от нуля до сотни.

Представления о свадьбе, и сомневаться не стоило, у них не сходились. Игорь знал только один тип: с тамадой, выкупом, лицами в салате и соткой родственников, которые отрываются на чьём-то будущем семейном счастье, — ну, или несчастье, — как в последний раз в жизни. Петя видел другое - изящные арки, дорогие рестораны, чинных родственниц с жемчугами на шее, плачущих на мероприятии под выступление каких-нибудь оперных артистов из Большого, многоярусный торт и фейерверки на самое сладкое. В одном их представления, впрочем, сходились: на свадьбах были невеста и жених. Два мента-выпендрёжника между собой решили, что на их свадьбе будет жених и жених.Без шуток про фату и платье не обходилось, — куда без них, — ровно до момента, пока Петя не показался из-за ширмы в магазине в кремовом костюме-тройке с довольной лыбой на лице. Кому вообще нужны невесты, с такими-то женихами? Игорь одарил своего наречённого таким взглядом, что костюмы пришлось спешно паковать, чтобы не дай боже не нарушить общественный порядок жаркими стонами из примерочных. После покупки костюмов Хазин устроил всё как-то совсем быстро. Долго болтал на английском по телефону, Игорь понял только "новембер, элевен", "рум фор ту" и "танк ю вэри мач". Бронь на билеты так же резво сменилась на бумажки, вложенные за заклёпку зеркала в прихожей. Решая стоит ли звать кого-то ещё, Петя сказал, что из всех родственников согласен взять с собой только Дурпетровну, и то только чтоб доверить ей нести кольца. Нет, он согласен потом сообщить большую новость и названному семейству Игоря, но людей старой закалки на их красивую свадьбу на двоих не потащит. Игорь, в общем-то, спорить не стал. Нервно ему было больно, хотя до события оставался целый месяц. Месяц, полный бюрократической беготни. Ну там, загранники сделать, отпуска выбить, уклоняться, как в какой-нибудь видеоигре от вопросов и взглядов, ведь кто по осени вообще берёт отпуск... В общем, забот хватало. А вот лёжа бессонными ночами рядом с Хазиным в кровати, Игорь всерьёз задумывался о том, как смена статуса, пускай даже не имеющая юридической силы в их стране, изменит их отношения. Переживал всё это тихо, с утра не показывая и виду. Петя хмурился, глядя с подозрением на то, как Гром пытается строить бодрое лицо, когда в его мешках под глазами картошку можно через границу контрабандой перевозить, но ничего не говорил. Хочет переживать внутри - ну так это ж Игорь Гром, пока его не ебнет, он сам правду не скажет. Благо, никаких сомнений в их будущем "большом дне" на лице не читалось, поэтому сам Хазин не нервничал будто бы совсем. А может просто закапывал всё это поглубже, собираясь выдохнуть сразу после своего торжественного "да". Ну а пока оба тянули улыбки, зачёркивая дни в календарике на стене в прихожей. День вылета настиг их как-то неожиданно. Пете казалось, что вот только позавчера оставалась неделя, а сегодня Игорь, в порядке своей очереди, уже зарисовывал маркером предпоследнее число перед большим красным кругом. Глянув друг на друга засобирались спешно. Много с собой брать не нужно, летят-то всего на три дня, туда и обратно, но в чемодане то и дело оказывались то плавки, то любимая пищалка Дурпетровны, то само пушистое недоразумение, ковыряющее острым коготком мешок на лежащем сверху костюме. На семейном совете было решено, что с собой недовольную морду они брать не будут, оставив её на попечение милейшей старушки из соседней квартиры, — единственной, от кого та не воротила нос, включая и её собственных хозяев. "Родителей", как всегда поправлял Петя. Чемодан за ночь пересобирался ещё пару раз, едва не заставил будущее семейство рассориться между собой, но к утру всё было улажено, и оттягивать выезд в аэропорт уже было нельзя. Игорь впервые за этот месяц, кажется, забыл о своей панике. Отступать уже было некуда, верно? Глядя на то, как ветер треплет волосы Хазина, распахнувшего окно и качающего головой в такт попсовой песне, которая лилась из магнитолы таксиста, Гром знает, что даже будь какие-то пути обратно, он бы танком попёр вперёд. В новую жизнь, к новым перспективам. Хватанув кофе в здании аэропорта, поторопились на посадку. Не первый полёт для обоих, но дух, без сомнения, захватывало. Петя руку Игоря между сидениями сжимает и улыбается в своей манере, сладковато-нагло. Красивый, стервец. Его стервец. Скоро он его отметит тонким серебряным ободком, чтоб не сомневался никто. По прилёте, изначально, у них были планы. Петя думал, мол, забронирую спа, устрою себе полный речардж, а завтра буду конфеткой. По факту, как только они добрались до отеля, Хазин конфеткой и стал, закутавшись в одеяло, как в обёртку, и отрубившись рядом с Игорем часов на двенадцать, не меньше. Часовые пояса сыграли им очень даже на руку, у себя с таким графиком они бы успели целое нихрена. Вечер был потрачен, конечно, не на массажи и маски, но на изучение закоулков города, каждый из которых, даже самый дальний, кидал в глаза яркий свет неоновых вывесок, ламп и фонарей. Впрочем, большинство местных, даже гоповатого вида, признавая в них русских по одним только осанке и голосу предпочитали обходить их за три метра. Хазин откровенно ржал, глядя на их испуганные лица, а Игорь делал своё только суровей. Хотят бояться, так чего б и не устроить, после хоть байки дома расскажут про "суровых русских". Не обошлось без покупки сувениров, конечно. Мелочи всякой, футболок да брелоков с изображением флага, статуи Свободы и прочих атрибутов окружающей их местности. Петя, кажется, искренне наслаждался каждой безделушкой. Спинку ему не помяли, но эмоций, полученных от этой прогулки хватит, что б раскрутить небольшую планету. Возвращаясь домой под вечер, оба радуются тому, что подпортили себе режим: сил осталось ровно на неторопливый ужин и синхронный прыжок в кровать. На нервы сил тоже не хватало. Может быть, зря, ведь они настигли Игоря по утру. До их маленькой церемонии оставалась ещё пара часов. Казалось бы, пей ты себе кофе, ожидай, пока Петя освободит душ и радуйся жизни. Когда Петя из душа возвращается, остывший кофе на столике встречает его вместе с совершенно пустым взглядом Грома. Конечно он отнекивается — всё же хорошо. Хазин выдыхает, глубоко и долго, выпуская свои эмоции, раз уж с Игорем совершенно невозможно договориться. На последнем счёте, на десять, толкает поднявшегося со встревоженным взглядом в грудь, заставляя упасть обратно на кресло. – Даже блять не думай сказать что-нибудь сейчас. Если Игорь Гром не хочет выговаривать проблемы ртом, Петя знает, как его успокоить. Полы халата распахиваются так легко, как будто только для этого и были придуманы. Под халатом — только сам Игорь, никакого белья. Хазин аж ухмыляется — вроде к душу готовился, а как будто к нему. Широким мазком языка по ладони, и та ложится на член Игоря, как влитая. Гром замирает под его прикосновениями, как будто напрягаясь ещё сильнее, а потом расслабляется, когда Петя склоняется вперёд, целуя жарко и долго, обводя языком пересохшие губы, всем видом показывая, что контроль здесь сегодня будет у него. Даже если он будет стоять на коленях. Целуя, Хазин движений рукой прекращать и не думает, собирая с головки быстро окрепшего в его руке члена капли естественной смазки. Когда руки тянутся в нему в ответ, Петя просто по ним ударяет, коленями бухаясь между разведенных ног суженого-ряженого, выцеловывая внутреннюю сторону бедра, пока всё вокруг не становится таким влажным, как будто не только Хазин только что выбрался из душа. Рваные выдохи сверху, со стороны Игоря, заводят и воодушевляют так, что Петя собственный стон давит, прежде чем жарко выдохнуть на головку, неторопливо обхватывая её губами. Вот уж точно - думать ни о чём больше не выходит. Взгляд Грома, помутневший, обращённый на него только подтверждает эту теорию. Петя едва не давится, когда Игорь собирает выступившую слюну с его подбородка и суёт пальцы в рот, посасывая с заметным удовлетворением, которое заставляет активнее шевелить головой и расслаблять глотку, принимая больше и глубже. Выговорив что-то нечленораздельное, Игорь снова касается его подбородка, но в этой раз - поднимает его взгляд Пети на себя, и мотает головой. Петя понимает, и поднимается с колен своих, перебираясь на колени Грома. Почти не тратя времени на растяжку, жарко и где-то на грани боли, Хазин насаживается на влажный, — нет, мокрый, — от собственной слюны член, придерживаемый крепкими руками за бёдра. Двигаться в такт, когда вы третий год живёте вместе совсем не так сложно, Петя знает каждую хотелку и каждую эрогенную точку на теле Игоря. Иногда его пробивает на поговорить. – Я хорошим мужем буду? – прорывается где-то между стонами и ахами-вздохами. Хазин тычется в его плечо, с трудом удерживаясь от желания куснуть махровую ткань, добравшись до кожи. – Какой же ты, блять, еблан, господи, – прерываясь только на то, чтобы опуститься на член ещё раз и ещё, бормочет он, – ты уже лучший. Игорю, видимо, похвалы не хватало. Переживания свои вывалить. Петя не знает, чего ему там нужно было, но стоило снова заткнуться, как Игорь начинает трахать его торопливо, приближаясь к разрядке. Петя не отстаёт, а на ухо Грому, сбиваясь шепчет: "потому что мой, блять". Петьке понадобится ещё один душ, прежде чем можно будет влезть в свой красивый костюм, выезжая сочетаться браком. У входа в зал Игорь снова ходит кругами туда-сюда, как загнанный зверь. Петя, решавший вопросы с машиной, которая должна будет отвезти их обратно в отель, — конечно, с гремучими банками, как в старых фильмах, на счастье! — появляется из-за угла, и Гром наконец тормозит, переставая теребить пуговицу на своём пиджаке. Улыбается, укладывая руки на плечи Хазина. – Спасибо за утро. Легче стало, – честно признаётся он, оглаживая большим пальцем идеально уложенный воротник. – Давай-ка в другой раз ты ртом не только меня засасывать будешь, я ж не тупой, – перехватив его ладонь ухмыляется Петя. Конечно, в своей манере, – но это уже после бумажки с печатью и колец. – Я подумал — неправильно поймёшь. Гром вздыхает, поглаживая безымянный палец на чужой руке, – не знаю, почему, обычно у нас с этим проблем нет. – Вот именно, Гром. Вот именно. Пойдём, нас там ждут, а не наши нервы. Алтарём оказывается сложно не впечатлиться. Тут тебе и изящная арка, и непонятное нечто из старых портьер, сочетание лучших традиций. Петя, судя по лицу, очень даже таким переплетением доволен. Улыбающийся мужчина рядом, притягивающий к ним руки заставляет встать друг напротив друга, и принимается что-то монотонно зачитывать. Можно только догадываться, что, с таким-то беглым английским, но оба понимают, когда стоит сказать своё "да". Громче, кажется, оно в этом зале ещё не звучало. Петя в его объятия влетает сразу, как только слышится что-то про "пронаунс ю хазбэнд энд хазбэнд". Винтажный кабриолет с кучей шумных банок на разноцветных лентах увозит их в новую жизнь, где говорить друг с другом становится только проще, где на улицах нельзя целоваться будет, но где они всё ещё лучшие друг для друга.