Случайные встречные

Воздуха в комнате катастрофически не хватало. Было жарко настолько сильно, что Олежа почти задыхался. Можно было открыть окно и впустить холодный воздух октября, но руки у Антона сильнее, смех слишком манящий, а мозг опьянённый. – Ну тише, тише, – сбивчиво шептал Олежа, сам едва сдерживая себя, проглатывая смех. – Я же тихо, – ответил он, ловко перехватывая Олежены предплечья, стараясь притянуть к себе, но тот вырывается и садится рядом на кровать, закидывая ногу на ногу. – Следите за руками, Антон Эдуардович, – фыркнул Олежа, вздёрнув нос. – Мне теперь обнять вас нельзя? – тихо рассмеялся он, прищурившись, – Где справедливость? – Налей мне лучше, – Олежа только закатил глаза, но всё же позволил себе улыбнуться, потянувшись к стакану на тумбочке. И Антон покорно приподнимается с узкой постели, делая несколько неровных шагов. Таким пьяным от вина он давно не был, но поухаживать за Олежей надо раз тот так просит. Он подхватывает бутылку и наливает в высокий стакан через предплечье. Как наливают в дорогих заведениях. – Выёбываешься? – тихо спросил Олежа, рассмеявшись. – Выёбываюсь. А главное сам не понимает перед кем. Олеже он нужен и так. Без всего напущенного пафоса, дорогой машины и этого вина. Нужен со сложным характером, революционными гладкими мыслями и резкими словами. Нужен просто за то, что он когда-то родился. Антон делает вдох и открывает рот, но Олежа его перебивает: – Шёпотом, – по-доброму шипит он, беря с тумбочки стакан с вином. – Я шёпотом, – отвечает Антон. Отвечает совсем не тихо. – Тебя шептать в танке учили, – усмехается Олежа, делая несколько небольших глотков. – Аккуратнее с ним, ты уже пьяный, – выдохнул Антон, снова ложась на кровать ближе к стене. – Ты тоже пьяный, – Олежа закатывает глаза и ложится рядом, уставив стакан на пол. – Не-ет, я счастливый, – Антон честно старается тихо смеяться, ловя пальцы Олежи своими губами. Со стороны это, вероятно, выглядят забавно, но кто их осудит. Они одни в тёмной комнате, пропахшей вином и сигаретами Олежи. Они бессовестно целуются и Олежа смеётся, когда Антон несильно прикусывает губы. Он фыркает, что-то причитая, но не отстраняется, когда Антон сам нависает над ним, а лишь оглаживает плечи. Эта нежность была прекрасна и длилась бы долго, если под Олежей не кончилась кровать. Он уранил своё худое тело на пол, оглушая комнату глухим стуком. – Господи, ты в порядке? – растерянно спросил Антон, резко приподнимаясь с кровати. Олежа прикрыл лицо руками и тихо всхлипывает, но быстро Антон понимает, что он просто смеётся, – Ударился? – Об тумбочку, – на выдохе отвечает Олежа, захлёбываясь смехом, и протягивает ему руку, позволяя затащить себя обратно на маленькую кровать, как куклу. – Не больно? – выдыхает Антон. – Я стакан разлил, – отвечает Олежа, делая несколько глубоких вдохов подряд, подавляя смешки. – Да бог с ним, – тихо фыркает Антон, глухо хихикая в подушку. Они одни в этой душной комнате. Одни у этой пьяной ночи.