Воришка из метро

      Сынмин просыпается от неопознанного шума перед своим лицом. Он пытается отстраниться от этого и продолжить спать, но настойчивое шуршание не дает ему покоя. Приоткрыв глаз он видит самый настоящий зад, который в тот же миг скрывается за трениками. Он даже представить не мог, что однажды пробуждение будет таким… Неоднозначным.       Сынмин громко зевает, широко раскрывая рот, и хочет перевернуться на другой бок, но поясницу резко простреливает болью, от чего он глухо стонет и возвращается в исходное положение.       — Так сильно болит?       Зад почему-то отзывается голосом Хенджина, и до Сынмина только потом доходит, что нужно поднять голову. И все сразу же становится на места — Хенджин встал в узком проеме между кроватью и огромной зеркальной дверью шкафа, отставив все свои «прелести» на рассмотрение Сынмина. Даже повернуться не удосужился.       — Да иди ты в… — Сынмин тут же прикусывает язык, вспоминая, что уже сходил. Стыд затапливает легкие, отнимая возможность нормально дышать, поэтому Сынмин замолкает, подтягивая одеяло повыше.       Хенджин ничего не отвечает, продолжая крутиться перед зеркалом. Он сейчас выглядит в точности, как грызун, вычищающий и прилизывающий шерстку. Сынмин бы непременно указал на это, если бы не был так смущен.       — Думаю, тебе не стоит идти на тренировку. Я прикрою, — Хенджин неловко пробирается к основной части комнаты, все же зацепившись за сползший край одеяла. Сынмин невольно хрюкает, но тут же затыкается, потому что это явно не лучшая идея. Боль простреливает от копчика до поясницы, и он замирает, стараясь даже не дышать.       Хенджина нет довольно долго. Сынмин с час пялится в симпатичный «позолоченный» потолок, а потом несколько раз через боль меняет положения, потому что все тело к чертовой бабушке затекло, и потерпеть пару секунд адской боли было выгоднее, чем продолжать лежать. Вскоре стало легче.       Сынмин почувствовал, что может встать и наконец сходить в туалет. Шел уже четвертый час и, учитывая, что до зала отсюда минут двадцать легкой ходьбы, а тренировка длится чуть больше часа, Хенджин сильно задерживается. Кажется, он решил сбежать.       Ну нет, каким бы придурошным ни был Хорек, так он поступить точно не мог. А потом в памяти всплывает утро. Хенджин ни разу к нему не повернулся. Он не отпустил ни единой шутки, скорее всего и про самочувствие спросил только чтобы молчания избежать. И он не сказал, что вернется.       Было обидно. Не то, чтобы Сынмин рассчитывал на любовь до гроба и свадьбу на Мальдивах, но хотя бы сохранить то, что было до этого. Они ведь всего лишь один раз занялись неловким сексом, это не должно повлиять на их привычный уклад. Откуда в Хенджине столько отторжения?       — Ну, не очень-то и хотелось общаться со всякими глупыми Хорьками.       Но в груди неприятно тянуло от такого своеобразного предательства. Возможно, Сынмин даже перестанет вызывать его на спарринги.       Сынмин натягивает майку, приводит в порядок простыни, чтобы персонал ничего не заподозрил, и уже почти доходит до двери, когда замок пищит и в номер вваливается Хенджин.       — Ты куда? Я так торопился, чтобы еда не остыла, а ты уходишь?       Хенджин выглядит оскорбленно-удивленным, захлопывает за собой дверь и толкает Сынмина плечом, проходя дальше в комнату. Сынмин чувствует стыд, за то, что так плохо думал о Хенджине.       — Тебя долго не было…       — Да, тренер задержал… — Хенджин становится перед широким окном так, что Сынмин не может видеть его лица, и замолкает на мгновение. — Прости, я хотел сбежать.       Его плечи опускаются, он ставит еду на кофейный столик у маленького диванчика, и активно чешет затылок. В какой-то момент, Сынмину кажется, что он останется без волос с такой агрессией, поэтому он хватает чужую руку, все же разворачивая Хенджина на себя.       — Все в порядке. Я бы обиделся, но понял.       Хенджин печально хмурит брови, снова становясь похожим на побитого пса, и Сынмин треплет его по макушке, специально скидывая челку на лицо.       — Я не был на тренировке.       — Так долго с мыслями собирался?       — Типа того. Я хотел поехать домой, чтобы привести мысли в порядок. Надеялся хотя бы пару дней не пересекаться. А потом подумал, что бедный Доги тут совсем один. Вдруг почувствуешь себя брошенкой?       Легкая улыбка трогает губы Сынмина, но он тут же кривит лицо, издавая притворный болезненный стон, и падает на кровать.       — Хорошо, что ты приехал. Мне так больно! Ты должен мне помочь.       Хенджин разворачивается, чтобы продемонстрировать свои обращенные к потолку глаза и улыбку, от которой Сынмин снова и снова задыхается.       Завтракают они в тишине. Ну, как завтракают, обедают уже. Да и тишина постоянно прерывается неловкими покашливаниями и шумным чавканьем. Обстановка не для приведения мыслей в порядок.       — Что думаешь? — начинает Сынмин не в силах больше терпеть это густое напряжение. Он бы промолчал лучше, только вот внутри кошки негодующе скребут.       — Вкусно, как всегда, — по Хенджину видно, как он рад этой попытке, но Сынмин закатывает глаза на его недалекость.       — Я про ночь. Как тебе?       Спрашивать о таком хотелось в последнюю очередь, но ничего лучше в голову не пришло, поэтому Сынмин даже не стал выдумывать варианты, понадеявшись устранить неловкость еще большей неловкостью.       Хенджин весь алеет, пучит глаза и удивленно хлопает губами, точно рыбка на суше. Смотрится забавно, и Сынмин прикрывает улыбку тарелкой, а то еще Хорек надумает себе чего.       — Нормально, — Хенджин низко опускает голову, тихо блея ответ себе под нос, и так же прикрывается тарелкой, но Сынмин видит покрасневшие уши, и это раззадоривает его только больше.       — Так не пойдет. Мне нужен более полный ответ. Расскажи, что тебе понравилось, а что мне нужно подтянуть? Может, позже поможешь мне это исправить? — Сынмин никогда не был смелым на такого рода вещи, но вид задыхающегося от смущения и возмущения Хенджина придает ему сил и уверенности. Кажется, Сынмин наговорит лишнего, если Хенджин продолжит в том же духе       — Не знаю я! Что один девственник может посоветовать другому девственнику? Это даже не считается, потому что у нас толком ничего не было. А если бы и было, я бы навряд ли стал смотреть на твою «технику», — по лицу Хенджина расползлась гримаса скорби по вырвавшимся изо рта словам. Он явно не хотел говорить так много, поэтому упал лбом в стол, издавая нечеловеческий вопль.       — Ну-ну, Хорек, не переживай так. Подумаешь, почти проболтался о своих предпочтениях. Я был бы не против услышать.       Хенджин так и продолжил лежать на столе, видимо вообще не собираясь поднимать голову. И, пока он занимался самобичеванием, Сынмин собрал со стола весь мусор, убрав в урну, протер его от капель бульона и удобно устроился на кровати. Со стороны стола послышалось тихое, почти неслышное:       — Я не обратил внимания на технику, но мне все понравилось.       Щеки Сынмина зарделись, и он отвернулся, чтобы Хенджин не смог случайно увидеть это, если вдруг решит наконец поднять голову. Черт, этот засранец вгоняет его в краску, даже не прилагая особых усилий.       — А как… был я?       По лицу Сынмина расплылась злорадная улыбка.       — Хенджин, — тихо позвал он.       Хорек дернулся, сильнее вжимаясь в стол и что-то прохныкал себе под нос. Сынмин тяжело вздохнул.       — Скорострел, — наигранно недовольно протянул Сынмин. Возмущенно подорвавшийся Хенджин был крайне забавным зрелищем.       — Но это из-за тебя!       — Я знаю, что хорош, но это не повод заканчивать так быстро.       — Во время дрочки я держусь дольше.       — Ага.       — Но это правда!       — Да-да… Поверю, если докажешь.       Сынмин ненавидел проигрывать. Поэтому пунцовые щеки, свидетельствующие о его превосходстве, сильно тешили самолюбие. Хенджин нахмурил ровные брови, становясь до безобразия милым, и громко засопел, привлекая чужое внимание.       — Вот прямо сейчас тогда и проверим!       Хенджин решительно запрыгнул на кровать, утягивая за собой Сынмина. Не то, чтобы это было в планах, но такой исход абсолютно свободного утра весьма неплох.

***

      Утро добрым не бывает, думается Сынмину, когда его будит целый ворох уведомлений. Они приходят одно за другим, неприятно тилинькая и отдаваясь звоном в ушах. На часах нет даже пяти утра, а какой-то бессмертный уже решил писать завещание.       Сынмин протирает глаза, потянувшись к адскому устройству. Давно пора сменить сигнал, но руки все не доходят. Яркий свет режет усталые глаза, вызывая легкое головокружение, и Сынмин клянется, что так или иначе достанет этого самоубийцу из-под земли, черт бы его побрал.       Sah_:       Сынмин-а, давно не списывались       Даже через чертов экран телефона Сынмин видел эту приторную искусственную улыбку. Мальчик с кукольным лицом, как все звали его в школе, снова вернулся в его жизнь. Да, Сынмин знал, что они еще встретятся, но надеялся ограничиться рингом.       С До Санха они были знакомы с младшей школы. С самого начала этот парень не вызывал доверия в добром и наивном Сынмине. Он был слишком вылизанным и прилежным для настоящего ребенка. Даже Сынмин, который вообще-то тоже был красавчиком и отличником, вел себя куда более раскованно, позволяя себе шалости и, иногда, драки. Его поэтому в бокс, собственно, и отдали, чтобы лишнюю энергию спустить.       У Сынмина на его счет была своя позиция — держаться подальше. Но даже это не спасало их от постоянных сравнений и подначиваний. Они оба были умными, талантливыми и миловидными. Все девочки вились вокруг них, разглядывая мягкие, округлые черты лица, тыкая пухлые щеки. Записки, признания, похвала учителей — все это делилось почти поровну всю среднюю школу. Почти, потому что Сынмин после бокса стал только более уверенным, позволяя себе влезать в драки гораздо чаще и бить сильнее, за что получал еще и нагоняи, в равной похвале степени.       Когда Санха так же пошел в бокс, Сынмина просто вывернуло от негодования. Мало ему было этого малохольного в школе, он еще и в клуб тот же ходил.       Уже позже Сынмин узнал, что До Санха выдающийся. Не просто "способный", не "заметный", даже не "талантливый". В-ы-д-а-ю-щ-и-й-с-я. И это бесило еще сильнее. Санха пришел позже на пару месяцев, но за несколько уверенных шагов обошел его там, где не мог никто из сверстников. Самая большая проблема была в том, что они — одна категория. В начальной и средней школе они были почти одного роста, Сынмин даже был немного выше, одного возраста и одной комплекции. Они были соперниками.       Сынмин познал, что такое счастье, когда к началу второго года старшей школы Санха пропал. Совсем. Он не появлялся в школе и на тренировках, не попадался случайно на глаза где-то в городе. Просто растворился. Позже выяснилось, что он переехал.       Но счастье Сынмина продлилось ровно до того момента, когда он выехал на свои первые Республиканские соревнования. В позапрошлом году на отборочных Сынмин показал, что достаточно тренирован, чтобы выступить на больших соревнованиях. И там они встретились вновь. Сынмин уверенно шел вперед, отправляя соперников в нокдаун одного за другим, но вылетел в полуфинале, когда выступил против До Санха. Их техника разнилась, оба были хороши, но Сынмин был агрессивным и непоследовательным. Его уделали слишком быстро из-за кучи необдуманных мельтешений, которые только выматывали его самого, но не спокойного как удав Санха.       Сейчас же, когда Сынмин выполнил КМС на первенстве области, на котором ему не пришлось соревноваться с этим зашибленным, он и думать забыл, что ему придется побороться с Санха за звание мастера спорта. И, тем более, он забыл, что у этого придурка есть его номер. Да как он вообще решился написать ему?!       Все сообщения были однотипными, пропитанными притворством и лестью. Санха все спрашивал, как Сынмин себя чувствует, хорошо ли питается, хорошо ли тренируется.       Sah_:       Надеюсь, мы встретимся в финале! Удачи!       Придурошный выскочка! В Сынмине вскипает гнев, когда он видит радостный смайлик в последнем сообщении. Он почти швыряет телефон в стену, но понимает, что новый ему не купят, да и разбудить кого-нибудь грохотом не составит труда. И все же, До Санха бесит.       Сынмин аккуратно отложил телефон на тумбочку, отключив все звуки, чтобы больше никакой идиот не смог прервать его драгоценный сон. И, когда он почти уснул, в голове возникли картинки, мелькавшие в подсознании перед самым пробуждением. Там был Хенджин. Оголенный по пояс, весь мокрый и возбужденный, он лежал на той кровати в отеле, зазывая Сынмина в умело расставленные сети. Он был дьявольски привлекателен с распущенными волосами и блеклой подначивающей улыбкой на губах. В миг стало тяжело дышать. Сынмин распахнул глаза, прогоняя наваждение, и перевернулся на другой бок. Хенджин тоже придурок, и тоже бесит!       День ничем не отличался от остальных будней. Сынмин прилежно высидел все уроки, позанимался самоподготовкой и пришел на тренировку. Поясницу все еще немного тянуло, но боль не была такой нестерпимой, как в то утро, да и второй заход, в котором Хенджин все же доказал, что может и дольше, не был таким травмирующим. За сутки Сынмин почти восстановился и вполне мог получить наказание за субботний прогул.       Ожидаемый крик тренера нисколько не напугал Сынмина, а вот Хенджина, вошедшего через пару минут, можно было, кажется, даже не наказывать — и так чуть кони не двинул. Он был похож на маленького хомячка, которого можно довести любым громким звуком или чересчур сильной встряской. Сынмин закусил обе губы, пытаясь не смеяться, потому что, издай он звук, тренер решит, что Сынмину мало. Но стоять в планке которую минуту подряд — нихрена не мало. Мышцы живота уже изрядно жгло и сводило от напряжения, таз то и дело тянуло вниз, а руки, кажется, приросли к мату так, что их придется отдирать всей секцией.       Хенджин даже толком не переоделся, когда его выгнали из раздевалки и нагнули рядом с Сынмином. Первые секунд тридцать он держался уверенно, то и дело с улыбкой поглядывая в сторону Сынмина, а потом его повело. Все тело содрогнулось и мелко задрожало, Хенджин покраснел, как вареный рак, и задержал дыхание, в надежде, что это поможет. Но Сынмин знал, что нихрена не поможет в таком-то положении.       Тренер с силой надавил на бедра Хенджина, переводя его из позы «зю» в более правильную, ровную линию. Хорек взвыл, сразу же падая на маты и бубня какие-то проклятия под нос.       — Повторишь еще трижды. Сынмин — на отработку.       Сынмин кивнул, медленно опускаясь на пол и переворачиваясь на спину. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем рывком подняться на ноги. Было тяжело, но лучше так, чем медленно сгибаться, чувствуя боль каждой мышцей. Он бросил подбадривающую улыбку Хенджину, и ушел в сторону разминающихся ребят.       — Ты где был в субботу? Тренер на всех огнем дышал из-за тебя, — посмеялся Феликс, на секунду отрываясь от отработки ударов.       — Не тебе меня упрекать, — парировал Сынмин, становясь у соседней груши.       — Ага. Так где был? И что это только что было? Ты улыбнулся Хенджину? Не видел бы лично — не поверил!       Сынмин скривился, понимая, что рассказывать другу он ничего не собирается. Но объясниться нужно было сто процентов. Только вот, что сказать, Сынмин вообще не представлял. Он почти все выходные с Хенджином провел, а потом еще и благосклонность к нему здесь проявил. Вот же внимательный черт Феликс.       — Ездили семьей стариков навещать. А этот… Да, я подумал, хватит с него, итак весь нервный ходит, шугается.       Но по улыбке Феликса было понятно, что он сомневается в словах друга.       — Хенджин тебя не шугался, — подначивает он, перескакивая с места на место, чтобы подобрать позицию для удара.       Сынмин благоразумно молчит, чтобы не сморозить лишнего, но понимает, что Феликс не отстанет и вытрясет из него информацию, как только подвернется возможность.       Отработка ударов идет полным ходом, когда тренер подзывает всех к себе, раскладывая на столе какие-то бумаги.       — Все помнят, что через две недели отбор на Азию? Думал, взять в этот раз новичков посмотреть на настоящий бокс, но что-то как-то вы хиловаты. Эрик, Хенджин, если бы меньше пропускали, поехали бы оба, а так — остаетесь отсиживать жопы тут. Феликс, Усок, Сынмин и Джено — представите нашу сборную. Завтра на весы. После тренировки подойдете взять положение. Сынмин, у тебя шанс взять Мастера. Усок — метим на МСМК. Все, продолжаем работу!       Сынмина передернуло. Если он возьмет Мастера на этих соревнования, Санха будет в пролете, если проиграет — в пролете окажется сам. У Санха появится много возможностей после получения звания Мастера Спорта. Это все слишком тревожит и заводит Сынмина, делая его более рассеянным и вялым. Тренер даже начинает беспокоиться.       Феликс же, воспользовавшись преимуществом, валит Сынмина на маты парой ударов, а после наваливается сверху, делая вид, что они борются, хотя на самом деле он просто придавил Сынмина, не позволяя сдвинуться.       — Ты слишком напрягся. Подумаешь, соревнования, сто раз уже там были, — Феликс тычется носом Сынмину в шею, вызывая мурашки, и смешно морщится, когда получает легкий тычок под ребра.       — Да-да, не твоя судьба ведь решается.       — Какая еще судьба, бро? У тебя все два исхода: ты выигрываешь — становишься мастером или проигрываешь — остаешься КМС еще на один сезон. Подумаешь, не велика потеря. Просто потренируешься еще немного, а там и мастера заработаешь.       — В этом и проблема! Если До Санха снова меня опустит, оставив кандидатом еще на один сезон, я не знаю, что буду делать. Моя мотивация после его сообщений и так под плинтус забилась, а тут еще и тренер со своим боевым настроем. Что, если я и вправду останусь КМС на этот сезон? Как я поступать буду? Меня же ни в одну сборную не возьмут с такой статистикой! Я чертов неудачник!       Феликс тяжело вздохнул и закатил глаза, снова удобно устраиваясь на груди Сынмина. Он вплел пальцы в его волосы, нежно разминая кожу, и начал что-то тихо мурлыкать. Это успокаивало Сынмина.       — У тебя отличная статистика. Да, ты проигрываешь ему из раза в раз, но других-то ты одного к одному укладываешь. Тем более, поступишь ты в любом случае. Это мне надо волноваться, смогу ли я в универ попасть. А ты отличник, тебе нечего бояться. Да и в сборную, думаю, тебя возьмут. Ты такой перспективный. Не кисни, а то член отвиснет и перестанет работать.       Феликс пощупал его промежность, будто пытаясь проверить его работоспособность, но Сынмин даже не дернулся — привык. Зато он заметил странное выражение лица Хенджина. Он был напуган? Или шокирован? В общем, до Сынмина только через несколько секунд дошло, что то, что происходит, для Хенджина очень и очень странно выглядит. Черт бы побрал Феликса и его липучесть. Но объяснять что-то Хорьку не было ни смысла ни желания, так что Сынмин просто отвернулся, закатил глаза и спихнул друга на мат.       — Так и быть, уговорил.       Сынмин щелкнул Феликса по носу и поднялся на ноги, протягивая руку и другу. Они работали еще около десяти минут, а потом Феликс завопил, что он устал, и начал ходить за тренером хвостиком, с просьбами отпустить. Тренер по какой-то причине был благосклонен и позволил забрать немного недовольного Сынмина и отправиться восвояси. Ночевку они не обговаривали, но Феликс не из тех, кто спрашивает о таком.       Фильм, который они решили глянуть, оказался не очень интересным. Бесконечный экшн сливался в одно непонятное месиво, яркие цвета долбили глаза и заодно мозг, добитый громкими звуками. Так что фильм остался фоном для тихих разговоров о прошедшей неделе, на которой они так ни разу и не собрались.       — Я не могу определиться с поступлением.       Этот вопрос Феликс поднимал почти каждый раз, когда они виделись. Если бы это был кто-то другой, Сынмин прекратил общение с этим человеком за нерешительность. Но Феликс был его лучшим другом, его опорой и поддержкой многие годы, не раз подтирал ему сопли после неудач и помогал обрабатывать раны после драк и боев. Во всем, что не касалось поступления, Феликс был несокрушимым танком, который прет напролом и даже не задумывается о последствиях.       — Ты уже решил? Сынмин-а, могу я пойти с тобой? Я не хочу выбирать университет!       Феликс плаксиво шептал, обняв руку Сынмина и упершись щекой в его плечо. Он раскачивался из стороны в сторону, будто это могло решить его проблему, и то и дело притворно всхлипывал, пытаясь надавить на жалость.       — Почему ты спрашиваешь? Я же не запрещу тебе подать документы. Но ты, возможно, не пройдешь, с твоими баллами.       Сынмин грустно улыбнутся другу, который вмиг посерьезнел и подорвался с кровати, выискивая что-то в рюкзаке.       — Я записался на курсы. Мама заставила походить туда хотя бы несколько месяцев, чтобы восполнить пробел. Смотри, я делаю успехи.       Феликс протянул табель успеваемости. Глаза Сынмина округлились от шока, когда вместо привычных тридцать-пятьдесят он увидел семьдесят, а где-то и все восемьдесят процентов. Феликс гордо задрал нос, внимательно глядя на поднимающего и опускающего шокированный взгляд Сынмина.       — Тебя там списывать учат?! Чувак, да это… Твою мать, черт ты оголтелый! Да тебя еще немного подтянуть и можешь в Сеульский поступать!       — Да не нужен мне Сеульский. Хотя, если ты идешь, то и я за тобой. Мне и так слишком грустно учиться в другой школе, а так мы будем часто видеться. Можем даже на один факультет поступить!       Феликс радостно запрыгнул на кровать, снова устраиваясь на руке Сынмина. Он все продолжал рассказывать о преимуществах их совместного обучения, а Сынмин тихо слушал, представляя как они будут пинать друг друга под столом и швыряться записками, когда скучно. Было бы чудесно, но:       — Феликс, я в Пусан поступаю.       Феликс выдал удивленное «о» и поднял голову, снова заглядывая в лицо Сынмина.       — Далековато… Но на каникулы ездить можно. А какие там факультеты есть?       — Ты серьезно поедешь со мной?       — Ага. Так я смогу поступить?       Боевой настрой Феликса был решающим ударом. Сынмин закусил губу, чтобы подавить рвущееся наружу чувство истеричной благодарности и просто кивнул, даже не сомневаясь, что общими усилиями они поступят.       Ехать в чужой город было очень страшно, тем более — в одиночку. Но с такой поддержкой, в лице Феликса, бояться было нечего. Если им еще и на одну специальность удастся поступить — весь универ ляжет у их ног. А еще, Феликс не будет зол или разочарован, когда Сынмин решится рассказать о себе. По крайней мере, его реакция в тот раз не была негативной, и можно быть уверенным, что друг с ним точно останется.       — Погоди… Пусан? Это тот Пусан, за чью команду выступает недоумок Со?       Феликс в отвращении скривил губы. Он с надеждой посмотрел на Сынмина, пытаясь найти успокоения, но до Сынмина и самого дошло, что, да, это тот самый город, за чью сборную выступал Со Чанбин. И, насколько Сынмин помнит, после поступления он остался в Пусане.       — Твою мать.       Со Чанбин не был плохим парнем, даже наоборот — прекрасным человеком. По крайней мере для Сынмина. Он был достаточно опытным боксером и никогда не был скуп на поддержку и доброе слово. Только вот с Феликсом у них не срослось.       Когда-то Феликс выступал против лучшего друга Чанбина. В ранние годы он был довольно агрессивным и импульсивным, не сдерживал желаний, забивал на правила, из-за чего тренер однажды не взял его на важные соревнования. Вот и не сдержался Феликс сразу после. В первом же раунде вышиб парня в нокаут, нанеся несколько довольно серьезных травм.       Чанбин был в бешенстве. Мальчишка тот был еще совсем зеленым, невооруженным глазом видно, а Феликс его совсем не пожалел, хотя мог обойтись и без этого. С тех пор и не ладят, пыша друг на друга огнем негодования. Чанбин даже пару раз порывался вызвать его на спарринг вне соревнований, но это заприметил его тренер и чуть не пришиб за такую безответственность. Хорошо, что в последнее время Чанбин стал совсем спокойным, ограничиваясь ядовитыми фразочками и недобрыми взглядами.       — Будет очень «весело», если мы попадем в тот же универ. Черт, хоть бы не туда.       — Да успокойся. Не думаю, что судьба настолько жестока к тебе.       Сынмин легонько похлопал приунывшего друга по макушке, свободно выдохнул и откинулся на кровать, подбивая под голову подушку.       — Я все еще не забыл про улыбку.       — Какую улыбку?       — Твою улыбку.       Сынмин делает вид, что абсолютно не замечает игривой решительности во взгляде. Феликс берет вторую подушку, устраиваясь рядом, и начинает пристально разглядывать его лицо, как будто пытаясь прочитать мысли.       — Вы подружились?       — Нет, — он даже не солгал, наверно.       — Но ты так ему улыбнулся, будто… Он как я. Ты же не нашел себе нового лучшего друга?       Феликс звучал до смешного грустно, со своими надутыми в обиде губами и быстро хлопающими глазами. Нет, Сынмин не променял бы его ни на кого другого. Тем более — на Хенджина. Ведь Хенджин, он, ну, другой, они точно никогда не будут друзьями.       — Даже не мечтай от меня избавиться. Хенджину в жизни не стать моим любимым засранцем.       Сынмин пихает Феликса в бок, чтобы подбодрить и видит, что его слова явно утешили друга.       — Не расскажешь, да?       — Не в ближайшее время, хен.       Этой ночью ему снова снился Хенджин, его очаровательная улыбка и невероятная родинка под глазом. Сынмин списывает это на удовлетворение эстетических потребностей.