I see stars for the first time

– Так значит вы всё-таки сходили на свидание? – спросил Феликс, пока Джин раскладывал свои учебники по парте. – Ну, сходили, – ответил блондин. – И ты думаешь, что такой ответ меня устроит, да, Хёнджин? Нет, нихуя, я требую от тебя подробного объяснения того, почему ты даже не отвечал мне на смс вчера. – Слушай, мы погуляли, посидели в кафе... – Аааа, это же настоящее свидание, Джин! – восторженно кричал Ли, хлопая в свои маленькие ладошки. Хёнджин громко выдохнул. – Можешь не кричать, я тебя прошу, Ликси. – И? Что дальше было? – Ну он просто проводил меня и я ушёл. – Хёнджин, а вы... ну... поцеловались хотя бы? – спросил заинтересованно Феликс. Глаза его горели янтарём. — Нет, – неуверенно ответил Джин и тут же отвернулся. Ли ехидно улыбнулся. – Точно-точно, Джинни? – Я только обнял его. Этот визг, невероятно радостный и счастливый, слышал тогда весь класс, если даже не коридор их школы. Он прыгнул со своего места, пока больше десятка глаз раздраженно смотрели на прыгающего парня. Джин лёг головой на парту, чтобы не видеть взглядов тех придурков, которых он так ненавидел. А они его. – Что ты сделал, Джинни?? – спросил Ликс, когда наконец угомонился и смог посадить свою жопку на стул. Хёнджин молча глядел на него, смотря чуть ли не в душу. Лишняя радость и суета иногда раздражали, особенно когда тебе всю жизнь говорили, что это ужасно и так быть не должно. – Могу я узнать, почему тебя так сильно будоражит от мысли о том, как кто-то обнимался? – Я вижу в твоих, как многим кажется, нечитаемых глазах, что ты в не меньшем восторге, не так ли? Ну, хотя нет, погорячился, я вижу твоё смущение и... ну нет, ты же не боишься его, да? Феликс... почему он так в точку? Хван ещё и сам не до конца понимал, что он должен чувствовать. Тепло чужого тела во время холодного вечера, что так быстро согрело? Горячее дыхание куда-то в макушку, от которого волосы вставали дыбом? Или может то, как чужие руки ловко обхватывали поясницу и прижимали крепче к себе? Может, он должен испытать сейчас то чувство, когда люди видятся со своими близкими друзьями после долгой разлуки? Или то, что ощущает человек, видя признание в любви от того, кого так сильно любит? То, что испытывает ребёнок, когда получает собаку как подарок на рождество? А может то, что ощущает мама, видя, как ребёнок делает первые шаги к ней навстречу? Счастье. Знал ли Хёнджин, что это такое? Тот Хёнджин, который всегда был одет так, будто вот-вот поедет на важную встречу. Тот Хёнджин, который жил в богатом районе в особняке. Тот Хёнджин, который являлся предметом обожания учеников за свою внешность, которой природа его не обделила. Тот Хёнджин, который делал большие успехи в балете. Да, был, но ничем из вышеперечисленного. Ничего из этого не делало его счастливым. Но зато был один повод для радости, мимолётной или такой, что по приходе домой задолго улыбался, глядя в окно комнаты. Феликс. Именно он сидел сейчас напротив парня и всё ещё восторженно на него смотрел, ожидая ответа. – Ничего я не боюсь, Ликси. И никого, ясно? – ответил Хван. Тот изменился в лице, присел ближе и прижался к Джину, кладя голову на плечо, щекотнув волосами щёку друга. – Почему? Молчание. – Джинни, не молчи. Почему? – настаивал Ли, – ты же можешь рассказать мне. – Я не хочу это тут обсуждать, давай в другом месте, хорошо? Хван старался ответить сейчас максимально мягко, чтобы случайно не задеть своего друга, не сделать больно и обидно своими словами. Любой человек в мире мог заслужить грубости Хвана, как считал он сам, но только не Феликс. Никаких чувств, никакой любви. Дружба. Но какая. Как же сильно Хван любил Ликса. Весь мир заслуживал лежать у его ног, и даже больше. Только сказать об этом никогда не выпадало возможности, да и страх никуда не девался. А ещё стеснение. Неловкость. А вдруг покажется глупым то, что он скажет. Всё в этом мире может быть легче, чем сказать другу, как ты им дорожишь, и от этой мысли Хван не отступал. – Хорошо, давай потом. Как только ты захочешь, – спокойно ответил Ликс, улыбнувшись и выпрямившимся, ведь в класс наконец зашёл учитель. День всё тянулся, и за всё время Ли так и не проронил и слова. Зато на телефоне высветилось одно смс, которое даже читать было страшно. Джисон🐿 Привет И что на это должен ответить наш герой, если сердце в груди уже подпрыгнуло от волнения? Он очень хотел доверять Джисону, и тем чувствам, которые сам же испытывает, но он боится. Всё вокруг на время потеряло смысл, шум школьной жизни стих, всё будто исчезло. В голове только экран телефона с диалоговым окном. Хёнджин Привет Джисон🐿 Как ты? Хёнджин Вроде хорошо Джисон🐿 Чем занят сейчас? Хёнджин У меня занятия Джисон🐿 Ой Прости Отвлекаю, да? Хёнджин Не особо Джисон🐿 Мы на выходных собирались пойти потусить Немного) Ты с нами? Хёнджин А Феликс пойдёт? Джисон🐿 Чанбин позовёт его Этих двоих не разлучишь теперь Хёнджин Ладно, тогда и я с вами Джисон🐿 Ура Я ещё потом напишу, уточню всё Хван быстро убрал телефон и сразу заметил взгляд Феликса, который, казалось, читал мысли сейчас. Но он всё так же непреклонно молчал, хотя лицо его выражало самые различные оттенки неутомимой радости и заинтересованности. Хёнджин уже собирал свои учебники, когда Феликс выходил из кабинета в толпе одноклассников, говорящих о всякой ерунде. Он покидал всё в сумку как попало и скорее поспешил в коридор, чтобы догнать своего друга, который как раз остановился, чтобы с кем-то обменятся приветствиями. Кажется, это кто-то из параллели. – Феликс, – окликнул его Хван. – Что такое? – спросил младший, обернувшись к нему. – Мне нужно с тобой поговорить. Ликс повернулся к тем, с кем общался с десяток секунд назад: – Простите, потом ещё поговорим. Друзья отошли туда, где никого не было во время перемены. А именно под лестницу, где в основном даже полы не мыли, так как там уж точно никто не мог появиться. – И о чём ты хочешь поговорить? – Нет, здесь мы говорить не будем. Хочешь ко мне сегодня вечером? – предложил Хёнджин. Ликс выпучил глаза, показав своё удивление во всей красе. – Тебя же за это потом из дома не выгонят? – спросил Феликс. – Почему ты волнуешься обо мне? Я вот больше волнуюсь за тебя. – Да и плевать, что они мне там сделают, но тебе то будет хуже! Ты точно уверен, что мне можно? Мы можем сходить куда-нибудь выпить горячего шоколада, или поесть что-то вкусное, а лучше... – Нет, – настоял Хван, – мы пойдём ко мне. Ничего нам не будет, ясно? Всё будет хорошо, я знаю. Откуда же у блондина столько уверенности в том, что его мать не разнесёт весь дом окончательно? Она всё ещё не вернулась, и он искренне надеется, что в течение этого дня её точно не будет. Отец на работе. Слуги, конечно, не на стороне Хвана, вообще ни на один процент, но разве не самое время нарушать правила этого дома, раз уж начал? Да, для него как раз сейчас самое то. После школы должны быть занятия балетом. Сегодня репетиция, выступление же уже в пятницу. Но разве та толпа, что будет хлопать и восхищаться изяществом Хёнджина, должно было его радовать? Перед глазами всплывал образ его преподавателя. Злые глаза, пускай и с ноткой усталости, смотрели сквозь тебя и видели в тебе только самое неприятное, что ты так умело скрывал. Тренировка началась с самых нудных упражнений, и даже на этом этапе ученики слушали о себе такое, чего и сами не знали. Снова недовольный мужчина ходил между танцорами, ставя их так, как ему угодно, ударяя по рукам и ногам, чтобы принимали нормальные позы, язвил. Ненависть витала в воздухе, распирала лёгкие изнутри, заставляла назло ему делать не так, как он хочет. Хван выкладывался на полную, как бы он не хотел. Быть может, он действительно достигнет высот в этой сфере, если не будет противиться. Его успехи не могли не удивлять. Танцоров ли, которые старались идти с ним наравне, или простых зрителей, пришедших сюда из скуки или считающих, что они разбираются в балетных танцах, и вообще, они ценители классики, а другие ничего не понимают. Мысли были где-то далеко от этого места, и Хёнджину оставалось лишь грациозно двигаться в такт игравшей музыке. Он не чувствовал усталости, как это было раньше, ноги совсем не болели и не тряслись. Грозный преподаватель устало присел на стул в углу, заглядываясь на своего ученика. Его белые волосы липли к лицу, как и одежда к стройному телу. Он и звука не издавал на фоне тех, чей топот эхом отдавался по стенам. Время лишь тянулось, а толку было мало. Мужчина не желал делать ничего. Даже грядущее выступление не заставляло сделать хоть что-то. Он смотрел на всех свысока и уже давно понял, какой провал их ждёт. А он ждал абсолютно всех, кроме него. Высокого блондина, Хвана Хёнджина. – Закончим на этом. Я даже не хочу смотреть на вас. Это трагедия, – заключил он, встав и тяжело вздохнув. Он впервые не хотел кричать. Его хищный взгляд скользил по парням и девушкам, и остановился на нём, – ты. Зайди в мой кабинет. Хван широко распахнул глаза. Что нужно этому несчастному старику от него? В раздевалке все молча переодевались. Никто и слова найти не мог. Репетиции так и не было, отработали только часть планируемого. Тишина окутала помещение, лишь шелест одежды был слышен. Хотелось уйти. Не хотелось идти в темный, неприятный кабинет. Но делать нечего, может, это что-то важное. В комнате пахло крепким кофе, который стоял на столе рядом с преподавателем. Всё оформлено в коричневых тонах, сделано под дерево, одни только шторы почему-то были белые. Мужчина поднял глаза, встречая своего гостя. Хван медленно подошёл ближе, останавливаясь у кресла для посетителей. – Присядь, мой мальчик, – начал он, и неловкость окутала нашего героя, – я не займу много времени. А может и займу. Он лукаво улыбнулся, Хёнджин немного страшился. В ушах звенело от нарастающей тревоги. Странное чувство не покидало его, он не мог понять, что не так. – Знаешь, ты ведь делаешь успехи в танцах. Смотреть на тебя – удовольствие, – темноволосый выделил это интонацией, стало даже мерзко, – ты мог бы заниматься этим профессионально, а не просто как ученик школы, не думаешь? – Задумывался, но точно не решил, – тихо ответил Хёнджин. – Ты всегда можешь подумать, Хёнджин, – продолжал мужчина, – можешь достигнуть реальных высот. Преподаватель встал, аккуратно обходя свой рабочий стол и двигаясь к Хвану, который резко выпрямился и уже не спускал глаз с мужчины. – Посмотри на себя. Высокий, стройный, такой грациозный, – его руки ползли по спинке кресла, и Джин неловко отодвинулся от них подальше, – все будут в восторге. И ведь я могу помочь тебе. Хван опешил от такого заявления, обернувшись к фигуре позади себя. – Чем вы можете помочь? – Мальчик мой, я могу договориться с нужными людьми, и все лягут к твоим ногам, – обещал он, – ты будешь настоящей звездой, неужели об этом не мечтают те, кто приходит сюда в первый раз? Все они, каждый из них, думают, что пройдутся по чужим головам и получат всё, но никто и гроша не стоит. Но ты... Сильные руки ползли по спинке вниз, но Хван не видел. Он сосредоточил свой взгляд на чашке кофе, от которого подымался белый пар, и думал над словами своего педагога. – Я могу устроить всё, – распинался мужчина, поднимая глаза в потолок и расплываясь в довольной улыбке, – абсолютно всё. – К чему вы это ведёте? – спросил Хван, который уже порядком устал слушать то, что в него вливают небольшими порциями. Он просто хотел отдохнуть, всего-то. – От тебя требуется малое, Хёнджин. – Что конкретно? Именно в этот момент руки подлеца уже достигли цели и плавно скользнули от плечей до грудной клетки, а лицо опустилось так близко к шее Хвана, что он мог чувствовать его дыхание на себе. Парень резко вскочил, причём так, что мужчина не успел даже усилить хватку на теле ученика. Теперь Хёнджин стоит к столу спиной, облокотившись на него руками, а прямо перед ним стоит как никогда довольный учитель. – Куда же ты так вскочил, Хёнджин? – ласково спросил он. – Я же сказал, от тебя требуется малое. Он медленно двигался к нему, а парень лишь сильно зажмурился, чтобы не видеть происходящего. Бежать ему некуда, он явно уступал в физической подготовке, и даже оттолкнуть его от себя не сможет. Волос коснулись чужие пальцы и медленно прошлись по ним. От них запахло табаком, причём очень крепким. Хван поморщился, зажмурил глаза ещё сильнее, так, что они начали болеть. Голова закружилась. Ноги задрожали. На талию легла сильная рука. Хван плакал. Но без слёз. Он хотел отодвинуться, но был зажат. Стоило чужой ладони проехать по пояснице ниже, как мозг подал сигнал. Нельзя больше просто стоять. Укусить? Можно, но сперва надо дотянуться. Да и укус не так болен, чтобы ты успел сбежать. Ударить? Это ещё труднее, ты не успеешь и руку занести, как её перехватят, а ноги сейчас не в самом удобном положении, так ещё и кресло впереди. Просто закричать? Нет, тебе просто заткнут рот, да и кабинет далеко от охраны, а другие могут и не услышать ничего, ведь у всех всё ещё занятия, а значит, музыка заглушит любой шум. Поддаться – пока что лучший вариант, какой придумал Хван. Он потянул свои руки с лицу с морщинами и положил их на колкие щёки. Он открыл глаза и заглянут в те, что были напротив. Тёмные, карие глаза отражали в себе его самого. – Ну, раз самое малое, – сказал Хёнджин и натянул улыбку, что далась ему с трудом. – Правильно, – ответил мужчина перед тем, как поддался лицом вперёд и оказался в паре сантиметров от чужого. Тогда то Хван и понял, что пора. Он пополз ладонями по щетине человека напротив и резким движением надавил большими пальцами на глаза. Крик. Под пальцами неприятно что-то двигается. Руки мужчины быстро отталкивают парня от себя. Хёнджин, тяжело дыша, смотрит на свои руки. Палец правой руки в крови. Неужели...? -Тварь,- кричит мужчина, согнувшись вдвое и крепко удерживая лицо руками. Выход из кабинета уже так близок, и Джин просто бежит к нему. Он слышит вслед много того, что слышал о себе уже неоднократно. Двери школы распахиваются, холодный ветер проходится по всему телу. Улицы мелькают перед глазами, в голове туман. Ноги несут сами в сторону дома. Шаг переходит на бег, когда до дома осталось около сотни метром. Входная дверь громко хлопает за парнем, от чего к ней сразу прибежала уборщица, которая натирала сейчас гостиную. Черноволосая девушка тяжело вздохнула, не проронила и слова и просто вернулась к работе. Впервые Хван был так рад её видеть. Он впервые был так счастлив зайти в этот дом. Он побежал скорее к раковине на кухне, подставляя руки под холодную струю воды и избавляясь от уже застывшей из-за ветра на улице крови. Хван тёр их так усердно, будто они не отмылись ещё минуту назад, а всё ещё были в сплошь и до залиты кровью. Парень поднялся к себе. Уборщица проводила его безразличным взглядом в спину, проходясь салфеткой по гарнитуру. Хёнджин упал на кровать, переводя дыхание. Лицо утонуло в мягком одеяле. Стало так жарко, что парень обессилено перекатился на спину, чтобы кое-как стянуть с себя рубашку и лежать раздетым по пояс на прохладной постели, которая вот-вот станет такой же, как и температура его тела. Не было сил уже ни на что. Даже думать было, кажется, слишком непосильной задачей. В мыслях крутилась какая-то спокойная мелодия, которую он слышал пару недель назад из рекламы ювелирных украшений. Хван попытался уснуть, но все попытки тщетны. Стоило прикрыть глаза, и сразу всплывал образ той струйки темно-алой крови, стекающей по чужой ладони и капающей на пол большой кляксой, а ещё тот крик. Крик, наполненный болью. Но разве только тому мудаку было больно? Хёнджин задался этим вопросом сразу после того, как подумал, что наверно лишить человека глаза – не самый достойный поступок. Тишина поглощала нашего героя, но именно её, и только её хотелось сейчас. Часы на стене тикали, уже как второй год, а блондин услышал это только сейчас, когда никто и ничто не мешало ему. Стрелки крутились, каждая со своей скоростью. Парень следил глазами за секундной и всё считал, но сбился уже на 37 круге. Время подошло к пяти вечера. От Феликса пока вестей нет. Или есть? Хёнджин же не смотрел телефон, который так и лежал в сумке. Он встал, чувствуя, что ноги дают слабину и вот вот заставят своего владельца осесть на пол и дать им передышку. Хван таки добрался до мобильного, но никаких смс или входящих нет. Ни от кого вообще. В очередной раз парень лишь устало улыбнулся тому, как был важен для мира. Но не всё кружится вокруг него, и он решил, что лучшим решением будет написать самому. Пальцы быстро бегали по клавиатуре, и после пары строчек Хван заблокировал экран, отправив сообщение. Ответа долго ждать не пришлось. Ликс✨ Я приду Но чуть позже Ближе к 6 Хёнджин Окей Хёнджин посмотрел на себя в большое зеркало. Волосы спутались, глаза покраснели, руки казались слишком длинными, а ноги - слишком худыми. Он провёл руками по талии, и одёрнул их сразу же, как вспомнил чужие касания. Парень прикрыл лицо ладонями и снова завалился на кровать. Осталось ждать Феликса. Когда стрелка отмерила шесть часов, Хван не заметил. Он смотрел на полку, где когда-то стоял цветок в горшке. Разные события и воспоминания мелькали в голове, но проносились слишком быстро, чтобы на них зациклиться. Во входную дверь стучали, причём достаточно громко. Хван услышал это на втором этаже, хотя и не удивительно, ведь комната не была закрыта. Он накинул на себя длинную майку, которую обычно надевал вместо пижамы, и спустился вниз по лестнице. Уборщицы уже не было, её время работы вышло. Да и вообще никого слышно не было, вероятно, сегодня все решили взять выходной? Другого объяснения нет. Ну, если только они не заняты работой в дальних комнатах. – Я опоздал, да? – с виной во взгляде спросил Ликс, держащий в руках два стаканчика кофе, – там была такая очередь, поэтому я... – Нет, нет, ты не опоздал. Заходи, одежду оставишь здесь. Стоило войти в холл, ведущий к гостиной, Ли широко раскрыл глаза от того, насколько же здесь просторно и красиво. Хван как обычно закатил глаза, поднимаясь к себе и ведя за собой гостя. – Твоя комната меньше, чем я думал, – заключил Ликс. – Я и не хочу большую комнату, главное чтобы уютно было, – ответил Хёнджин, – можешь сесть на кровать, или на стул, как тебе удобнее. – Я за стол, пожалуй. Феликс присел за стул у компьютерного стола, поставив на него напитки, а свой рюкзак скинув на пол возле него. – Мы можем что-то посмотреть, если хочешь, – тихо сказал Хван. Феликс чувствовал, что даже если Хёнджин сам позвал его сюда, даже если сам предложил поговорить – это не значит, что ему это дастся легко. Поэтому он просто кивнул, тут же пересаживаясь на кровать, пока друг включал ноутбук, лежавший на тумбе. Первый попавшийся фильм, который только нашёл блондин, был не таким уж и плохим, как они оба изначально подумали. Ликс даже успел проронить слезу в конце, но тут же сел поровней и продолжил держать лицо, не выражая никаких эмоций. А вот Хван иногда успевал даже отвлечься на свои мысли, пропуская пару минут фильма. – Ты поговорить хотел, – вспомнил Феликс, когда их окутало неловкое молчание после того, как Хёнджин уже сложил ноутбук и они просто сидели на кровати. – Я... да. Хотел, конечно хотел. – О чём? Что ты хотел сказать? – Знаешь... Глаза наполнились слезами, и стеклянные, уставились на Ликса, который пребывал в немом шоке. Друг смотрел на Хёнджина, который вот-вот заплачет, и машинально крепко прижал его к себе, чувствуя, как горячие ручейки слёз пропитывают серую футболку. Громкие рыдания где-то в области груди не прекращались ещё долго, но Феликс просто молчал. Он ещё не знал, что могло заставить его друга резко излить свои эмоции спустя такое долгое время. Чужое тело содрогалось, тряслось, и Ли сжимал его крепче своими худенькими руками. Хван наконец пришёл в себя. Он ровно сел на постели, скрестив ноги. Перед ним сидел Ликс, чья футболка выглядела так, будто на неё пролили что-то. Но все извинения на потом. – Ты даже и подумать не можешь, зачем я тебя позвал, ведь так? – выдал Хёнджин. – Ну... вообще-то да, у меня нет ни одной теории. – Я просто хочу, чтобы ты выслушал. Ничего больше. Ничего меньше. Просто слушай. – Это будет не трудно, – улыбнулся он. Хван вздохнул, опустив глаза. – Когда я был маленький, моя семья была не такой, как сейчас. Отец тогда ещё не был так высок по должности, хотя и работал ближе к правительству, а мать содержала свой магазин одежды. Она дизайнер, и она очень любила свою работу. Помню, когда заходил к ней в комнату, она могла петь что-то весёлое, пока снимала мерки с манекена перед ней и пританцовывать. Ха, она выглядела действительно счастливой. Они любили меня так сильно, как никто на свете. Я ходил в школу, где были ненавистные мне одноклассники. Я выходил на улицу в толпу незнакомых людей, которым не было до меня дела. А родители... они были для меня дороже всего. Я не могу понять до конца, кто виноват, а кто прав. Это не мне их судить. В один момент они очень сильно поссорились. И из-за чего? Мать изменяла ему, да и оно не так-то удивительно. Он все больше стал пропадать на работе, когда получил повышение. С тех пор, как они перестали любить друга друга, они перестали любить и меня. Мать, кажется, сошла с ума, по крайней мере, ей бы не мешала помощь врача. Она прикрыла магазин уже спустя пару месяцев, ведь так и не смогла сделать ничего нового. Она, бывало, стояла возле манекена и крутила в руках разные ткани, но почти сразу бросала всё в сторону. После она вообще выкинула всё, что имела, чтобы не возвращаться к прошлой работе. Меня отдала в балетную школу, ведь когда-то давно и сама хотела танцевать. Решила оторваться на мне. Хван лишь тихонько посмеивался, когда говорил. Иногда замолкал, чтобы потереть уставшие глаза. Феликс же сидел необычайно тихо. Казалось, он не дышит. Он впервые слышит что-то от Хёнджина, что-то личное. Он чувствует, что ему наконец доверили что-то ценное. – В общем, с тех пор я стал нелюбим всеми. Я преуспевал в танцах, но мать никогда не устраивали мои результаты. Да и отца, хотя он реже ими интересовался. Он всегда хотел, чтобы я был везде первый, но при этом плевал на то, где я и как. Странный он. Иногда казалось, что вообще нет смысла. Каждый день наполнен мёртвый скукой. Я любил их больше всех, и что мне за это дали? Ненависть на все оставшиеся годы. Но есть и в моей жизни что-то светлое, разве так не должно быть? Я помню тот холодный день сентября, когда всем казалось, что вот-вот выпадет снег. Я был в 7 классе. Уже не ребёнок, но и не взрослый. Я сидел и грел руки в рукавах свитера, когда дверь нашего кабинета открылась перед учительницей, и знаешь кто стоял сзади неё? Переведённый ученик. Его звали Ли Феликс. Солнце во тьме. Феликс слегка дрожал. Глаза медленно наполнились слезами. – Я был не нужен никому, но этот мальчик... он показал мне, что даже если все вокруг отвернутся, всегда будет тот, кто не бросит. Кто будет рядом в любой момент, в любое настроение. Я так боялся открыться ему все эти годы. Обиды слишком сильно давили на меня изнутри, и я молчал, молчал о том, как сильно в нём нуждаюсь, как сильно он мне нужен. Феликс уже не держал слёз. Они стекали по щеке, капая на одежду. – И именно сейчас я думаю, что готов сказать ему всё. Ли Феликс, ты – самое дорогое, что я когда-либо имел. Ты — то, в чём я так нуждался. Ты — то, что я так люблю и готов отдать всё за то, что ты просто не отвернулся от меня. Ты терпел мой жаркий характер, который я выработал как защиту. Терпел все мои выходки. Ты всегда был рядом. Я приходил домой и думал: боже, почему же он всё ещё со мной? Ты столько мне рассказывал, ты столько открыл для меня, а я всегда был тем, кто умел только отмалчиваться и язвить из-за лишнего звука. Прости за всё, Ликс. Прости. Ли уже давно плакал так, что должен был слышать весь дом. Ещё никто ему такого не говорил. Он всегда считал Хёнджина самым дорогим другом, каким бы он ни был. Но он и не думал, что это взаимно. Хван уже устал лить слёзы, но видя истерику своего друга, он лишь крепко обнял его и почувствовал, как глаза снова налились горячей жидкостью. Улыбка расплылась на лице, и никто не в силах был сказать хоть что-то. Феликс что-то шептал, но Хван ничего не слышал. Он перебирал пряди чужих волос и гладил друга по макушке, успокаивая. – Хёнджин... я так тебе... благодарен, – кое-как выговорил Ли и поднял глаза на Хвана, чьи губы аккуратно поцеловали его в лоб. – И я, и я безумно благодарен.