Purple Envelopes

— Говорю тебе, Танджиро, что-то происходит! ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ! — Зеницу захлопнул за ним дверь своей комнаты, ограждая от внешнего мира, и подтолкнул к столу у окна. Там, в широком игровом кресле крутился Иноске. Согнутые локти на подлокотниках, сомкнутые пальцы подпирают подбородок. Позади него ярко светил экраном компьютер. Вид у Хашибиры был такой, словно он задумал уничтожить весь мир, не меньше, и ему оставалось только нажать заветную кнопку на клавиатуре. — Погоди, не тараторь так, — остановил Танджиро льющийся на него поток бессвязной информации, в которой смешалось что-то про мафию, заказные убийства и двойную жизнь. — Давай по порядку. А лучше сначала объясни мне своё сообщение. Что значит Аказа-сан не тот, за кого себя выдаёт? — А вот то и значит! — взбудораженно заявил Зеницу, запустив пальцы в свои светлые волосы. — Никакой он не Аказа-сан! А может даже и не Сояма Хакуджи! — О чём ты… Какой ещё Хакуджи? Какой Сояма? — Вот ты знаешь его полное имя? Что ты вообще о нём знаешь? Где он живёт? Что делал до «Кидзуки»? А где жил раньше? Женат ли? — засыпал его вопросами Зеницу, склонившись над столом и заклацав мышкой, рыская по вкладкам в браузере. — Очевидно, я знаю меньше, чем ты, — заметил Танджиро, вставая по другую сторону от кресла, в котором всё ещё торжественно восседал довольный чем-то Иноске. Да и к чему ему была вся эта информация. Их же ничего вообще не связывало. Они не работали вместе, не виделись каждый день. Да и за Ренгоку-сана он перестал волноваться после сегодняшнего акта неожиданной доброты (пусть и обусловленной скорее всего банальным чувством вины). Так что мальчик был рад, что за последние несколько дней так и не поговорил с хозяином кондитерской о всех тех глупых подозрениях, что роились за душой. Поначалу он просто не хотел отвлекать мужчину, слишком увлечённого разработкой новых десертов, да и сам был слишком занят, присматривая за залом и обслуживая посетителей. А затем его чуть ли не сбил Аказа-сан, и всё вроде как встало на свои места. Как бы ему было сегодня неловко, если бы он всё-таки затеял тот разговор… — В общем, в тот вечер, после того, как мы ели данго в «Кэйка», я решил разобраться, почему закрылся «Анаго». Оказывается, это произошло буквально через месяц после открытия «Кидзуки». Вот эта статья, видишь дату? — мальчик ткнул пальцем в экран, отчего по его поверхности поплыло и в следующую секунду исчезло маленькое тёмное пятнышко. — А ещё здесь же, — он прокрутил страницу вниз и на сей раз более предусмотрительно просто выделил нужный кусок текста, — сказано, что часть персонала «Анаго» перешла в «Кидзуки»! И среди них — смотри сам — управляющий Сояма! — Да кто такой Сояма? — Сояма Аказа! А, так вот оно что… Он-то думал, что Аказа — это фамилия. Танджиро почесал затылок, под которым вновь что-то заштормило в сторону прежних подозрений. Конечно, без работы мало кому хотелось сидеть, а потому ничего страшного в том, что персонал закрывшегося ресторана перешёл в новый, нет. Наверное. Если бы по всему городу не закрывались заведения разного калибра и если бы этот Сояма Аказа не пытался регулярно переманить господина Ренгоку к себе. И если бы не слал те письма с угрозами… — Ну и что с того? — пожал плечами Танджиро, изо всех сил цепляясь за последние вразумительные доводы в пользу того, что у них троих просто коллективно разыгралось воображение. — А то, что больше ни одного упоминания в интернете этого имени! Ни странички в соцсети, ни профиля в инстаграме, ни даже телефонного номера в электронном справочнике! — Актуального номера, — поправил друга Иноске. — Да, мы нашли какого-то Сояму Аказу, который вроде как живёт в Токио, но телефон оказался заблокирован. И это только доказывает, что мы правы! — Правы в чём? — В том, что ноги растут из Токио! Ведь там находится главный ресторан этого Кибуцуджи. И в том, что этот Сояма Аказа мог быть специально заслан в «Анаго», чтобы всё там разрушить к открытию «Кидзуки» и переманить самые ценные кадры! — и, прежде чем Танджиро успел что-либо возразить, Зеницу открыл перед ним новую статью. — Вот, то же самое произошло в Осаке, только там ещё и владельца неугодного ресторана укокошили! Читай сам… Танджиро пробежался взглядом по выделенному абзацу и закусил нижнюю губу. Действительно очень похожая схема. Отличия были незначительными. «Кидзуки» в Осаке открылся в помещении, ранее принадлежавшем другому ресторану. Что приключилось с владельцем — неясно, было лишь указано, что он скоропостижно скончался. Однако бывшая управляющая заведением, Шабана Уме*, заняла ту же позицию в «Кидзуки». — А про другие филиалы удалось что-нибудь найти? — спросил Танджиро, наскоро осматривая названия всех прочих вкладок. — Нет. Я и это-то искал тысячу лет! Видимо, затерялось на просторах сети, совершенно случайно ускользнув от мафиозного внимания. Мафиозного? Если в остальном в словах Зеницу и было зерно истины, то это уже всё-таки был перебор. — Да брось. Скорее всего мы имеем дело с обычными грязными махинациями в ресторанном бизнесе, — отмахнулся Танджиро. — Сам подумай. Зачем мафии привлекать к себе столько внимания, да ещё и другим заведениям портить жизнь, когда, наоборот, им просто нужно создать себе прикрытие в виде легального бизнеса? — Если хочешь что-то спрятать — спрячь это у всех на виду, — глубокомысленно заявил Зеницу. — И как ты тогда объяснишь тот факт, что владельца ресторана в Осаке убили? — Об этом ничего не сказано, — не менее глубокомысленно опроверг это заявление Танджиро. — Ну хорошо, — не желал отступать Агацума, — а как же то, что об этом Сояме Аказе интернет ни слухом ни духом почти? — Вообще ни о чём не говорит, — отрезал Танджиро. — У Ренгоку-сана вот тоже нет никаких профилей в соцсети, кроме рабочего инстаграма, где он десерты всякие выкладывает. Юный помощник как-то спросил у хозяина кондитерской, есть ли у него страничка на фейсбуке или ещё где, на что мужчина лишь посмеялся и сказал, что он совсем разленится, если будет каждое утро в новостной ленте пропадать. «Но если хочешь, — сказал он тогда, и огонь энтузиазма вспыхнул в его широко распахнутых глазах, — добавляйся ко мне в друзья в Нинтендо Свитч. По вторникам у нас турниры в Демонслеере. Играешь?» Танджиро не играл. И приставки у него тоже пока что не было. — Или он не хочет палить свою настоящую жизнь! — Зеницу открыл очередную вкладку из целого десятка других. — Полюбуйся! Ещё один Сояма — на сей раз Хакуджи. Никого не напоминает? С широкого экрана на них смотрел молодой мужчина. Точная копия Аказы, которого знал Танджиро, только волосы ещё чёрные, да и лицо не такое недовольное. Хотя может это потому, что поводы улыбаться и быть довольным на выложенных фотографиях были. Вот он, облачённый в парадный смокинг, несёт на руках миниатюрную девушку в свадебном платье, а вот — с той же девушкой — они где-то на отдыхе, в горах, на экскурсии, в приюте берут огромную собаку, так вилявшую хвостом, что часть снимка просто смазалась. Последнее фото — вид на огромный мегаполис со смотровой площадки какой-то высотки. — И кстати говоря, нашёл я его как раз через профиль «Кэйка» в инстаграме! Он там года два назад откомментил одну из фоток. А вот сам последний раз выкладывал на своей странице что-то вообще четыре года назад. Совпадение? То, что он так шифруется, что даже имя себе другое взял и заморочился с фиктивными фотками с якобы женой, однако на страничке «Кэйка» появился пару раз? Или это Аказа — ненастоящее имя… И вообще я тут подумал, а вдруг Ренгоку-сан и сам является частью их шайки!.. Танджиро даже не знал, чему удивляться больше — тому, что Зеницу кропотливо изучил каждый пост в инстаграме Ренгоку-сана, или тому, что он разошёлся настолько, что начал подозревать в тёмных делах самого господина Ренгоку. — Боже, Зеницу, ты, по-моему, детективов перечитал, — покачал головой Танджиро, скользя взглядом по книжному шкафу, на котором действительно все полки были забиты соответствующей литературой. Разной степени качества: начиная от всеми известного Конана Дойля и заканчивая серией детских комиксов про детектива Конана. Хорошо, что этот юный Шерлок Холмс про письма ничего не знает, иначе страшно представить, куда бы увела его фантазия. — А зачем ему тогда менять имя? — вскинулся Зеницу, оторвался от компьютера и принялся мерить шагами свою небольшую комнату, нервно заламывая руки. — Зачем придумывать эту историю с женой? Танджиро вздохнул, распрямляясь и потирая пальцами переносицу. — Разве не удалил бы он этот профиль за ненадобностью, чтобы скрыть улики против себя? — попытался воззвать друга к гласу разума он. — Да и с чего ты решил, что история с женой выдуманная? Кажется, они выглядят здесь очень искренними. — Ты хоть раз видел на нём кольцо? — Да я не разглядывал его! — воскликнул Танджиро, хотя мысленно попытался поднять из недр памяти, благо, не таких глубоких, образ мужчины, что подвёз его сегодня до кондитерской. — А вот я не видел! — совершенно неожиданно вмешался в их беседу Иноске, привлекая к себе внимание обоих товарищей. Впрочем, Зеницу удивлённым нисколько не выглядел, что могло означать лишь одно… — Господи, только не говорите, что вы за ним следили! — ужаснулся Танджиро, переводя взгляд с одного мальчика на другого. — Лучше! — выпятил грудь Иноске и крутанулся в кресле, совершая оборот. — Я устроился под прикрытием в «Кидзуки»! Чего… И пока Танджиро безуспешно пытался подобрать с пола отпавшую челюсть, горе-детективы, его друзья, во всех красках рассказали ему, как выловили вакансию посудомойщика в ресторане и как монеткой решили, кто пойдёт испытывать удачу. Хорошо, что о дружбе с Камадо никому там не было известно, а потому Иноске не составило труда пройти собеседование, которое и собеседованием-то назвать было сложно. Просто пришёл, заполнил какую-то анкету, и вот он уже стоит свои положенные шесть часов в день, намывая посуду у раковины. У целых трёх раковин, с гордостью отметил Хашибира. — Да никому не интересно слушать про три твои раковины! — прервал Зеницу Иноске, ударившегося в подробности и принявшегося рассказывать, для чего нужна каждая из раковин. — Ты к сути переходи. — В общем, кольца у него нет, у других челов поспрашивал на кухне, никто ни о какой жене не в курсе. У него даже на столе фотографий с ней нет или типа того. — Ты что, ещё и в кабинет к нему вломился… — совершенно ошеломлённо прошептал Танджиро, хватаясь за голову, из которой после услышанного мигом вылетели все логичные и разумные догадки о том, что человек и развестись мог, и просто не желать распространяться о своей личной жизни на работе. — Из-за этих гадов закрылся мой любимый «Юкидори»! Я ещё и не на такое способен! Пусть этот ваш Сояма скажет спасибо, что я ему ещё морду не начистил! — воинственно выпалил Иноске, хлопнув ладонью о край стола, отчего тонкий экран компьютера опасно зашатался. Зеницу вскрикнул, кидаясь ловить свою технику, но обошлось. — А ещё!.. — между тем продолжил Хашибира, запуская руку за пазуху своей спортивной куртки. — Ещё я вот что нашёл у него в ящике стола! Танджиро и Зеницу среагировали одновременно: — Почему ты мне показываешь это только сейчас? — возмутился блондин. — Пожалуйста, скажи, что это последнее и самое худшее из того, что вы уже успели наворотить! — взмолился шатен. Оба они, впрочем, тут же замолкли, уставившись на украденную добычу Иноске. Только если взгляд Агацумы был прикован к фотографии Ренгоку-сана — обычный полароидный снимок без рамки, — то Камадо с замиранием сердца вчитывался в строчки, которые виднелись на тетрадном листе в клеточку и уползали куда-то дальше, за сгиб бумаги. Уже знакомый ему почерк. И так удачно совпало, что и фразы ему тоже были знакомы слишком хорошо: «…самые ужасные последствия своего упрямства». — Ни в какой Ренгоку-сан не в их шайке, потому что этот мужик, на которого я теперь горбачусь по шесть часов в день, — психопат грёбаный! — Иноске протянул им свою находку. Зеницу действительно больше заинтересовался квадратной фотокарточкой, на которой мужчина с золотыми волосами просто спал на диване в обнимку с красным клетчатым пледом — что, если задуматься, кто мог сделать такой снимок и зачем, наталкивало на жутковатые соображения. Танджиро же, в свою очередь, принялся изучать тетрадный лист, который оказался весь исписан короткими предложениями. некоторые из них были практически идентичны друг другу, разве что где-то слов было больше, где-то меньше; где-то порядок слов был изменён, а где-то смысл оставался тем же, но слова были подобраны иначе. Единственное, что оставалось неизменным — это то, что каждому слову почему-то был присвоен номер. Но Танджиро сразу понял — по зачёркнутым и заново переписанным фразам — это был черновик. Судя по всему, черновик всех тех писем, которые получил за последний месяц господин Ренгоку. И теперь можно было не сомневаться, глядя на содержимое этого черновика, угрозы продолжались. Какой бы цели они ни служили — дружеским шуткам или серьёзным намерениям, — в фиолетовых конвертах Ренгоку-сан по-прежнему получал угрозы, каждая из которых становилась только страшнее и кровожаднее. И можно было не сомневаться, что пропажу этого клочка бумажки, да ещё и вкупе с фотографией, Сояма Аказа точно заметит. Когда Танджиро очнулся, Зеницу, который к этому времени уже успел заглянуть ему через плечо и тоже всё прочитать, уже вновь вовсю трещал, выдавая очередную свою теорию. На сей раз о том, что Ренгоку-сан, должно быть, тоже что-то разнюхал, а враг узнал и теперь угрожает ему расправой, если тот пикнет. «Может быть он даже киллера подыскивает, а затем и фотка!» — Завтра ты вернёшь это всё на место! — нависая над Иноске, тоном, не терпящим возражений, произнёс Танджиро с нажимом, заставляя Агацуму замолкнуть. — И больше после этого ты в «Кидзуки» ни ногой! — Но там почасовая оплата, — промямлил Иноске, совершенно неожиданно растеряв весь свой боевой настрой. — Причём день в день…  — Хоть посекундная! — а затем, немного успокоившись, Танджиро решил схитрить и подойти с другого угла. — Если ты и прав, Зеницу, по поводу мафии и прочего. Что ты собираешься с этой информацией делать? Тебя, обычного школьника, в полиции даже слушать не станут, а вся эта ваша самодеятельность ни к чему хорошему не приведёт! А ты, Иноске, не подумал, что первым делом Сояма-сан проверит нового посудомойщика, когда обнаружит, что кто-то рылся в его кабинете? Друзья опасливо переглянулись. Вернее, выражение явной тревоги хорошо читалось на лице Зеницу, и эта тревога наконец-то сбила с него всю эту детективную спесь. Иноске же просто завис, впав в глубокомысленную кому. И в конце концов, должно быть, решил, что даже самый вкусный в мире удон не стоит таких жертв. И вроде бы все всё поняли. И вроде бы даже условились, что первым делом они обратятся к единственному взрослому, кто не поднимет их сразу же на смех, а хотя бы даст договорить — к Ренгоку-сану, которого, к слову, часть разведанной информации непосредственно касалась. Вот только на следующее утро на дверях кондитерской висела табличка «закрыто». Ренгоку-сан, поднявший трубку далеко не с первого раза, сипло сообщил, что его резко скосила простуда, так что немного подуспокоившийся Танджиро решил отложить разговор до лучших времён. Однако Иноске, с которым они договорились встретиться после окончания его рабочего дня в парке, к назначенному часу так и не явился. И, в отличие от Ренгоку-сана, на звонки он вовсе не отвечал.