликс аккуратно потянул Чанбина за руку и уткнул лицом в свое плечо, мерно похлопывая по спине. Жар неестественности и неуклюжести происходящего скопился на лице, но Феликс стойко продолжал, стараясь не подавать виду.       — Забавно, что мы оба накосячили именно с Чонином, — Феликс коротко вздохнул и стукнулся о стену. — Получается, я начал ссору между вами.       — Грубо говоря, — голос Чанбина звучал уже спокойно и почти трезво. Он не спешил отстраняться, наоборот, удобнее устроился и навалился на Феликса еще сильнее, слегка придавив к стене.       Время летело незаметно. Сколько прошло от начала их разговора, сколько они просидели в наполненной легкой, периферийной тревогой тишине? Феликс ощутимо замерз и прижался еще плотнее к такому же окоченевшему Чанбину. В квартире не горел свет, не слышны были звуки. Когда они вошли, Феликс неуклюже зацепился за валяющуюся на полу руку. Хенджин расслабленно развалился на Сынмине, плотно прижавшемся к ножке кровати. Черен, искоса развалившись на простынях, тихо посапывала в ворохе подушек и одеял, раскинув короткие тощие конечности во все стороны. Казалось, что маленькая женщина не может занять собой столько пространства, но ей удалось. Феликс ехидно пощекотал ее босую пятку, от чего спящая красавица недовольно дернулась, но больше никак не отреагировала. Вытянув из-под нее лишнее одеяло, он небрежно кинул его на сцепившихся на полу друзей. Ковер под ними был довольно ворсистым, так что теперь они точно не должны замерзнуть.       Не сговариваясь, они с Чанбином прошли на кухню. Феликс по хозяйски достал из нижнего шкафчика бутылку текилы, язвительно пародируя Сынминов запрет. Эта бутылка стояла там с самого переезда, они планировали выпить ее вместе, но так и не нашли времени, вечно занятые то учебой, то попойками где-то вне квартиры, но чаще всего, когда время все же находилось, Сынмин придумывал до нелепого глупые отмазки о том, почему они не могут провести вечер вместе. Сейчас Феликс знает, что ни в один из тех разов ему не показалось, что Хенджин за ними наблюдает. Так что это вполне заслуженная плата за его терпение, и пусть Сынмин подавится своим Хенджином. Буквально.       Ночь была длинной, но удивительно спокойной. Они глупо хихикали над подколами друг друга, вспоминали множество раз, когда чуть не подрались, перекидывали ответственность за это друг на друга: то посмотрел Феликс не так, то Чанбин слишком самоуверенно мимо прошел, то прическа дурацкая была (к удивлению, эта причина была в списках обоих). Бывали и случаи с серьезными причинами. Та драка сразу после боя, когда им не дали довести все до конца, еще одна между соревнованиями, когда Чонин еще не вернулся в строй, и та, когда они подрались на вечеринке из-за… девушки? Ну, сначала они, конечно, подрались просто по причине того, что оказались слишком близко друг другу в месте, где встреч даже стараться избегать не нужно — можно весь вечер проплутать между людьми и так и не узнать, что вы оба там были, — а потом, слово за слово, Чанбин приревновал подружку, Феликс съязвил, Чанбин в ответ задел Сынмина, и понеслась. После того раза они больше не цапались так сильно, даже попытались смириться с существованием друг друга, а теперь, словно закадычные товарищи сидят, в тихушку вливают в себя Сынминов алкоголь, — на пятьдесят процентов это алкоголь Феликса, так что плевать, — и говорят о прошлом.       — Знаешь, я чувствую себя таким виноватым перед вами… особенно после того, что ты мне рассказал, — Феликс пьяно вздрогнул и привалился к плечу Чанбина. За окном все еще было темно, хотя, кажется, небо стало чуть менее черным, а редкие ранние птицы уже то и дело заводили свою трель.       Чанбин махнул головой, заставляя Феликса чуть-чуть съехать, и приобнял за плечи, сжимая сильнее нужного. Этот жест был каким-то дружеским, компанейским, Феликс даже на мгновение потерял мысль, пытаясь понять свои ощущения от этого, но, так ни к чему и не придя, продолжил:       — Я должен как-то исправить ситуацию, раз накосячил, да? — его тяжелый, ощущающийся безвольным куском мяса во рту язык с трудом воспринимал сигналы плывущего в смеси цереброспинальной жидкости и алкоголя мозга.       — Да что тут исправишь? Он не простит меня, даже если я вытащу ту женщину из психушки, а я ни за что не позволю ей снова приблизиться к Чонину, — Чанбин уныло опустился на стол, охлаждая о его поверхность пылающую щеку.       — Тогда… Тогда давай заставим его понять, что он не прав, — Феликс, немного увлекшийся разглядыванием разморенного лица, усталого, отекшего, но все еще удивительно красивого лица (прим. Ф.: мысль, проскользнувшая исключительно из эстетических соображений), не сразу нашелся с ответом.       — А он не прав? — Чанбин удивленно приподнял голову. В глазах зажглись искорки надежды, и Феликс удивился тому, что Чанбин на полном серьезе задается такими вопросами. Разве, он не должен думать о том, что Чонин глупый и жестокий? Или, о том, что ему вообще следует забыть об этом маленьком предателе?       — Конечно! Ты для него так старался, столько всего сделал, а этот неблагодарный сучоныш еще и делает тебе мозги. Давай растолкуем ему, где и в чем он не прав. И тогда у вас снова будет мир-дружба-бубльгум. И у нас с тобой тоже, — Феликс несколько раз провел указательным пальцем между ними и осоловело моргнул. Его губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке, когда Чанбин так же моргнул ему в ответ и благодарно улыбнулся.       — А у нас не уже? — Чанбин толкнул его плечом, почти обиженно поджимая губы.       — Да? — сильное удивление отразилось на лице и в голосе Феликса.       — Думал, да, — уже менее уверенно протянул Чанбин.       — А, тогда «да»... Тогда надо мирить только вас! — Феликс тут же воспрял духом и подорвался со стула, пока Чанбин хватал его за руку, пытаясь усадить на место.       — Окей. Только давай протрезвеем, а то я сейчас вообще не соображаю, — Чанбин, опершись на собственные руки, прикрыл глаза. Ему не хотелось даже думать о том, что нужно куда-то идти, поэтому он постарался полностью выключить голову.       — И не надо. Я соображу. Ты пока приляг вот тут, — Феликс опустил голову Чанбина на стол. — А я все запишу. Завтра увидишь — закачаешься! Руки мне целовать будешь от того, какой я молодец.       И под нервное перебирание пальцами по дисплею телефона, Чанбин заснул, ощущая в груди тепло от всплеска надежды на что-то хорошее.